Kitobni o'qish: «О науках и знании»

Глава 1
ЧТО ТАКОЕ НАУКА

Наука в моем представлении – это систематизированное знание по поводу четко очерченного сегмента реальности; она имеет своей конечной целью разъяснить содержание, строение, развитие и практическое применение этого знания в человеческом обществе. Попробую разъяснить отдельные слагаемые определения, имея в виду, что в этой главе будут высказаны лишь предварительные суждения о том или ином компоненте знаний, предполагая их подробное объяснение в последующих разделах работы.

Центральным пунктом определения является понятие «знания». Оно включает усвоенный нами фактический материал о предмете изучения, а также умения и навыки работы с этим материалом. Навыки и умения потребны как для получения знания, так и для его реального приложения в жизненной практике.

Не всякое знание может быть определено как научное. Знание может быть случайным, фрагментарно полученным и не имеющим отношения к науке. Только систематическое знание, изложенное последовательно и правильно структурированное (то есть иерархически построенное и находящее нужное место для всех своих частей), может быть признано научным. Как показала история наук, иногда систематизированное и практически используемое знание может оказаться ошибочным и подвергаться в результате исправлениям (например, космология Птолемея, замененная впоследствии на доктрину Коперника), хотя, по-моему, и его следует считать научным. Таким образом, определенное как ненаучное в ретроспекции, но для своего времени вполне приемлемое знание я предлагаю называть научным, хотя в ходе познания оно и было опровергнуто. В таких случаях принятое и практически применявшееся знание должно быть признано предтечей правильного научного подхода.

Никто не может быть уверен в том, что принятые сегодня научные воззрения не будут впоследствии признаны ненаучными. Научные знания относительны, и то, что наши современники считают наукой, может в дальнейшем оказаться лженаукой. Естественно, я исключаю из этого определения «науку», которая возникает не из подлинного изучения фактического материала, но по принуждению «сверху».

По своему содержанию наука в целом распределяется по научным направлениям. Научное направление исследует определенный круг вопросов, связанных между собой и составляющих конгломерат проблем из какого-то специфического сегмента той или иной реальности в жизни людей. Климат на планете требует специального рассмотрения, поскольку он представляет особый слой бытия. То же относится к географии, химии, языкознанию и многим иным наукам. Большинство из них легко выделяются по объекту, который изучается в рамках той или иной конкретной науки. Это обстоятельство позволяет нам создавать учебные предметы, посвященные специфическому кругу вопросов, изучаемых отдельной наукой, и составлять учебные планы для подготовки специалистов в средних и высших образовательных учреждениях. Назовем эти репринты научного знания учебными дисциплинами. Разумеется, существуют и междисциплинарные учебные дисциплины, которые соединяют сопутствующие друг другу и дополняющие друг друга темы из разных научных направлений, хотя в науке как таковой эти направления четко различаются между собой.

Внутри каждого научного направления собирается целый кластер связанных между собой наук. Скажем, в языкознании выделяются науки о разных языковых аспектах: семантика – о словарном составе того или иного языка; грамматика, включающая правила морфологии и синтаксиса; фонетика, говорящая о звуковом оформлении языка, и множество других языковых дисциплин, связанных между собой в единый четко организованный комплекс. Следует особо отметить, что в каждом научном направлении выделяется ведущая и управляющая всеми ответвлениями общая часть для всех связанных между собой вопросов по данной теме. Обычно она так и называется: например, общее языкознание, история педагогики или основы государства и права. В учебных заведениях такая общая дисциплина читается на первых курсах, а ее разветвления восполняют полученные ранее знания в конкретных научных продолжениях на последующих ступенях обучения.

