Kitobni o'qish: «Эльфийский подменыш»

Королевские Соколы – 1

* * *

Пролог

Яркие рябиновые грозди алели по обеим сторонам дороги, предвещая холодную снежную зиму, а вместе с ней – и суровые времена. Прежде Элмерик не на шутку встревожился бы из-за этой плохой приметы. Ещё вчера он считал себя самым невезучим бардом на свете, но вдруг его жизнь изменилась в одночасье. Ему больше не придётся искать кров, голодать или закладывать у ростовщика свою серебряную флейту. И всё благодаря счастливому случаю, который поначалу не казался таковым.

На днях дорогу размыло. Да так, что торговцам, с которыми ехал Элмерик, пришлось искать пути объезда. Заметив на горизонте очередную грозовую тучу, они решили переждать дождь в деревушке под названием Маргаритковый Лог. Её даже не было на карте, которую Элмерик некогда выиграл в кости и берёг как зеницу ока вместе с другими своими сокровищами, доставшимися ему по наследству, – арфой и серебряной флейтой. Оставалось лишь скрипеть зубами, досадуя из-за задержки. Ведь в таком богами забытом месте много не заработаешь. У них, небось, и кабака-то нет?

Кабак в деревне был, но, к огромному разочарованию Элмерика, оказался закрыт. Вывеску украшала пивная кружка – просто, без изысков, без названия. Впрочем, зачем его писать, если клиенты не умеют читать?

Перед грозой улицы обезлюдели. Стучаться в чужие дома Элмерик не решился, поэтому спрятался под соломенным навесом. Он пристроил арфу в самое сухое место и, поёжившись, поднял воротник потёртой замшевой куртки.

Стена пестрела многочисленными объявлениями – как свежими, так и совсем истёртыми. Надписи сопровождались картинками: на листке, сообщающем о продаже козы, была нарисована кривенькая, но вполне узнаваемая коза, а на объявлении о скупке утиных тушек – охотник с разбойничьей рожей и дохлый селезень, пронзённый стрелой. А чуть в стороне селезней и коз – Элмерик сперва не поверил своим глазам с красовалась грамота с королевским гербом: три золотых короны на червлёном поле. Ему пришлось перечитать слова трижды, чтобы убедиться, что это не сон. Грамота гласила:

Соколиный отряд Каллахана О`Ши ищет новобранцев для обучения ремеслу королевского ловчего.

Нужны юноши и девушки от пятнадцати лет, обученные грамоте и счёту, бесстрашные и отважные, желающие служить стране и своему королю.

Чародейские умения приветствуются.

Обращаться в таверну к господину Дэрреку Драккону, который будет ждать соискателей сегодня до наступления темноты.

Свиток был уже потёртым, так что Элмерик на чудо не надеялся, но всё равно заколотил кулаками в дверь. Ему никто не ответил, однако из трубы шёл дым, а значит, внутри определённо кто-то был. Отчаявшись дозваться хоть кого-нибудь, он обвязал вокруг пояса куртку и, поплевав на ладони, ловко вскарабкался по лозе дикого винограда на второй этаж. И вдруг как ливануло! Элмерик в один миг промок до нитки и чуть не оглох от ужасающего раската грома. Он уже собирался спрыгнуть вниз, как вдруг ставни распахнулись, и послышался слегка дребезжащий голос:

– Заходите, юноша.

Перевалившись через подоконник, Элмерик столкнулся нос к носу с полным пожилым господином с пышными бакенбардами. Из одежды на нём были ночная рубаха и колпак. Он что, спал? В такое время?

Элмерик был зол, как оса и не произнёс ни единого бранного слова лишь потому, что у него зуб на зуб не попадал.

– Я это… по объявлению, – выдавил он.

– Да-да, я так и понял. Простите великодушно, задремал. Вам ещё повезло, что меня разбудил гром. Я – Деррек Драккон, – вместо рукопожатия толстяк протянул Элмерику флягу. – Выпейте. Это поможет не разболеться. Не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома. Возьмите плед, если надо. Подождите, я переоденусь.

