Kitobni o'qish: «Христоверы»

© Чиненков А.В., 2019

© ООО «Издательство «Вече», 2019

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Часть первая. Божьи люди

1

Майское солнце приближалось к зениту. С городских улиц медленно исчезали длинные тени. Ярко искрились золотые купола церквей.

Базарная площадь напоминала растревоженный улей. С примыкающих улиц на нее въезжали гружёные телеги, сновали люди – продавали, покупали, прогуливались скуки ради.

Среди них привлекала внимание высокая стройная девушка в черном платье. Стараясь не смотреть по сторонам, она опустила голову и поспешила затесаться в толпе. Разодетый мужчина лет пятидесяти смотрел на красавицу полным восхищения взглядом.

Девушка торопливо пересекла площадь и вышла к зданию почты. Когда она остановилась у входа, преследовавший ее мужчина замер в стороне.

Девушка перешла через зал к прилавку и, не задавая вопросов, жалобно посмотрела на пожилого служащего, занимающегося сортировкой писем.

Тот поднял голову и, глядя на неё поверх очков, натянуто улыбнулся:

– А-а-а, снова пришла, милая? А я вот тебя и нынче порадовать не могу. Нет весточек от мужа: ни письма, ни похоронки. Я же тебе не раз говорил, горюшко луковое: коли на твоё имя что будет, я сам тебе в Зубчаниновку принесу.

Тяжело вздохнув, девушка развернулась к выходу, сопровождаемая полным сочувствия и сожаления взглядом.

* * *

Заинтересовавшийся красавицей мужчина терпеливо дожидался её выхода у двери почты. Занятый своими мыслями, он не заметил, что рядом остановилась коляска. Сидевший на козлах кучер лёгким покашливанием прочистил горло и поинтересовался:

– Иван Ильич, домой-то когда поедем? Нам ещё…

Мужчина вздрогнул от неожиданности, развернулся и погрозил кучеру кулаком.

– Понятно, барин, – вздохнул тот. – Моё дело маленькое, затыкаюсь и жду.

– Эй, дружище? – и кучер лениво повернул голову влево.

Рядом остановилась коляска.

– Чего тебе?

– Да так, – хмыкнул кучер. – Вот и мой барин такой же обормот, как и твой. Как куда уйдёт, так разом и провалится. Бывает, часами его дожидаюсь. И слова ни скажи, слухать не станет. А ежели под мухой будет, то и в рыло садануть горазд.

– Не-е-ет, мой барин кулаками не шалит, – усмехнулся кучер. – И к слугам своим относится заботливо. Человек он в Самаре уважаемый, значимый. Может, слыхал про купца Ивана Ильича Сафронова?

– Не знай, может, и слыхал, – хмыкнул «коллега». – Судя по коляске, видать, человек большущий, барин твой, и немалых денег стоит.

– Верно, таков он, – согласился кучер. – Больших, очень больших денег стоит барин мой. И баб красивых недуром любит. Как завидит красотку, так и разум из башки вон.

Выйдя из здания почты, девушка тут же оказалась в объятиях купца Сафронова. И оба кучера замолчали, наблюдая за этой картиной.

– Позволь представиться, красавица, – горячо прошептал Сафронов, обнимая девушку. – Меня зовут Иван Ильич, а тебя как?

От неожиданности девушка вскрикнула и упёрлась ему в грудь обеими руками.

– Твое красивое личико полно печали, – не замечая сопротивления, горячо шептал Сафронов. – Только прикажи, и я брошу к твоим великолепным ножкам всё, что пожелаешь!

Девушка затрепетала, у неё подкосились ноги. Тяжело дыша, она тщетно пыталась высвободиться из рук незнакомца.

– Ну, чего артачишься, красавица? – наседал тот. – Я как тебя увидел, так и разум потерял. А ты… Ну чего ты кочевряжишься, красотка?

Горящий взгляд Сафронова прожигал девушку насквозь.

