Kitobni o'qish: «Петр Чайковский»

Светлой памяти моей мамы Полины Ефимовны Вайдман

…и я в чем уверен, так это в том, что в своих писаниях я являюсь таким, каким меня создал Бог и каким меня сделали воспитание, обстоятельства, свойства того века и той страны, в коей я живу и действую. Я не изменил себе ни разу. А каков я, хорош или дурен, – пусть судят другие.

Петр Чайковский

14 января 1891 года

© Айнбиндер А. Г., 2022

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2022

Предисловие

Петр Ильич Чайковский… обычно далее следует тире и определение типа «великий русский композитор», «гений русской музыки», «самый исполняемый русский композитор в мире». Пожалуй, у каждого при упоминании его имени возникает своя ассоциация – рождественские и новогодние праздники под музыку балета «Щелкунчик», или опера «Евгений Онегин» или пьесы «Детского альбома», через которые проходит каждый ученик музыкальной школы, или Танец маленьких лебедей из «Лебединого озера», или Первый фортепианный концерт, или ария Германа из оперы «Пиковая дама», которая звучит на заставке телеигры «Что? Где? Когда?», продолжать можно бесконечно…. Кем был этот человек, живший полтора века назад, чья музыка вызывает отклик у людей разных поколений, культур и традиций. Жизнь, подробности биографии Чайковского по-прежнему будоражат сознание людей, его образ продолжает обрастать мифами и легендами.

В чем же секрет невероятной популярности музыки Чайковского? Чайковский, по сути, не был революционером-новатором, подобно, например, Рихарду Вагнеру. Он не изобрел своей особенной гармонии, сам восхищался оркестровому «пиршеству» сочинений своего коллеги, друга и главного антипода Николая Андреевича Римского-Корсакова, и так далее. Но музыка Чайковского настолько узнаваема! Возможно, дело в особой универсальности его музыкального языка. Чайковский всегда и везде был «своим», не только русским европейцем, не только человеком, но и композитором мира. Ведь Чайковский стал почти национальным композитором в странах совсем иной культуры – в Японии, Китае…

Наверное, все же главный секрет его творчества в исповедальности, которая не может не трогать, не может оставить равнодушным, ведь музыка – это, пожалуй, единственное, в чем Чайковский абсолютно искренен, каждая нота о нем и на самом деле о каждом. Для Чайковского было очень важно быть понятым, чтоб его откровения были услышаны: «Я сочиняю, т. е. посредством музыкального языка изливаю свои настроения и чувства, и, разумеется, мне, как и всякому говорящему и имеющему или претендующему иметь что сказать, нужно, чтобы меня слушали. И чем больше меня слушают, тем мне приятнее. В этом смысле я, конечно, люблю славу и стремлюсь к ней всей душой»¹². Следовательно, конечная цель для композитора – диалог его музыки со слушателем, отсюда и желание, чтобы его лирические исповеди были поняты другими людьми. В его сочинениях – бесконечный фатум, с которым невозможно бороться и который нельзя преодолеть, и самая светлая любовь, которая почти всегда приводит к трагедии героев.

Трагичность музыки Чайковского – это вовсе не сентиментальная меланхолия, это буря страстей. Часто эти факторы лежат на поверхности, порой скрыты и о них только остается догадываться. Часто даже то, что кажется победным и радостным, – весьма сомнительно: какие именно силы торжествуют в мажорном финале Пятой симфонии, отчего Первый фортепианный концерт, написанный в самой трагической тональности си-бемоль минор³, как правило, исполняют весело и задорно, иногда даже по-пионерски, совсем не задумываясь не то чтобы об авторской версии сочинения – ну не писал Чайковский этих бравурных аккордов в начале концерта, – но даже не подумав, зачем же автору нужна была именно эта тональность. Чайковский определенно мастер подобных ребусов. Переполненная трагизма музыка балета «Щелкунчик», который Чайковский писал по плану Мариуса Петипа, вступает в диссонанс с его ослепительным, конфетным, сладким Конфитюренбургом. Даже «Иоланта» и ее счастливый финал, который неизвестно чем обернется для героини, какой мир откроется ее глазам, может быть, и прозревать не стоило?

