Kitobni o'qish: «Охранник для президента»

Shrift:

Моему сыну Эдуарду Цыганову, который стал прототипом одного из героев заглавной повести. Эдуард – выпускник Вологодского института права и экономики, бывший сотрудник силового ведомства, а также неоднократный чемпион областных и всероссийских турниров, обладатель черного пояса по карате. Принимал участие в съемках художественных фильмов, среди которых «Великолепная пятерка» («Пятый канал-Петербург»), «Командир» («Эго Продакшн»), «39 няня» (Кинокомпания ООО «Ливандия Энтертайнмент»). В настоящее время живет в Вологде.

Охранник для президента

Часть первая
Портрет Императора

…придёт время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера.
Н. В. Гоголь «Тарас Бульба»

Глава первая

Августовским тихим вечером в стороне от большой дороги, невдалеке от областного центра, затаилась на одном из поворотов гаишная машина, подстерегающая водителей, наивно считающих, что именно они и являются хозяевами трассы.

Как и положено для засады, машина скрывалась за кустами, хотя особой надобности не было: в основном тут было традиционно пусто. Просто это являлось нелишним для дежурного экипажа: в салоне мирно беседовали два уже разогретых офицера. В походном порядке отмечался день рождения одного из них, Кольки Рыжего, здорового майора с вытаращенными глазами на красном грушевидном лице.

Праздничная трапеза не мешала блюстителям порядка привычно наблюдать за трассой, по которой, кроме предосеннего ветерка, давно ничего не пробегало.

– Ну, за меня, – продолжал свой пир гаишный майор, – за меня, красивого!

– Желаю чтоб, – подхватил и Колькин напарник Саня Глебов: всё при парне, а по молодости лет ещё до сих пор едва не с открытым ртом смотрел на краснолицего руководителя.

По дороге, мигая многочисленными, как у парохода, огнями, промчалась иномарка – только её и видели.

– Ё-моё, – обрадовался Колька Рыжий, скоренько свёртывая трапезу. – Да тут целая зарплата пролетела!

Служебная «Хонда» под майорским предводительством выскочила на трассу с намерением удариться в погоню за нарушителем, и в это время произошло событие, круто изменившее судьбу не только этих представителей закона в полицейских погонах. Перед машиной что-то мелькнуло – и тотчас раздался скользящий стук податливо отлетевшего человеческого тела.

Рыжий тормознул так, что двинул собственным лбом в стекло, после выскочил из кабины и, раскачиваясь, как пингвин, устремился к обочине, следом во всю свою прыть не отставал и Саня Глебов.

Сбитый человек обнаружился быстро. Он ничком лежал на обочине, подвернув под себя руку, а в другой оставалась обыкновенная дерматиновая сумка, из которой выкатились картошка, свёкла, морковка и лук.

Перевернув сбитого, Саня расстегнул у него староосеннее пальто и приник к груди, прислушиваясь.

– Ну, – не вытерпел старший по званию, – примерз там, что ли?

Форменная фуражка у Глебова оказалась сдвинутой на ухо.

– Похоже, того… – оглянулся он по сторонам, – не дышит. Кирдык мужику.

– Ти-хо. – Колька, не подходя, издали ткнул пальцем в сторону сбитого венца творения. – Уверен? Точняком кони кинул?

– Точней не бывает, – Саня, у которого хмель по отсутствию необходимого навыка вылетел разом, беспрестанно открывал и закрывал рот. – Вон и голова вся в крови. Чего теперь делать-то?

– Снимать штаны да бегать, вот что делать, – пробурчал рыжий наставник. – А у нас, парень, – он повертел головой туда-сюда, но кругом по-прежнему было пусто, – одна дорога… Вроде, мужика и верно долбанули. Узнают – обоим капут. Следующий день рождения будем справлять в камере у параши и, если повезёт, на южную сторону.

Чтобы удостовериться, молодой напарник ещё раз сунулся к парню, но старший по званию, подскочив, рывком дёрнул его обратно на дорогу.