– Негоже так, барин! – в отчаянии воскликнула она, резко откинув голову. – Что люди-то скажут! Замужняя я и не нуждаюсь в ваших ухаживаниях.

– Да-да, я дурно воспитанный грубиян, – отпуская её руку, ухмыльнулся Сафронов. – Если тебя постигло какое-то горе, только скажи? Я берусь утешить тебя в своих горячих объятиях!

Купец пытался взять девушку пальцами за подбородок, но она уклонилась. Тогда он снова попытался обнять её, но она развернулась и побежала под хохот и улюлюканье толпы.

– Ну? Чего скалитесь? – раздражённо закричал на гогочущих людей Сафронов. – Делами займитесь, пока зенки не полопались.

Бежать за девушкой и искать её в толпе купец не решился. Тяжело вздыхая, он направился к двери почты и зашел внутрь.

* * *

Войдя в зал, Сафронов осмотрелся и, увидев разбирающего почту мужчину, подошел к прилавку.

– Чего вам? – прерывая работу, спросил тот. – Я не принимаю и не выдаю корреспонденцию.

– Мне до твоей корреспонденции дела нет, любезный, – ухмыльнулся Сафронов. – Знаешь ли ту девушку, которая только что вышла из здания?

– Евдокия Крапивина это, – задумчиво ответил служащий, – только не девушка она, а замужняя женщина и души не чает в своём муже.

– А ты откуда знаешь? – удивился Сафронов.

– Так уж год прошёл, как он на фронт ушёл, бедняга, – вздохнул мужчина. – Видать, сложил где-то головушку на поле брани. А она вот от него всё весточку ждёт и едва ли не каждый божий день к нам заглядывает.

– Спасибо, старик, – выдохнул воодушевлённо Сафронов. – Спасибо за весточку добрую. А теперь говори, где живёт она, и я больше не буду мешать твоей работе.

– Не взыщи, барин, но я не могу тебе сказать, где она проживает. Ты же к блуду склонять её собираешься, а я не приемлю такого безобразия, – покачал головой служащий.

Сафронов достал из кармана пятирублёвую купюру.

– А ты не думай о совести, старик. Говори, где живёт эта девка, и здоров будь. У меня нет времени с тобой тут рассусоливать.

– Скажу тебе, барин, – нерешительно произнес служащий. – Не простая она девка. Ну ежели желанье в том есть, ищи её в Зубчаниновке у хлыстов-христоверов.

У Сафронова от удивления вытянулось лицо.

– Так что, эта девица сектантка?

– Я сказал всё, что знаю, – усмехнулся мужчина. – А теперь прощай, барин.

Сафронов с озабоченным лицом поспешил к выходу. Служащий пригладил ладонью карман, в который положил полученную купюру, и продолжил свою рутинную работу.

2

Мария Белова, сестра Евдокии Крапивиной, была высокой красивой девушкой. Она хорошо знала все заповеди христоверов, соблюдала их обычаи. Сектанты отвергали все родственные узы, считаясь духовными братьями и сёстрами. Мария изо всех сил пыталась относиться к Евдокии как к духовной сестре, но не получалось. Сердце противилось подобному кощунству.

Мария была младше Евдокии на пять лет и всегда относилась к ней с почтением и уважением. Вслед за старшей сестрой и ее мужем она ушла к хлыстам. Родители отказались от них, и Мария всю свою любовь отдавала теперь ей.

В избе стало совсем темно. Девушка зажгла свечу и стала накрывать на стол в надежде, что сестра вот-вот появится. Огонёк свечи тускло освещал горницу, и она казалась мрачной темницей с гладкими скамейками, используемыми хлыстами для собраний и радений.

В очередной раз вздохнув, Мария вышла на крыльцо. Сердце наполнилось тревогой.

– Никак в церковь снова зашла и теперь выстаивает там все службы! – в сердцах высказалась девушка. – Если не побоится идти в темноте, то скоро явится. А если побоится? К кому на ночлег попросится?

