Kitobni o'qish: «Женские истории. Книга 1»

Предисловие

Когда пишешь или говоришь, что это женская история, то у большинства людей на лице возникает улыбка, такая загадочная, в основном снисходительная. Что же, это с какими-то женщинами, а с ними-то нет, такое точно не может произойти. А мужчины вообще обойдут стороной ту витрину, где эти «женские истории» могут быть выставлены. Не-ет! Их это не касается, они у нас… глобалисты! Им военные, природные, исторические катаклизмы подавай! А на самом деле, «тырят» у жены сборничек этих самых историй, читают, удивляются, всхлипывают и думают: «У меня было ещё хлеще!».

Здесь нет ни одного выдуманного рассказа, ни одного вымышленного героя. Все из жизни и правда, только имена изменены, но и эти имена продуманы. Что бы не происходило на этой земле, всё равно всё крутится вокруг мужчины и женщины. На этом и строится жизнь. И она записывает эти истории.

Билли

Жили-были две закадычные подружки. И самое интересное, что звали их одинаково – Инна и Инна. Интересно и то, что имена то неизбитые были, было бы неудивительно, если бы Галки, Татьяны, Надежды, а то вот ведь – Инна и Инна. Ох и натерпелись они из-за этого. Ну что же теперь, не дружить, что ли? А дружба была крепкая, проверенная, аж с первого класса. Девчонки не могли уснуть, если вдруг по какой-то причине не удавалось встретиться или поговорить. Надо было пересказать друг другу всё в подробностях, как был прожит день. Они были как дневники друг для друга. Поведал ему (дневнику) всё, что произошло за день, переосмыслил, проанализировал и… спи спокойно.

Учились в одном классе, заканчивали школу. С ужасом думали, как будут расставаться после школы. Как бы ни дружили, как бы были ни близки по духу, взглядам, характерам, а учиться предстояло совершенно в разных сторонах своей необъятной Родины. Выбрали одну стезю, но дорожки были разные.

Обе девчонки были хороши собой. Кавалеров за собой водили строем. Обе весёлые и смешливые. Мучились с именами, мучились и решили, что одна будет Инга, а другая останется Инной. Долго не могли решить, кто есть кто. Это как у близнецов. Почему их одевают одинаково? А попробуйте им купить им разные платья. Обеим захочется голубое или розовое, или разные куклы. Так и Инны не могли решить. То им обеим хотелось оставаться Иннами, то вдруг обеим Ингами. Даже поссорились. Но это не считается. Ссора длилась не более пяти минут. Бросили, наконец, жребий. Догадались. Разрешилось. Ингой стала черноглазая Инна.

Огромные чёрные глаза с длинными пушистыми ресницами были завистью всех девчонок. Правильный нос, высокий чистый лоб, красивый цвет кожи… Ну картинка. Только губы были маловаты и «неаппетитные», так она про них говорила. Но тут же успокаивалась, слегка пройдясь по ним помадой. Хотя к её глазам уже ничего не надо было добавлять. Они были такие яркие и манящие, утонуть можно было. Но об этом она узнала позже. А пока была высокая, красивая девчонка с кудряшками. Волосы сами закручивались колечками и красиво развевались на ветру, она кокетливо отбрасывала локон со лба. Но при всей этой красоте и фигурка не подкачала. Тонкая, длинноногая, лёгкая. В общем, как сказал кто-то великий, «красота – страшная сила».

Инна не была так броско красива. Она была кареглазая, с маленьким вздёрнутым носиком и пухлыми губами. Если уж у Инги глаза притягивали сходу, то к Инниным губам хотелось молодым людям припасть сразу. Тяжёлые густые волосы были до самой талии. Красивого лукового цвета, они не давали покоя одноклассницам. Глаза у Инны не были огромны, обычные глаза с хорошими ресницами. Они были какими-то тёплыми и, когда смотрели на тебя, казалось, что заглядывали внутрь, проникая до самого желудка. Они были чистые и правдивые, и не все выдерживали их взгляд. Человек чувствовал себя каким-то голым под этим взглядом. Но об этой своей способности Инна тоже узнает позже.

