Kitobni o'qish: «О выделенном мышлении и до-мышлении. Опыт странного мышления. Часть III»
1. О выделенном мышлении
До-мышление, дух и явленное
Как происходит остановка? Как происходит реализация того, что нельзя остановить, того, что не останавливается? Как все-мышление становится конкретным происходящим?
Можно предположить какое-то до-мышление, какую-то неопределимую неопределенность, какое-то происходящее, но невозможное для извлечения в качестве такового. В таком состоянии присутствуют основания явленного через слова мышления. И доступ к такому всегда происходит через выделение его, через мысли… через остывание его в словах, в конкретном языке, в смыслах, в понятиях… культуре… происходящем после… Но «все, что до» этого явленного – это загадка, это некое квантовое (очень условно) мышление, о котором ничего неизвестно на самом деле. Поэтому для работы с присутствующим, с широким присутствующим, для реализации присутствия, для остановки до-мышления, для использования в присутствии «квантового мышления» приходится использовать какое-то «выделенное мышление», и таковым выделением является все явленное мышление в языке и весь язык в целом как некая мгновенно застывающая форма условного до-мышления.
Любое явленное мышление, выделенное мышление1 через язык всегда взаимодействует с тем «квантовым мышлением», с тем, что до него. Можно себе представить, что язык-мышление – это остывший-остывающий воск, а до-мышление – это расплавленный, сверхтвердый воск, и между ними есть некая точка перехода, и дух2 в таком смысле – это некий холодный огонь, который постоянно плавит или охлаждает эти две взаимодействующие субстанции. Возбуждаясь, дух-энергия подключается к до-мышлению, возникает процесс холодного горения, дух что-то выжигает из той сверхтвердой субстанции, а затем после переплавки такое остывает в виде уже явленного мышления, явленного мышлением, мыслительных конструкциях. При этом все такое или «акты плавки» проходят вне явленного языка-мышления, поэтому они непонятны, не явлены…, но присутствуют как мгновенно-остывающие гипотезы. При этом явленные конструкты не подлежат обратной переплавке в обычном значении. Поэтому философия всегда обречена использовать обычный язык необычным образом, пытаясь «вскрыть» до-мышление, но почему-то всегда такие попытки – это «удар рыбы об лед». И широкое взаимодействие в присутствующем и соприсутствующем – оно все же шире…
И сооруженный застывший после-акта-духа-конструкт, как вырваность куска из до-мышлений – это уже нечто необратимое, и любой такой кусок, например, «гносеологическая теория Канта» – это нечто уже вырванное и необратимо застывшее, но это не то, о чем такой конструкт хочет, но не может сказать. Также и любая явленная мысль, мысль «время», мысль-явленность-застывание, но обратно никак не преодолеть эту явленную мысль, то есть невозможно посмотреть откуда возникает эта мысль, из какого до-мышления она возникает, поэтому определения понятия «время», «точка»… – это всегда другие остывшие слова, но не то-до-мышление… И можно научиться понимать чужие конструкты, но такое не всегда позволит как-то свободно и глубоко взаимодействовать с до-мышлением3.
Так же и математика в целом – это нечто переплавленное-остывшее оттуда и другое также…
При этом всегда возникает вопрос, а почему кроме такого явленного мышления есть и это «присутствие тут», которое как-то напрямую связано с до-мышлением, но как? И они, возможно, как-то взаимодействуют? И это одно и то же? И почему до-мышление взаимодействует с присутствующим только через вот такое явленное мышление? И «явленному мышлению» ни присутствие, ни до-мышление не явлены по-другому, кроме как вот так, вот в такой «формальной форме», которая есть просто какая-то болтовня, абракадабра… То есть, например, «точка» – это тра-та-та, и потом еще тра-та-та и так до бесконечности тра-та-та…, но ничего более такого… «Сознание» – это тра-та-та… «Информация, число, цвет, бесконечность…» При этом все разговоры, что есть какие-то конкретности, – например, «голод» означает «реальное» ощущение и «реальную» необходимость в употреблении пищи и «автомобиль» означает конкретный предмет – это все тоже превращается в тра-та-та, то есть все это широкое происходящее будет вступать во взаимодействие с до-мышлением через вот эти «явленные остывающие формы», через «что-мышление», через «выделенное мышление».
