Kitobni o'qish: «Западня для олигарха», sahifa 2
– Эй, коротколапый, куда, мать твою, провалился, а? Дуй за водкой немедля!..
Поначалу грубость мужиков его удручала. Так хотелось за обидное прозвище засветить кому-нибудь в глаз, но постепенно он понял, что говорят они так не со зла. Не принято в сугубо мужском коллективе сантименты разводить. Старший геолог в экспедиции – Николай Иванович Меженков – так просто душа-человек. Пока трезвый. А как выпьет, без мата двух слов связать не может.
Водитель Федя Лихоимцев – самый близкий Троеглазу по возрасту бугай – на все руки мастер. Опять же, пока трезвый. Стоит ему принять стакан водки – гуляй, рванина!.. Тут главное машину подальше отогнать. Иначе усядется за руль и устроит гонки по пересеченной местности.
Однако именно лихач Федька его очень многому научил. Водительские права, к счастью, Владлен успел получить в учебно-производственном комбинате, а вот практики было маловато. Федька этот пробел быстро устранил. Он привязался к молчаливому детдомовцу как к младшему брату, которого Бог ему не дал. Вечерами возился с ним, обучал нехитрому шоферскому делу. Главное, научил устранять неполадки, которых в «газоне» 50-х годов выпуска было как звезд на небе. «Распорочки, винтики, скобочки», – так любезно называл он подручные средства, с помощью которых умудрялся реанимировать этот ржавый кусок металлолома на колесах.
Много лет спустя его школа очень пригодилась Владлену Алексеевичу, когда Тыква вдруг придумал зазвать своих детдомовских дружков в Африку на экзотическую охоту. Но кто-то из его подручных что-то перепутал. Прилетели в Дар-эс-Салам, разместились в замечательном пятизвездочном отеле, поболтались пару дней по городу и собрались ехать в национальный парк. Сопровождающий долго рассказывал о красотах плато Серенгети, о том, какие замечательные животные бродят по саванне и что их можно смело фотографировать.
– Ты что несешь, голубчик, – остановил разговорчивого аборигена Тыква, – мы сюда не фотографировать зверей приехали, а охотиться на них. Понимаешь?
Сопровождающий не понял.
– Ну, пиф-паф, – изобразил выстрел из ружья Тыква. – Сынок, мы же поохотиться приехали, а не по твоей пустыне кататься! Давай-ка организуй нам снаряжение, ружьишки покруче, экипировку побогаче…
Когда смысл сказанного русским «доном Корлеоне» дошел наконец до сознания несчастного африканского юноши, он наверняка побледнел, хотя из-за цвета кожи этого никто не заметил. Он робко стал объяснять, что, скорее всего, произошла какая-то ошибка. Его фирма занимается исключительно легальными видами туристического бизнеса. Сафари не по их части. Сейчас не сезон, нужно брать специальные разрешения и оформлять кучу бумаг, а этим он никогда не занимался…
Далее произошла немая сцена почти по Гоголю, но потом Тыква разошелся не на шутку. Еще бы, так лажануться перед пацанами! Позвал на охоту за тысячи километров, а тут вместо ружья фотоаппарат подсовывают! Что за хрень!..
Троеглаз его еле успокоил, убедительнейшим образом объяснив, что поохотиться они и в России смогут, а вот на слонов, спокойно разгуливающих по саванне, можно поглазеть только здесь. Тем более что завалить слона в три выстрела они все равно с ходу не смогут, так что лучше просто полюбоваться красотами африканской гордости – заповедником Серенгети.
Когда Тыква остыл, они расселись по машинам. Приехали к месту дислокации уже ближе к закату. Бедняга сопровождающий волчком крутился, чтобы только угодить осерчавшему на него Тыкве. Откладывать поездку по заповеднику не стали – пересели впятером в более-менее приличный джип и рванули с места в карьер, пока Тыква опять не начал психовать.