А сейчас эти две хохотушки-веселушки просто наслаждались молодостью и жизнью. После школы, сопровождаемые «женихами», хохоча и дурачась, отправились к Инге инспектировать новое пальто, которое с огромным трудом «достал» папа Инге. Девчонок уже готовили к скоро предстоящему отъезду. Нахохотавшись вдоволь и распрощавшись с ухажёрами, вошли в дом. Инга сразу побежала к хомяку Билли. Но его не оказалось в клетке.

– Ёлки-палки, я же его выпустила погулять утром и забыла водворить на место.

Они стали искать Билли. Но его нигде не было.

– Ладно, давай пообедаем, может сам вылезет.

Ели, пили чай и совсем забыли про хомяка. Наконец пошли смотреть и примерять обновку.

Инга достала коробку с сапогами, надела! Села, повертела ступнёй, посмотрела на каблуки, встала, потопала, почмокала губами от удовольствия. Ну и, предвкушая какой она сейчас произведёт фурор на Инну, ну и себя, конечно, бережно сняла пальто с плечиков и надела дорогую-предорогую вещь. Взглянула на подругу почти с вызовом: «Ну какова, а?» и не увидела восхищения в глазах. А она так на это рассчитывала. «Завидует…», потом быстро себя одёрнула: «Да нет, Инна же не такая! Она за меня как за себя, а то и больше радуется…». А Инна настолько растерялась, что не могла произнести и слова, уставившись на Ингино плечо. Потом ужас появился в её глазах, одной рукой она закрыла рот, как бы борясь с ним, чтобы он не произнёс ничего страшного, а другой рукой стала указывать на плечо.

– Что? Что? Ну что не так? Что тебе не нравится?

– Дырка-а-а!

Инга повернулась наконец к зеркалу. На рукаве в области плеча зияла дыра, ещё и лохматилась по краям.

Они заревели хором. Слёзы ручьём лились из четырёх красивых глаз. Ревели долго, со всхлипами. И тут вылез Билли, выпал из шкафа, в котором висело такое новенькое, долгожданное пальто.

– Ах ты, гадёныш!

Инга схватила его и хотела шмякнуть об пол. Но Инна подскочила и отняла. Билли был спасён и отправлен в клетку.

– Тебя надо было наказывать, а не Билли – всхлипывала Инна – Ты забыла его утром запереть. Он залез в шкаф, ты его закрыла, он искал выход, запутался в подкладке, попал в рукав. Жить-то хотелось. Вот и пробил тоннель.

Инга снова принялась реветь. Первое в жизни настоящее взрослое пальто!

– Эх, Инга, Инга! Да чтобы у тебя большего горя в жизни не было, чем это!

Через два года Инги не стало. Хомяк грыз пальто, а рак молодую красивую Ингу. А у Инны так и не случилось больше в жизни такой подружки. Они, конечно, были, но такой, как Инга, понимающей всё, даже по движению брови, не было. Не случилось. Инна очень тяжело переживала этот удар, первый в её жизни.

Ударов было ещё много, но этот первый был самый сильный. Почти невыносимый. Но ведь Бог не даёт испытаний, которые нам не под силу.

Брат

Ах, эта свадьба-свадьба! Начало семьи, надежды, планы. Свадьба гремела. Жених с невестой, как и полагается, были счастливы, молоды, красивы. Гостей было не много, все близкие, милые, родные. Свидетельница – любимая сестра. Молоденькая, можно сказать красивая девочка, была особенно весёлой и зажигательной, впрочем, так ведь и положено на свадьбе, не поминки же.

Имя у неё было красивое – Евангелина. Она ему соответствовала. Мама хотела Еву, папа – Ангелину. Вот и сошлись на этом имени. Были братья, сёстры, родные, двоюродные. Но Ева выросла и по родству, и по соседству со своим старшим братом Александром. Имя тоже не тяп-ляп, «защитник».

Он как гусар ходил за ней везде, и все знали – кто Евку обидит, тому не избежать Сашкиного кулака. Так и жили: Сашка в третьем классе, Евка в первом, Сашка заканчивает школу, Евка невестится в старших классах. Сашка следит за всем происходящим вокруг Евки.

Сначала в детстве они рассказывали друг другу сказки, потом бегали на индийские фильмы. Евка плакала, а Сашка так за неё переживал, что всех героев фильмов передушил бы, только бы Евкины слёзы были просто Евкиными слезами счастья.       Однажды он лизнул одну, он не понял, не заметил, как, а Евка рассмеялась, а эта слеза, солёненькая, потрясла весь Сашкин организм. Он смутился, потом у него что-то в голове перевернулось, и он всё чаще стал думать о той слезинке, о щеке, о Евкином красном носике. О том, как она подняла руку и стряхнула уже слизанную Сашкой слезинку.