Мысль о том, что сестра может попасть в беду, не на шутку встревожила девушку. Сердце болело и ныло в груди, и дальнейшее ожидание превратилось в пытку.

Евдокия вошла в дом, когда на улице уже совсем стемнело. Мария сухо поздоровалась с сестрой и выставила на стол ужин.

– Что с тобой, Маша? – спросила Евдокия. – Ты сама-то поужинала?

– А чего мне ждать, – едко ответила Мария. – Я уже давно поела, покуда ты отбивала в церкви поклоны.

Евдокия начала есть приготовленную сестрой пищу и…

– А почему ты одна? Где все? – неожиданно встрепенулась она. – Агафья, Андрон, где они? Или же спят за печкой?

– На радении они в Самаре, – буркнула Мария. – Ты что, и память свою в церкви оставила?

Евдокия знала, где находятся старец и «богородица», а спросила о них потому, чтобы завести разговор и встряхнуть сестру, затеявшую игру в молчанку.

Мария поняла ее хитрость и, помолчав с минуту, поинтересовалась:

– В церкви была, Евдоха?

– Была, – вздохнула девушка.

– И что тебя всё туда тянет?! – спросила Мария, не смотря на сестру. – Здесь не запрещают ходить в церковь, но и не одобряют.

– Ну и пусть, – вздохнула Евдокия. – Кому как, а мне хорошо и спокойно в стенах храма.

Ей хотелось рассказать сестре, какое наслаждение она испытывает во время богослужения, излить свою радость от общения с Богом, но, взглянув на кислое лицо Марии, тут же передумала.

– Если так Бога чествуешь, так почему же предала его, Евдоха? – едко поинтересовалась девушка. – Почему не отговорила Евстигнея своего сюда, к христоверам, идти? И я потянулась за тобой, как за сестрой старшей, так чего же теперь?

– Кто же знал, что так будет? – вздохнула Евдокия. – Ты за мной потянулась, а я за мужем. Теперь, как быть, и не знаю: Евстигней как в воду канул, уйти отсюда некуда, а душа всё к Богу тянется.

– Бог на небе, а мы на земле, – выпалила раздражённо Мария. – Помощи от него не дождёшься, хоть лоб расшиби о пол церкви. А тебе что, здесь плохо живётся? Не клята, не мята. Ещё не известно, как жила бы ты в миру: лучше ли чем здесь, в общине?

– Не говори так, будто разума лишилась, – рассердилась Евдокия. – Никогда не хули Бога, сестра. Господь велик и всемогущ! И только Ему одному решать, кому помочь в этом мире суетном, а кому выбираться самому.

Она кинула долгий вопросительный взгляд на сестру, ожидая увидеть на её лице сожаление или раскаяние. Мария в ответ поморщилась и отвернулась.

– А знаешь, сестра, – Евдокия решила сменить тему, – сегодня днём, когда я шла на почту, за мной увязался один барин. Он обнял меня, к себе прижал, я аж вся затрепетала.

Мария улыбнулась – её заинтриговало откровение сестры.

– Пьяный, что ли, был барин тот?

– Да нет, не пахло от него, – смутилась Евдокия. – Но он вёл себя так вольготно, будто не стеснялся людей. А их было на базаре видимо- невидимо.

– Баре многое себе позволить могут, – усмехнулась Мария. – А ты что ж, и на помощь никого не позвала?

– А кого звать, – вздохнула Евдокия. – Я ж тебе сказала, что на базаре полно народу было. Но все только пялились на нас и противно гоготали.

– Знаешь что, сестра, а давай-ка спать? – неожиданно предложила Мария. – На кровать Андрона обе ляжем, она большая и удобная.

«Ну вот, слава богу, успокоилась», – с облегчением подумала Евдокия, а вслух произнесла:

– А что, давай ляжем на его кровать. Он до утра едва ли явится, а утром…

– А утром он и не заметит, что мы нежились в его постели, – улыбнулась Мария и с лёгким сердцем принялась убирать со стола. – А ты, Евдоха, не стой столбом, разбирай кровать. Мне спать очень хочется, а ещё больше поговорить об ухажёре твоём. Ты же мне расскажешь обо всём подробненько, правда, сестрица?