Исключением из сказанного являются науки, приложимые к любому кругу вопросов; к таковым принадлежат философия познания, семиотика, логика, группа наук о языке, группа математических наук и компьютерные науки, включая программирование. Эти науки я называю кодами или кодами кодов. Философия является базисной и всеобъемлющей наукой, поскольку она рассматривает проблемы всех остальных отраслей знания, находя для каждого из них место в научном пантеоне. Семиотика объясняет все существующие знаки, а без них не может обойтись никакая наука. Формальная логика занимается правилами человеческого мышления, хотя существуют логики, специфичные для отдельных наук. Язык объясняет всё и вся. Математика придает науке точность, что позволяет нам формулировать законы природы и общества в виде математических формул, а также строить машины и приспособления, работа которых основана на научных принципах.

Общие философские, логические и семиотические принципы в этом случае редуцируются до уровня, «понимаемого» машиной. Например, компьютер не «понимает» (в обычном значении этого слова) смысла совершаемых им действий. Он только следует команде выбрать одно из двух состояний («да» или «нет»), необходимое на данный момент; в результате последовательность таких «решений» составляет алгоритм создания того или иного продукта. Смысл работы программистов заключается в подготовке такого рода программ. Думается поэтому, что и компьютерные науки, появившиеся в самое последнее время, следует включить в перечень наук общего плана.

Выше я упомянул, что предметом науки могут стать сегменты из разных слоев действительности. Дело в том, что в своих работах¹ я выделил три слоя реальности – онтологическую (бытийную), семиотическую (знаковую) и виртуальную (мыслительную). Они самостоятельны, хотя дополняют и необходимы друг для друга. Каждая из них развивается по свойственным ей законам. В совокупности они создают наше бытие. Онтология состоит из материальной субстанции, нас окружающей, и нас самих как материальных объектов. Семиотическая реальность включает все важнейшие знаки и знаковые системы, изобретенные людьми. Виртуальная реальность использует человеческое сознание как движущую силу этих двух упомянутых слоев и является непременным компонентом их появления в развитой человеческой цивилизации. Наука обслуживает все три слоя: она берет темы из онтологии, исследует проблемы семиотического содержания и обсуждает вопросы нашего непосредственного участия в этом содружестве. Ведущей наукой, занятой вопросами виртуальной реальности, является теория познания, а среди ее конкретных продолжений можно выделить логику, психологию и технологию познания в каждой науке прикладного плана.

Наука появляется и начинает развиваться на продвинутой стадии человеческой цивилизации. Первые отчетливо выраженные зачатки науки мы находим в Древней Греции, а первым ученым в современном смысле этого слова считается Фалес из Милета (ок. 625 – 545 гг. до н. э.). «Фалес Милетский – древнегреческий философ, родоначальник античной и вообще европейской философии и науки, основатель милетской школы. Сочинения Фалеса не сохранились, однако Аристотель называет его первым ионийским философом».² Фалес первым вычислил высоту отдаленных предметов (в частности, пирамид), пользуясь математическими методами. Он сообщил об особых свойствах янтаря, который, будучи натертым, притягивал легкие предметы. Он же предсказал солнечное затмение, вероятно, в 585 году до н.э.

Мы до сих пор пользуемся результатами научных откровений древнегреческих и римских ученых. Разумеется, были изобретения и открытия в иных древних цивилизациях, но там они не получили философской интерпретации как специфической формы деятельности людей, а потому и не стали источником вдохновения для науки сегодняшнего дня. Центральным ориентиром для современной науки стали именно древнегреческие и древнеримские работы, как бы вновь освоенные в период Возрождения в Европе. Они инициировали продолжения, которые дали дальнейшие побеги уже в формате современных наук.

Когда в середине второго тысячелетия в Европе возник интерес к науке как таковой, она начала практически развиваться по двум направлениям. Во-первых, большинство наук стремились получить международный статус и включать достижения любой национальной школы. Поэтому в средние века ученые из разных стран писали и вели дискуссии на латыни, а в наше время та же тенденция благоволит английскому языку. Во-вторых, науки превратились в почетный вид реализации устремлений умных и грамотных людей. Выдающиеся ученые сменили на пьедестале почета героев военных дел и спортивных достижений. Для продвижения своих планов ученые стали получать финансирование из казны. Поколения новых ученых воспитывались через школы и университеты, возникавшие специально для поддержки науки. Первые университеты появились в начале второго тысячелетия (Болонский университет был учрежден в 1088 г.), но как массовое явление они стали учреждаться в европейских странах с середины второго тысячелетия, в период Возрождения. Появилась специальная научная литература в виде журналов и книг. Достижения науки в адаптированном виде проникли в школьные программы, где они составили костяк основных изучаемых предметов. Ни у кого не вызывает сомнений и тот факт, что, начиная с этого времени, наука целиком преобразила человеческое существование, и что наше благополучие напрямую зависит от научных успехов.