Пока он копошился за ширмой, Элмерик передвинул кресло с потёртой обшивкой поближе к печи и накрыл ноги шерстяным клетчатым пледом, какие часто носили выходцы из Холмогорья. Элмерик и сам был оттуда родом, поэтому мог с уверенностью сказать, что узор на пледе господина Деррека не принадлежит ни одному из кланов. Попросту говоря, это была подделка. Ну и пусть. Главное, что тёплая. Пойло из фляги обожгло горло, и Элмерик закашлялся. Обычно он не пил ничего крепче эля. В последнее время довольно паршивого…

Ожидание затягивалось, и ему оставалось лишь вертеть головой от скуки. И как только господин Драккон не побрезговал остановиться в такой дыре? Бревенчатые стены были сплошь изъедены древоточцами. Кровать наверняка служила домом для целого полчища клопов, а всю мебель покрывал толстый слой пыли. Ковёр на полу протёрли до дыр прошлые постояльцы – сложно было угадать его изначальный цвет.

– Известно ли вам, юноша, чем занимаются королевские ловчие? Слышали ли вы вообще о Соколином отряде Каллахана О`Ши? – раздалось над ухом, и Элмерик подпрыгнул от неожиданности. Умеет же этот дед подкрадываться!

– Да кто же о них не слышал!

– Понимаю, вопрос довольно странный, но установленный порядок требует начинать нашу беседу именно с него. – Господин Драккон сел и надел очки в тонкой оправе. – Юноша, у вас с волос течёт. Почему вы не взяли полотенце?

– А можно?

– Я же сказал: «чувствуйте себя, как дома».

Элмерик подумал, что меньше всего на свете хотел бы, чтобы его дом был похож на эту убогую комнатёнку, но вслух ничего не сказал и принялся яростно вытираться. Его кудри ещё больше завились от дождя и теперь неприятно липли к шее.

Господин Драккон подождал, пока гость отложит полотенце и задал второй, не менее глупый вопрос:

– И чем же по-вашему занимаются Соколы?

– Защищают Его Величество и всех жителей королевства от козней эльфийского народа. Они настоящие герои. Я с детства мечтал стать одним из них.

Драккон встал, одёрнув колет из серого сукна (тот был явно маловат и некрасиво обтягивал живот, одна из серебряных пуговиц болталась на ниточке). Шаркающей походкой он добрался до лежавшей в изголовье кровати дорожной сумки, достал оттуда несколько листков бумаги отменного качества, дорожную чернильницу и перо, после чего вернулся на место.

– Сколько вам лет, юноша?

– Шестнадцать. – Элмерик улыбнулся. В кои-то веки ему не пришлось врать и накидывать пару-тройку лет, как бывало для участия в музыкальных состязаниях. – А можно я тоже вас спрошу? Как вы связаны с Соколами? Вы их писарь или что-то вроде того? А самого Каллахана вы видели? Говорят, он эльф. Это правда?

– Всё это не имеет отношения к нашей беседе. По крайней мере, пока, – господин Драккон нахмурился, и Элмерик решил не настаивать, чтобы не злить старика, от которого зависело его будущее.

Долгие странствия научили Элмерика неплохо разбираться в людях. Нередко он мог с первого взгляда многое сказать о человеке. Но только не о Дерреке Дракконе. Это имя, звучащее, как раскат грома среди ясного неба, совершенно не подходило полноватому лысеющему чудаку. Сложно было понять, из каких земель тот родом, хотя Элмерик знал все наречия и говоры Объединённых Королевств. Чернильные пятна на пухлых пальцах намекали, что господину Драккону приходится часто писать, но… нет, пожалуй он всё-таки не писарь. Те обычно не носят на правой руке крупных перстней. Особенно таких – с соколиным профилем из белого металла и дорогим рубином в глазу. Быть может, Драккон – целитель или алхимик? Элмерик принюхался: от собеседника и впрямь смутно пахло то ли травами, то ли какими-то порошками.

– Были ли у вас в роду эльфы Благого или Неблагого дворов, а может, младшие фейри? Или же вы являетесь человеком без примеси волшебной крови? Сами понимаете: ваши волосы заставляют заподозрить дальнее родство…

Грозный взгляд поверх очков удавался толстяку не очень, но Элмерик всё равно насторожился. Вопросы про эльфов никогда не задавали просто так. Как и в случае с возрастом, он решил не врать – слишком сложно было угадать правильный ответ, не зная настоящих ожиданий.