– Замри. Что ещё не понял, мешок с погонами? Быстро делаем ноги отсюда. Протри глаза: картошка, пальтишко, да сумка с помойки: кто такого искать будет? Это тебе не новый русский, чтоб землю носом рыть. Поди-ко, от родаков с харчишками правил: вот и разберись, чего его с голодухи под машину сунуло?

Саня Глебов, ещё не веря в случившееся, казалось, не слушал этой зажигательно-убедительной речи: опустив голову, он отвернулся в сторону.

Поведение напарника Рыжему по душе не пришлось, и он решил изменить тактику.

– Значитца так, Александр свет Васильевич, – взяв Глебова за грудки, он крепко встряхнул. – Для тех, кто в танке, объясняю ещё раз. Мы ничего не видели, ничего не знаем. Вообще, сбоку припёка. Если где-то случайно скашляешь – сдам и не моргну. Скажу, что ты сбил, а я по слабости душевной пожалел. Прикрыл. Понял? Даже капот лично зарихтую, чтоб всё чин-чинарём было. Не забыл, кто у меня в прокуратуре? Вот и догадайся, кого сразу в асфальт закатают. В худшем случае, мне выговорешник влепят, и то сильно сомневаюсь. А для тебя это – контрольный выстрел. На этом жизнь и закончится, ферштейн?

– Может, всё-таки честно скажем, как было? – голос у Сани был потише тихого. – Ведь, правда, не виноваты. Случайно всё. Не совсем же наши лопухи.

Колька Рыжий, внезапно ткнув в его живот пальцем, громко кхыкнул, как если бы выстрелил из пистолета:

– Ты покойник, лейтенант Долбило!

И такая ярость оказалась в майорском голосе, что сразу усвоилось: обратная дорога заказана. Иначе всё может быть: недаром бывшие напарники Рыжего даже при упоминании его имени сразу рот на замок, и слова не вытянешь.

Видя, что тактика возымела действие, майор, не меняя выражения грушевидного лица, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Мы на службе. Не забыл? Рванем по кирилловской трассе, водил попасём. Заодно и порубаем. У матросов нет вопросов?

И служебная машина, развернувшись, помчалась к автовокзалу ближайшего населённого пункта. Там служивые побыли в буфете, переделанном из кассы, где вежливо были встречены буфетчиком, моложавым мужчиной нерусской наружности, как бы с навечно приклеенной задушевной улыбкой. Угостив прибывших горячим с приставленной бутылочкой сухого, он охотно ответил на все дежурные вопросы, а после они даже о чём-то в подсобке пошептались с наставником, откуда последний появился, походя застегивая кнопку на форменной куртке.

Словом, шло самое обычное дежурство в последние деньки северного лета. К этому времени Саня Глебов, кажется, и сам незаметно поверил, что ничего, из ряда выходящего, о чём бы надо печалиться, не произошло. Всё как всегда, и рядом – надёжный мужик, который хорошо знает, как жить на этом свете.

Но, как ни крутись, их, как и всяких преступников, не могло не потянуть на место собственного преступления. Дело шло к концу смены, и Колька Рыжий решил из профилактических соображений сгонять к той самой отворотке, для очистки совести.

Не выходя из машины, майор открыл водительское стекло, всматриваясь в ту сторону, где был оставлен, как он в сердцах выразился, «не новый русский».

А порядком утомившийся Глебов дремал, откинувшись на спинку сиденья. Но вскрик напарника был таков, что ещё во сне заставил его покрыться испариной. Колька, хамкая, тыкал пальцем перед собой: обочина оказалась благополучно пустой.

Оба «гальца», как по команде, пулей вылетели из кабины и наперегонки бросились к окрайке дороги – прочесали и близлежащие кусты. Результаты розыска настроения не улучшили. Казавшийся погибшим замухрышка каким-то таинственным образом воскрес и исчез с места своего несостоявшегося упокоения, заодно прихватив и сумку с провизией.

