Kitobni o'qish: «Знакомство с Библией»

Shrift:

* * *

Novum Testamentum in Vetere latet,
Vetus Testamentum in Novopatet.
(Новый Завет в Ветхом скрывается,
Ветхий – в Новом открывается.)
Бл. Августин (?)

От автора

Данная книга представляет собой курс лекций, которые я читал на филологическом факультете МГУ в течение нескольких десятилетий начиная с 1993 года. Когда я готовил эти лекции, я не предполагал, что их можно будет опубликовать. Однако мои друзья все-таки убедили меня попробовать сделать это сейчас, когда в силу преклонного возраста мне уже трудно продолжать мои занятия в университете. Отсюда форма и стиль этой книги. Она не является научным исследованием с присущим для такого жанра научным аппаратом. Готовя лекции, я пользовался самыми разными источниками и часто не давал на них никаких ссылок. Восстановить сейчас эти ссылки мне трудно. Хочу только сказать, что я часто брал целые куски текста у тех или иных авторов целиком и, если нужно, мало что в них меняя, вставлял их в свои лекции. Такими авторами были о. Александр Мень, епископ Кассиан (Безобразов), о. Александр Шмеман, С.С. Аверинцев, X. Яннарис, Л. Буйе, И. Кауфман, И.Ш. Шифман, У. Баркли, Н. Андерсон и многие другие ученые. Я, разумеется, сам полностью отвечаю за такой выбор. Как и некоторые другие лекторы, я предпочитаю иметь заранее написанный текст лекций, на который можно опираться в аудитории, по ходу отталкиваясь от него, импровизируя и меняя. Соответственно написанный заранее текст и сама лекция, прочитанная в аудитории, далеко не всегда совпадают. Но именно этот заранее написанный текст я и решил дать в книге. И еще одно соображение. Я строил лекции, исходя из нужд и интересов аудитории, которой были студенты филологического факультета. Они, как правило, мало что знали о Библии, но у них был определённый культурный багаж, который нужно было учитывать. Так, в первом семестре, когда я читал им Ветхий Завет, они параллельно изучали историю античной литературы и культуры, историю древней философии и латинский язык. Во втором семестре, когда я читал им Новый Завет, они изучали историю средневековой литературы и культуры. Этот общеобразовательный комплекс знаний, безусловно, помогал мне в изложении некоторых достаточно сложных тем. Я по возможности старался делать свои лекции интересными именно для этой аудитории, не опуская общекультурную планку. О том, как это получалось, судить не мне.

Вводная лекция

Сегодня мы начинаем курс лекций, посвященных знакомству с Библией. Правильнее всего, наверно, было бы назвать этот курс – Введение в изучение Библии, поскольку его главная задача состоит в том, чтобы познакомить вас с этой великой и очень трудной для понимания книгой, помочь вам хоть как-то разобраться в ней и, хотелось бы надеяться, полюбить ее. В наше время совершенно очевидно – и это не надо, к счастью, больше скрывать, как всего несколько десятилетий назад, – что без знакомства с Библией не может по-настоящему состояться ни один серьезный филолог. Пожалуйста, осознайте и запомните это с нашей проблематикой.

В вашем расписании данный курс назван «Библия и культура». Такое название тоже вполне уместно и самым тесным образом связано с нашей проблематикой.

Прежде всего, Библия для человека европейской культурной традиции, несомненно, и есть тот фундамент, на котором в значительной мере строится сама эта культурная традиция. Недаром же слово культура образовано от латинского слова культ. Можно понять, скажем, культуру Индии или Китая, не зная Библии. Но понять культуру Европы, Америки (как Северной, так и Южной) и ряда стран Ближнего Востока – в том числе даже и арабскую, – не зная Библии или, хотя бы, не имея о ней самое поверхностное и приблизительное представление, никак нельзя. Об этом, согласно воспоминаниям мемуаристов, в свое время прекрасно сказал Пушкин: «Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучше Писания… Религия создала искусство и литературу, все, что было великого с самой древности!.. Без этого не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности. Англичане правы, что дают Библию детям. Мои дети будут читать со мною Библию в подлиннике… Вот, действительно, единственная книга в мире: в ней все есть».

Приведу несколько совершенно очевидных, лежащих прямо на поверхности примеров, связанных с литературой как важнейшей и наиболее близкой нам, филологам, частью культуры.