Виды саванны были действительно потрясающими. Солнце клонилось к закату, освещая золотисто-рыжую равнину приятным мягким светом. По всему маршруту их следования появлялись испуганные стайки молоденьких антилоп. Едва завидев автомобиль, они тут же растворялись в ближайших зарослях каких-то неизвестных африканских кустарников. Троеглазов любовался ими, так как охоту не особенно любил, поэтому истинный охотник Тыква прозвал его «ботаником». За что Троеглазов, не желая оставаться в долгу, назвал его «клоуном Полуниным».
– А почему Полунин? Скорее уж Никулин, – удивился «авторитет».
– А почему ботаник? Скорее уж биолог! – парировал Владлен Петрович.
Так подтрунивая друг над другом и над манерами местного населения, отъехали друзья довольно далеко. И тут случилось страшное. Машина заглохла.
Никто из присутствующих, как оказалось, в автомеханике ничего не смыслил. Даже фермер Гвоздь, которому, казалось бы, сам Бог велел уметь разбираться в любой технике. Машинами занимались сыновья, а он только живностью и кормами. Вот тут-то Троеглазу и пригодились знания, точнее, уловки и всякие хитрости, которым много-много лет назад обучил его Федька Лихоимцев.
Довольно приличный с виду «лендровер» на деле оказался изрядно потрепанным. Стоило Троеглазу заглянуть под капот, как он так и ахнул. «Внутренности» машины были настолько запущены, что оставалось только удивляться тому, как автомобиль смог вообще двинуться с места. Эх, Африка, Африка… Экзотика на каждом шагу.
Провозиться пришлось не меньше двух часов. За это время Тыква несколько раз порывался придушить гида, допустившего такую «подставу». Беднягу спасал Гвоздь, которому остановка в пути казалась как частью культурной программы. Состояние легкого алкогольного опьянения, в котором он пребывал все время их путешествия, вырвавшись из-под контроля своей супруги Нинки, мешало ему осознать всю опасность ситуации.
Короче, Гвоздю было хорошо. Своим прекрасным расположением духа он мог поделиться только с несчастным африканским юношей, поскольку другие члены экспедиции его настроения не разделяли. Так он и ходил хвостом за своим новоявленным чернокожим другом, рассказывая о преимуществах ярославской породы коров…
Владлен Алексеевич опять потянулся за сигаретой. Портсигар был пуст. «Вот черт, – выругался он в сердцах, – самое время позвонить Марине, но без сигареты не смогу подобрать нужных слов. Ничего, сейчас отправлю Тимофея за сигаретами, а сам пока досье на свою голубушку почитаю…»
Заочно он уже почти влюблен в Марину – за ее умные статьи, за то, как ловко она приструнила Красавчика, за смелость, с какой отказалась с ним что-то обсуждать.
Пока что ему все в ней нравилось. Очень хотелось поговорить с ней. По телефону, конечно, эффект не тот, но главное заинтриговать ее, рассказать об айяндаках. Наверняка она что-нибудь знает о них. Интересно, как она себя поведет, когда он покажет ей медальон, доставшийся ему от Меженкова…
Тимофею бежать за сигаретами не пришлось. У него, как у настоящего адъютанта, всегда все имелось «про запас». Через пару минут он уже принес новую пачку.
Владлен Алексеевич закурил. Не торопясь набрал номер домашнего телефона Марины.
– Алло, я слушаю вас…
«Божественный голос, – подумал он, – немного низковат, ну да пискливых дамочек я ведь все равно не люблю».
– Я слушаю, говорите!
– Извините за столь поздний звонок, – начал Троеглазов, – но я решил расставить все точки над «i», уже сегодня. Потому и звоню…
– Не надо оправдываться, Владлен Алексеевич, – бесцеремонно перебила Марина, – я уже полчаса сижу у телефона и жду не дождусь, когда же вы наконец-то позвоните.
– Марина Юрьевна, вы меня пугаете!.. Как вы догадались, что это я?