Грядущая перспектива напрашивалась сама собой, и обоих гаишников не устраивала. И без подсказчиков было понятно, что при первой возможности очнувшийся гражданин доброжелательно поведает, где надо, историю о том, как его ни с того, ни с сего сбили полицейской машиной и бросили на произвол судьбы умирать на пустой дороге.

А если это обстоятельство ещё учесть в свете последних решений президента по укреплению дисциплины в правоохранительных рядах и борьбе с коррупцией в этих же несгибаемых внутренних органах?..

– Или он нас, – после краткого молчания подвёл итог наставник, – или мы его. Сечёшь, лейтенант Долбило?

На обиды у подопечного не было времени. Его богатое воображение уже рисовало картину общей камеры в вологодской тюрьме «на Чернышевского», куда его вводят тупорылые «цирики», а со всех сторон глядят, не мигая, бритые физиономии и благожелательно указуют ему грязными пальцами на место будущего проживания – примерно туда, где Рыжим предполагалось отметить свой будущий день рождения. И Саня прерывисто, в два захода, вздохнул.

– И я о том, – рассудительно вещал Колька, – наша задача – опередить этого фраера. И задержать. Как предполагаемого преступника. Сечёшь за ходом мысли? Они же все на этих ориентировках на одно лицо: без пузыря не различишь. Бумагу на разводе видел: насильник действует в Заречье и Кувшинове? Главное – за хобот и в «обезьянник». А оттуда запросто не выползешь, соображаешь, дружбан? И закрутится колесо! Везде свои люди!

– Как же быть, – между тем, не слушая напарника, опять забубнил Глебов. – Вот, понимаешь, влипли, так влипли…

Договорить он не успел. От неприметно-разящего наставнического крюка в «дыхалку», перед его и так померкшим взором окончательно потух свет, и он погрузился в спасительное забытье. Очнулся уже в кабине на сиденье.

Рядом, задумчиво почесывая лоснящийся нос, насмешливо косился Колька Рыжий.

– Очухался? – скупо справились у напарника. – Или ещё налить?

– Жесть, – зашевелился тот, заёрзав на сиденье. – За что меня так?

– А не будь бабой, – Рыжему больше не хотелось понапрасну терять время, и он, видно, принял какое-то окончательное решение. – В последний раз русским языком спрашиваю: со мной или нет?

– Или да, – отвернулся Саня. – И так это не жизнь пошла…

– Заткнись, – было ему посоветовано, – и слушай инструкции. Сейчас гоним до поста. Узнаем, что за машины проходили с этой стороны. Глядишь, что и засветится.

Пробыли они на посту с добрый час, поболтали с коллегами, погоняли чаи, а для согрева незаметно уговорили за Колькино здоровье и ненавязчиво выставленную им бутылочку «светлоголовой».

Повод для этого был более чем обнадёживающий. Как выяснилось между делом, в город за это время с их стороны прошла одна лишь машина, да и та – «копейка». И если она подобрала, а с этой станется, их «клиента», то доставила, скорее всего, в горбольницу или, в крайнем случае, к нему домой. Во втором варианте следы неизвестного теряются, в первом же – есть шансы его разыскать, были бы приметы.

– Приметы есть, – вдруг буднично сообщил Саня, – куда уж точней. – Сдав дежурство, они уже мирно беседовали перед въездом в город. И, похоже, подопечный примирился с неизбежным. – Ориентировки ориентировками: там и верно все как под копирку. Только нашего разве один ленивый не найдёт.

– Ну-кося, – оживился Рыжий. Его порадовало, что напарник на самом деле перешёл на его сторону. – Давай, как на духу!

– Чего уж теперь, – и Саня Глебов посмотрел ему прямо в глаза. – Короче: мужик этот настоящий Николашка, одно лицо.

– Какой ещё Николашка? – не понял Рыжий. – Опять не в ту степь понесло?

– Да царь-то был у нас, – удивился компаньон такому непониманию, – забыл, что ли? Ну, кровавый! Я ещё сразу это срисовал, а теперь точно уверен: один в один, прямо братья вылитые!