Появилась также специальная наука о том, как должны быть построены научные изыскания и каким образом следует их проводить. Эта отрасль науки называется теорией познания, или гносеологией. Она входит в корпус философских наук, но одновременно может рассматриваться и как основная дисциплина для развития любой области знаний. Именно ей посвящено настоящее исследование.

Глава 2
ЧТО ДОЛЖНА ВКЛЮЧАТЬ ЛЮБАЯ НАУКА

Центральным концептом этой главы станет понятие парадигмы. Заголовок главы может быть перефразирован следующим образом: «Что должна включать парадигма любой науки?». Общее понятие научной парадигмы ввел в обиход Томас Кун в книге «Структура научных революций»³. По его мнению, каждое научное направление должно разработать собственную парадигму, чтобы можно было понять, чем оно занимается, на какие методы ориентируется и как реализует результаты исследований. Только в этом случае члены разных научных коллективов смогут работать в унисон и добиваться эффективных результатов, которые затем внедряются в практику и в программы подготовки будущих специалистов данной отрасли знаний. Если в дальнейшем будет доказано, что принятая парадигма не соответствует вновь открывшимся фактам, она может быть дополнена или полностью пересмотрена. В качестве примера Кун приводит пересмотр геоцентрической модели солнечной системы Птолемея и ее замену гелиоцентрической моделью Коперника. Процесс пересмотра зачастую оказывается длительным и болезненным – автор называет его научной революцией.

После длительных и иногда напряженных дискуссий концепт научной парадигмы был принят большинством научных сообществ. Я причисляю себя к последователям Томаса Куна и также принимаю данный концепт за основу своих рассуждений. Более того, я наполняю его детальным содержанием, чего Кун в свое время не сделал. Вот как это выглядит на следующей схеме:

Мне представляется, что любая зрелая наука должна иметь восемь слагаемых. – на схеме они включены в круг. Она опирается на философское обоснование науки: зачем она нужна, как сочетается с со смежными направлениями, каковы ее предстоящие близкие и дальние перспективы.

Ученые должны четко представлять (себе и другим) предмет изучения и применяемые при этом методы и подходы. Насколько возможно, методы изучения должны предваряться априорными аксиомами – как в евклидовой геометрии. Таковое доступно только для «точных наук», но там, где возможно, следует к этому стремиться.⁴ А там, где это недоступно, аксиоматика заменяется пропедевтикой (см. главу 9).

Любая развитая наука обладает своей таксономией и классификациями; этим она отличается от всех прочих наук (о различии таксономий и классификаций я буду писать отдельно). То же касается принятых в науке терминов, то есть наименований отдельных предметов, понятий и концептов, – эти три слагаемых собираются в терминологическом словаре науки.. Разъяснение всех этих вещей производится в метаязыке науки; обычно он имеет вербальное оформление и перечисляет все объекты исследования, равно как и их расположение, иерархию и правила обработки средствами данной науки. Наконец, должны быть разъяснены приемы верификации достигнутых результатов – их проверка как в процессе исследования, так и потом, в процессе внедрения полученных новаций в повседневную практику.