Всем нам очень хорошо знакомо со школьной скамьи замечательное стихотворение Пушкина «Пророк». Но вряд ли вы, читая его, отдавали себе отчет в том, что понять его точный смысл нельзя, не зная шестой главы из книги ветхозаветного пророка Исайи, поскольку это стихотворение полностью построено на библейских реминисценциях. Чтобы понять название и разобраться в смысле происходящего в романе Достоевского «Бесы», нужно осмыслить соответствующее место из Евангелия – писатель цитирует его в эпиграфе к роману. И, наконец, примеры из западноевропейской литературы – заглавие так называемой «мрачной» комедии Шекспира «Мера за меру» взято из Нагорной проповеди Христа («Какою мерою меряете, такой отмерено вам будет»), а последние слова Гамлета «The rest is silence» (Дальше – тишина) являются реминисценцией одновременно из псалма и из Третьей Книги Ездры.

Название «Библия и культура» имеет также и еще иной смысл, который как бы с другой стороны уточняет задачи курса и объясняет приоритеты подачи материала. Речь в наших лекциях пойдет, прежде всего, о более или менее традиционном, прочно сложившемся в недрах Церкви толковании Библии, поскольку именно такое толкование веками влияло на культуру. Это, конечно, не значит, что я совсем не коснусь новейших открытий в области библеистики. Без них обойтись нельзя, и я, насколько позволит время и мои познания, буду касаться, по крайней мере, некоторых из них, хотя бы и кратко. Но приоритет подачи материала будет все-таки по большей части традиционным.

Приведу пример. Широко известный эпизод из Книги Бытия, рассказывающий о том, как Авраам, повинуясь Богу, решил принести в жертву своего любимого сына Исаака. В последнюю минуту, когда нож уже был занесен над связанным Исааком, Бог остановил Авраама и велел ему положить на жертвенник козла, рогами запутавшегося в лесной чаще.

К этому эпизоду не раз обращались живописцы, в том числе Рембрандт, писал о нем и Кьеркегор. Традиционное толкование этого эпизода делает упор на безграничную веру Авраама, о чем, в частности, писал апостол Павел. Бог вознаградил эту веру библейского патриарха и спас его сына. Такое толкование помогает нам понять как Рембрандта, так и Кьеркегора.

Но есть и другие толкования. Согласно одному из новейших, библейский рассказ запечатлел период в развитии первобытного общества, когда люди отказались от человеческих жертвоприношений, заменив людей животными. Это толкование, имеющее безусловное право на существование, прямо не связано ни с Рембрандтом, ни с Кьеркегором и ни с одним другим крупным художником прошлого, и потому не является для нас приоритетным – тем более что лекций у нас мало, а материал огромен. А потому перейдем непосредственно к делу.

Что же все-таки представляет собой Библия и как нужно понимать само это слово? Со словом Библия у нас чисто внешне обычно ассоциируется представление об одной большой книге, весьма пухлой по объему, даже если она напечатана мелким шрифтом. Такие издания карманного формата в свое время при советской власти, когда Библия у нас была запрещена, печатали многочисленными тиражами на русском языке за границей, чтобы их было удобно провозить через кордон. У меня и самого есть такое издание, которым я пользуюсь наряду с другими, одобренными Московской Патриархией, и по сей день.

Для людей европейской христианской традиции, даже если они и не являются верующими, книга эта включает в себя Священное Писание как Ветхого, так и Нового Завета, люди же иудейского вероисповедания и иудейской культурной традиции под словом Библия понимают лишь книги Ветхого Завета, которые иногда называют Еврейской Библией, а чаще словом танах, которое на иврите является акронимом названий трех частей Ветхого Завета – Пятикнижия (Торы), пророков (небиим) и писаний (кетувим) – т+н+к(х) = танах.