– Я не догадывалась, я почувствовала. У меня, знаете ли, бывают такие состояния – смотрю на трезвонящий телефон и понимаю, кто мне звонит. Не всегда, правда, но иногда такое случается. Тем более что ваш порученец Аркадий уже успел, наверное, пожаловаться на меня. И вам ничего другого не оставалось, как позвонить мне самому. Я права?
– Абсолютно, Марина Юрьевна! Вы интересная особа. Сгораю от нетерпения с вами лично познакомиться. Как вы посмотрите на то, что я завтра прилечу в Петербург?
– А как же совет директоров? Аркадий мне все уши прожужжал, какой вы занятой человек. И что по средам вы проводите обязательный совет директоров.
– Аркаша, как всегда, все перепутал. По средам у нас проходит обязательная еженедельная планерка, но ее могут провести и без меня.
– Неужели он не знает таких элементарных вещей?
– Он, видите ли, по другой части… Я плачу ему большую зарплату не за знание моего расписания, а совсем за другие знания.
– Я догадываюсь, за какие…
– Странно, я вас, Марина, совсем не знаю, но такое ощущение, что мы сто лет знакомы. Ну так как, принимаете мое предложение о завтрашнем свидании?
– Конечно. Зачем откладывать? Записывайте адрес.
– Не надо, у меня есть все ваши координаты. Я подъеду за вами к 18.00 на работу.
– Буду ждать. До свидания.
Глава 3
Спать совершенно не хотелось. Владлен Алексеевич долго ходил по своему кабинету, потом позвонил Тимофею и попросил принести крепкого кофе. Тот попытался было образумить хозяина:
– Зачем же вы на ночь-то кофе крепкий пьете? Завтра в Питер летим, вам бы выспаться как следует надо.
– Не бухти, старичок, а кофе мне сделай побыстрее. Я еще работать буду, а ты ложись. Я в самолете подремать успею.
Он достал из сейфа маленькую шкатулку и извлек из нее амулет айяндаков. Долго смотрел на него, решая, стоит его показывать Марине или лучше приберечь амулет на потом. Решил все же положить его в карман пиджака.
Когда он впервые увидел эту ни на что не похожую вещицу, он глазам своим не поверил. Раньше подобное он видел только в стареньком, затертом до дыр буклете из Эрмитажа в разделе «Золото скифов». У директрисы детдома было много подобных книжек с картинками, которые она разрешала смотреть ребятам. При этом всегда мечтательно так говорила:
– Вот будете хорошо учиться, поступите в институты, получите образование… И как каждый уважающий себя интеллигент обязательно побываете в Ленинграде. Посетите Эрмитаж, Русский музей, Кунсткамеру. Мне вот не довелось, я только на картинках всю эту красотищу видала, а уж вы за меня все посмотрите…
Когда в экспедиции случился несчастный случай, после которого, собственно, Владька и поехал в Москву поступать в институт, он стал владельцем этого необычного сокровища.
А случилось следующее. Водитель Федька Лихоимцев слег с приступом аппендицита как раз в самый разгар работ. Нужно было срочно перевозить оборудование, в том числе тол, к месту новой горной выработки. Время поджимало, шурф надо было делать как можно скорее. За руль сел водитель из местных, накануне хорошо покутивший. Николай Иванович Меженков сел с ним в кабину.
Как случилось, что горе-водила заснул за рулем, так никто и не узнал. «Газон» врезался в дерево, водитель от сильнейшего удара скончался мгновенно. Машину развернуло. Она сильно накренилась под тяжестью груза, находящегося в кузове. В кабине, возможно, от сильного удара произошло возгорание. Николай Иванович успел выпрыгнуть, но далеко отбежать не сумел – взрыв был чудовищной силы. Его отбросило ударной волной в сторону, но неудачно – он сильно ударился головой об огромный каменный валун.