За более чем 100 лет, прошедших после смерти композитора, его образ оброс мифами – в каждое время своими. Многие мемуаристы описывали те или иные события с чужих слов, добавляя красивые детали, были и те, кто присваивал себе «историческую роль» в жизни гения. Позже, подобно Толстому, Чайковский стал «зеркалом русской революции» и из человека превратился в сознании людей в бронзовый монумент, который, как полагалось, «любил народные песни, помогал бедным». Наступило новое время, исчезли табу и цензура, стало можно все, или почти все, – мифологизация Чайковского продолжилась, но уже в новом ключе.

Понять музыку Чайковского можно, лишь попробовав узнать его как человека очень разного, совершавшего поступки всякого рода, невероятно яркого и противоречивого, резкого в своих реакциях и суждениях, одновременно сентиментального. За относительно недолгую творческую жизнь композитор оставил огромное наследие: 440 музыкальных, свыше 160 литературных сочинений, свыше пяти тысяч писем. Петр Ильич был абсолютно открыт миру, он интересовался буквально всем от литературы, истории, философии до ботаники, зоологии и астрономии. Он изучал карты звездного неба, книги по естественным наукам, в том числе зачитанные до дыр «Муравьи, пчелы и осы. Наблюдения над нравами общежительных перепончатокрылых» британского ученого Джона Лёббока и «Млекопитающие» немецкого зоолога Карла Фогта, композитора увлекали достижения технического прогресса и уникальные природные явления. Чайковский часто плакал, причиной могли стать и произведение искусства, и событие в жизни, он был верным другом, душой компании с удивительным чувством юмора и одновременно оставался бесконечно одиноким страдающим человеком.

Книга основана на подлинных материалах и документах, хранящихся в Государственном мемориальном музыкальном музее-заповеднике П. И. Чайковского в Клину и других хранилищах, а также является продолжением многолетних исследований жизни и творческого наследия композитора, которые начались сразу после его смерти и осуществлялись несколькими поколениями ученых.

Особую благодарность выражаю моим родным и друзьям, без поддержки которых этой книги не было бы, моим коллегам-ученым и сотрудникам Государственного мемориального музыкального музея-заповедника П. И. Чайковского за понимание и всестороннюю помощь. Отдельно хочется поблагодарить обозревателя «Радио России» Ольгу Русанову за идею написания книги, а также за ее проект «Страна Чайковского» («Радио России», 2015), вдохновивший на многие размышления.

Глава первая
Счастье

В метрической книге Благовещенского собора Воткинского завода за 1840 год под номером «187» была сделана запись: «Камско-Воткинского завода у горного начальника, подполковника и кавалера Ильи Петровича Чайковского и законной его жены Александры Андреевны сын Петр родился двадцать пятого апреля, а крещен мая пятого числа тысяча восемьсот сорокового года»⁴. Так на Урале в поселении при Воткинском заводе появился на свет будущий композитор – Петр Ильич Чайковский. Ему суждено было родиться в семье с интересной историей.

Чайковские

Дед композитора по отцу Петр Федорович (1745–1818) родился в семье украинского казака Федора Афанасьевича Чайки. Хотя по происхождению Петр Федорович не был дворянином, он сумел поступить в Киево-Могилянскую академию, затем обучался лекарскому делу. Во время учебы его фамилия стала писаться как «Чайковский». Петр Федорович был направлен в действующую армию, служил полковым лекарем, участвовал в событиях Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. В 1877 году Петр Федорович оставил военную службу. Именно за добросовестную службу и заслуги на военном поприще он получил дворянство. Петр Федорович пользовался большим авторитетом, в результате стал городничим городов Слободского и Глазова Вятской губернии.