– Да ладно, – поразился Рыжий. – В натуре?

– Говорят, – «в ёлочку». И усы, и борода, и лицо такое: ведь по телику недавно показывали. Точь-в-точь, прямо как на фотокарточке. Их ещё это… – Глебов даже зашевелил пальцами, подбирая подходящие слова, но махнул рукой. – Ну, святыми хотели сделать. Церковь-то. Или уже сделали, не знаю. Всей семьёй, скопом. По «новостям» не одну неделю талдычили. Не надо, да запомнишь. И на нашего тоже как глянул: настоящий царь в пальто и с картошкой под дорогой валяется.

– Выходит, тогда не добили, – пошутил старший по должности. – Ладно, братан, делаем так. Завтра с утречка и займёмся делом. Если в больничке мужик – никуда не денется, а коль домой добрался – хуже, придётся повозиться. Ничего, не из таких ещё тёрок кверху головой выходили!.. Из-под земли достанем твоего царя!

Глава вторая

Игорь Русанов, придя в память, долго лежал неподвижно, не решаясь шевельнуться: не понимал собственного местонахождения. Изредка обводил глазами потолок и, вздыхая, в очередной раз забывался. Слабость была неимоверная: такое чувство, что силы вообще иссякли – покинули тело, и оно, невесомое, жило отдельной жизнью. А в этом состоянии, как ни странно, было одно маленькое преимущество: земные заботы сами собой отодвинулись в отдалённую перспективу и никоим образом не давали о себе знать.

Из ласкового забытья вывела маленькая женщина в белом халате, которая ни много, ни мало отключила Игоря от капельницы и, вглядевшись в его лицо, отчего-то с восхищением шепнула: «Вот это да!» – и ушла скоренько. А он не то, что капельницу был не в состоянии заметить, своё имя не сразу на ум пришло.

Но здесь маленько пооживился: с детства осталось стойкое убеждение – раз врачи рядом, всё будет как надо. И стал для начала по сторонам оглядываться, в себя приходить. По-всему получалось, что это была больница.

Загадкой оставался промежуток времени, из которого непонятным образом и попал Игорь Русанов в эту комнату. Хотя всё тело жгло как калёным железом, но наши надёжные помощники глаза, кои, как известно, ещё являются и зеркалом души, тем временем внимательно разглядели окружающее, и кое-что прояснилось. Эта длинная и довольно грязноватая комната с рядом кроватей, снабжённых какими-то громоздкими приспособлениями, оказалась, как ни странно, реанимацией. Об этом на широком наддверном стекле и возвещалось красной трафаретной надписью.

Безрадостную обстановку реанимации с голыми сизыми стенами дополняли неподвижные больные на кроватях, а одна, дальняя, оказалась с накиданными прямо на пустой матрац металлическими банками. Довершало обстановку полное отсутствие людей в белых халатах, даже входная дверь была приоткрытой.

Всё это с трудом могло внушать серьёзное доверие к месту пребывания. Надо было собраться с мыслями и начать соображать как всякий нормальный человек. И если бы в дверь реанимационной в это время кто-либо случайно заглянул, то он как раз и принял бы лежащего мужчину с бородой и усами за не совсем здравомыслящую личность. То, подняв синие глаза к потолку, он что-то шептал вполголоса, а то, успокаиваясь, вновь начинал горячо, вполслуха бормотать. Но удивительней всего было сейчас происходящее с мужчиной. Его бледное, почти прозрачное лицо становилось похожим на обычное лицо здорового человека; лишь с левого виска к щеке спускалась кровавая царапина, да похожая пересекала высокий лоб, прикрытый тёмно-русыми волосами. В общем, с небольшой натяжкой можно было признать, что человек на глазах постепенно приходил в себя: улучшилось дыхание, и сам взгляд стал более-менее терпимый, не замутнённый страданиями.

На боковой койке, шевельнувшись, застонал мужчина, и Игорь, было, вскинулся помочь. Куда там – за самим ещё надо глаз да глаз. Правда, общая слабость отчего-то уже не беспокоила: как ушли силы, так и возвратятся.