Понятие научной парадигмы и ее фактическое содержание возникает лишь на продвинутой стадии развития конкретной науки – на первых этапах наука движется в основном весьма хаотично, как бы без руля и ветрил. Она должна набрать достаточно данных, чтобы сконцентрировать, классифицировать и обобщить их. Как было сказано, само понятие научной парадигмы в теории познания возникло посредством обобщения опыта различных наук на более продвинутой стадии цивилизации, а точнее – лишь во второй половине ХХ века в работе Томаса Куна. И в ней она не только что-то включала, но что-то и отбрасывала: в основном она отбрасывала (как бы не замечая) споры по поводу происхождения науки вообще и вытекавшие из этих споров способы получения знаний.

До возникновения понятия научной парадигмы науки опирались исключительно на философию познания, в которой с непрекращающейся горячностью происходили схватки по поводу того, возник ли наш мир по Божьему волеизъявлению либо без такового, – как результат естественного процесса. Первая точка зрения опиралась на постулат Божьего промысла, вторая – не принимала его в расчет. Если следовать первому направлению, то нам не надо заботиться о достоверности и доказанности аргументов, да и аргумент у этого направления один: «Поскольку люди – и я в том числе – верят в то-то и то-то, значит это так». Вторая точка зрения, обособляя релевантные факты, касающиеся той или иной проблемы, находит в них цепочку причин и следствий, которая начинает ход нашей мысли и продолжает ее до получения логически оправданного вывода.

Если из этой цепочки умозаключений появляется практически полезный результат, он включается в научную парадигму и человеческую практику, то есть, становится знанием. При этом никакого обращения к Божьей воле не происходит: исходной точкой отсчета становится начало наших рассуждений по поводу тех или иных событий, а окончанием – полученные в ходе рассуждений выводы. Такой подход я называю научным, именно он принес благосостояние множеству людей на планете и коренным образом изменил нашу жизнь.

Приведу в качестве примера историю превращения практической медицины в науку. С давних пор существовала, а у некоторых людей существует и по сей день вера в то, что болезни и причиняемые ими страдания являются Божьим наказанием за наши проступки. Основным способом исцеления в этом случае служат молитвы, обращенные к Вседержителю и умоляющие Его о прощении и выздоровлении. Но это чаще всего приводит к печальным результатам, что и заставило врачевателей перейти на иную стезю: находить истинные причины заболеваний, воздействовать на них и таким способом избавлять пациента от страданий. Впервые такой подход, насколько мы знаем, появился в Древней Греции в работах Гиппократа (ок. 460 г. до н.э. – ок. 370 г. до н.э.) и его последователей.

В его главном сочинении, называемом «Корпус Гиппократа», впервые выдвигалась идея, что болезни следует лечить после того, как они будут диагностированы, а диагноз следует ставить в соответствии с определенными признаками – симптомами болезни.⁵ Так возникла медицинская знаковая система, из которой следовало, что каждому заболеванию соответствуют специфические показатели, – их-то и следует распознать и с ними надо бороться, пока они не исчезнут, а с ними исчезнет и болезнь. Принятие такой точки зрения является поворотным в истории медицины для любого народа земного шара. Так это продолжается и в наше время, когда мы научились диагностировать почти любое из существующих заболеваний с помощью сложной аппаратуры. Ныне лечащий врач смотрит на экран компьютера, суммирующего результаты различных исследований и анализов, и по ним назначает соответствующее лечение. О Божественной воле либо вмешательстве каких-то сверхъестественных сил речь не идет на всем протяжении процесса врачевания.

Такой же революционный процесс замены донаучной парадигмы научной произошел во всех науках, возникших в древности. Все они превратились из проводников Божественного промысла в предмет человеческих умозаключений.

Глава 3
ТРИ СТУПЕНИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ ПО ОГЮСТУ КОНТУ