В 1776 году Петр Федорович женился на Анастасии Степановне, в девичестве Посоховой – дочери погибшего начальника Кунгурского гарнизона. Отец Анастасии подпоручик Степан Посохов в 1774 году погиб под Кунгуром, городом-крепостью в Пермской губернии, в бою с Батыркаем – сподвижником Емельяна Пугачева. Эти события и имя подпоручика Посохова упоминаются у Пушкина, в его «Истории Пугачева», а также в книге Николая Федоровича Дубровина «Пугачев и его сообщники», которая сохранилась в личной библиотеке Петра Ильича Чайковского.

В семье Петра Федоровича и Анастасии Степановны Чайковских родились 11 детей – десятым из них стал сын Илья.

Илья Петрович Чайковский появился на свет 20 июля⁵ / 1 августа 1795 года в городе Слободской Вятской губернии. В своих воспоминаниях он писал: «…из сыновей я был последний. Все старшие братья мои пристроены были в военную службу… а меня, бедного мальчишку, по окончании курса в Вятском народном училище, в 1808 году матушка отвезла в Ижевский завод»⁶.

На Ижевском оружейном заводе Илья постигал азы заводского дела, жил в семье сестры Екатерины. Позже с ними переехал в Воткинский завод, где продолжил службу. С 1811 года Илья Петрович учился в Горном кадетском корпусе в Петербурге, куда был «назначен к обучению из учеников горных школ хребта Уральского»⁷. С первых дней учебы он зарекомендовал себя прилежным и дисциплинированным воспитанником. Осваивая профессию, посещал музей горного дела, промышленные предприятия Петербурга, знакомился с технологией производства и оборудованием. В Горном корпусе, как и другие воспитанники, обучался множеству общеобразовательных предметов, музыке, танцам, фехтованию. Также Илья Петрович учился игре на флейте. Согласно уставу Горного корпуса «музыка особенно полезна в том отношении, что по выпуске воспитанников из корпуса может приятным образом занимать их в свободное от должности время, особенно в отдаленных местах Сибири, куда они службою предназначаются, и, может быть, отвлечет их от вредных занятий, кои в праздности для молодых людей последствиями своими бывают гибельны»⁸. Выпускные экзамены и акты были публичными. На них собирались многие известные деятели. Посещали корпус и члены императорской фамилии.

После окончания Горного корпуса Илья Петрович служил в должности главного маркшейдера⁹ в Пермском горном правлении, одновременно выполняя множество других поручений. В январе 1820 года он был произведен в офицеры и назначен на службу в Департамент горных и соляных дел.

Илья Чайковский внес значительный вклад в отечественную геологическую науку в современном ее понимании и значении, состоял членом Ученого комитета по горной и соляной части, преподавал в высших классах Горного корпуса горную статистику и горное законоведение.

В 1827 году Илья Петрович женился на Марии Карловне Кейзер. Через два года у них родилась дочь Зинаида. В начале 1830-х годов Мария Карловна умерла, оставив супруга вдовцом с маленькой дочкой. В январе 1831 года Илья Петрович был назначен управляющим Онежским соляным правлением в Леденгске Вологодской губернии, куда он и отправился с семьей. Находясь на этом посту, он был инициатором реконструкции некоторых заводов, а также занимался организацией школ по обучению грамоте детей мастеровых, строительством нового больничного здания и т. д.

Асье

Не менее интересна история семьи со стороны матери композитора. Мишель Виктор Асье – прадед Чайковского родился в 1736 году в Версале в семье мелких французских буржуа. Он окончил Королевскую академию живописи и скульптуры в Париже, где одним из его учителей, скорее всего, был скульптор Этьен Марис Фальконе – будущий автор знаменитого памятника Петру I в Санкт-Петербурге – «Медного всадника». В 1764 году Асье заключил пятнадцатилетний контракт с саксонской Королевской фарфоровой мануфактурой и переехал в Дрезден, а затем в Майсен. Здесь он стал главным моделистом. Довольно много Мишель Виктор работал для заказов из России: в том числе над сервизом Григория Орлова, над композицией, изображающей триумф Петра Румянцева-Задунайского, а также над «Большим русским заказом» Екатерины II из сорока групп и фигур для отделки одного из павильонов Ораниенбаумского дворца. Под руководством Асье в 1776 году была сделана и статуэтка Лизетты – любимой собачки Екатерины.