Как это ни удивительно, но далеко не все современные и, в общем-то, неплохо образованные люди знают об этом. Сошлюсь на пример из собственной практики. Комментируя в свое время «Гамлета» для одного тогда очень известного издательства, я всегда писал просто «библейская аллюзия», а затем уже приводил нужную мне цитату, будь то из Ветхого (скажем, Псалтирь) или Нового Завета (допустим, Евангелие от Матфея). Во всех тех случаях, когда я ссылался на Новый Завет, редактор вычеркивала слово «библейская» и писала «евангельская» или «новозаветная» аллюзия. Редактор этот – весьма образованная дама, которая в свое время окончила наш факультет и очень хорошо знает английскую литературу. Никакого отношения к иудейскому вероисповеданию она не имеет. Просто в данном вопросе она оказалась некомпетентной. Но это, разумеется, было довольно давно, в восьмидесятые годы прошлого века, когда Библия в нашей стране была под запретом, и ее плохо знали даже образованные люди.

Это, конечно, всего лишь курьез. Но, если можно так выразиться, курьез со значением. Он говорит нам о том, что Библия – это на самом деле не одна, пусть и большая книга, а целый строго определенный сборник книг. Они были написаны в разное время, в разных местах и с разными целями. Книги Ветхого Завета создавались в период от XIII до II веков до н. э., книги Нового Завета – преимущественно в I веке н. э.

На такой неоднородный состав и такое разновременное происхождение книг Библии нам указывает сама этимология этого слова. Оно заимствовано из греческого языка и восходит к слову βίβλΟζ (biblos), что значит книга. Производным от этого слова была его уменьшительная форма βιβλίον (biblion) – т. е. маленькая книга или книжечка. Множественное же число от этой формы – βιβλία (biblia), что буквально означает целый ряд или собрание таких небольших книг. Соответственно, по словам одного из ранних отцов Церкви Иоанна Златоуста, «Библия – это многие книги, которые образуют одну единую». К подобному меткому определению трудно что-либо добавить.

Важно отметить, что это коллективное обозначение книг Священного Писания одним собирательным именем, несомненно, существовало уже до Рождества Христова, в ветхозаветный период. Так в своей подлинной греческой форме с определенным артиклем слово τα βίβλία встречается в Первой Маккавейской Книге Ветхого Завета (1 Макк, 12:9), а соответствующий этому еврейский вариант дан в Книге Пророка Даниила (9:2), где Священное Писание обозначено словом «хассефарим», что значит книги, или, точнее, – известные, определенные книги, поскольку это слово, как и в греческом, стоит с определенным артиклем.

Заметим, кстати, что в оригинале оба слова – еврейское «сефер» и греческое βίβλοζ (biblos) – по своей этимологии дают нам представление о том материале, который в древности употреблялся для письма и на котором, следовательно, были написаны подлинники и древнейшие списки священных книг. Так, еврейские книги, очевидно, писались преимущественно на пергаменте, т. е. очищенной и выглаженной коже животных, поскольку слово «сефер» происходит от еврейского глагола «сафар», что значит сбривать, очищать кожу от волос. Греческие же авторы (а греческий язык – это, прежде всего, язык Нового Завета), скорее всего, предпочитали писать на папирусе, т. е. на специально обработанных листьях особого египетского растения. Слово βίβλοζ (biblos), или в более древней форме βυβλΟζ (bublos), первоначально значило папирус, а отсюда – папирусный свиток или книга.

Нужно сказать, что на первых порах (в первые века христианства) наряду со словом Библия употреблялись и его синонимы – они, впрочем, иногда употребляются и в наше время: Писание, Писания, Святое Писание, Священное Писание. Но уже у апостолов наряду с ними начинает встречаться и термин Библия. Однако во всеобщее употребление он входит только со времени известного богослова, собирателя и толкователя Священного Писания Оригена в III веке и. э. и уже окончательно в IV веке, в период деятельности знаменитых греческих отцов Церкви и, прежде всего, Иоанна Златоуста.

От греческих авторов такое собирательное обозначения Священного Писания перешло к латинским писателям. При этом множественная форма третьего рода τα βίβλία окончательно получила здесь значение единственного числа женского рода biblia. Эта латинская форма затем перешла и к нам в Россию, вероятно, потому что первые собиратели славянской Библии находились под известным влиянием латинских переводов Библии, так называемой Вульгаты.

Итак, τα βίβλία – по-гречески. Это слово там всегда пишется с определенным артиклем τα, т. е. не просто какие-то отдельные случайные книги, но особо отобранные книги с определенным содержанием, книги, которые в своей совокупности образуют единство, ту единую книгу, о которой говорил Иоанн Златоуст.