Другое, ещё не вернувшееся в сознание, всё ощутимее подмывало изнутри, и вскоре стало тревожить настолько серьёзно, что, наконец, просто отпустило память в «автономное плавание».

Ведь дома его ждут, не дождутся, – совсем заждались! Машенька, как на грех, заболела – простыла, да и Алёшка ещё полностью в себя после той же простуды не пришёл: поветрие какое-то на семью навалилось!.. Ближе к вечеру он и отправился к родителям за мёдом, – всё так и было. Тогда каким образом он отныне здесь, на больничной койке, без мёда и всего того провианта, что в нагрузку было наложено в старую материнскую сумку?..

Откуда-то из верхнего угла палаты, наискось к полу, ослепив глаза, отразилась раскалённо-белая полоса – и пропала. Но за это пропащее время явью высветилось бывшее: на него, мирно шедшего по дороге, раздвинувшись до невероятных границ, сбоку вылетает какая-то военная машина и, накрывая беспросветной темью, растворяется в нём…

Похоже, на дворе стояло раннее утро, и надо было, во что бы то ни стало, выбираться из этих апартаментов. Между тем в палату, как по заказу, никто не шёл, и тогда Игорь Русанов твёрдо решил ретироваться своим ходом.

За дверью реанимационной, в углу возле стены, оказался старый громоздкий шкаф с обвисшей дверцей. И Игорь с неким изумлением увидел торчащую из него собственную сумку, материнская провизия тоже присутствовала. Это обстоятельство его отчего-то успокоило. Не спеша, раскрыв шкаф, он вытянул сумку и приподнял, соображая, способен ли вместе с грузом добираться домой? Кажется, удача сегодня была на его стороне.

Везучий пациент тихонько спустился по лестнице второго этажа в фойе, где незамедлительно был оговорён подслеповатым дежурным в чёрной форме: почему посетители ходят в медицинском учреждении без бахил? Оставалось лишь виновато развести руками, после чего Игорь Русанов был уже на улице. Раннее утро, свежо, прохладно, ещё пустынно.

Но вскоре жёлто-юркая полупустая маршрутка везла его в сторону обжитой девятиэтажной панельки, что хозяйски обосновалась на городской окраине: знаменитом местоположении старинной губернаторской усадьбы, где всегда, как говорится, цвела и пахла удивительная, всеми знаемая Осановская роща.

Игорю даже пришлось на сиденье откинуться на спинку: голову то обморочно кружило, то внезапно подступала удушающая тошнота. И, конечно, хотелось пить: беспрестанно, мучительно. Едва до дома добрался, из последних сил позвонив в домофон, и дальше опять подступило забытье.

Глава третья

Кажется, никогда в жизни не страдающий угрызениями совести, Колька Рыжий с утра пораньше вытащил напарника на поиски таинственного незнакомца, похожего, по словам подопечного, на последнего царя.

Не мудрствуя лукаво, сообщники вскоре были в горбольнице «на травме»: только туда и мог поступить прыткий беглец. Здесь их поджидал сюрприз, который приятным можно было назвать лишь при желании.

Оказывается, накануне вечером действительно поступил больной в реанимацию, но уже утром он необъяснимым образом исчез, хотя по всем признакам вряд ли бы добрался, образно говоря, даже до мужской комнаты; заодно вместе с ним пропали и его вещи, которые второпях были оставлены в шкафу перед самой реанимационной.

Врач, беседовавший с офицерами, отчасти чувствовал себя виноватым: конечно, медперсонал прозевал пациента, иначе бы этой ситуации не произошло. Тем более служивые объяснили, что человек, пропавший из реанимации, является предполагаемым маньяком и даже снабдили эскулапа ориентировкой.