В связи с изложенным целесообразно обратиться к трем последовательным ступеням развития знания на всем протяжении человеческой цивилизации. Именно в такой плоскости формулировал проблему развития знания Огюст Конт (1798 – 1857), французский ученый и основатель философии прагматизма. Он полагал, что к его времени взгляды на природу познания прошли три периода: теологический, который он характеризовал как «элементарный и детский»; метафизический, когда опора на Бога сменяется теоретическими рассуждениями, оторванными от подлинной природы вещей, и позитивный, который появляется в конце средних веков и продолжается до нашего времени. Естественным образом для него последний период является наиболее продвинутым и конечным.⁶ Я в основном согласен с тройственным делением истории познания Огюста Конта, хотя и вношу в его схему существенные дополнения и изменения. Об этом и пойдет речь в настоящей главе. Многие философы обращались к проблеме познания с самых разных позиций. Я выбрал точку зрения Конта не только потому, что она логично и убедительно построена, но также потому, что она дает мне возможность дополнить ее собственным подходом по этому вопросу, который как бы вытекает из того, о чем говорил Огюст Конт.

Теологический период в истории познания

Начальный период познания законов природы и человека был одинаков для любого племени, постепенно превращавшегося в народ. Это был период веры в высшие силы – бога или богов, – создавшие всю онтологическую реальность, определившие законы ее существования и призвавшие людей следовать их установлениям. На этом построены все религии: они были, есть и будут. Нет ни одного народа, не создавшего в своей мифологии божеств, которые, как он верил, его сотворили и ему покровительствуют. Им молились, приносили жертвы и подношения, чтобы задобрить и приобрести расположение к своей судьбе. Образы бога (или богов) были в большинстве случаев антропо- или зооморфными, похожими на людей либо на зверей, птиц и иные живые существа, потому что люди просто не могли их себе представить как-то иначе. Впрочем, были народы, которые объявляли своего бога не имеющим физического воплощения; например, евреи утверждали, что их бог не имеет внешнего облика, его запрещали изображать и даже упоминать его имя.

В соответствии с мифами и легендами боги были бессмертны и всемогущи. Все, что существовало, существует и будет существовать, должно было подчиняться божьим замыслам; нарушение заповедей вело к наказаниям, вплоть до изгнания из племени и даже смертной казни. Доказательства виновности за нарушение веры или обычаев также подчинялись божественному волеизъявлению. Вспомните про утопление связанных по рукам и ногам людей, обвиняемых в каком-то преступлении (выплывет – знак божьей милости, тогда человека оправдывали), про пытки, сожжение на костре и прочие прелести такого правосудия. Боги отвечали за все действия людей, проникали в их представления и выступали как побудительные начала всех достижений и неудач. И, тем не менее, люди проявляли инициативу, создавали новые предметы, механизмы, сооружения, даже разгадывали некоторые законы природы. При этом они с восторгом восклицали «эврика!» или что-то еще в этом роде, таким образом отдавая дань собственной внутренней силе и инициативе. Конт назвал этот период развития познания фиктивным, и это действительно так. Никакого реального познания действительности он дать не мог, ибо его основным источником и содержанием являлось богатое воображение. Чем богаче и красноречивей были мифы и легенды, тем интереснее было их читать, слушать и верить в них. Однако по мере взросления человеческого сознания мифотворчество стало перемежаться выводами умных людей, которые наблюдали за происходящим не через призму принятого мировоззрения, а совершенно незамутненным взглядом и, соответственно, иногда приходили к подлинно научным результатам. Нашлись страны, в которых не всё, но многое можно было высказать; так случалось в Древней Греции и Риме (недаром эти страны оказались властителями современного им мира). И хотя религиозные установления были в них достаточно жесткими (вспомните судьбу Сократа), но их удавалось обойти фарисейскими утверждениями, что даже отклонения от принятого происходят по воле богов.

Таким образом еще в древности появились теории и учения, которые пережили свою эпоху и навсегда вошли в научный обиход, например, геометрия Евклида или логика Аристотеля. Впрочем, это были редкие исключения. А когда варвары захватили цивилизованные страны, просвещенный мир и вовсе погрузился во мрак средневековья, почти тысячелетие дожидаясь своего возрождения в новейшей истории планеты.

Конт писал по поводу этой стадии развития: «Нужно, кроме того, понять, хотя я не могу установить этого здесь, что эта первоначальная философия была не менее необходимой как для предварительного развития нашей общественности, так и для подъема наших умственных сил…»⁷ Следующую ступень развития познания он обозначил как метафизическую.