Выражаясь словами современной науки, Библия – это некий обобщающий нормативный сборник, отобранный поколениями «книжников» и освященный авторитетом религии (С.С. Аверинцев). Отсюда и другое название Библии – Священное Писание, которым пользуются две религии – христианская и иудаистическая, признающая однако, как мы говорили, лишь Ветхий Завет. В этом сакральном аспекте заключена важнейшая особенность Библии по сравнению с другими древними литературными памятниками чисто светского характера (например книгами Гомера или Вергилия). Библия веками хранилась и изучалась прежде всего Церковью (христианской и иудаистической), и, не понимая ее религиозного смысла и не зная хотя бы приблизительно комментариев и толкований, возникших внутри Церкви, мы не сможем должным образом понять и оценить ее. И здесь, на мой взгляд, нет разницы между атеистами, агностиками и верующими. Все должны иметь более или менее точное представление об этом религиозном смысле Библии.

Разумеется, в тексте Библии есть очень много разных пластов смысла. В нем, особенно в Ветхом Завете, легко вычленить и чисто светские жанры, характерные для литературы древности. К этому мы еще вернемся. Но все эти жанры существуют в рамках единого целого и связаны общей нитью.

Это единое целое, образующее общее содержание Библии, веками понималось людьми, читавшими Библию, как Божье откровение человеку, данное ему, чтобы он нашел путь к спасению, т. е. чтобы он сделался способным жить общей жизнью с Богом, в любви к Творцу, другим людям и всему мирозданию.

Вот, например, что писал о Библии в XVIII веке святитель Тихон Задонский, причисленный православной Церковью к лику святых: «Если бы ты получил письмо от царя земного, разве бы ты не читал его с радостью? Конечно с великой радостью и трепетным вниманием. Ты же получил письмо, но не от земного царя, а от Царя Небесного… Каждый раз, читая Святое Евангелие, ты слышишь обращенные к тебе слова Самого Христа».

Эту изначальную религиозную цель Библии нужно постоянно помнить при ее изучении. Иначе будет непонятно, почему Библия отмечает одни явления и пропускает другие, отвечает на одни вопросы и молчит о других, которые кажутся, на первый взгляд, не менее важными.

Зная эту общую цель, будет легче понять, как отбирались многие малые книги, вошедшие в Библию в ее окончательном виде. Книги эти изначально отбирала Церковь, исходя из собственных нужд и критериев.

Главным таким критерием была богодухновенность (или богодохновенность). Что это значит? По учению Церкви, это некое особое, сверхъестественное, божественное озарение, которое, не подавляя и не уничтожая естественных сил человека, руководит ходом его работы, как бы движет его пером. Благодаря этому Священное Писание, являясь плодом творчества отдельных людей (большинство книг Библии имеет четкое указание на авторство), в то же время является и как бы произведением Самого Бога.

Вот как об этом в образной форме рассказано в одном из эпизодов ветхозаветной книги «Исход», где Бог посылает пророка Моисея на служение: «И сказал Моисей Господу: О, Господи! Человек я не речистый, и таков был и вчера, и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим; я тяжело говорю и косноязычен. Господь сказал: кто дал уста человеку? Кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? Не Я ли, Господь? Итак, пойди, и Я буду при устах твоих, и научу тебя, что говорить. Моисей сказал: Господи! Пошли другого, кого можешь послать. И возгорелся гнев Господень на Моисея, и Он сказал: разве нет у тебя Аарона брата, Левитянина? Я знаю, что он может говорить. Ты будешь ему говорить и влагать слова в уста его; а Я буду при устах твоих и устах его, и буду учить вас, что вам делать. И будет говорить он вместо тебя к народу. Итак, он будет твоими устами; а ты будешь ему вместо Бога» (Исход, 4:10–16).

А апостол Петр во Втором Послании говорит о богодухновенности следующее: «Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр, 1:21). Интересно, что само слово «богодухновенность» впервые встречается уже в посланиях апостола Павла: «Все Писание богодухновенно» (2 Тимофею, 3:16).

Вместе с тем богодухновенность, как мы уже отметили, не уничтожила у многочисленных авторов библейских книг их личных творческих способностей. Поэтому у библейских авторов столь сильно различие в содержании, манере изложения, стиле, языке, характере образов и выражений, которые как раз и зависят от индивидуальных, творческих способностей каждого из них.