– Я из Холмогорья. У нас там каждый второй рыжий.

– Отвечайте на вопрос прямо, юноша, не увиливайте.

– Насколько мне известно, в нашем роду эльфов не было, – Элмерик не без сожаления вздохнул. – Зато рыжих да кудрявых – хоть отбавляй. С тех пор, как мой прадед женился на дочке самого Вилберри-скрипача и перешёл в её клан.

– Кхм-кхм, – господин Драккон сделал очередную пометку на листке. – А ваши глаза – это тоже наследственное? Или результат колдовства? Вы хорошо видите?

– Да нормально я вижу, – буркнул Элмерик. – Никакого колдовства, я таким родился.

Левый глаз Элмерика был зелёным, как у матери, а вот правый – тёмно-карим. Он не стал рассказывать Драккону, сколько неприятностей доставляла ему эта приметная черта. В детстве сверстники обзывали его эльфийским подменышем, постоянно таскали за уши, пугали, что кончики могут заостриться с возрастом. Родители ахали и тайком водили сына к всевозможным чародеям – не только к адептам разрешённого колдовства, но и к тем, кто владел дикой магией. Однако никто так и не понял причину странного недуга. Да и недуга ли? У него ведь ничего не болело.

Драккон ещё что-то записал, но когда Элмерик попытался прочитать его ровный убористый почерк, поспешно прикрыл листок рукой.

– Скажите: как у вас с силой и выносливостью? Нет ли каких болезней? Спите хорошо? А зубы в порядке? Были ли у вас отношения с кем-то? Я имею в виду… кхм… плотские.

Элмерик вспыхнул и вскочил, едва не поскользнувшись в луже, что натекла с его одежды. Плед всколыхнулся на его плече, словно плащ какого нибудь древнего героя.

– Эй, это не ваше дело! Вы даже не спросили, как меня зовут и чем я занимаюсь! Мы всё ещё говорим о Соколах? Или, может, вы набираете работников в заведения иного рода?

– Все вопросы чародея имеют смысл, – Драккон даже не поморщился в ответ на дерзкие слова. – Вернитесь на место, юноша. Мне незачем спрашивать о том, что и так видно. Вы из семьи Лаверн, раз говорите, что в родстве с легендарным Виллберри. У вас на поясе флейта. А внизу под навесом вы оставили чехол с арфой. Очевидно, вы музыкант. Если покопаться в памяти, я даже смогу припомнить имя блудного сына, которого безутешный Энгус Лаверн пять лет разыскивает по всем Объединённым Королевствам. Элмерик, верно ведь? А теперь скажите мне, Элмерик Лаверн: занимались ли вы сами или кто нибудь из ваших родственников запретной магией?

От этих слов Элмерик немного успокоился, но в кресло тоже не вернулся, решив пока постоять. Мало ли.

– Вы не ошиблись: я из тех самых Лавернов, – не без гордости произнёс он. – У нас в роду было много чаропевцев. Но дикой магией мы никогда не занимались.

Господин Драккон недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. Лишь уточнил, прищурившись:

– А вот вы, юноша, кто? Чаропевец, бард или простой менестрель? Как думаете?

Элмерик вздохнул, потирая веснушчатый нос. Искушение приукрасить действительность было велико, однако – уже в третий раз за разговор – он принял решение сказать чистую правду:

– Я ушёл из дома в одиннадцать лет. Чаропению же у нас в семье обычно обучают с двенадцати. Разумеется, я видел, как колдовали отец и дед. Что-то сам пробовал ещё в детстве, и у меня даже выходило. Они не успели передать мне все свои знания, но азы я знаю. Называть меня менестрелем совсем не верно, и даже обидно. Мой ранг выше: я – бард, имеющий разрешение от гильдии бродячих актёров и музыкантов на использование простейших мелодических чар. Могу, если надо, показать бумагу за подписью мастера Оллисдэйра.

Больше всего он боялся, что господин Драккон начнёт расспрашивать о причинах побега из дома, и уже заготовил довольно резкий ответ, но толстяк только кивнул и опять углубился в записи.

