Kitobni o'qish: «Прилог»

Глава 1. Послушница

Республика Саха. Наши дни.

– Сылгы, якутская лошадь. – Пожилой мужчина в церковной рясе наглаживал лохматую гриву животного. Это был архимандрит Иаков, ответственный за здешний приход. Ему было немногим за шестьдесят. Высокий и статный. Короткие седые волосы, сокрытые под зимней шапкой, густая белесая борода по грудь и усталые серо-голубые глаза. Лицо уже десяток лет как покрылось глубокими морщинами, но душа по-прежнему была молода, и это чувствовалось в каждом произнесенном им слове:

– Удивительные создания. Не перестаю восхищаться. Посмотришь на них: будто обычные пони, но глаза… В них истинная сила, ярость, упорство. Знаешь, они способны выживать даже при минус шестидесяти. Здесь такие морозы частенько бывают. Выносливые, неприхотливые. Светлые создания.

– Нет, я не знал, – недовольно фыркнул другой мужчина, стоящий поодаль. Это был протоиерей Матфей Агеев, секретарь по межрелигиозным отношениям православной церкви. Он был на десять лет младше своего спутника, но почтенный возраст уже тоже брал свое, проявляясь седыми вкраплениями и морщинами. Худощавого телосложения, среднего роста. Каштановые волосы с проседью были аккуратно зачесаны и собраны в небольшой хвост на затылке. Подстриженная борода, острые черты лица и хитрые карие глаза. Словно взгляд хищника, выслеживающего жертву на водопое. Проведя всю жизнь в Московской епархии, он был всецело пронизан духом столицы и всячески старался молодиться. По крайней мере, настолько, насколько позволяло его высокое положение. В черной зимней рясе, утепленной ватником, и с огромным золотым крестом на груди он заметно выделялся на фоне снежных пейзажей. – Как и не знал, что епископ пришлет тебя, Иаков. Почему он сам не явился?

– Не могу знать, – голос старца звучал успокаивающе и размеренно. – Полагаю, у меня сложилась определенная репутация, как человека широких взглядов.

– Серьезно? – Матфей вплотную приблизился к нему. – Иаков, у тебя репутация человека, который поддерживает жуликов и шарлатанов, выдающих себя за целителей и помеченных перстом Божьим.

– Я не считаю их жуликами, – возразил Иаков. – И в прошлый раз я искренне надеялся, что ты, мой друг, иерей Матфей Агеев, как приближенный к патриархату, поддержишь мою позицию, – он многозначительно посмотрел на товарища.

– Я теперь, кстати, протоиерей, – многозначительно сообщил Матфей. – И нет, протоиерей Матфей Агеев такую ересь не поддерживал и не поддержит. Андрюша твой просто пьяница и шарлатан!

– Отец Иаков! – в паре метров раздался голос юного коневода и прервал разговор двух стариков. – Упряжки готовы, можно выдвигаться.

– Ладно, старик, признай, ты же шутишь, правда? – Матфей вопросительно посмотрел на Иакова.

– Этот монастырь находится далеко в горах. – Иаков был спокоен и хладнокровен, словно не замечая нападок товарища. – В сорока километрах к востоку, по старому Колымскому тракту. Дальше дороги просто нет.

– Должен же быть способ? – старик упорно не хотел верить в услышанное. – Его же как-то строили? А служители? Как они туда добираются? Где берут воду, еду?

– Сылгы, – улыбнулся Иаков. – Наш проводник, Кирилл, каждый месяц снаряжает туда повозки. А до того – его отец. А раньше – дед.

– Да, святой отец, – подтвердил слова архимандрита молодой извозчик. Юноша довольно крепкого телосложения был одет в теплый ватник, а на увесистом поясе поверх него была намотана веревка, подвязаны топорик, карабины и ряд инструментов.

– Серьезная подготовка! – Матфей взглядом указал на инвентарь Кирилла. – Нам что, все это понадобится?

– Лишним не будет, отец, – с улыбкой ответил юноша. – На пути всякое бывает: разломы, завалы, порой что-то ломается. Так что мы с Димкой все с собой таскаем. Чтобы никаких сюрпризов и точно по часам. На кону продовольствие для всей обители! Это дело во славу Божью!

– Да, – словно вынужденно согласился Матфей. – Так и что, часто вы туда мотаетесь?

– Настоятельница не любит незваных гостей, – продолжал извозчик. – Поэтому продовольствия и письма доставляем лишь раз в месяц, в первых числах. Матушка лично встречает и благословляет каждый наш визит.