Итак, Церковь учит, что Бог не писал Библию собственноручно, как, скажем, заповеди на каменных скрижалях. Но Бог и не диктовал ее текст писателям, находящимся, как медиум, в состоянии транса, подобно тому, как греки представляли себе прорицания дельфийской пифии. Согласно учению Церкви, Святой Дух обращался к посредству людей, которые становились Его орудиями и при этом не утрачивали ни своей личности, ни своих индивидуальных черт характера, ни своего таланта, ни манеры письма. Иными словами, Бог побуждал избранных им людей к писанию, и не по одной только своей воле они брались за труд. Сколько раз пророки Древнего Израиля признавались, какой мукой было для них это принуждение и как велико было искушение его избежать, ибо говорить от имени Бога – тяжкое бремя. Но Бог всегда просвещал тех, кого Он избирал, оставляя при этом неприкосновенной деятельность человеческих способностей.

Заметим, однако, что разные церкви могут расходиться во мнении по поводу богодухновенности отдельных книг, входящих в Библию. Так, иудаисты признают богодухновенными только книги, вошедшие в Ветхий Завет, да и то не все. Христиане же считают богодухновенными все книги Нового Завета, хотя порой расходятся во мнениях по поводу отдельных книг Ветхого Завета.

В плодах этих разногласий легко убедиться на практике. Открывая русские переводы Библии, смотрите сразу, кем она издана. Если она издана русской православной Церковью, то число вошедших в нее книг будет гораздо больше, чем в Библии, изданной за границей протестантами, которые отвергли все так называемые неканонические книги как не имеющие для них достаточного авторитета.

А это, в свою очередь, подводит нас к вопросу о канонических и неканонических книгах Библии, который важен как для православных, так и для католиков – тут они едины. Протестанты, как я только что сказал, совсем не признают неканонические книги.

Слово канон (κανών) – греческого происхождения. Первоначально оно означало «тростниковую палку» или, вообще, всякую «прямую палку». Отсюда в переносном смысле – все то, что служит к выпрямлению, исправлению других вещей, например, «плотницкий отвес». Затем слово канон начали употреблять и в более отвлеченном смысле – «правило, норма, образец». Именно в этом смысле слово «канон» и образованное от него прилагательное «канонический» и применяются по отношению к библейским книгам.

Введение этого понятия было совершенно необходимо, чтобы отличить подлинные, считающиеся Церковью истинно богодухновенными книги, от неподлинных, которым их авторы стремились, подчас весьма искусно, придать вид подлинных и богодухновенных. Особенно много таких сочинений появилось накануне Рождества Христова и в первые века христианства, в период расцвета гностицизма. Назовем среди них «Первоевангелие Иакова», «Евангелие от Фомы», «Апокалипсис апостола Петра», «Апокалипсис апостола Павла» и многие другие, которые сейчас издаются отдельно от Библии и изучаются учеными.

Необходимо, следовательно, было твердое и определенное мнение, какие из книг действительно истинны и богодухновенны, какие только назидательны и полезны, и какие, с точки зрения Церкви, вредны и подложны. Такое руководство и было дано Церковью в ее учении о библейском каноне.

Уже в III веке н. э. Афанасий Великий определил канонические книги, как такие, «которые служат источником спасения, в которых предуказывается учение благочестия». Окончательное же разделение канонических и неканонических книг в христианской традиции восходит ко времени греческих отцов Церкви и, прежде всего, Иоанна Златоуста, а также таких латинских отцов Церкви, как Иероним и Августин (IV в. и. э.).

С этого времени эпитет канонический применяется к тем книгам Библии, которые признаны всей Церковью богодухновенными, в отличие от книг неканонических, т. е. назидательных и полезных (поэтому они и помещены в Библии), но не богодухновенных. Особняком стоят апокрифические (απόκρυφοζ – скрытый, тайный) книги, совершенно отвергнутые Церковью и потому не вошедшие в Библию. (Протестанты, в отличие от католиков и православных, считают неканонические книги апокрифами и не включают их в свои издания Библии.)