Элмерик прошёлся по комнате. Постоял у камина. Сел на подлокотник. И, наконец, решив, что ему ничего не угрожает, вернулся в кресло. Завернувшись в плед, он отхлебнул ещё глоток из фляжки. Тепло постепенно распространялось по его телу. Пламя в печи весело гудело, от штанов поднимался едва заметный пар.

Господин Драккон наконец отложил перо и с сожалением поскрёб ногтем свежее чернильное пятно, расплывшееся по манжету рубашки.

– Последний вопрос: есть ли у вас родные братья или сёстры? Лучше, конечно, близнецы.

– Увы, нет. Была старшая сестра, но, говорят, она умерла от лёгочной горячки ещё до моего рождения.

– Жаль. Впрочем, уже не важно. – Господин Драккон наклонился к нему через стол и придвинул бумаги, исписанные мелким красивым почерком. – Прочитайте это, друг мой. И подпишите, если со всем согласны.

Элмерик вгляделся в убористые строки. Договор гласил, что новобранец Элмерик Лаверн по собственной воле и безо всякого принуждения вступает в отряд Каллахана О`Ши, где будет обучаться чародейскому ремеслу с Лугнасада по Самайн сего года, после чего ему назначат Испытание. По итогу оного Испытания его зачислят в ряды Королевских Соколов или откажут в этой чести. Новобранец предупреждён, что во время обучения его жизнь будет подвергаться опасности: он может подорвать здоровье, лишиться рассудка или даже умереть. Если подобное случится, он не будет иметь жалоб: ни прижизненных, ни посмертных. Новобранец обещает слушаться учителей, которых ему назначат, выполнять их приказы и задания, не лгать им. К учёбе обещает относиться с надлежащим рвением, не задирать товарищей, не напиваться веселящими напитками сверх меры, не нарушать распорядок дня и соблюдать осторожность при работе с опасными чарами. Свои действия и чаяния новобранец должен посвятить интересам Объединённых Королевств и Его Величества верховного короля Артура Девятого, всегда помня об эльфийской угрозе. На весь срок обучения предоставляются жильё, пропитание и жалованье в размере одного серебряного в неделю, сохраняющиеся даже в случае отчисления до самого Бельтайна, ибо негоже выставлять людей на улицу, когда колесо года повернулось на тёмную сторону.

Последнему пункту Элмерик обрадовался особенно. Выходило, что даже если он не подойдёт Соколам или, скажем, отношения с учителями не заладятся (а с ним такое уже бывало. Вспомнить хотя бы мастера Брэди), можно будет просто бездельничать и всё равно иметь крышу над головой, пищу и жалованье. Один серебряный лучше, чем вечно пустые карманы. А к опасностям он привык: за пять лет скитаний всякое успел повидать. Если же бесплатный сыр по традиции окажется приманкой в мышеловке, сбежать всегда успеется.

Он взял перо и поставил размашистую подпись. Господин Драккон бережно принял листок обеими руками, подышал на него и, убедившись, что чернила высохли, убрал договор в сумку.

– Ну что же, Элмерик Лаверн, поздравляю. С этого момента ты зачислен в Соколы на испытательный срок. Твоё обучение начнётся сразу, как ты окажешься на мельнице в Чернолесье. Как можешь догадаться, она находится неподалёку от Чёрного леса, у Рябинового ручья. – Заполучив договор, господин Драккон начал говорить не в пример проще и сразу же перешёл на «ты».

– И как же мне туда попасть, господин Драккон? Этот лес… он же огромный!

Элмерик хорошо изучил свою карту и помнил, что непроходимый и таинственный Чёрный лес находился на юго-западе Объединённых Королевств. О нём рассказывали множество страшных легенд, поговаривали даже о проклятии. И, конечно, там водились фейри. Однако ни деревни под названием Чернолесье, ни Рябинового ручья на карте не было. И уж точно там не были отмечены сельские мельницы.

– Я сам тебя отвезу. Мы отправимся в путь на рассвете. И раз уж ты теперь стал новобранцем, перестань называть меня по родовому имени. У Соколов так не принято. – Драккон приоткрыл окно. Дождь как раз закончился, и сквозь тучи осторожно выглянуло солнце. – Думаю, «мастер Дэррек» звучит вполне неплохо. А я буду звать тебя Рик. Идёт?