В 1765 году Мишель Виктор Асье женился на Марии Кристине Элеоноре Виттиг. Ее отец Георг Виттиг прибыл в Дрезден в составе армии Австрийской империи, которая оккупировала город в 1760 году.

Одним из их шестерых детей стал Михаэль Генрих Максимилиан Асье – дед Петра Ильича Чайковского. В возрасте семнадцати лет он переехал в Санкт-Петербург, где ему покровительствовал генерал Петр Иванович Мелиссино (1726–1797), директор Артиллерийского и Инженерного шляхетного кадетского корпуса. Он же и обеспечил работой в корпусе. После испытательного срока Генрих Максимилиан был зачислен учителем чистописания на русском, немецком и французском языках у будущих военных инженеров и артиллеристов с годовым окладом 500 рублей.

В 1800 году Михаэль Генрих Максимилиан Асье обвенчался в петербургском Князь-Владимирском соборе с Екатериной Михайловной Поповой, дочерью умершего дьякона храма во имя преподобного Сергия Радонежского. Для заключения этого брака потребовалось специальное разрешение Духовной консистории, поскольку жених был католиком, а невеста – православной. Консистория, помимо подробных сведений о родственниках жениха и невесты, истребовала письменное их обязательство о воспитании будущих детей только в православной вере, а также поставила ряд других условий.

На следующий день после венчания Михаэль Генрих Максимилиан принял российское подданство, стал Андреем Михайловичем, а его фамилия стала часто писаться «Ассиер». Под этим именем он получил потомственное дворянство.

Недолгое время Андрей Михайлович преподавал в разных учебных заведениях: Горном, Морском, а также в Пажеском корпусе. После перешел на службу переводчиком Санкт-Петербургской портовой таможни. С этого момента началась блестящая чиновничья карьера Андрея Михайловича, которая длилась около тридцати лет. В 1830 году он был уволен со службы в связи с сокращением числа чиновников для особых поручений. Конечно, его состояние было весьма приличным – три дома в Петербурге общей стоимостью около 70 тысяч рублей, семь человек прислуги, а также серьезный капитал. По идее, Андрей Михайлович мог позволить себе спокойно доживать до старости. Но судьба сложилась иначе: в последний раз он числится в списке петербургских домовладельцев в 1836 году. Может быть, причиной всему была склонность к нервным припадкам («близким к эпилепсии»), а возможно, Андрей Михайлович так и не смог привыкнуть к новому ритму жизни – за всю многолетнюю службу ни разу не был в отпуске!), он просто не смог адаптироваться к новым условиям жизни.

В первом браке у Андрей Михайловича было пятеро детей. Младшей из них была дочь Александра – в будущем мать Петра Ильича Чайковского. Александра Андреевна родилась в Санкт-Петербурге 30 июля (11 августа) 1812 года. После смерти первой супруги в 1816 году, Андрей Михайлович женился вторично на Амалии Григорьевне Гогель. Она была немкой по происхождению и протестанткой по вероисповеданию.

Рано потеряв мать, Александра Андреевна воспитывалась в Училище для сирот детей офицеров, погибших в Отечественной войне 1812–1814 годов, которое в 1827-м было преобразовано в петербургский Женский патриотический институт. Среди преподавателей Александры Андреевны был Петр Александрович Плетнев. Он был близким другом Александра Сергеевича Пушкина, который посвятил ему роман в стихах «Евгений Онегин». Записи лекций по «Пиитике» содержат упоминания о «Евгении Онегине», еще не опубликованном.

«Милые и прекрасные родители!»