3

Молельный дом хлыстов располагался в середине посёлка Зубчаниновка. Большой, свежевыбеленный, с крашеными воротами, с новым забором… Окна закрыты ставнями, изнутри старательно завешены плотными шторами.

Из дома слышится хоровое пение. Звонкие женские голоса разносятся в сумраке вечера едва ли не по всему посёлку. У ворот и забора толпятся люди, привлечённые пением.

С остановившейся недалеко от дома коляски сошел купец Сафронов.

– Серафим? – приказал он. – Поезжай домой, братец. За мной завтра утром приедешь.

– Чудно глядеть на вас, Иван Ильич, – ухмыльнулся кучер. – Вы же всегда богато одеваетесь, а нынче…

– Так надо, Серафим, так надо, братец, – вздохнул Сафронов. – Я же не на купеческое собрание приехал и не в приличное общество с визитом пожаловал. Я должен соответствовать тем людям, к которым приехал.

– Тогда удачи вам, барин, – ухмыльнулся кучер, дёргая за вожжи. – Спозаранку здесь буду.

Сафронов остановился у ворот молельного дома рядом с опирающимся на посох стариком.

– Что здесь за концерт, милейший?

Старик повернулся вполоборота и со вздохом ответил:

– Это не концерт и не веселье. Эдак хлысты радеют, нехристи.

– Радеют? – удивился Сафронов. – Ты хочешь сказать, что так они молятся?

– Понимай, как хочешь, – ухмыльнулся старик. – Они то поют, то пляшут, черти окаянные. А так поди разберись, молятся они Господу Богу или Сатану эдак радуют.

– Понятно, – вздохнул Сафронов. – Пожалуй, зайду и сам погляжу на радение и послушаю голоссалии.

Он открыл калитку и с беспечным видом пошел к крыльцу.

* * *

Евдокия Крапивина с сестрой Марией пели самозабвенно, с упоением. Их сильные чистые голоса преобладали над остальными. В пении девушек столько души и чувств, столько трогательной искренности и простоты, что наблюдающие за голоссалиями гости не могли сдержать от умиления слёз.

Пришедшие на радения люди стояли впритирку, не замечая тесноты и духоты, наполняющей горницу. Зайдя в дом, Сафронов увидел поющую Евдокию, и его сердце наполнилось радостью, глаза заблестели. Белая рубаха на девушке возбудила в нём бурное желание и безудержную страсть.

В переднем углу горницы сидел мужчина с седой бородой, испещренным морщинами лицом и мутными слезящимися глазами. Старик тихо подпевал хору и одновременно наблюдал за толпящимися людьми. Когда пение закончилось, он открыл книгу, которую держал в руках.

В это время как хлысты, так и гости пришли в движение.

– Андрон… Старец Андрон! – послышались в горнице полные восхищения голоса. – Старец Андрон сейчас проповедь читать будет!

– Стечёмся, братие, во храм нерукотворный! – начал старец. – Поклонимся духом Истинному Богу!

Андрон сделал паузу и обвёл взглядом присутствующих.

– Один человек искал обиталище Иисуса Христа на земле и, пришедши в монастырь, спросил: не тут ли Он, но ему ответили: «был раньше, а теперь куда-то ушёл». Тогда человек стал искать Христа среди священников, но те ему ответили: «мы только слышали о Нем, а сами Его не видели: мы живём не ради Иисуса, а ради хлеба куска»…

Старец читал выразительно и неторопливо.

– Не нашёл человек Христа и среди судей, – продолжил Андрон. – Не было Его и среди царей… И в отчаянии схватился человек за голову: как же жить на земле без Христа, без воплощённой Красоты, Чистоты и Любви? И услышал человек голос: «Что ты ищешь Живого среди мёртвых? Его здесь нет»… И задумался человек, и решил: а дай-ка я поищу Его в сердце своём!