Вообще то, Элмерик не очень любил, когда его имя сокращают, но в этот раз почему то не возразил. Наверное, был слишком ошарашен: его – бездомного бродягу – вдруг приняли в легендарный отряд, известный не только в Объединённых Королевствах, но и за их пределами, даже в волшебной стране эльфов!

А спустя несколько дней протестовать было уже как то поздновато.

И вот теперь он смотрел на рябиновые деревья, росшие по обеим сторонам размытой дороги, и похожие на вату облака, тронутые нежным закатным золотом. Они должны были прибыть на мельницу сегодня до наступления темноты. Колымага тряслась на ухабах – лошади ускорили шаг, почуяв близость жилья, а северный ветер, казалось, ещё и подгонял их.

Рябину вдоль дорог в этих краях наверняка высаживали неспроста. Во все века она считалась самым мощным оберегом от лесной нечисти, болотных духов и малого народца. Не от самих эльфов, конечно, а от их слуг – младших фейри.

– Смотри! – сказал мастер Дэррек, указывая пальцем куда то вдаль.

Они как раз выехали из перелеска. Вдалеке на холме показалась маленькая, словно игрушечная, водяная мельница. Её силуэт казался почти чёрным на фоне закатного неба, и Элмерик никак не мог разобрать, крутится ли колесо. По мере приближения крутой холм становился всё выше и выше. Вскоре он закрыл собой вид и на небольшую деревню, и на переброшенный через Рябиновый ручей деревянный мост, и даже на верхушки деревьев Чёрного леса, раскинувшегося по обе стороны от долины. Элмерику пришлось задрать голову, чтобы наконец то убедиться: колесо крутилось, мельница работала. По мере приближения он начал слышать и грохот работающих жерновов.

– Ну вот, приехали, – мастер Дэррек лихо спрыгнул с повозки: возраст сказался на его внешности, но никак не на ловкости. – До следующего лета здесь будет твой дом.

«Нет у меня никакого дома», – хотел возразить Элмерик, но отчего то промолчал. Возможно, впервые после побега ему отчаянно захотелось почувствовать тепло и домашний уют. А раз так, то почему бы всему этому не оказаться здесь, на мельнице близ Рябинового ручья у самого Чёрного леса…

Мельница у Чёрного леса

Глава первая

– Эй ты, рыжий, твоё место у двери, понял? – худощавый черноволосый парень глянул с вызовом.

Он был примерно на полголовы ниже Элмерика, поуже в плечах и такой смуглый, будто только и делал, что целыми днями валялся на солнцепёке. Но, несмотря на низкий рост, безобидным этот тип вовсе не выглядел: сбитые костяшки на кулаках намекали, что драться он умеет и любит.

– С чего бы это?

Элмерик пока больше удивился, чем разозлился. И, конечно, надеялся решить дело миром.

– А нечего было приезжать позже остальных! – задира с размаху уселся на кровать и закинул ноги на спинку, даже не сняв грязных сапог. – Кто опоздал, тот не выбирает.

– Не моя вина, что дороги размыло, – Элмерик пристроил арфу у входа, снял промокшую куртку, встряхнул её и повесил на гвоздь рядом с чьим то клетчатым пледом в зелёно-жёлтых клановых цветах. Похоже, кто-то из новобранцев был его земляком.

В комнате мальчиков, куда Элмерика направил мастер Дэррек, было на удивление тепло и сухо, несмотря на затяжные дожди. Похоже, тут не жалели дров и топили как следует. Судя по запаху, на кухне совсем недавно готовили варенье или сидр – весь первый этаж пропитался яблочным духом, мёдом, пряностями. От деревенской мельницы Элмерик не ждал особой роскоши. Тем приятнее было, что трёхэтажный каменный дом – почти особняк – оказался большим и добротным, а их комната могла похвастаться толстыми белёными стенами и окном, выходившим в сад. Здесь вполне хватало места для четырёх новобранцев, но кое-кому, похоже, оказалось тесно.