Илья Петрович Чайковский впервые встретился с Александрой Андреевной Ассиер¹⁰ в доме ее мачехи Амалии Григорьевны (урожденной Гогель). Разница в возрасте составляла 17 лет – Илье было 38, а Александре – 21. Их союз сложился по большой любви.

После помолвки в апреле – мае 1833 года Илья Петрович писал своей невесте:

«Что значат эти слезы? – скажите, прошу Вас, скажите откровенно. Я не думал их видеть, но если увидел, то могу ли не полагать, что я тому причиной. Милая, обожаемая! Я давно ищу случая объясниться с Вами, но люди мешают, и, правду сказать, трудно говорить о таком важном деле, от которого зависит судьба моя. С той минуты, когда Вы произнесли роковое слово “да”, когда огонь пробежал по моим жилам, когда я считал себя наверху счастия небесного, когда все потемнело в глазах моих, и я видел только Вас – я более и более терзаюсь мыслию: не раскаиваетесь ли Вы поспешностию этого счастливого для меня слова. Трудно читать в глазах ваших, но Ваши слезы… Ах! Зачем не скрыли Вы от меня, лучше быть обманутым на время, чем навсегда. Три ночи я не смыкал глаз, Ваши слезы осудили меня не спать четвертую – не подумайте, что я сетую, нет, все это время я мысленно с Вами – мне весело, радостно, только до той минуты, когда первобытная мысль овладеет мною. Я знал – этого нельзя не приметить, страсть, или проще сказать, любовь к Вам одного молодого человека. Вы меня тогда не знали – скажите, чувствовали ли Вы к нему взаимность? – Если чувствовали, тогда из страстной любви моей позвольте основать нелицемерную дружбу и тоном дружбы сей сказать, что Вы действительно поспешили осчастливить меня, не испытав прежде своего сердца. Знайте, милая Владетельница сердец, что любовь моя к Вам не есть новость. Верите ли Вы предопределению и симпатии? Если верите, то с тем вместе, конечно, не отвергаете и предчувствие; но об этом поговорим после. Теперь Вы, одним словом, дали мне право любить Вас. Я воспылал, я Вас люблю больше своей жизни, и чем бы я не пожертвовал для Вас, не знаю. Но я в таких летах, где при этой благородной страсти рассудок не перестает действовать – рана моя еще не так глубока, может быть, я залечу ее, я в силах оторвать несчастное мое сердце от Вашего, если Вы скажете откровенно и признаетесь в поспешности. Не мучьте меня, Вы рождены с добрым сердцем, подумайте, как трудно мне будет вытерпеть это признание через четыре месяца. Тогда я не ручаюсь за себя, но теперь еще есть время, я забуду – я уговорю себя, что это был один только приятный сон, мечта; уеду, и Вы меня больше не увидите, займусь воспитанием моей сиротки и через 15 лет приеду взглянуть на Ваше счастие.

Милая, обожаемая! умоляю у ног Ваших, решите меня чем скорее, тем лучше»¹¹.

Чувства Ильи Петровича были взаимны, хотя у молодой девушки Александры Ассиер были и другие поклонники. Об этом ее жениху было известно:

«Глупо бы с моей стороны было, если бы я осудил Вас, а тем более презирал бы моего соперника, напротив, я уважаю и люблю этого молодого человека именно за то, что наши вкусы согласны. Он берет преимущество против меня во всем, и нисколько для меня не будет удивительно, что он взял верх… Что же касается до моей страсти, то я повторю то же, что есть еще время – пользуйтесь им и знайте, что мне нужно или все, или ничего»¹².