Первое определение, гипотеза о возникновении
Можно начать «думать о чем-то», думать с помощью обычных слов, слов о чем-то видимом тут, тут… в уме4, но абстрагируясь от всего и концентрируясь на «каких-то мыслях о чем-то», о чем-то происходящем, взаимодействуя с таким происходящим, наблюдая за ним, работая с ним, воздействуя на него… Такие мысли «в итоге взаимодействия» могут становиться чем-то оформленным, чем-то определенным, чем-то выделенным в «отдельный объект мышления»5, в какой-то «способ мышления», в «формат мышления о чем-то происходящем», но уже в качестве выделенного мышления, условно абстрактного, какого-то сформированного мышления.
В последующем такое мышление может обрастать разным – какими-то знаковыми системами, каким-то структурами, такое мышление может быть разобрано на части, в нем может быть найдено что-то другое, какие-то важные неделимые единицы, в нем также могут быть определены какие-то связи внутри между тем, происходящим в нем.
Нельзя сказать, что выделенное мышление возникает случайно. Если говорить о какой-то практике мышления, например, о теоретической физике или о какой-то практике управленческого мышления, или о практике охоты на мамонта, то точно можно понять, что такое мышление не возникает на голом месте, и причиной его было какое-то стремление, стремление как-то взаимодействовать в происходящем и с происходящим. И если какое-то древнее «почему» – это сегодня загадка, то, в общем, это причина стремления быть как-то тут или не быть есть как какое-то основание что-мышления. То есть такое мышление не совсем «ни о чем» или «не почему», любое выделенное мышление уже достаточно конкретно, основательно, значительно и влияет на все происходящее тут достаточно определенным образом (мышление, взятое у Гегеля).
То, как начинали разные сообщества, было каким-то похожим, но разным, но выводы, к которым они пришли, очень схожи. То есть можно предположить, что внешняя структура языка и мышление – это разное, но для того чтобы это мышление проникало наружу, нам приходится использовать эти контуры-структуры. Можно придумать другие специальные языки – математику, физику… и использовать эти внешние контуры для того чтобы…, но все равно постоянно чтобы понимать, это все приходится обращать в до-мышление и переводить контуры обычного языка и так далее. То есть там есть мысли и есть мышление, на которое указывают слова, предложения, формулы, доктрины, но они ни есть это до-мышление. Там, в основании всего есть загадочное до-мышление, на которое указывают структуры, но как о нем можно говорить без структур? И почему это загадка?
Взаимодействие с тем, что находится за выделенным мышлением, и критерии выделенного мышления
Такое мышление будет взаимодействовать с тем, что связано с таким мышлением, и такое взаимодействие может быть очень сложным, то есть результаты такого мышления могут становиться частью обыденного языка, частью обыденной культуры. И происходящее вне, в каком-то значительном происходящем может передаваться в такое мышление. Это взаимодействие с другим (разным, выделенным, определенным, упрощенным, отвлекаемым) предполагает и эмпиризм, и проверку опытом, и какую-то априорность, и интуицию, и инструментализм. Такое мышление может как-то передаваться другим, оно может излагаться, повторяться, воспроизводиться…
Выделенное мышление может обрастать разными критериями, например, истинности, научности, повторяемости, проверяемости, соответствия практике… и многим другим, но все эти критерии будут относиться к взаимодействию такого выделенного мышления с происходящим, с его становлением, применением, определением… Вне границ такого выделения такая методология будет ничем…, конечно, такие выделения могут быть достаточно значительным инструментом взаимодействия «с» и «в» происходящем. Такое выделенное мышление – это определенный инструмент, который позволяет каким-то новым другим образом работать с тем, что происходит, с широким тем… Но это не меняет того, что это мышление ничего не знает о своем происхождении, о своем источнике. Источник, огонь, колодец – что это?