Больше всего на свете Элмерику сейчас хотелось снять мокрые вещи, забраться под одеяло и поспать пару часов после длинной дороги. Не то чтобы ему было важно заполучить место у окна, но сдаваться без боя он не собирался. Поэтому предложил самый простой выход:

– Нас четверо, кроватей тоже четыре – может быть, вытянем спички?

– От-тличная идея! – обрадовался другой парень – румяный широкоплечий здоровяк, едва умещающийся на шатком деревянном табурете. – Я с-согласен: так будет честно и н-никому не обидно. П-правда, Джерри?

Второй сосед был настоящим верзилой – футов восемь с гаком. Элмерик подумал, что если тот встанет, то упрётся головой в потолок. Странно было видеть, как тот смущается и заикается, комкая в руках край очень простой на вид, но пошитой из дорогой ткани рубахи.

– Меня зовут Джеримэйн, тупица! – огрызнулся задира. – Я не давал тебе разрешения называть меня коротким именем! Запомни: хоть ты и Глендауэр, здесь не поместье твоего папочки, и мы тебе не слуги, ясно?

Элмерик невольно присвистнул. Кто бы мог подумать! Единственный наследник самого Глендауэра, лорда Трёх Долин на деревенской мельнице. И как только его отпустили обучаться к Соколам? Или, может, он тоже сбежал, и теперь безутешный отец ищет непутёвого сыночка по всем окрестным лесам и болотам с егерями да гончими? Если так, то вскоре тут может разыграться та ещё семейная драма…

– Т-так разреши. – Глендауэр-младший обезоруживающе улыбнулся. – Боюсь, я не смогу запомнить… клянусь п-пеплом и в-вереском, это не потому, что я п-презираю низкорожденных или считаю себя выше д-других.

Элмерик знал, что никто не будет разбрасываться подобными словами. Пеплом и вереском в Объединённых Королевствах клялись с незапамятных времён. Поначалу это была нерушимая клятва чародеев, но потом её стали использовать и простые смертные. Считалось, что если давший такую клятву нарушит её, то тотчас же превратится в прах.

– Сложно ему, гляди-ка! – фыркнул Джеримэйн. – Не привык напрягаться и думать головой? Это потому, что вам, богатеям, с детства всё слишком легко достаётся.

– П-п-прости, если я чем-то задел т-тебя… – Сын лорда опустил взгляд и покраснел до кончиков ушей. От волнения он стал заикаться сильнее, а его глаза предательски заблестели. Элмерику показалось, что тот сейчас расплачется от обиды. Несмотря на свои внушительные размеры, этот Глендауэр выглядел совсем безобидным, простоватым и уж никак не заносчивым.

А барды, как известно, не должны оставаться в стороне, когда на их глазах творится несправедливость.

– Тебе бы самому поучиться манерам, Джерри, – процедил Элмерик сквозь зубы. – Слыхал, небось: даже гадюка – и та жалит, лишь когда на неё нападают. А ты, выходит, хуже гадюки.

Он подошёл к кровати, на которой развалился Джеримэйн, взял его холщовый мешок с пожитками и сбросил на пол. Задира от негодования аж побагровел. В следующий миг он спрыгнул с кровати и шагнул к Элмерику, сжимая кулаки.

– Кто это у нас тут растявкался!

– Выбирай выражения!

– А то что?

– А то получишь! – выдохнул Элмерик. Он не любил драться, но иногда иначе не получалось.

Джеримэйн замахнулся, но ударить не успел. Четвёртый новобранец, всё это время стоявший у окна, вдруг оказался совсем рядом и перехватил его кулак.

– Перестаньте. – Его голос прозвучал негромко, но веско. – Или хотите вылететь из отряда в первый день, даже не начав учиться?

Элмерик утёр вспотевшее лицо рукавом рубахи. Его щёки горели огнём, а на коже особенно ярко проступили веснушки. Это же надо было забыть о правилах? К счастью, он не только вспыхивал, как сухая щепа в камине, но столь же быстро остывал, поэтому первым протянул Джеримэйну ладонь:

– Давай не будем ссориться и начнём всё сначала? Я – Элмерик. Будем знакомы.

Джеримэйн насупился Длинная чёлка закрыла половину его лица.

– Ладно. Руку отпусти, – поморщившись, он помассировал покрасневшее запястье. – Но это не означает, что мы теперь друзья. Лучше не лезь ко мне без особой нужды. Все вы не лезьте.