Необходимо сказать, что при установлении библейского канона христианская Церковь шла несколько иным путем, чем ветхозаветная. Вопрос о каноне занимал ветхозаветную Церковь в течение последних столетий перед Рождеством Христовым. Но ветхозаветная Церковь такого канона тогда не установила, хотя и проделала большую подготовительную работу. Об одном из этапов этой подготовительной работы мы узнаем из Второй Маккавейской Книги. Там сказано, что когда евреи стали постепенно возвращаться домой после вавилонского плена, один из иудейских вождей Неемия, «составляя библиотеку, собрал сказания о царях и пророках, и о Давиде и письма царей» (2 Макк, 2:13). В еще большей степени канон подготовил выбор книг для древнегреческого перевода Библии, так называемой Септуагинты, осуществленный ветхозаветной Церковью. (К этому переводу мы обратимся в дальнейшем специально.) Однако точный перечень книг, собранных Неемией и отобранных для греческого перевода, до нас не дошел.

Разделение Библии на канонические и неканонические книги было установлено иудейской общиной только после разрушения Иерусалима в 70 году н. э., где-то на границе I–II веков, собранием раввинов в Палестине. Считается, что наиболее учеными среди них были Акиба и Гамалиил Младший. Они установили список из 39 книг, который затем искусно свели к 24 (по числу букв алфавита), соединив вместе книги Царств, книги Ездры и Неемии и 12 книг так называемых малых пророков. Этот список был принят и введен в синагоги. Этот канон действует и по сей день.

Христианская Церковь считается с этим списком книг. В свое время поместная Лаодикийская Церковь даже ориентировалась на него, как ориентируются на него сейчас и некоторые протестантские общины. Но в целом христиане не признают его обязательным для себя. Христианская Церковь при составлении своего канона включила в состав Библии большее число книг, чем иудаистическая. Это относится прежде всего к книгам Ветхого Завета – все 27 книг Нового Завета считаются каноническими. Что же касается ветхозаветных книг, то на их выбор оказала безусловное влияние Септуагинта. Но в христианскую Библию вошли также и книги, написанные и после появления Септуагинты, такие, например, как Маккавейские книги или Книга Иисуса, сына, Сирахова.

Внутри этого канона Православная Церковь насчитывает 38 канонических книг Ветхого Завета:1) Бытие, 2) Исход, 3) Левит, 4) Числа, 5) Второзаконие, 6) Книга Иисуса Навина, 7) Судей, 8) Руфь, 9) 1 Царств, 10) 2 Царств, 11) 3 Царств, 12) 4 Царств, 13) 1 Паралипоменон, 14) 2 Паралипоменон, 15) Книга Ездры, 16) Книга Неемии, 17) Есфирь, 18) Иова, 19) Псалтирь, 20) Притчи Соломона, 21) Екклесиаст, 22) Песнь песней, 23) Книга пророка Исайи, 24) Книга Пророка Иеремии, 2 5)Книга пророка Иезекииля, 26) Книга пророка Даниила, 27) Осип, 28) Иоиля, 29) Амоса, 30) Авдия, 31) Ионы, 32) Михея, 33) Наума, 34) Аввакума, 35) Софонии, 36) Аггея, 37) Захарии, 38) Малахии.

Остальные книги Ветхого Завета, помещенные в славянской и русской Библии, считаются неканоническими:1) Ловит, 2) Иудифь, 3) Премудрость Соломона, 4) Премудрость Иисуса сына Сирахова, 5) 2 Ездры, 6) 3 Ездры, 7) 1 Маккавейская, 8) 2 Маккавейская, 9) 3 Маккавейская. Кроме того, неканоническими признаны также некоторые отрывки внутри канонических Книг: молитва царя Манассии в конце 2-й книги Паралипоменон, части книги Есфирь, не помеченные стихами, песнь трех отроков к книге пророка Даниила, история Сусанны в 13-й и Вила и дракона в 14-й главах той же книги. Что же касается 27 новозаветных книг, то все они в полном объеме считаются каноническими.

Христианская Церковь обосновала и тематическое единство книг Ветхого и Нового Заветов, которое отрицают иудаисты. Согласно этому обоснованию, главной идеей обоих Заветов является учение о Мессии, Иисусе Христе, Сыне Божием. Ветхого Завета как Его ожидания, Нового – как исполнение этого ожидания; обоих – как их нерушимая внутренняя связь.