– Ну в этот раз мы планируем нарушить традицию, – скептически заметил Матфей. – Не думаю, что Антония обрадуется.

– Обрадуется, – возразил Иаков. – Мы с благой вестью: послушница София жива.

– Если это можно назвать жизнью, – Матфей продолжал свой ворчливый тон.

– Что за вздор! Конечно, жизнь, – возразил Иаков и склонился ближе к собеседнику, подальше от чужих ушей. – С Божьей помощью все наладится!

Матфей также решил немного сбавить тон:

– Она спятила, Иаков! Сколько добираться пешком до монастыря? Два дня, три? Босая, в драном подряснике, обмороженная и явно не в себе. Вбежала в это село и устроила шоу!

– Мы не знаем всех обстоятельств, Матфей, – пытался оправдать девушку архимандрит.

– Иаков, Иаков! Она спятила! Или, как говорит наш католический друг, в нее бес вселился, да и Бог бы с ней. Но ведь сейчас у всех телефоны, камеры. Весь интернет гудит монахиней, которая с горящими глазами верещит на латыни посреди ошалевших зевак. И ладно бы она молитву читала или имена святых называла, так нет же, наша послушница призывает к поклонению змею и сатане!

– Она могла недостаточно владеть латынью… – Иаков тяжело вдохнул, – совсем ведь юная. Dulcis serpa verba¹, сладкие слова змея, это могла быть просто отсылка к библейским мотивам.

– Да, как и falsa angeli², лживый ангел! – Матфей явно был на взводе. – А дальше filius dei satan³, сын Божий, сатана! Нормально, не?

– Матфей, правда, я не знаю, но…

– De minibus eorum!⁴ – едва не криком продолжал священник. – «Проси из их рук», это что за ересь вообще, Иаков?

– Да… Я знаю. – К сожалению, ответов у старика не было.

– Лживые слова ангела, сладкие речи змея и сына твоего, сатаны, проси из их рук! – поспешил перевести полную фразу Матфей.

– Эх, – тяжело вздохнул архимандрит. – Но там про Эдем еще было.

– Ага, – фыркнул Матфей. – Damnare Eden⁵, проклятый Эдем. В общем, нам с Антонией предстоит серьезный разговор. – Он раздраженно одернул рясу. И, немного отойдя от эмоционального всплеска, продолжил:

– Не знаю, почему, но этим случаем заинтересовался Ватикан. Нам в канцелярию позвонили прямо с Папского престола. И попросили допустить их священника в монастырь.

– Томаш? – переспросил Иаков. – Они прислали польского клирика?

– Не так много, знаешь ли, доверенных папе лиц владеют русским, так что да, они прислали Томаша. А патриарху это только на руку. Мы им сегодня поможем, а они, глядишь, завтра отплатят нам тем же. Под площадями Ватикана укрыто немало наших реликвий. Так что тем для торга хватает.

– Отец Иаков! – со стороны дороги раздался голос молодого мужчины в черном убрании священника. Это был Томаш Вробель, клирик Польской католической церкви. Возрастом едва за тридцать, невысокого роста. Мягкие черты лица, голубые глаза и реющий румянец, выдающий явную непривычку к здешним морозам. Всегда опрятный, скромный и учтивый. Он весьма неплохо говорил по-русски, но все же иностранный акцент трудно было не заметить.

– У меня нет сигнал! У вас есть сигнал? Телефон! – Он легкой пробежкой приблизился к мужчинам. – Я хотел звонить епископ, но нет связь.

– Да, Томаш, связи нет, – поспешил успокоить его Иаков. – Мы далеко от города. Дальше связи тоже не будет.

– Но как общаться? Мне надо дать отчет! – мужчина продолжал сокрушаться.

– Только когда вернемся, – Иаков по-отечески мягко пытался успокоить Томаша. Протоиерей Матфей тоже решил вставить свои пять копеек в нарочито взволнованную речь иноземца:

– Здесь земли дикие, клирик. Меньше людей, больше природы, отчетливее видны замыслы Божьи. А вся эта техника, телефоны, знаешь, – это промыслы дьявола.

С последней фразой повисла неловкая тишина. Матфей пристально уставился в голубые глаза Томаша в ожидании реакции. Тот в свою очередь растерянно пытался понять, что от него требуется.

– Расслабься! – тут же выкрикнул Матфей. – Шучу я, мы не фанатики. Просто вышек связи нет. А Бог, знаешь, у него дела и поважнее есть, чем присматривать за Томашем в Сибири.

– Да, да, – улыбнулся поляк. – Дела есть.