После короткого небрежного рукопожатия, он поднял с пола холщовый мешок с пожитками и положил его на кровать у окна.

– Эй, а как же жребий? – возмутился Элмерик.

– Да ну его, – четвёртый сосед со вздохом перекинул через плечо медно-каштановую косу. – Ну втемяшилось человеку. Вытянем спички втроём. Только давайте поторопимся, а то скоро ужин. Опаздывать нельзя, иначе оставят голодными – тут с этим строго. Кстати, слыхали: сегодня девчонки приехали!

– А зачем на мельнице девчонки? – не понял Элмерик. – Прислуга?

– Ведьмы! – поправил его Джеримэйн.

Ишь, какой умник выискался. А Элмерик и впрямь забыл, что Королевские Соколы принимают не только мужчин, но и женщин.

– Не прислуга, а наши будущие боевые подруги, – с улыбкой подтвердил четвёртый сосед. – Но я бы не стал называть их ведьмами в лицо. Ещё заколдуют. Ну и это просто невежливо.

– А они красивые? – Элмерику не терпелось взглянуть на девчонок.

Но четвертый сосед погрозил пальцем.

– Осторожно, бард. Пока тебя не было, заходил мельник и строго наказал, чтобы никаких интрижек тут. В деревне – пожалуйста, сколько угодно. А если кто вздумает тронуть девицу из Соколят – тому он сразу голову открутит.

– Или не голову, – поддакнул Джеримэйн.

– Этот может. Кстати, я Мартин, – запоздало представился четвёртый сосед, протянув Элмерику узкую мозолистую ладонь.

Мартин был старше других новичков: на вид Элмерик дал бы ему лет двадцать пять. Он носил длинные волосы, по старомодному обычаю собранные в косу. И это ему принадлежал холмогорский плед, висевший рядом с курткой Элмерика.

– Прости, не узнаю твои семейные цвета. Ты с холмов или из долов? – бард был несказанно рад встретить земляка в такой глуши.

– Почти с самых гор. Мэй.

Да, не удивительно, что Элмерик не узнал цвета. Клан Мэев был совсем маленький, даже не имел своего представителя в совете танов.

– Г-говорят, холмогорцы называют нас равнинными кроликами? Это п-правда? – Глендауэр подошёл к ним.

Элмерик кивнул.

– Есть такое. Но ты на кролика не тянешь. Скорее, медведь.

– Ты угадал. М-меня зовут Орсон. Это и означает «м-медведь».

– Я так понял, что у тебя плохая память на имена? Можешь называть меня Рик, если хочешь, – великодушно предложил Элмерик.

При рукопожатии он разглядел на тыльной стороне ладони Орсона нечто необычное. Это были фэды огама – древнего магического алфавита, который чародеи использовали для составления разрешённых чар. Сперва Элмерик подумал, что это татуировки, но, приглядевшись, понял: нет, не татуировки – шрамы. Как странно… Но спрашивать о том, что это и зачем в первый день знакомства было как-то неловко.

Наконец они вытянули спички. Кровать у окна досталась Мартину, остальным пришлось довольствоваться местами у двери. Джеримэйн, следивший за их жеребьёвкой, показал Элмерику язык и уткнулся в книгу. Мартин предложил поменяться, если кто-то хочет, но Элмерик, вздёрнув нос, отказался, а Орсон заявил, что ему с самого начала было всё равно, где спать, и он не понял, почему все ссорились из-за такой ерунды.

Элмерик принялся раскладывать промокшие вещи. Орсон просиял, заметив его арфу.

– Ты нам п-потом сыграешь? Я так люблю музыку. И т-танцы.

– По медяку с человека за вечер, с девиц и детей – полмедяка, – привычно начал Элмерик, но потом мотнул головой. – Ой, чего это я? Для Соколов выступление бесплатное. Кстати, а здесь принято переодеваться к ужину?

– Было бы во что! – усмехнулся Мартин. – Мы всё-таки на мельнице, а не в столичном университете. Так что ни шапочек, ни новых башмаков нам не выдадут. Говорят, ещё совсем недавно у Соколов вообще никакой школы не было…

– А где же прежде обучали новобранцев?