Андрон прервал проповедь, но только на мгновение. Стоявшая сзади старушка подала ему бокал с водой. Отпив несколько глотков, Андрон продолжил проповедь, но Сафронов не слушал его. Он так увлёкся созерцанием Евдокии, что позабыл обо всём на свете.

4

В полночь у ворот молельного дома хлыстов остановились три телеги. Люди с фонарями быстро соскочили на землю и оцепили дом. Один из них с погонами поручика на плечах взбежал на крыльцо и распахнул дверь.

При его появлении в горнице зависла гробовая тишина. Поручик посмотрел влево, вправо и остановил взгляд на старце Андроне.

– Эй, ты здесь главный, образина чёртова?

– Так и есть, я, господин офицер, – прижимая к груди книгу, ответил Андрон.

– А вы чего здесь собрались, скоты безрогие? – крикнул поручик, оборачиваясь к толпе. – Чего вы здесь вытворяете, безбожники?

– Так молимся мы здесь, господин поручик, – ответил Андрон, вздыхая. – Мы же божьи люди, а не злодеи какие-то.

– Вы? Люди? – воскликнул удивлённо поручик. – А мне сообщили, что здесь беснуется кучка безбожников-хлыстов.

Открылась дверь, и в дом вбежал унтер-офицер. Работая руками и плечами, он раздвинул толпу и остановился перед поручиком.

– Ваше благородие, люди расставлены, ждём приказа действовать, – вытягиваясь в струну, отрапортовал он.

– Вот и действуйте, раз готовы, болван, – раздражённо буркнул поручик.

– С-слушаюсь. А-а-а… А с чего начать прикажете, ваше благородие?

– Всех баб взашей из избы вон, Семечкин! Вот с этого и начинай.

Стоя в углу, Сафронов хмуро наблюдал за происходящим. Ситуация, в которой он вдруг оказался, угнетала его.

Выпроводив женщин из избы, унтер-офицер закрыл дверь и лихо, по-молодецки, развернулся на каблуках.

– Приказ исполнен, ваше благородие! – доложил он.

– А теперь заткнись и жди другого, – не удостоив его взглядом, сказал поручик. – А я пока со стариком тут потолкую, уж очень мне его морда не нравится.

Внутренне содрогнувшийся Андрон внешне оставался совершенно спокоен.

– Осмелюсь заметить, господин поручик, я не старик, а кормчий на корабле, на палубе которого вы сейчас стоите, – вкрадчиво произнес он.

– Кто-о-о? – удивился поручик. – Я ещё не ослеп и вижу перед собой в этой вонючей смрадной избе не моряка бывалого, а старого кретина. Ты кем себя вообразил?

– Гм-м-м… Ваше благородие, этот хлыст Андрон кормчим себя выставляет потому, что по вере своей паскудной они, христоверы, секту свою «кораблём» называют, а верховодит «посудиной» «кормчий», – уточнил унтер-офицер.

– Раз ты «кормчий», – глядя на старца, ухмыльнулся поручик, – тогда ответь мне, в каком трюме ты прячешь государственного преступника и дезертира Евстигнея Крапивина?

У Андрона вытянулось лицо. Недоумевая, он покосился на своих адептов.

– Понятно, своего выдавать не хотите, – сделал заключение поручик. – Ну ничего, мы сейчас сами его поищем. Всю вашу «посудину» перевернём вверх днищем, но найдём. Крапивин в Самаре должен быть только у вас и нигде больше.

– Так нет его у нас, господин офицер, – забеспокоился Андрон. – Как прошлый год в солдаты забрили, мы больше и не видали его.

– А это мы сейчас проверим, – многообещающе ухмыльнулся поручик и протянул старцу вчетверо сложенный лист.

– Что это? – округлил глаза Андрон.

– Читай, – хмыкнул поручик. – Эта бумага даёт нам право на обыск в твоём курятнике.