Больше Сашка не мог относиться к Евке как к обычной девчонке, его двоюродной сестре. Он начал сравнивать её с Евкиными подругами, со своими однокурсницами. Он не мог дать объяснения той теплоте, которая разливалась по его животу, когда он думал о ней. Что-то друзья его таких тёплых чувств не испытывали к своим сёстрам, а он невольно стал это выяснять, и это его сильно взволновало и напугало.

Да, он просто любит свою замечательную и необычную сестрёнку. А то, что она была необычной, он знал, он был уверен. Он видел, он наблюдал. Он как брат, расправлял плечи, гордился сестрой, не давал пацанам, а потом парням, сально смотреть на Евку, с вожделением. И до него дошло – он любит её не как сестру. В этот самый момент, когда это до него дошло, земля ушла из-под ног – так говорят. Он не знал, что делать с этим. Кому рассказать. Разум отказывался подчиняться. Он любил свою собственную сестру. Ужаснее ничего нельзя придумать.

И вот она, свадьба. Он договорился с однокурсницей, что она пойдёт с ним повеселиться, да она и знала невесту. Всё складывалось. Но как только он увидел Евку, всё оборвалось внутри. Он так попал, так попал, как же так? Всё мгновенно перестало его трогать, веселить, подружка издёргала его, она ведь приняла приглашение и считала уже себя его девушкой. И он нажрался. Так это называется. Сначала он пил и пил, и ему казалось, что алкоголь безалкогольный. А Евка была неотразима, понятно, с каждой рюмкой она становилась всё неотразимей для него. Он следовал за ней по пятам, плясал и пел, и ел блины, и воровал невесту, и делал всё абсолютно, что требовали тамада и Ева.

Он оглянулся и не увидел её нигде. В пьяном мозгу возникла паника. Он метался, искал, выходил в сад, нигде её не было. Всё в нём завыло. Её обидели, её украли вместо невесты, её нет, нет, нет. Евка?! Ева! Я люблю тебя. Он побрёл, обессилев от своих чувств, наугад. Подскочила подружка с вновь заведённым кавалером, он был рад за неё.

Почти в бессознательном состоянии он поднялся на второй этаж, открыл дверь какой-то комнаты и рухнул на постель. Повернулся на бок, стараясь вытащить из-под себя мешавшие вещи – это были подарки молодожёнам, и увидел спящую Еву. Она очень устала, да и было всё это действо после последнего экзамена.

Хмель улетучился. Он лежал ошеломлённый, смотрел на неё и не дышал. Он как завороженный, не мог пошевелить даже пальцем. Зато плоть буйствовала. И с этим он не мог ничего поделать. Рука потянулась к груди, он ласково прикасался к ней, такой аромат исходил от Евки – она была эстетка – этот аромат дурманил его, приводил его в восторг.

Ева перевернулась на спину, платье совсем расстегнулось, он увидел краешек очень красивых кружев, не будем повторяться об эстетстве Евы, и он почувствовал, как всё запульсировало, и неприятная влага разлилась внизу. Он сошёл с ума, так думал Сашка, отдёргивая руку. Но рука уже стремилась к тонкой талии, животу и худым любимым коленкам в каких-то невероятных сине-чёрных колготках, он нигде и никогда не видел таких прежде и потом. Их Евка привезла из Америки, и они были её гордостью.

Евка проснулась, почмокала пухлыми губами, и он припал к ним. Она ответила. Они целовались неистово. Он уже снова был в строю, и руки быстро двигались по пуговицам, ремешкам на талии и колготкам; она не сопротивлялась. Она испытывала дикое наслаждение, и вдруг она открыла глаза и увидела… брата… Евка вскочила с кровати и, босая, бросилась из комнаты.

Они не встречались десять лет. Сашка был женат, у него были две дочки. Но когда он увидел её снова, организм опять сыграл с ним шутку. Он любил её всю жизнь, до самой смерти. Она знала, и любила его за это. Он никогда её не предал. Он очень рано ушёл из жизни. Как будто бы без Евы ему незачем было оставаться на этой земле.

Брат.