Очнулся уже в больнице. Возле него неотлучно находился Владька Троеглазов. Парнишка очень сильно переживал за своего начальника. Ему трудно было смириться с тем, что всего несколько часов назад Николай Иванович был весел, суетлив, а теперь вот лежит неподвижно перед ним на кровати и, похоже, имеет немного шансов выжить.
Увидев Владьку, он шепотом попросил его сесть поближе.
– Знаешь, где лежит мой коричневый чемодан?
Вадька кивнул.
– В маленьком боковом кармане лежит старый портсигар, в нем медальон старинный. Если я помру, обязательно возьми себе.
– Да не помрете вы, дядь Коля, не помрете! Раз уж в себя пришли, значит, жить будете.
– Не жилец я, паря. Слушай, что скажу, да запоминай. Медальон этот очень древний. Ему несколько сот лет уже, мне его один бергал на Алтае передал… я совсем зеленый еще был, не старше тебя. Сказал, что медальон этот принадлежал вождю старинного племени айяндаков, про которое нашим историкам ничего не известно. Загадочное это племя было, появлялось внезапно и так же внезапно исчезало. Сколько его ни пытались сыскать, ничего ни у кого не получалось. Просил он меня тайну медальона разгадать, а я, вишь, подвел его, так и не узнал толком ничего ни про медальон, ни про айяндаков. Но ты за меня это сделай обязательно.
– А если узнаю, то что тогда?
– Богатым станешь, вот что.
– А как же тайну-то разгадать?
– Учиться надо, сынок. Ты ведь смышленый, поезжай в Москву, в институт поступай. Я в тебя верю…
Меженков закрыл глаза. То ли заснул, то ли опять потерял сознание. Владька вышел тихонько из палаты и пулей помчался к лагерю. Там творилось что-то невообразимое. Происшествие враз перечеркнуло все планы по закладке нового шурфа, без Меженкова трудно было начинать работу. Все растерялись и ждали начальства из города.
Владька без труда нашел чемодан, стоявший под кроватью Николая Ивановича. Он был не заперт. В кармашке действительно лежал портсигар, а в нем…
Ничего подобного он никогда не видел. Круглая, в виде солнца с лучами монета, не больше пятикопеечной, была закреплена на прямоугольной пластине. Изображение на монете было довольно потертым, почти сглаженным, но при близком рассмотрении можно было различить изображение в виде человеческого лица. Отчетливо были видны контуры глаз, носа, губ. Лицо обрамляли длинные волосы, зачесанные на прямой пробор.
Медальон был плоским, продолговатым, небольшим, где-то в половину спичечного коробка. По краям, которые были особенно сильно потерты, можно было рассмотреть фрагменты какого-то узора, возможно, что это была какая-то надпись, только вместо букв использовались некие графические символы. Скорее всего, металл, из которого был выполнен медальон, был не чем иным, как золотом, но в то время Владька еще не умел его определять на глаз. В нижней части край медальона был не ровным, а зубчатым. Причем все зубцы были разной длины, как бороздки на ключе.
…Меженков так больше и не пришел в себя. Когда Владька вернулся к постели больного, он лежал без сознания. Мужики насилу увели его от постели Николая Ивановича, заставили поесть и с трудом уложили спать. Наутро Владька бросился к Меженкову, но кровать была пуста… Ночью Николай Иванович скончался.
Начальство распорядилось работы свернуть, так как подобное ЧП с двумя погибшими привело к серьезному разбирательству. Виноватым в плохой организации дела сделали Меженкова. А что с покойника взять? Начальству такое заключение было на руку, а мужики в знак протеста, все как один, написали заявление об уходе. Владька тоже. После чего сел в поезд, идущий до Москвы…
Опыт работы в геологоразведке и детдомовское детство помогли при поступлении в МИСиС – Московский институт стали и сплавов – согласно установленным законодательством льготам. Ему очень хотелось выполнить просьбу Николая Ивановича – узнать тайну медальона, поэтому из всех факультетов самым интересным и полезным в раскрытии тайны медальона ему показался факультет цветных и драгоценных металлов. Меженков очень любил горы – и Владлен выбрал специальность горного инженера.