Андрон развернул документ и начал читать. От терзающего душу волнения дрожали руки и строчки прыгали перед глазами. Он пытался сосредоточиться, но так и не смог разобрать ни слова.

Поручику надоело ждать.

– Пока ты читаешь, мы, пожалуй, начнём трясти твой «корабль», «кормчий», – сказал он язвительно. – У меня нет желания торчать до утра в этом клоповнике.

* * *

Воспользовавшись тем, что жандармы не обращают на него внимания, Сафронов вышел на крыльцо и осмотрелся. Несколько солдат охраняли толпящихся у ворот женщин, вокруг дома мелькали огоньки фонарей.

– Чёрт возьми, я в окружении, – тихо прошептал он. – Хочешь не хочешь, а придётся сдаваться.

Мысль о том, что он подвергнется унизительному допросу, покоробила Сафронова. Если его приключение в молельном доме хлыстов станет достоянием общественности…

«Надо бежать! – подумал купец. – Тихо пробраться в соседний дом и там затаиться до конца облавы!» Сбегая с крыльца, он едва не сбил с ног девушку, которая поднималась ему навстречу.

– О Хосподи, барин! – всплеснула руками та. – А меня сестра прислала подсобить тебе спрятаться.

Сафронов, озираясь:

– Спасибо, душа добрая, веди меня побыстрее отсель куда-нибудь.

– Ступай за мной, – прошептала девушка, – я запру тебя в сарае.

Сафронов спешно пошел за ней, но на половине пути остановился.

– Не надо нам там прятаться, – засомневался он. – Сарай тоже обыскать могут.

– Ну тогда в баню? – предложила девушка.

– И в баню заглянут, ежели двор обыскивать начнут.

– Ну тогда на сеновал?

– Полезут и туда. Всё сено перетрусят и палашами перетыкают.

Девушка растерянно развела руками:

– Хосподи милостивый, ну куда же тебя деть-то, барин? Ты ведь не горошина, в карман не сунешь.

Сафронов озабоченно кивнул в сторону соседнего дома:

– А в той развалюхе спрятаться можно?

– А кто его знает, – прошептала девушка. – Только там прятаться негде, пустой он.

– Давай бежим к нему, – оживился купец. – А там посмотрим, можно ли где укрыться.

* * *

Жандармы тщательно обыскали молельный дом от подпола до крыши, но ничего не нашли. Поручик с пасмурным видом вышел на крыльцо и посмотрел в сторону соседнего дома.

– Семечкин, вон туда переходим, – сказал он унтер-офицеру. – Старика берём с собой, пусть поприсутствует.

– А тех хлыстов, что в избе, допрашивать будем?

– Будем, но не сейчас, – вздохнул поручик. – Для нас важнее всего преступника найти. Уйдёт, подлюга, под покровом ночи, а потом его ищи-свищи…

Втроём они пошли через погружённый в темноту двор.

* * *

Сафронов и девушка, перебравшись через просевший плетень на участок соседнего дома, присели на корточки и затаились.

– Чёрт, и здесь полно жандармов, – с досадой высказался Сафронов. – Ничего не остаётся, как положиться на удачу и бежать сломя голову, куда глаза глядят.

– О Хосподи, не поминайте при мне нечистого, – прошептала взволнованно девушка. – Очень прошу тебя, барин!

– Не подумавши ляпнул, – прошептал Сафронов. – От такой оказии настроение никудышное. Впервые в жизни себя уголовником чувствую.

– А жандармы что, разве не за тобой пришли? – удивилась девушка.

– Если бы за мной, то я уже в телеге бы сидел, кандалами скованный, – невесело ухмыльнулся Сафронов. – Нет, они за кем-то другим пришли, а мне нет надобности на глаза им попадаться.

– А мы с сестрой подумали, что за тобой. Старец наш, Андрон, с властями в ладу живёт. Он сам нам об этом сказывал.