Тот после всего этого, казалось, вовсе упал духом: сидел и молчаливо мял газету, которую перед приходом представителей власти читал с явным увлечением. То, что произошло дальше, его вовсе напугало: один из присутствующих, светловолосый, помоложе, вдруг покраснел, как помидор, налился густой краской, – как бы удар не хватил, – мелькнуло в докторской голове. И всё отчего-то тыкал пальцем в газету. За это короткое время немало мыслей посетило дежурного врача, успевшего с необыкновенной ясностью припомнить всё, за что, как говорится, был и не был виноват, вплоть до зловещей в обиходе шутки: «То, что человек на свободе – это не его достижение, а только наша недоработка».

Но всё оказалось проще: светловолосый офицер, с поразительной быстротой выхвативший из рук газету, лишь коротко бросил: «Свежая?» На что был получен нечленораздельный ответ, что это неизвестно, просто валялась в столе.

Возможно, врач ещё долго приходил в себя после такого же, как и появление, стремительного ухода полицейских; не исключено, что он даже слегка приложился к заветной фляжке, что уютно обитала в кармане брюк; только это уже не имело никакого отношения к ушедшим.

Даже сам Колька Рыжий был удивлён поведением коллеги, который, крепко ухватив его за рукав пиджака, молча тащил за собой на улицу. И даже вопроса не дал задать Рыжему, так же молчком сунув тому газету, когда они уселись в ближайшем скверике.

Цветная страница областной газеты «Русский Север» красноречиво расставила всё на свои места. С первой полосы газеты – сразу и не поверится! – смотрел собственной персоной их неуловимый беглец, а рядом был отчего-то изображён царь: ни дать, ни взять, два родных брата-акробата друг с другом встретились. Тот же Колька даже мотнул головой, точно нехорошее привиделось, но последующее текстовое разъяснение вернуло ему привычную ясность мышления.

«Конкурс двойников «Второе «я» завершён, – еле не аршинными буквами свидетельствовали заглавные строки газеты. – Пенсионер МВД Леонид Яблоков из Сокола, учитель Валентина Климова (Глебовское), весь отдел основных средств централизованной бухгалтерии Вологды, торговый работник Надежда Александрова (Клёново), ученица Ферапонтовской школы Нина Васильева (Кирилловский район) решили отдать пальму первенства учителю одной из школ города Вологды Игорю Русанову и последнему русскому царю Николаю II. Итак, фанфары! Победителю конкурса двойников – вологодскому учителю Игорю Русанову, до удивления похожему на последнего русского царя Николая Второго, – будут вручены: диплом победителя конкурса «Второе «я», бесплатная подписка на газету и памятный сувенир от «Русского Севера».

– Проще пареной репы, – радовался Колька Рыжий. – Сейчас рванём в эту газетку, выцепим адрес мужика, а остальное – дело техники!

И настроение у доморощенных сыщиков сразу улучшилось, да и день наступивший не подводил. Уютные городские улицы жили привычной жизнью, и не были ещё до безобразия замусорены, что происходило, как правило, к вечеру. Образцом всякого рода скоплений бытовых отходов достаточно убедительно служила центральная площадь, на которой сбоку и приткнулась редакция популярной в своё время газеты. Это нынче интерес к печатным изданиям, без которых, казалось бы, ранее жизнь и не мыслилась, резко упал, а между тем редакция этой газеты ещё совсем недавно на всю катушку владела умами этого далеко не маленького северного города. В любое время года, как на улицах, так и в транспорте, нередко можно было услышать традиционный вопрос: «Читали сегодняшний «Русский Север»?»

Тогда, можно сказать, не на жизнь, а на смерть шла затяжная борьба редакции газеты – шутка ли! – с самим губернатором! С первым губернатором этой области. Кстати, как вообще в природе может быть такое словосочетание: губернатор области? Логично предположить, что, коль существует губернатор, соответственно, должна быть и сама губерния. А это уже, доля наша, абсолютно иной жизненный уклад. Наверное, у этой загадки ещё долго не будет отгадки. Как и у одной из подобных, к примеру, примеченных однажды автором в солидном учреждении на добротных, обитых кожей дверях: «Отдел по организованной преступности». И тут, согласитесь, обывательский ум не может не задаться предательским и совершенно не каверзным вопросом: «Где, как ни здесь, и находится эта самая организованная преступность?» Даже с целым отделом во главе! Хотя, не правда ли, убедительнее и, разумеется, грамотнее, а главное, безопаснее для того же обывательского воображения звучала бы надпись: «Отдел по борьбе с организованной преступностью»?