– Да нигде! Потому что не было никаких новобранцев, – снова встрял Джеримэйн. – Любому дураку ясно, что к Соколам с улицы не попадёшь. По крайней мере, до недавнего времени.

– Я тоже об этом слышал, – закивал Мартин. – Говорят, мы с вами первые, кого Соколы взялись обучать. А раньше брали только опытных чародеев.

– Хотел бы я знать, п-почему? – нахмурился Орсон.

На этот вопрос не нашлось ответа даже у всезнайки Джерри. Мартин тоже пожал плечами.

– Мельник говорит, не нашего это ума дело. Ничего, рано или поздно всё тайное становится… – протяжный звон колокола не дал ему договорить.

– А в-вот и ужин! – Орсон вскочил, едва не опрокинув табурет.

– Рано радуешься. Вот увидишь: сперва нас накормят нудными наставлениями, – Джеримэйн отложил книгу и широко зевнул. – Скукота.

Элмерик был с ним не согласен. Он сам чуть ли не приплясывал на месте от предвкушения. Начиналась новая жизнь, и пока ему всё нравилось. За исключением вредного соседа. Но мало ли? Может, парню в жизни досталось, вот он и стал таким озлобленным. Когда нибудь оттает. Или нет – тут уж как повезёт… А сейчас Элмерика заботили вопросы поважнее. Например, что здесь подают на ужин? Будет ли эль? Ведь сегодня канун Лугнасада, большой праздник. Ну и самое главное: хороши ли собой девчонки, о которых говорил Мартин? Всё это нужно было выяснить – и как можно скорее!

* * *

К ужину новобранцы столпились в зале на втором этаже. Запах жареного мяса (неслыханная роскошь!) смешивался с запахом растопленного воска. В камине потрескивал огонь, на каменных стенах плясали причудливые тени.

Несмотря на то, что Элмерик так и не встретил в доме слуг, стол был уже накрыт, а пол – вычищен до блеска. Широкую каминную полку украшали склянки, похожие на алхимические. Только сейчас в них были не зелья, а ячменные и пшеничные колосья, перевязанные бумажными лентами с длинными огамическими надписями. На стене красовался огромный венок, сплетённый всё из тех же колосьев – символ грядущего Лугнасада. В противоположных концах залы висели две отчеканенные в меди картины. На первой хищно раскинул крылья огромный сокол, а на второй к небу взмывал ворон.

Признаться, Элмерик был немного разочарован, когда понял, что в кувшинах налит не эль или сидр, а обычный сливовый компот. Зато, помимо мяса, им предложили кучу всякой снеди: хлеб, яйца, кашу и свежие яблоки.

Ну, то есть, как «предложили»… вообще-то, их никто не встретил. В зале не было ни души.

– А м-можно уже есть или ещё нет? – Орсон сглотнул слюну.

Мартин, Джеримэйн и Элмерик, не сговариваясь, пожали плечами.

Девушки появились чуть позже. Их было трое. Они вошли, поклонились, чинно расселись и тоже замерли в нерешительности.

Повертевшись на скамье, Орсон выдохнул и потянулся за хлебом. Остальные только этого и ждали – разом накинулись на угощение. Некоторое время были слышны лишь стук ложек о тарелки и негромкие просьбы передать на другой конец стола что-нибудь вкусненькое. Утолив голод, новобранцы расслабились начали болтать.

– Б-болотные б-бесы, как же она хороша! – выдохнул Орсон на ухо Элмерику.

– Кто? Тыквенная каша?

– Да нет же, д-девушка.

– Которая? – немного обеспокоенно уточнил бард.

Несмотря на угрозу мельника (а, может, во многом благодаря ей), он рассмотрел девушек довольно внимательно. Нет, не чтобы нарушить запрет и с треском вылететь из отряда. Но никто не запрещал ему служить прекрасной даме и воспевать её?

В общем, ему тоже приглянулась одна красавица. И хотелось надеяться, что они с Орсоном не станут соперниками.

– Та, что с цепью на руках, – мечтательно улыбнулся Орсон.

– Ты хоть знаешь, что означают оковы, недотёпа? – Джеримэйну опять не давали покоя чужие разговоры.