– Я краем уха слышал, что они дезертира какого-то ищут, – вздохнул Сафронов. – Говорили, Евстигнеем его зовут. Ещё жандармы уверяли старца, что он из ваших, из хлыстов.

Выслушав его, девушка занервничала и засобиралась уходить. Сафронов же заметил приставленную к дому лестницу и пополз к ней.

– Барин, куда ты? – прошептала девушка. – А вдруг жандармы сюда сунутся? Они вон с фонарями по всему двору ходят.

– Куда ведёт эта лестница? – хрипло спросил Сафронов, остановившись. – Уж не в царство ли небесное?

– На чердак, – ответила девушка. – Там у нас веники для бани заготовлены, грибы сушатся и травы лекарственные, богородицей Агафьей собранные.

– Тогда мне туда, – взобрался вверх Сафронов. – Там я тихо посижу до конца облавы. Эй, как там тебя? – тихо позвал он девушку. – Ты ещё здесь?

– Марией меня зовут, – сказала она, привставая с земли.

– Лестницу куда-нибудь убери и уходи отсюда. Дальше будь что будет, а ты не возвращайся.

«Ну, всё, остаётся только забиться в дальний уголок и затаиться, – подумал с облегчением Сафронов. – И ещё…» Тупая боль в затылке разом освободила купца от всех мыслей. С протяжным стоном он ничком свалился на валики душистой травы и лишился сознания.

* * *

Поручик и старец Андрон стояли у крыльца соседнего дома.

– Темнота хоть глаз выколи, – с досадой высказался поручик. – Ни луны, ни звёздочки на небе!

Старец вздохнул, развёл руками и усмехнулся:

– Видать, не в добрый час вы к нам приехали, господин поручик. Может, скажете, чем провинились мы, люди тихие и всему покорные?

– В том, что преступника опасного укрываете, – не оборачиваясь, ответил поручик. – Скажи, где он, и всё закончится.

– Дык кабы знать, – вздохнул Андрон. – Он ведь как ушёл на фронт, так и сгинул. Ни весточки, ни похоронки… Евдокия, супружница его духовная, вон почитай каждый день на почту ходит и ничего.

– А нам другое известно, – обернулся поручик. – В Самаре дезертир Крапивин. А прятаться он может только у вас, так что…

Из дома вышел унтер-офицер и спешно доложил:

– Весь дом осмотрели, господин поручик, и ничего. Там пусто внутри, даже притулиться негде.

Теряя терпение, поручик развернулся и схватил Андрона за грудки.

– Где прячется Крапивин, старикашка? Будешь молчать, арестую тебя вместо него. А на допросе ты мне во всём сознаешься, даже в том, что ты сам Сатана. Ты слышишь меня?

– Слышу, не глухой я, – огрызнулся Андрон. – Только напрасно вы меня эдак трясёте. Я не копилка и деньгу из меня не вытрясешь.

– Молчать! Не оговариваться, мразь сектантская! – закричал в ярости поручик. – Отвечай, где Крапивин, куда ты заныкал его, чёрт безрогий?!

– Я уже сказал, где он, – огрызнулся Андрон. – Как забрили Евстигнея в солдаты, так больше мы его и не видели.

– Ах, так…

Левой рукой поручик схватил старца за бороду, а правой замахнулся для удара. И в это время унтер-офицер покашливанием остановил его.

– Чего тебе, Семечкин? – опустил руку поручик.

– Мы чердак ещё не проверили в этой избе, ваше благородие, – сказал унтер-офицер. – Может, там злодей прячется?

– А ты что, не знаешь, что делать, Семечкин? – отпуская Андрона, набросился на него взбешенный поручик. – Или прикажешь мне на чердак лезть? А ну вперёд, бездельник. Преступника отыщешь, поощрение получишь, марш наверх!

* * *

Первым на чердак забрался унтер-офицер. Всюду на верёвках развешены банные веники: дубовые, берёзовые, хвойные… Раздвигая их, с револьвером в руке Семечкин двинулся в глубь чердака. В углу, на большой куче сена, лежал человек.