Тем временем поодаль от всего происходящего стояли двое мужчин в полицейской форме и о чем-то увлеченно перешептывались.

– Да, кстати, зачем здесь они? – Иаков вопросительно посмотрел на Матфея.

Тот в свою очередь слегка замялся и продолжил вполголоса:

– Это вопрос крайне деликатный. На девушке были следы побоев, переломы, кровь. Гуляет видео, так что просто замять не получится. С нами поедут следователи из Якутска. Они здесь, в Томторе, со вчерашнего дня. Так что это скорее мы едем с ними, а не наоборот. Но наша церковь щедра на милостыню, так что проблем не будет, – Матфей многозначительно улыбнулся.

– Значит, выдвигаемся? – решил на всякий случай уточнить Иаков.

– Ну если у тебя под рясой не спрятан вертолет, то да. На этих лошадиных упряжках. Как в Средневековье. Жаль только, шкуры медведей не захватили, чтобы на еду и ночлег выменивать!

– Тебе понравится, Матфей, – добродушно улыбнулся старик. – Эта земля наполнена Божьей милостью. Это чувствуется в каждой снежинке и дуновении ветра. Истинная красота. Истинный свет, – с последней фразой он перекрестился, и все дружно начали грузиться в повозки.

Утро было раннее. Солнце пробивалось сквозь заснеженные вершины хвойных деревьев. Вдалеке красовались изгибы гор и бесконечный голубой горизонт. Мелкие снежинки закручивались порывами ветра, а две упряжки мчали вдаль. Несмотря на теплые одеяния, сибирский мороз обжигал даже укрытые шарфами лица. Извозчик Кирилл умело управлялся с первой упряжкой, в которой за его спиной расположились представители духовенства – Матфей, Иаков и Томаш. Второй же упряжкой с представителями мира мирского, в лице следователей, управлял нанятый извозчик, Дмитрий:

– Отец Иаков, позвольте спросить? – Кирилл решил немного разбавить тишину, удовлетворив свое праздное любопытство.

– Конечно, – тут же донеслось в ответ.

– Какой рукой левше гоже молиться? У меня вот от родя правая рука слабая, непутевая, а вот левая за обе сдюжит. Матушка говорит, что все равно правой должно крестное знамение делать, так ли это?

Не успел он закончить вопрос, как в разговор вмешался протоиерей Матфей:

– Правильно матушка твоя говорит, покуда правая не отсохла, ей и крестись! Пару взмахов как-нибудь да осилишь!

– Да я же не против, батюшка, – словно пытаясь оправдаться, пробормотал Кирилл, – просто интересно было.

– Мать слушай, дурья башка! Интересно ему, – продолжал Матфей и, словно стараясь заручиться поддержкой Иакова, толкнул его по плечу: – Слышал, да?

– Да, да, слышал, – куда спокойнее отвечал архимандрит. – Кирилл, сынок, твое любопытство не постыдно. Ты хочешь Богу верой и правдой служить и оттого свои ответы ищешь. И мы, и матушка с удовольствием делимся своими познаниями, но не знаем мы всего, что Богу ведомо. Так что, главное, слушай сердце свое, что в душе откликается и светом наполняет. То и верно будет.

– И правой рукой крестись! – ворчливо добавил Матфей.

– Спасибо, батюшки! – Кирилл расплылся в улыбке и сжал вожжи что есть силы. Упряжка рванула вперед, оставляя длинную ровную колею на кристально чистом снеге.

Спустя два часа извилистых дорог на горизонте, наконец, показались заснеженные стены монастыря. Сооружение было поистине монументальным: массивные каменные стены простирались на сотни метров, словно мрачная клякса на фоне бескрайних снегов и деревьев. У самых стен располагалось небольшое поселение. Здесь когда-то была деревня, но со временем постояльцы почти сошли на нет. Впрочем, как и в самой обители. В лучшие времена это место было домом двух сотен монахинь, сейчас же их число не доходит и до тридцати. Впрочем, ничто из этого не отменяло величественную и завораживающую картину, возникшую прямо перед глазами путников.

– Очень красиво! – не выдержал Томаш.

– Да, очень, – с доброй ностальгической улыбкой согласился Иаков.

В тот же миг повозки одна за другой подскочили на каком-то препятствии.

– Что это было? – настороженно вырвалось из уст Матфея.

– Граница монастыря, – успокоил его извозчик. – В свое время эта земля была обложена бревнами и освящена святой водой.

– Раньше еще и частокол был, – Иаков со знанием дела указал на красующиеся во все стороны деревянные конструкции. – Сейчас же только кресты остались.