Все, что ему доподлинно было известно о медальоне, так это то, что он был выполнен из золота, но все остальное было покрыто тайной, которую очень хотелось узнать. Вот только как? Для этого нужны были другие знания – истории, географии, и, конечно, этнографии, поэтому за время обучения в МИСиС Троеглазов не вылезал из библиотек.
В студенческой среде он так и не нашел себе друзей. Верные и преданные, какими были Гвоздь и Тыква, ему больше не попадались. Он переписывался с друзьями детства, изредка навещал то одного, то другого, включая посещение мест «не столь отдаленных», куда умудрился загреметь Тыква, а в студенческой среде держался особняком. Троеглазов был неразговорчив, замкнут, к тому же детдомовец, поэтому никто из студентов не набивался к нему в друзья. Девушки тоже не находили его привлекательным, возможно, из-за легкой хромоты. Лучшими друзьями для него стали книги и учебники.
После третьего курса он стал путешествовать. Сначала посетил во время каникул Ленинград, в который влюбился мгновенно, с первого взгляда. Эрмитаж, Русский музей, обязательно Кунсткамера, Этнографический музей – все, как учила директриса.
Только как бы долго ни простаивал он у витрин с экспонатами археологических раскопок, ничего откровенно похожего на его медальон не находил. Про загадочное племя айяндаков он узнал много позже…
Перед вылетом в Санкт-Петербург и предстоящим знакомством с Рябининой Троеглазов хотел еще раз тщательно продумать все, чем он мог поделиться с ней, чтобы не выглядеть в ее глазах полным идиотом. Почему-то тянуло рассказать ей все без утайки. Но слишком уж развитое чувство собственного достоинства и как следствие этого – боязнь показаться в глазах других смешным, останавливало его от этого шага. «Все, отбой, – решительно затушил окурок в пепельнице Троеглазов, – пора спать. Завтра у меня ответственный день. Или она станет моей союзницей и партнершей, или же примет за сумасшедшего».
Глава 4
Марине тоже не спалось в эту ночь. Разговор с Троеглазовым сильно ее взволновал. Она ничуточки не лгала, когда говорила, что предчувствовала его звонок. С ней действительно такое случалось – внезапно звонит телефон, она оборачивается, смотрит на аппарат и понимает, кто это звонит. Этакий необъяснимый феномен.
Рассказ Аркадия о том, что его шеф готовит какой-то загадочный поход и желает пригласить Марину с собой, невероятно взволновал ее воображение. Но сам Аркадий – со своими тщательно ухоженными руками, томным взглядом обольстителя и дамского угодника, вызывал у нее что-то вроде отвращения. Зачем Троеглазов подослал к ней именно его? Неужели не нашлось кого-нибудь более вменяемого?
У Марины было предчувствие, что их обоих – и ее, и Троеглазова – объединяет одно желание – найти следы загадочного народа или, возможно, племени, которое появилось в результате необычного симбиоза коренного населения и «чуди белоглазой». Впервые мысль о том, что такой народец существовал, пришла ей на выставке «Золото скифов» в Кызыле. Тогда она очень пристально рассматривала экспонаты из раскопок древнего кургана Аржаан. Здесь был представлен скифский воин, возможно, царь, и почти 150 килограммов различных вещей. Из них довольно большая часть вещей – в основном украшений – была выполнена из золота. И – о, чудо! – Марина действительно обнаружила нечто необычное… В разделе украшений ее внимание привлек небольшой кулон, скорее амулет, с довольно странными рисунками. Они напомнили ей рунический алфавит. Бывая в Финляндии, она довольно подробно изучила систему письма викингов.