– Андрей Михайлович, я нашёл его! – крикнул унтер-офицер, обернувшись.

С улицы послышался голос поручика:

– Как он там, Семечкин, сопротивления не оказывает?

– Отнюдь, – трогая спящего стволом револьвера, откликнулся унтер-офицер. – Дрыхнет тут, как младенец!

– А что так? – удивился поручик.

– Пьян, наверное.

– А мне вот тут старец подсказывает, что хлысты спиртное не пьют, – усомнился поручик.

– Не пьют те, кто на фронте не бывал, – усмехнулся Семечкин. – А там со всех сектантов их вера, как паутина с глаз, слетает.

– Хорошо, держи его на мушке, Семечкин! – распорядился поручик. – Если вдруг взбрыкнёт ненароком, то стреляй. Этот чёрт палёный, как в розыскном повелении подчёркнуто, крайне опасен, а мне он живой нужен!

* * *

Как только жандармы с бесчувственным телом спустились с чердака, из-под вороха сена выбрался человек. Бесшумно, на четвереньках, он метнулся к выходу и замер, обратившись в слух.

* * *

Поручик склонился над телом.

– Эй, кто-нибудь, посветите мне? – потребовал он.

Два жандарма поднесли фонари к лицу снятого с чердака человека, и поручик, присев рядом, внимательно начал разглядывать его.

– Семечкин, кто это? Этот урод совсем не тот, кого мы ищем.

Унтер-офицер Семечкин присел с ним рядом и, шмыгая носом, сказал:

– Похоже, не тот, ваше благородие. Тогда кто? Чего он на чердаке от людей хоронится?

– У того, кого мы ищем, вся морда, всё тело обожженное, – гневно высказался поручик. – Он на головешку обгорелую должен быть похож. А этот… Кто этот мерзавец? Почему он прячется на чердаке, нам теперь тоже предстоит выяснить.

– Это не с нашего корабля голубь, – заметил подошедший Андрон. – Я его впервые вижу.

– Ну ничего, в себя придёт, дознаемся, кто он есть, – вздохнул озадаченно поручик. – Искали беглого уголовника, а нашли сами не знаем кого. – Он повернул голову в сторону унтер-офицера: – Семечкин, а ты хорошо чердак просмотрел?

– Обижаете, ваше благородие, – помрачнел унтер-офицер. – Не верите мне, ещё кого-нибудь пошлите.

– Да верю я тебе, – вздохнул поручик. – Однако что же получается? Этот жив и без сознания? На затылке шишка величиной с кулак. Тогда следует полагать, что на чердаке был кто-то ещё, который оглушил этого, а сам…

Он поднялся, одёрнул китель и обратился к подчинённым:

– Бочкин, Савельев, живо на чердак! Осмотрите там всё тщательно. Тот, кто оглушил этого, должен быть там, если улизнуть не успел и мы его не проворонили!

Жандармы направились к лестнице, и в это время с улицы послышались трели свистков и выстрелы.

– А вот и он – тот, кто нам нужен! – оживился поручик. – Хотел незаметно удрать, да не тут-то было!

– Так точно, ваше благородие! – рявкнул унтер-офицер Семечкин. – Как прикажете поступить?

– Бочкин и Савельев, берите этого «бессознательного» и волоките к телеге, – распорядился поручик. – Рядом с ним и оставайтесь, глаз с него не спускать!

Вытянув из кобуры револьвер, он побежал в сторону ворот, попутно выкрикивая команды:

– Все остальные за мной! Приказываю особо – преступника брать только живым, можно раненым, но не смертельно!

* * *

Как только жандармы покинули двор, мужчина на чердаке облегчённо вздохнул и опустил руку с револьвером. Вытащив из-под вороха сена два чемодана, он скатил их по лестнице на землю. Спустившись сам, заткнул револьвер за пояс, подхватил ношу и растворился в темноте.