Искусственный язык и взаимодействие с обыденным
Все «выделенное мышление», снова же, может быть понято как какой-то искусственный язык, как какое-то «выделенное мышление о каких-то абстрактных объектах», как какая-то культура мышления. Но все это мышление будет обращаться в обыденный язык и так же будет возникать из того мышления, которое стоит за всем этим явленным.
Тут может возникнуть мысль, что речь идет о каком-то научном мышлении, но тут все сложнее. Дело в том, что такое выделенное мышление – это не только научное мышление, тут может быть и музыкальное мышление, и какое-то сложное игровое, поведенческое, управленческое мышление, и знакомство с таким мышлением – это значительная практика. Конечно, все такое мышление, как и все-мышление, пересекается там, в своем начале, но как?
Мысли о том, что может быть такое мышление искусственным и естественным – это упрощение. Все мышление в каком-то смысле сконструировано из обыденного языка (и из какого-то до-мышления, скрытого мышления), который каким-то образом позволяет застывать явленному из него мышлению. Но и такое обыденное тоже сконструировано, то есть его естественность – это тоже условность.
Выделенное мышление всегда как упрощение
Упрощение – это способ общения с происходящим. Мышление как-то происходит в происходящем, но мышление – это не только «отражение» происходящего, это нечто иное, но это тоже какое-то особое происходящее. И все-происходящее, и мышление как-то взаимодействуют, и это взаимодействие каким-то образом мышление пытается «сделать явным». И вот это явленное после в чем-то будет являться каким-то упрощением, понятым, понятным, осознанным или уже определенным понятием, идеей, схемой, конструкцией, теорией, гипотезой, предположением, мыслью о чем-то.
Итоговым упрощением может быть какая-то языковая модель, какая-то математическая модель, какой-то предмет и вообще что угодно в границах «этого угодно». Но такое упрощение – это не то, что происходит, не то, что как бы на самом деле до упрощения, и его можно понимать, как копию6 происходившего, но это будет тоже упрощением. И любая станция по производству энергии – это не то, что происходит само по себе, а это упрощение, то есть конструирование из этого происходящего какого-то упрощения. А что происходит само по себе и что это за происходящее?
Проблема любого остывающего мышления (явленного духа, присутствующей действительной духовности) – это то, что оно, даже пытаясь понять самое себя, создает «упрощенные схемы», но когда оно происходит в происходящем, это нечто другое, чем упрощение о себе после.
Как приблизиться к тому, что происходит на самом деле? То есть на самом деле понять это происходящее в его первом значении и происходящее мышление? Как преодолеть этот порог? Возможно ли его преодолеть? Как понять этот порог и то, что находится за этим порогом? Всякие предположенные кантовские «вещи в себе» можно предполагать в качестве какой-то бессмыслицы и предполагать, что нет никакого скрытого, но если это так, и есть только «явленное мышление» с его аристотелевскими законами формального мышления, то тогда можно заметить и опредметить мышление, и классическая физика тогда – это единственная физика, но увы…, и разгадка мышления, и теория всего будут являться в этот «мир видимого» только в качестве очередных предположений через какой-то ино-язык.
Любое выделенное мышление и даже «мышление о самом мышлении»7 – это всегда какое-то явленное упрощение, которое не может приблизиться к тому, что происходит на самом деле. Но при этом через такое «выделенное мышление» удается взаимодействовать с происходящим, то есть другой слышал вас, он что-то и как-то понимает и может адекватно взаимодействовать с вами, то есть «выделенное мышление», через которое происходит обращение, в другом обращается в тот первоисточник, из которого возникает выделенное мышление.
«Выделенное мышление» – это особый инструмент, который позволяет так же взаимодействовать со средой, создавать различное, и это различное очень значительно, то есть оказывается, что если и «выделенное мышление» – это упрощение, и это не то, что происходит на самом деле, то все же почему-то присутствует какая-то «адекватность взаимодействия», и это не исключает и какой-то «неадекватности». Такая «неадекватность» может иметь различное упрощенное мышление о себе, то есть какие-то схемы упрощения о ней, но, возможно, за ней тоже есть нечто очень сложное.