Система эта основывалась на особых знаках, которые назывались рунами. Первые шесть букв, или знаков, рунического алфавита произносились как «футарк» – f u t h a r k, поэтому алфавит викингов так и назывался – футарк.
В Этнографическом музее Хельсинки Марина видела изображение мемориального камня с рунической надписью, посвященной викингу Харальду, который умер где-то на Востоке. Где именно, никто не знает, поскольку под «Востоком» подразумевается огромная территория от Черного и Каспийского морей до Багдада и частично Индии. Так что любимый Мариной «Шелковый путь» как раз попадал в поле зрения викингов и других северных народностей. Той же «чуди белоглазой», над изучением которой ей тоже пришлось потрудиться.
Все эти отрывочные сведения напоминали Марине гигантскую мозаику, которую надо сложить из маленьких обрывочных кусочков, чтобы получился внятный рисунок. Но вот этой самой внятности было просто невозможно добиться, так как загадочная чудь белоглазая описывалось в немногочисленных источниках совершенно по-разному.
Многие историки полагают, что «чудью» называли некие финские племена, позднее растворившиеся в новгородских пришельцах. Ломоносов в своей «Древней российской истории» принимал «чудь белоглазую» за скифов, пришедших от Черного (Русского) моря.
Есть еще более экзотическая версия о том, что «чудь» – это наши предки-русы, жившие на Русском Севере 8—10 тысяч лет назад до нашей эры. При похолоданиях они как бы «откатывались» на Волгу и Урал, а потом приходили обратно…
По этой версии от чуди пошли и будущие индусы-арийцы: когда стало голодно и холодно, настало новое похолодание, одна часть этого этноса, арийцы, двинулась искать новые земли на территорию современной Европы, другая через многие-многие годы достигла Инда и стала называться индусами. Так русы стали индусами. Не зря же в древнеиндийском языке санскрите имеются русские слова. По этой версии получается, что «чудь белоглазая» – это осколок древнейшего этноса, давший жизнь множеству племен и народностей, распространившихся как на юг, так и на север. Адам и Ева нашей цивилизации, да и только…
В любом случае, все то, что ей удалось найти в алтайских архивах и в финских источниках, каким-то мистическим образом пересекалось. На аржаанском кулоне – рунические символы, в алтайском фольклоре – сказы о светловолосом народе Чудь, который то появлялся, то внезапно бесследно исчезал. Ведь есть какая-то связь между ними, но какая?
Эту тему ей очень давно хотелось развить, исследовать основательно, но все не получалось. Ее начальник Максим Петрович Мазуров, которому она все уши прожужжала про свои находки, помогал ей чем мог, но освободить от студентов и семинаров был не в состоянии. Сейчас вот и время есть – лето, каникулы – и Троеглазов вдруг объявился. Неужели она сможет довести до конца свои исследования? Побывать там, где еще не была, и добить-таки эту тему?
Несомненно, что у Троеглазова, который тщательно изучил все ее статьи и понял, в чем заключается смысл ее многолетних трудов, есть что-то такое, о чем Марина еще не знает и даже не догадывается. Иначе он не стал бы так настойчиво приглашать ее в экспедицию. Он явно что-то обнаружил, но теоретических знаний ему не хватает, поэтому Марина нужна как специалист, способный на месте оценить ситуацию.
А вдруг они на пару обнаружат нечто такое, что всколыхнет научный мир? Найдут новый Аркаим или что-то вроде того?
Марина потрясла головой в надежде избавиться от мыслей и фантазий, которые настойчиво лезли ей в голову, не давая уснуть. Уже третий час ночи, через несколько часов ей нужно встречаться с человеком, который может перевернуть все в ее жизни. Так, надо подумать о чем-то приятном и постараться заснуть. Самыми приятными в данной ситуации были мысли о Гюнтере…
Без пяти шесть Троеглазов стоял у входа на кафедру, где работала Рябинина. Волновался, смолил одну сигарету за другой.