– Святая вода? – Томаш многозначительно посмотрел на Матфея, но тот лишь раздраженно рявкнул в ответ:

– На меня не смотри. Я понятия не имею, что там у этих монахинь на уме.

– Вода – это основа жизни, – Иаков, видя растерянность гостя, попытался объяснить, – она присутствует повсюду. Проникает в почву, в деревья. Становится их частью. Она сильнейший саркофаг наших слов, наших молитв и заветов. И если слова полны света, полны жизни и веры, они способны превратить воду…

– Даже в вино, – выдал Матфей с насмешкой, по всей видимости не выдержав нарочито религиозного рассказа архимандрита. – Ну вам там в Ватикане это известно, – он с улыбкой обратился к сидящему рядом Томашу.

– Да, да, конечно, – растерянно согласился клирик. А Иаков лишь неодобрительно покачал головой.

Наконец повозки достигли главных врат монастыря. Прямо перед путниками возвышалась невысокая башня с пустующими бойницами. Вековая кирпичная кладка уже изрядно изветшала, но тем не менее сооружение по-прежнему казалось непреступным. Огромные деревянные ворота были заперты наглухо изнутри увесистым затвором. Сквозь небольшие щели просматривался заснеженный внутренний двор, но никаких следов постояльцев обители. Солнце яркими лучами пробивалось сквозь крупицы мелкого парящего снега, создавая ощущение поистине волшебного утра.

– Что-то тихо здесь, – попытался разрядить обстановку Матфей. – У меня на даче нет-нет да и завоет кто-нибудь или залает, птицы там, сверчки всякие.

– У деда Архипа пес был старый, раньше он встречал, – вступил в беседу извозчик, – может, помер уже.

– М-да, я б на его месте, наверно, тоже помер бы, – в голосе Матфея чувствовалась неприкрытая язвительность. – Ладно, дальше-то что? Здесь есть звонок или вы просто кричите, когда приезжаете?

– Обычно сразу отворяли, – растерялся Кирилл. – Мы ведь всегда в один и тот же день прибываем, к полудню.

– Следственный комитет, откройте! – командный голос блюстителя закона перехватил инициативу. Это был следователь по особо важным делам лейтенант Денис Коптяев. Мужчина средних лет, крепкого телосложения. Карие глаза, гладко выбритый волевой подбородок и короткие темные волосы. В целом, в его внешности не было ничего особенного, но она определенно внушала доверие и располагала к себе.

– Открывайте! – продолжал он. – Мы по вопросу Софии.

– Не думаю, что они слышат, – попытался вмешаться Кирилл и тут же зацепился взглядом за камень в кладке стены, заметно выделявшийся на фоне остальных.

– Батюшка, а что это за дата? Всегда интересно было, – обратился он к священникам, указывая на потертые цифры «1632».

– Год основания монастыря, – ответил архимандрит. – Смутное было время: войны, восстания, церковный раскол. Кстати, до семнадцатого века у бесовских созданий не было плотского воплощения, вы знали? Считалось, что они не могут жить в нашем мире и способны лишь туманить разум и терзать душу во снах. Но все позабылось, переписалось, и вот уже у Гоголя кузнец оседлал черта, – с последней фразой он привычно перекрестился, тихо добавив: «Прости господи».

– Откройте! Есть кто? – Лейтенант, не обращая внимание на рассказ священника, продолжал раздраженно выкрикивать в направлении внутреннего двора. Отчаявшись, он несколько раз ударил со всей силы кулаком в ворота, но и это не принесло желаемых результатов. Лишь глухой гул эхом разнесся по округе.

– Ладно, я понял, – тут же прервался Иаков, – история молодежи не интересна.

– Отец, интересно, но чуть позже. Надо разобраться, как попасть внутрь, – вполоборота пробурчал лейтенант, пытаясь прикинуть варианты дальнейших действий.

– Может, у жителей спросить? – предложил идею второй извозчик, Дмитрий.

– Здесь мало их осталось, – подключился Кирилл, – но попробовать можно. Вон там, одаль, дом Архипа, ремесленника. Он там с сыновьями живет. Порой еще бабку Авдотью внуки привозят, но я ее уже года два не видал. За северной стеной раньше еще дом был. Там Волковы жили, покуда не погорели все. Младшая сиротой осталась, а на пепелище нынче кладбище монастырское ширится.

– Значит, ремесленник, – подытожил следователь и выдвинулся в направлении ближайшего дома. Остальные последовали за ним.