Как в таком значении понимать математику, логику в виде явленных чистых форм мышления? В каком-то смысле после оценки возможностей математики как чистого мышления могут возникать мысли о необходимости отбросить мысль о каком-то «выделенном мышлении» и «чего-то за ним»8 и принять вот такое мышление, допустим, «обычную логику» в виде вот этого единственного мышления, которое точно показывает, как существует мышление в том его «не явленном первоначальном виде», в виде происходящего, и это также касается и широкого происходящего, но после всех попыток как-то опереться на такое мышление и понять все происходящее все это опять оказывается почти бесполезным.
То есть в виде выделенного мышления математика позволяет создавать значительные инструменты взаимодействия с происходящим, но при этом в итоге это только упрощение происходящего, потому что оказывается, что для создания «теории происходящего» приходится создавать какой-то ино-язык, какую-то «схему происходящего», и эта схема не является математикой, а является каким-то особым выделенным мышлением, какой-то «теоретической физикой», которая, конечно же, взаимодействует с остальным выделенным мышлением, с языком в целом и разным, что есть в языке, и самое главное, с тем, что за ним, до него и происходит в каком-то происходящем значении.
В таком же ключе может быть понята и логика, и формальная, и другая, в каком-то смысле это какое-то выделенное мышление, это какой-то способ «упрощения мышления», «конкретизации каких-то аспектов» явленного мышления. Но это все не позволяет создать «тотальную теорию мышления», то есть приходится прибегать к каким-то «гносеологиям», которые есть «теории явленного мышления», но никакая «теория познания-сознания», никакая эпистемология не может вскрыть того, что находится за явленным мышлением.
Разговоры о таком происходящем ино-мышлении могут быть, сюда можно отнести мысли Юнга о таком, но что есть такие мысли на самом деле? Такие мысли о том находящемся за ино-мышлением становятся чем угодно, иногда такое «выделенное мышление» – это просто какая-то негативность, какая-то выдумка, какая-то бесполезность. И опять же дилемма в том, что «выделенное мышление» как-то взаимодействует с тем, что за ним, но «определить» его не может. Такое «за мышлением», возможно, не бессознательное, не…, а это нечто абсолютно неопределимое в формате выделенного мышления, и взаимодействие с ним как-то происходит, но выдавать такое взаимодействие за определение – это тоже бесполезность.
И что в итоге? В итоге вот только такие разговоры, которые, конечно же, позволяют создавать выделенное мышление, такое мышление позволяет взаимодействовать со всем широким происходящим, и такое взаимодействие очень значительно, и в воздействие на происходящее значительно, и воздействие этого «выделенного происходящего»9 на мышление тоже значительно.
И все такое «возникающее», все это «выделенное» и «взаимодействие» дает надежду на то, что даже не получив возможности раскрыть в границах сознательного мышления «чем это все является на самом деле», можно все же создавать различное, очень значительное и взаимодействие, и выделение, и выделение за ним, и выделенное после. И, возможно, можно будет создать какое-то «выделение», и его можно будет назвать в явленном виде «искусственным интеллектом», а внутри этого будет происходить нечто, что будет непонятым и неизвестным до конца10, как и то, что происходит внутри другого «происходящего, но выделения».
Всякое мышление – это всегда упрощение? Если упрощение – это не то, что есть на самом деле, то что же есть на самом деле? Что? И тут про то, что на самом деле, могут быть разные неокончательные мысли.
Упрощенное мышление – это примитивность мысли, оно берет какую-то конструкцию и, не погружаясь в ее содержание, берет из нее что-то, упрощает это до чего-то примитивного. Но раскрытие конструкции – это тяжелая работа ума, это распутывание клубка, сотканного из множества смысловых частей, значительности связей, цепочек, выводов, планов, решений, эха какого-то отражения в каком-то произошедшем. Но какая-то сложенная мысль – это какое-то значительное здание, в котором есть множество всего, и звук в каком-то конце такого строения может отражаться эхом под сводами купола такого храма мысли множествами оттенков и повторений. Такое эхо позволяет каким-то образом схватывать какое-то скрытое, какое-то невидимое там, в этом мироздании застывшей мысли. Но простота в виде упрощения не хочет напрягаться, не хочет утомлять себя.