Он долго думал, как бы одеться так, чтобы не вызвать у Марины отвращение, как это получилось в случае с Аркашей-Красавчиком. Поэтому выбрал не дорогой костюм-тройку, а обычные джинсы, бежевую тенниску-поло и легкую вельветовую куртку.
«А, собственно, чего я так волнуюсь, – рассуждал Троеглазов, – как перед собственной свадьбой, которой у меня, к счастью, еще не было? Я ее в глаза не видел, а уже лезу вон из шкуры, чтобы ей понравиться. Может быть, у нас с ней вообще разговора не получится, а я тут вырядился, как английский аристократ на игру в гольф…»
Он так увлекся спором с самим собой, что не заметил, как мимо него прошла довольно заметная особа. Прошла раз, потом вернулась и остановилась рядом с ним. Протянула руку и легонько дотронулась до плеча:
– Простите, – она виновато улыбнулась, – вы, очевидно, Владлен Алексеевич?
– Да. – Он растерянно кивнул, глядя на нее. – Да, это я.
Она рассмеялась, заметив его растерянность:
– Похоже, я застала вас врасплох. Думали, что я буду с огромным портфелем и в очках с толстенными линзами?
– Нет, про очки мне Аркадий ничего не говорил, – Троеглазов наконец-то улыбнулся, – но и про ваш экзотический окрас ничего не сказал. Поэтому я вас и проглядел, принял за студентку. Вы поразительно молодо выглядите.
– Я просто работаю со студентами, – продолжила тему Марина, – и многому у них учусь. У меня есть одна третьекурсница, так глядя на нее, можно забыть про модные глянцевые журналы. Она и есть ходячий журнал – у нее всегда самые современные прически, юбки и блузки. Так как учится она слабовато, то за оценку «хорошо» выдает мне адреса бутиков, где все это можно купить с хорошими скидками.
– А адреса самых модных тусовочных мест она вам не сообщала?
– А я и сама знаю!
– Тогда поедем туда, отметим наше знакомство.
– А может быть, немного пройдемся? – предложила Марина, вспомнив вчерашний ужин с Аркадием.
– С большим удовольствием!
Тимофея, который вместе с шефом прилетел в Петербург, Троеглазов отпустил на экскурсию «по рекам и каналам Северной столицы». Парень отбивался из последних сил, не желая оставлять босса без присмотра, но Троеглазов придумал для него дело – велел тщательно исследовать маршрут водной экскурсии, чтобы он смог пригласить туда свою визави.
– Свою… что? – переспросил Тимофей.
– Свою собеседницу, с которой я сегодня намерен встретиться. А ты, друг мой, будешь третьим. И, следовательно, – лишним.
– Да я уже все просек, босс! – невероятно обрадовался Тимофей, который уже давно мечтал о том, чтобы у его патрона появилась подруга. – Все будет сделано в лучшем виде.
И, довольный, бросился исполнять поручение.
Тимофей Морозов, которого в качестве адъютанта и телохранителя Троеглазову рекомендовал верный друг Тыква, уже несколько лет верой и правдой служил своему шефу.
По молодости Тима загремел в тюрьму за драку. Когда в камеру к матерым уголовникам поселили совсем юного мальчишку, но на вид настоящего русского богатыря, Тыква решил устроить ему проверку. Парниша молча выслушал все гадости, на какие только был способен известный трепач Сивый, но когда с ним попытались разобраться физически, лихо отмутузил всех обидчиков, а потом подошел к Тыкве, так как сразу понял, кто в камере главный, со словами «Живым не возьмете. Лучше сразу убейте».