Впрочем, а не всё ли никнет в сравнении с государственной геральдикой, изображающей двуглавого орла, венчающегося короной, которая, как известно, должна свидетельствовать о принадлежности этого государства к монархической державе?..

Конечно, подобные мысли ни в коей мере не могли посещать отягощённых своей заботой ищеек, бодро шагающих по коридорам легендарной редакции. В том, что они получат нужный адрес, сомнения не было. Глебов ещё не успел уточнить у пробегавшего очкарика с пачкой листов местоположение редактора, как Колька уже шустро открыл дверь с надписью «Приёмная». Но, оказывается, не на всяк роток накинешь платок.

Только, было, сунулся Рыжий, помахав перед носом унылой секретарши удостоверением, заикнуться об адресе, сразу и получил от ворот поворот.

– Редакционная тайна, – молвила, даже не глянув на просителя, женщина. А вид красного удостоверения на неё не произвел вообще никакого впечатления. Знать, тут давно привыкли к посетителям любого калибра и ни для кого исключения не делали.

– Редакционная тайна, – заученно твердила женщина, отчего-то избегая смотреть в глаза стоящих напротив её полных сил, крепких мужчин. – Никому адресов не даём! Исключено! – и, указав на дверь редактора, добавила: – А его нет, и не будет. В длительной командировке! – она как будто угадала в этот момент тайное намерение бесцеремонного Рыжего взять маленьким штурмом владения главного редактора.

Но на неожиданный вопрос Глебова – не ожидается ли продолжения конкурса «двойников», им вполне миролюбиво было отвечено, что до сих пор ещё не вручены подарки и за предыдущий, недавно закончившийся.

С тем, не солоно хлебавши, компания и покинула негостеприимное учреждение. Но это не только не остановило, даже наоборот – вдохновило деятельного на воображение рыжего наставника.

– Не вопрос, – бодро насвистывал он, правя свои стопы в родной отдел. – Без проблем обзвоним все школы – и выцепим адресочек! Куда он денется с подводной лодки!

Рождение его плана было обязано неожиданному вопросу напарника: перед началом учебного года, понятно, все завучи на месте, и кто как не они прекрасно знают преподавательский состав своей школы. Им и карты в руки: какой завуч не сочтёт за честь помочь уважаемой газете, дабы для вручения приза победителю назвать его домашний адрес, который по случайности тот запамятовал оставить в редакции?

Повезло уже с третьей попытки. Одна из бываловских школ кокетливо спешащим голоском заверила, что именно в их учебном заведении и преподаёт в старших классах историю Русанов Игорь Александрович, так сказать, собственной персоной. И так же спешаще, еле не угодливо сообщила адрес, по собственной инициативе снабдив в нагрузку и домашним телефоном. И вдруг вполне обыденным голосом, даже с некой обидой досказала:

– Странный он какой-то, ей-богу. Молчун молчуном, без нужды слова из человека не вытянешь. Всё о чём-то своём вечно думает. А на этом царе взял и помешался. Мало, что семью себе собрал из детдомовских столько же, как и у царя, так ещё с именами ребятишкам подгадал: чтоб, значит, всё точно, как у самого царя было. Своих-то деток они с женой не накопили. И потом: зачем человеку столько лет проработать в вузе, чтобы после простым учителем в школу сунуться? Говорят: после уроков сразу в церковь ладит, ещё и семью зачем-то с собой туда водит. И всё какие-то материалы по этому царю собирает, а раз с одним профессором из Москвы даже на этом деле сцепился, едва растащили, тот тоже горячий оказался.