– Архип, отворяй! Большие гости пожаловали, – Кирилл громко воззвал к хозяину.

Спустя пару секунд на пороге появился пожилой мужчина: длинные растрепанные волосы и седая борода сливались воедино. Легкие серые штаны и рубаха развевались на промозглом ветру, но старик стоял неподвижно, словно его нисколько не смущал здешний холод.

– Кирилл? – с некой растерянностью удивился гостям на пороге Архип. – Случилось что?

– Да, к матушке гости приехали, но не знают, как монастырь отворить, – извозчик поспешил описать ситуацию.

– Да чего ж его отворять, в колокол позвоните – матушка да отворит, – со знанием дела выдал старик.

– Колокол? – удивленно переспросил лейтенант и в тот же миг заметил одаль небольшое сооружение, напоминающее крытый колодец.

– Володь, давай, – следователь скомандовал своему подчиненному, и тот мигом бросился в указанном направлении.

– Да только нехорошо это, – Архип продолжал, – мужчинам негоже за стены монастырские ступать.

– Да мы не дальше двора, отец, не переживай, – Кирилл попытался оправдаться. – Как провизию закидывали, так же с сестрами переговорят гости, да отбудем.

– Тогда добро, мешать не буду, – Архип прогнусавил осипшим голосом и неспешно потелепал в сторону сарая.

– Как он не мерзнет-то в этих лаптях? – содрогался лейтенант.

В это время младший сержант Владимир Носков уже стоял у колокола. Он крепко вцепился в веревку и размашистыми движениями начал ее раскачивать. Секунду спустя последовал пронзительный звон, словно гудящее протяжное эхо разнесся по всей округе. Казалось, на мгновение даже природа замерла: ни единого дуновения ветра, снежинки словно повисли в парящем падении, и лишь глубокий всепоглощающий гул. Затем последовал еще один удар, затем еще и еще. С каждым разом, казалось, усиливался и холод. Температура вокруг собравшихся ощутимо падала. Снегопад, словно отойдя от первого удара, начал усиливаться, и белоснежные хлопья повалили со всех сторон.

– Похоже, ветер усиливается! – Матфей начинал переживать за успех их авантюрной миссии. – Ну они там что, оглохли, что ли? Громыхает на всю округу!

– Терпение, брат мой, – Иаков единственный среди собравшихся сохранял спокойствие и уверенность в благом исходе. – Монастырь большой, а монахинь мало.

Наконец, со стороны главных ворот донеслись звуки рабочей суеты. Похоже, кто-то с внутренней стороны снимал затворы. Все собравшиеся направились ко входу. Сержант прекратил звон и хотел было тоже примкнуть к остальным, но его взгляд зацепился за нечто странное и удивительное у самой кромки монастырской стены: на площади нескольких метров были разбросаны листья, причем необычной для здешних мест формы, крупные, округлые, семилопастные, словно листья инжира. Большая их часть была уже иссушена временем, промерзшая и потерявшая цвет. Но один словно мгновение назад вылетел прямо из-за стены и будто сознательно устелился прямо у ног Владимира. Он осторожно поднял листочек и вдохнул запах. Такая редкая зеленая свежесть особенно была ощутима на свежем морозном воздухе.

– Интересно, – невольно вырвалось из уст сержанта, и он тут же спрятал листок в карман. Должно быть, за этими стенами обстановка явно лучше, чем снаружи, – фантазии в голове сержанта уже вовсю рисовали теплицы, сокрытые за этой неприступной каменной кладкой. Не желая отставать от остальных, он ускорил ход и последним заскочил в ворота. Обернувшись назад, Владимир увидел лишь старика Архипа, стоящего возле сарая и неспешно крестившегося, уставившись прямо на него. В своих заношенных лохмотьях он был словно зловещий дух в эпицентре снежного вихря.

– Что за стремное место, – на автомате выдал Владимир и уже машинально полез в телефон. Но там по-прежнему красовалась лишь емкая фраза: «Нет сигнала». Оказавшись внутри, сержант огляделся по сторонам: небольшой внутренний двор обители, посреди которого расположилась крытая беседка. Прямо от входа – главная трапезная, а по обе стороны расходились небольшие узкие улочки, уходящие в глубь монастырского комплекса. Казалось, здесь, под защитой этих величественных стен, ветер наконец стих и снег сошел на нет. Две монахини стояли прямо у ворот, потупив взгляды. Они были явно не привыкшие к такому количеству людей, и уж тем более мужчин. А у самой беседки, преградив путь нежданным гостям, возник величественный и статный образ настоятельницы.