«Метафизическая, или абстрактная стадия» по Конту

Важно понять, что три стадии развития «духа» (по терминологии Конта), о которых я сейчас рассказываю, не совпадают с исторической хронологией. Во-первых, в разных цивилизациях развитие «духа» не совпадает по времени: еще и сегодня некоторые народы находятся на религиозной ступени развития, а некоторые страны (мы называем их передовыми) ушли от них далеко в развитии технологий, общественных отношений и философии «духа». Во-вторых, в любой, даже передовой стране, люди находятся на разных ступенях лестницы познания: кто-то на первой, а кто-то на второй или третьей. Теория познания по сути своей философская, а не точная наука, она не укладывается в жесткие границы цифровых выкладок. Кто-то использовал метафизические объяснения для защиты своих теорий, которые вовсе не нуждались в ссылках на религию, – для того, чтобы не оказаться в лапах инквизиции; и тогда они пытались примирить комментарии богословского характера с нарождавшимися научными взглядами. («Теология – царица наук, прочие науки во главе с философией – ее служанки».)

На втором этапе развития по теории Конта «дух» заменяет непременное присутствие потусторонних сил в познании окружающей действительности на логические построения человеческого мышления, которые пока еще никак не связаны с подлинными причинами и содержанием предмета изучения. Настоящие причины и следствия не могут быть выяснены без обязательного обращения к происходящему; это уже неотторжимое качество непосредственного анализа предмета исследования, его слагаемых и связей с сопутствующими явлениями, отличающими познание научного типа. Второй этап развития познания по Конту еще не готов к решительному разрыву с религией ни по своим намерениям, которые тесно привязаны к усвоенному учеными религиозному мировоззрению, ни по техническому оснащению самого процесса познания.

Важнейшие достижения зарождающихся наук принадлежат ученым, искренне верившим в Бога. Кеплер, Ньютон, Декарт, да кого из великих ученых того времени ни назови, все они непреклонно придерживались веры в Бога и Божественное откровение. С другой стороны, культура Древней Греции и Рима была пронизана в большинстве случаев метафизическими размышлениями вместо подлинной науки; последние были редкими исключениями из общего правила. Верующих ученых полным-полно еще и в наше время. Это не мешает им делать открытия и двигать науку вперед. Параллельно они рассуждают о Боге и Его всемогуществе.

Метафизический период – как бы переходный этап от чисто религиозных взглядов к позитивной философии познания: «Первоначальный образ мышления резко отличается во всех отношениях от того направления ума, которое, как мы увидим, отвечает зрелому состоянию человеческой мысли, а это различие слишком глубоко для того, чтобы постепенный переход от одного метода к другому мог впервые совершиться как у индивида, так и у целого рода без возрастающей помощи посредствующей философии, по существу ограниченной этой врéменной функцией».⁸

И еще: «Господствующее положение чистой фантазии (религиозный этап. – А.С.) тогда прекращается, но и истинное наблюдение (третий этап. – А.С.) не является еще преобладающим, только мысль приобретает бóльшую широту и незаметно подготовляется к истинно научной работе».⁹

«Позитивная, или реальная стадия» по Конту

«Установив самопроизвольно, на основании стольких подготовительных опытов, совершенную бесплодность смутных и произвольных объяснений, свойственных первоначальной философии, – как теологической, так и метафизической, – наш ум отныне отказывается от абсолютных исследований, уместных только в его младенческом состоянии, и сосредоточивает свои усилия в области действительного наблюдения, принимающего с этого момента все более и более широкие размеры и являющегося единственно серьезным основанием доступных нам знаний, разумно приспособленных к нашим реальным потребностям».¹⁰

Эту стадию человеческого познания я называю первой научной стадией (см. следующую главу, посвященную первой и второй научным стадиям познания).