Илья Петрович, будучи уже человеком взрослым, с серьезным жизненным опытом, маленькой дочерью на руках, даже просил свою избранницу, пока не поздно, еще раз хорошо подумать и все взвесить:

«Шаг женитьбы есть самое важное дело в жизни. Мужчина и девица должны долго испытывать себя. Вас, может быть, уверили, что я добр – не верьте, я с капризами и горяч, как огонь, Вам сказали, что я богат, Вас чисто обманули, я ничего не имею, да и не хочу жениться на богатстве. В этом случае философия моя никак не согласна с мнением света: я хочу быть счастливым без богатства и счастливым так, как я был – именно: в семействе, хочу не богатством осчастливленным быть, но осчастливить по мере сил и способов ту, с которой судьба соединить меня определила; сам же я счастлив, когда любят чисто, прямо, непритворно – одним словом: все или ничего – до мнений и пересудов людей мне дела нет, я ни во что ставлю их мнения, Вы, может быть, их уважаете, и я не стану спорить, судить, и поступаете по-своему. В заключение я должен Вам сказать, что Вы, жертвуя собой для совершенного моего счастия, рискуете потерять светские удовольствия, ибо судьба обрекла меня жить в отдалении от света, и, признаюсь, я не люблю суету – я привык жить в небольшом кругу добрых людей и совершенно следую правилу Цезаря: лучше в деревне быть первым, чем в Риме последним.

Кажется, давно пора кончить. Уже светло. Ты спишь, ангел души – ах, не возмущайся, не бери пример с меня.

Да осенит тебя Небесный Царь своим кровом. Моя ли ты, я не знаю, но кто запретит мне любить тебя? – да я и не люблю… точно, не люблю, а обожаю – ты достойна этого. Боже! дай мне силы перенести, чего ожидаю и ожидать должен.

Не медлите ответом. Если не можете сказать, напишите, а потом истребите сии строки»¹³.

Александра Андреевна осталась верна своему решению. Бракосочетание состоялось 1/13 октября 1833 года в Петербурге. В церковной книге Корпуса горных инженеров значится: «…обергиттенфервальтер 8 класса Илья Петрович Чайковский вдовый бракосочетался с девицей Александрой Андреевной, дочерью статского советника Андрея Михайловича Ассиер. Венчал священник Андрей Аброцкий. Поручители: от жениха чиновники департамента А. А. Севастьянов и Н. И. Краснов, от невесты поручик А. И. Гогель и поручик Г. Ф. Гогель»¹⁴.

После устройства всех дел в Петербурге, супруги Чайковские выехали в село Леденгское Вологодской губернии, где в то время Илья Петрович служил на соляных промыслах. Семейные отношения сложились быстро и самым благоприятным образом. В письмах они называют друг друга самыми нежными словами. Илья Петрович обращался к ней: «Ангел мой, бесподобная женочка!»; «Прекрасная, превосходная в мире женщина, жена моя Сашенька!», а Александра Андреевна к мужу: «Милый, несравненный, божественный друг мой Иличька!»

Через три года после свадьбы, в 1836 году, в семье родился первенец – дочь Екатерина, которая умерла в младенчестве.

В январе 1837 года Илью Петровича произвели в подполковники Корпуса горных инженеров и назначили начальником Камско-Воткинского горного округа. Сперва он отправился на Воткинский завод один, чтобы обустроиться на новом месте. Позже к нему выехала Александра Андреевна. По пути на Урал она писала мужу:

«Расставшись с тобой, я не могла тотчас представить себе, что еще долго тебя не увижу, но теперь, чем дальше, тем больше скучаю без тебя и сильнее замечаю, что нет со мною моего Ангела, бесподобного муженька моего! Я уже несколько раз бранила себя, что не умела упросить тебя взять меня с собой, – дорога, говорят, еще прекрасная, особенно до Казани. Я уже несколько раз сбиралась уложить все и ехать вслед за тобой, – но не смогла сделать против твоего желания; в разлуке с тобой я еще сильнее чувствую, что не могу без тебя существовать. Привычка каждый день поцеловать тебя или твою ручку так у меня велика, что я утром, проснувшись, тотчас же представляю себе тебя или твою ангельскую ручку, и первое, что мне попадется, шапка моя ночная или что-нибудь другое, целую от всей души»¹⁵.