Тыква вспомнил свое казенное детство, и парня в обиду не дал – Тимоха ведь тоже был детдомовский. Отсидев пару лет, парень вышел досрочно. Тыкве пришлось посидеть еще немного. Чтобы парнишка не пропал на воле, он передал с ним «маляву» для Троеглазова, где просил пристроить парня в хорошее место. Владлен Алексеевич как раз присматривал себе телохранителя. Тимофей, рост которого был почти два метра, а кулаки размером с голову, показался Троеглазову подходящей кандидатурой. К тому же парень умел делать все – готовить, наводить порядок, и что немаловажно – молча. Даже массаж делал не хуже профессионального массажиста. В общем, клад, а не телохранитель. В считаные дни он был зачислен в холдинг Троеглазова на должность помощника по специальным поручениям.
…Побродив немного по набережной Невы, Владлен Алексеевич пригласил Марину в плавучий ресторан. Знакомство состоялось, оба остались довольны друг другом. Можно было переходить к серьезному разговору.
Сделав заказ и отослав официантку, он положил перед Мариной медальон Меженкова. Увидев его, она только и сумела произнести:
– Ох, ничего себе… – Затем подняла глаза на Троеглазова: – Вы что, какой-нибудь скифский курган раскопали?
– Нет, Марина. – Троеглазов как-то сразу посерьезнел, закурил. – Этот медальон оказался у меня довольно давно. Мне его передал начальник геолого-разведочной партии, где я работал после детдома… Перед своей смертью передал. Просил разгадать тайну этого медальона. Я пытался, но самостоятельно мне не справиться. Поэтому я так жаждал знакомства с вами.
Марина долго рассматривала медальон, даже подошла к окну, чтобы получше разглядеть все, что было на нем изображено.
– Ну и что вы можете сказать? – после некоторой паузы спросил Троеглазов.
– Могу сказать, что вещица эта очень древняя.
– Ну, положим, это я и без вас знаю. Хотелось бы послушать вас как эксперта.
– Лицо, которое здесь изображено, явно не европейского типа. Широкие скулы, миндалевидные глаза… В общем, азиатское личико и, кстати, очень суровое. А вот надпись…
– А разве это надпись? Мне казалось, что это просто какие-то рисунки или символы…
– Вот видите, с правой стороны видно лучше, здесь не так стерто изображение. И явно просматриваются знаки рунического алфавита. Вот буква «к», в этом у меня нет ни малейшего сомнения. А вот этот значок, вы же сами видите, это же явное «s». Надо же, лицо азиатское, а надпись руническая. А, кстати, как вы его назвали?
– Кого его? – удивился Троеглазов.
– Медальон. Вы что, никак его не называете? Это же раритет! Обычно таким редким находкам дают какие-нибудь имена…
– Хм. Как-то я об этом не подумал …
Марина так увлеклась, что совершенно забыла, что находится в ресторане. Она быстро-быстро делала какие-то пометки в своем блокноте, Владлен Алексеевич тоже переместился к ней, хотя сначала сидел строго напротив. Они спорили, разглядывая надпись, так увлеченно, что официант, принесший на подносе невообразимо красивое блюдо, не знал, как привлечь внимание этой странной парочки.
Он вежливо покашлял. Никакой реакции.
– Простите, но это блюдо нужно есть горячим…
Владлен Алексеевич очнулся первым. Потряс Марину за плечо:
– Может быть, сначала поедим, а потом доспорим? А то я ведь успел наспех позавтракать в самолете, и все.
Марина смешно хлопнула себя по лбу:
– Вообще-то я тоже очень хочу есть. Но как увидела этот медальон, так забыла обо всем на свете. А, кстати, почему вы так долго собирались? У нас ведь с вами деловая встреча, а не свидание.
– Вы, конечно, можете мне не верить, но я очень хотел произвести на вас хорошее впечатление.
– Считайте, что у вас это получилось…В отличие от Аркадия. Ух, как вспомню о нем, так вздрогну!..
Владлен Алексеевич рассмеялся. Марина была первой женщиной на его памяти, у которой Аркадий вызывал негативные эмоции. А ведь по первоначальному плану Владлен тоже собирался взять его с собой в «Великий поход». Но, видимо, придется обойтись одним Тимохой…