Конт выделяет несколько важнейших характеристик позитивной стадии познания. Во-первых, эта стадия не претендует на определение абсолютных философских начал того или иного исследуемого феномена, она изучает только доступную нам сферу наблюдений: генезис, развитие и закономерности природных или социальных процессов. Таким образом нивелируется основной довод религиозных мыслителей: «Скажите, как может столь разнообразный и прекрасный мир возникнуть и функционировать, если вы отрицаете его божественное происхождение?» Наше мышление ограничено, и мы можем не акцентировать внимание на, казалось бы, обязательном вопросе о причинах возникновения проблемы, удовлетворившись тем, что знание законов существования конкретного явления дает нам достаточную возможность использовать его для нашего блага: «Каков бы ни был рациональный или экспериментальный метод их открытия, их научная сила постоянно вытекает исключительно из их прямого или косвенного соответствия наблюдаемым явлениям. <…> Чистое воображение теряет тогда свое былое первенство в области мысли и неизбежно подчиняется наблюдению».¹¹

Первый пункт непременно ведет нас к выводу об относительном характере знаний, полученных с помощью позитивной философии. Изменяется обстановка, меняются сами люди и используемые ими технические средства наблюдения, и мы получаем дополнительные данные, которые позволяют переоценивать в какой-то части прежние выводы и даже всю парадигму исследуемого явления. Это обстоятельство гарантирует нам возможность пересматривать первоначальные представления и даже предусматривать такую возможность заранее. В то же время теория божественного происхождения изучаемых процессов вовсе этого не признает: то, что создано Богом, может быть изменено лишь по Божьему волеизъявлению, но никак не по воле людей. Такая точка зрения мешает прогрессу: так, например, еще и сегодня еврейские ортодоксы противятся сионистской идее о создании самостоятельного государства для евреев, ссылаясь на то, что это можно сделать только после прихода Мессии.

Третье следствие из позитивного подхода к познанию заключается в том, что постижение законов природы и общества дает возможность предвидеть их будущее состояние. Единожды вычислив законы движения планет в Солнечной системе, мы получаем инструмент для прогнозирования их положения в любой будущий момент. Зная причины заболевания и применяя правильные методы лечения, врач может предсказать их результаты. С этим связан и тезис о том, что, хотя взгляды на уже познанные закономерности природного и социального характера постоянно совершенствуются, им в то же время присуща тенденция к сравнительной устойчивости и инерции мысли. Закон о выталкивающей силе жидкости, установленный в древности Архимедом, подвергается постоянным видоизменениям в разных условиях его применения, но суть этого закона, его содержание остаются прежними. Правовые законы о наказаниях за правонарушения могут принимать множество конкретных редакций в перманентно меняющейся обстановке общественных отношений, но суть их всегда одна – наказание за нарушение правил принятого в обществе поведения должно быть неизбежным.

Наконец, Конт обращается к мостику, ведущему к классификациям наук в общем процессе познания: он пишет о системном изложении позитивного знания в виде комплекса различных наук: «…совокупность нашей умственной эволюции и в особенности великое движение, совершившееся в Западной Европе, начиная от Декарта и Бэкона, отныне не допускают другого возможного исхода как создать, наконец, после стольких необходимых предварительных подготовлений, истинно нормальный строй человеческого разума, сообщающий положительному мышлению еще недостающие ему полноту и рациональность, дабы установить между философским гением и всеобщим здравым смыслом гармонию, которая до сих пор никогда не могла существовать в достаточной мере. Изучая эти два одновременных условия – полноты и систематизации (курсив мой. – А.С.), которые реальная наука должна теперь выполнить для того, чтобы возвыситься до достоинства истинной философии, приходится скоро признать, что они окончательно совпадают».¹²

Существует единый поток позитивного знания, но настрой на самостоятельное изучение каждого явления в его собственных границах неизбежно приводит к возникновению множества лишь частично связанных между собой наук. Это ведет к разобщению знаний, которое еще предстоит преодолеть. Хотя, может быть, этого не следует делать… (См. далее. – А.С.) Разнообразие наук, по мнению Конта, все же является отрицательным фактором в научном познании мира и человека.