Отсюда множество ссылок в Новом Завете на ветхозаветное Писание, и они устанавливают теснейшую связь между обоими Заветами. Эта связь чувствуется и в четырех Евангелиях, и в «Книге Деяний Апостолов», и в их посланиях, и в «Апокалипсисе». Так, например, согласно Евангелию от Иоанна, Иисус Христос сказал: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне» (Иоанн, 5:39). А Евангелист Лука приводит такое свидетельство: «И начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании… И сказал им: вот то, о чем Я говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему написанному о Мне в законе Моисееве и в пророках и псалмах» (Лука, 24:27; 44). Согласно же «Книге Деяний», апостолы говорили: «И мы благовествуем вам что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса» (Деяния, 13:32).

Если от книг Нового Завета мы перейдем к древне иудейским толкованиям Писания вплоть до XII века, то увидим, что важнейшей традицией толкования Библии было стремление повсюду искать и находить указания на Мессию и Его время.

Что же касается отцов Церкви, то стоит привести два высказывания Бл. Августина: «Нельзя желать прилагать все непосредственно к Мессии, – писал он, – но места, которые не относятся к Нему прямо, служат основанием для тех, которые Его возвещают». Традиция приписывает Бл. Августину и следующее латинское рифмованное двустишие:

Novum Testamentum in Vetere latet,
Vetus Testamentum in Novo patet.

(Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий – в Новом открывается.)

Действительно, согласно учению Церкви, обетование послать Избавителя, данное Адаму и Еве еще в раю – первое звено в цепи ветхозаветных мессианских пророчеств, которые начались со времени Адама и кончились Захарией, отцом Иоанна Крестителя. Поэтому это первое обетование о том, что семя жены сотрет главу змея, часто называют ветхозаветным «первоевангелием» (Бытие, 3:15). В эпоху Ноя это обетование уточняется. Семенем жены теперь зовутся только дети Сима, с которыми отныне связана история искупления (Бытие, 9:26). Этот круг еще больше сужается в эпоху библейских патриархов. Речь теперь идет о семени Авраама, отца богоизбранного народа. И чем дальше шло время, тем полнее и точнее раскрывались различные черты мессианского служения. Так, пророк Валаам говорил о царственной власти Мессии (Числа, 24:17), а Моисей – о трояком Его служении: царском, первосвященническом и пророческом (Второзаконие, 18:18–19). Пророки писали о происхождении Мессии из царского рода Давида (2 Царств, 7:12–14), о Его рождении в Вифлееме (Михей, 5:2) от Девы Матери (Исайя, 7:14), о торжественном въезде в Иерусалим (Малахия, 3:1) и даже о разных подробностях Его крестных страданий (Исайя, 53).

О единстве обоих Заветов говорит нам и религиозное искусство в своих лучших образцах. Так, например, на знаменитых витражах Шартрского собора во Франции можно увидеть изображение четырех великих пророков, несущих на своих плечах четырех Евангелистов. С церковной точки зрения, это очень верный образ: Ветхий Завет служит основанием Нового, его прочным фундаментом.

Оба Завета объединяет и сходный стиль повествования. Можно сказать, что стиль Нового Завета, во многом подготовлен стилем Ветхого. Сложная игра ритмов, повторений и аллитераций, характерная для Нового Завета, развивает ветхозаветную традицию древнееврейского «устного стиля». Как показали исследователи, для Нагорной Проповеди с ее чередованием благословений и осуждений есть аналоги в книгах Бытия и пророков. Притчи, которыми так часто пользовался Иисус Христос, продолжают традицию библейских книг мудрости. Христос, а вслед за ним и апостолы, постоянно ссылаются на Ветхий Завет, приводя целые фразы, чтобы доказать истинность своих утверждений. Можно утверждать, что и само религиозное мышление Нового Завета продолжает и развивает на новом этапе ветхозаветное учение. Не сказал ли Иисус совершенно прямо, что Он пришел «не разрушить, а исполнить закон»? Но, как учит Церковь, мессианские ожидания еврейского народа Иисус Христос одухотворил и очистил, чтобы придать им трансцендентный смысл. По словам великого французского мыслителя Блеза Паскаля, «оба Завета взирают на Него (т. е. на Христа); Ветхий как на свое упование, Новый – как на образец, и оба как на свое средоточие».