Всё царя, видишь, на каждом углу защищает. Да и сам вдобавок как две капли воды на него похожий. Надо же такому случиться. А мы ещё как узнали про этот конкурс, даже его фотографию в газету послали – он возьми и выиграй. Думали, мужику потрафим немножко. Нет, чтобы спасибо сказать или тортик к чаю купить: надулся, как сыч, ни с кем и не разговаривает. Вот и делай после этого людям добро!..

Словоохотливая женщина очнулась, когда выяснилось, что она давно уже беседовала с коротко пикающей трубкой, а такое в её планы не входило, заставив лишний раз усомниться в размерах людской благодарности.

Тем временем заговорщики проводили очередное оперативное совещание. Проходило оно в близлежащем кафе, за дальним столиком, заставленным местным кружечным пивом.

– Мужик-то, по ходу, фартовый, – Колька дул пиво с явным удовольствием: – Центровой, на виду. Втихую не сделаешь. А такой молчать не будет, как его долбанули менты, это как пить дать. Всё равно рано или поздно сдаст, да ещё шум на всю округу поднимет. Горит, Глебыч, у нас трава под ножками. Пока сами целы, надо вопрос с ним решать конкретно, – и в темпе вальса.

А Сане вся эта история секундно привиделась сном, правда, необыкновенно кошмарным, но который, так или иначе, всё одно проходит; и он лишь вяло, с унылым безразличием тянул из своей кружки. Очнулся, обнаружив перед собственным носом мобильный телефон, хозяин которого вещал уже принявшим решение густым голосом:

– Теперь задача такая, о мой трусливый собрат, – и Колька для важности поднял указательный палец: – Сейчас на трубку вызываешь нашего ненагражденного в газету, а по дороге мы и перехватим. Звони с моего, номер чистый. – И Колька насильственно втолкал сотовый во враз вспотевшую длань неопытного подельника, затравленно оглянувшегося по сторонам. Но больше посетителей в кафешке не наблюдалось, лишь в дальнем углу маялся прыщавый скучный официантик, и от нечего делать баловался в такую же мобильную игрушку.

А Рыжий, кивая на телефон, мол, нечего турусы разводить впустую, громко диктовал номер, по которому Сане следовало вплотную встать на тернистый, не по своей воле выбранный путь.

В мобильном телефоне пропищало, вызывая абонента и, несмотря на плохую связь, слуха вдруг коснулся то ли ангельский, то ли ещё какой-то неподвластный слуху, – такой неслыханной чистоты женский голос, что звонивший лишь тупо уставился на мобильник, не в состоянии сразу заговорить.

Дальнейшее рыжий наставник наблюдал со стороны: за это время он взял себе «соточку» благородного напитка и потягивал, с некоторым удивлением наблюдая, как меняется выражение лица малосообразительного, по его мнению, напарника. А тот, поговорив с обладательницей ангельского голоса, вновь уселся за столик, не глядя нашарил кружку и выпил пиво, как воду. Колька тут как тут, не жди добра: напротив мутными глазками изучающе поигрывает.

– А если ещё раз по сусалам, – склонил он голову, – простого дела нельзя поручить фраеру. Что опять за снежный ком с горы скатился, что у нас дар речи пропал? – и, прежде чем предпринять очередной шаг, выслушал подельника, который бормотал себе под нос неразборчивое, вовсе невнятное:

– Понимаешь, у этого «царя» и баба-то тоже ненормальная. Что-то всё про бога, да про церковь говорит. Что ейный «царь» должен завтра ехать куда-то… не знаю куда. В общем, далеко. Если выздоровеет, сказала. К какому-то святому, что ли: вроде, по договоренности. Вечером, на автобусе. Кажется, это паломнической поездкой называется, не разобрал. Как раз от этой церкви, что напротив, вон через дорогу. А выигрышей, говорит, им не надо: мол, в дар какой-то пусть отдадут. Всё как есть выложила. Слушай, Николай Петрович, давай оставим их в покое. Честно: не те они, чтоб с заявами по ментовкам ошиваться, из другого теста. Поди, таких сейчас и днём с огнем не сыщешь…