Эту книгу прочитала еще в «Роман Газете» более 30 лет назад, а сцену расстрела близнецов помню до мельчайших подробностей, до сих пор душу выворачивает. Страшное время, пушечное мясо из сибирских мальчишек-новобранцев. Виктор Астафьев – глыба, мощь советской-русской литературы, каждое слово – бездонный мир. Особенно сейчас это понимаешь, когда море авторов-однодневок.
Kitobning davomiyligi 34 ч. 31 мин.
Прокляты и убиты
Kitob haqida
Виктор Астафьев писал: «…ненавижу смерть, в любом проявлении, отрицаю войну в любом виде, и пока живу, буду на том стоять…» – и имел на это полное право, потому что в 1942 году ушел добровольцем на фронт и до победы служил рядовым бойцом.
Выстраданный неоконченный роман Виктора Астафьева «Прокляты и убиты» – «первое христианское прочтение той войны» (В. Курбатов), попытка взглянуть на войну с точки зрения христианства, с точки зрения того, что война – дело Богу не угодное и гордиться ею нельзя. Прямая перекличка с неприятием войны Львом Толстым. Эпиграфы к книгам и цитата из стихир в самом тексте романа: «Писано было, что все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты», – говорят сами за себя.
События первой книги «Чертова яма» разворачиваются осенью 1942 года. Один из резервных полков Сибири, в котором собрались необученные разношерстные бойцы с непростыми характерами и сложными судьбами, многие – после заключения. Подготовка к боевым действиям на фронте, в ходе которых подчас кипят даже бытовые страсти… Вторая книга описывает события, происходящие в ходе форсирования Днепра в 1943 году, в котором принимал участие сам В. Астафьев.
Первой книге была присуждена премия «Триумф», вторая стала номинантом на «Русский Букер».
Ell, а в публикации в "Роман Газете" тоже были все нецензурные слова и выражения или их вырезали?
Потрясающая книга, но тяжелая и очень нужная книга. Не представляю себе русскую литературу без Виктора Астафьева. Великолепно написано, замечательный живой язык. Ну, и неудобная правда о войне, которую надо знать. Низкий поклон. Хорошая работа чтеца, за что отдельное спасибо.
Андрей Зейгарник
что значит - неудобная правда?
Все , кто интересуется о войне, не важно какой, 812 года, гражданской, ВОЙНЫ, мировой, русско-турецкими, наполеоновскими, суворовскими подавлениями польских бунтов, и так далее, ВСЕ знают, какой ценой всё достигалось.
Просто вы сами не хотели изучать эту тему, а государство оберегало вашу нежную психику.
Так что, не надо сваливать с больной головы на здоровую.
Страшная книга. Рассудок отказывается воспринимать ТАКУЮ правду о великой войне. Столько страданий и смертей вчерашних мальчиков и где? – в тылу! Безжалостность войны всеобъемлюща, она не только на передовй, но и втылу, и поэтому еще страшнее. Спасибо Литрес за аудиокнигу и чтецу Вл.Князеву – очень хорошая работа.
Вера Кривоносова, Вы прямо повторяете из души мои слова, это чувства неверия, что это всё в нашей стране с нашими людьми, с нашими солдатами_ защитниками было. Как же мы вечно и бесповоротно должны любить и помнить это поколение, эту жизнь, которая нам была подарена ТАКОЙ !!! ценой. Мои родители воевали молодыми людьми. Я просто поражена справеливостью повествования этих лет и событий.
Я получила ответ на свой немой вопрос. «Почему папа, призванный в армию в 1939 году и демобилизованный в 1946 году, никогда не рассказывал своим детям о войне. Смотрели вместе в кинотеатре „Освобождение“ (широкоформатный цветной), папа не проронил ни слова. Если бы все фронтовики делились реальными воспоминаниями о фронтовых буднях, потерях, то выросло бы поколение, которое не верило бы лозунгам», но и не было бы сечас «Коли из Уренгоя»
Жестокие события и не менее жестокие люди. Читаешь и думаешь, как выживали эти молодые ребята в таких нечеловеческих условиях. Даже «свои» в этом рассказе не все являются добрыми людьми. Диктор своим голосом заставляет верить в происходящее в книге по-настоящему. После прочтения больше не возникает вопросов почему наш день победы со слезами на глазах. Однозначно к прочтению всем, кто хочет узнать правду о истинном лице войны.
Izoh qoldiring
как ломали! Всей политической и сексотной кодлой, мракобесием его веру называли, сулились в бараний рог согнуть старообрядца из далеких Кужебар, а он как молился, так и молится, не зря, стало быть, учили в школе, да и везде и всюду, особо по переселенческим баракам, арестантским поселениям, – быть несгибаемым, не поддаваться враждебным веяньям, не пасовать перед трудностями, жить союзом и союзно с коммунистами. Вот и живут союзно, кто кого сомнет, кто у кого кусок упрет иль изо рта выдернет, тот, стало быть, и сильный, тот и в голове союза. А старообрядец Коля Рындин – молодец, не пасует перед трудностями, хер положил он на все увещевания и угрозы агитаторов-ублюдков. Он и есть несгибаемый человек. Гнется он только перед Богом в молитве – вот это положительный пример для всех его собратьев по казарменному несчастью
оружия, – и печка оживлялась, к вечеру тянуло от нее чахоточным теплом, но четыре печки казарму нагреть уже не могли. С той и с другой стороны ворота батальонной казармы обмерзали льдом – ночью обитатели ее не успевали или не хотели выбегать на улицу, мочились на лестнице, в притвор. Их ловили, били, заставляли отдалбливать желтый лед в притворе, но все равно в дверь тянуло так, что до самых нижних нар первого взвода лежала полоса изморози и накопыченный обувью снег
вот особенность нашего любимого крещеного народа: получив хоть на время хоть какую-то, пусть самую ничтожную, власть (дневального по казарме, дежурного по бане, старшего команды на работе, бригадира, десятника и, не дай Бог, тюремного надзирателя или охранника), остервенело глумиться над своим же братом, истязать его, – достигшая широкого размаха во время коллективизации, переселения и преследования крестьян
Бедственное время страшно еще тем, что оно не только угнетает – оно деморализует людей.
Нигде столь не врут, как на войне и на охоте», – гласит русская пословица, и никто так не искажает понятия любви и правды, как военные. Я не люблю, я жалею людей, – страдают люди, им голодно, устали они – мне их жалко. И меня, я вижу, жалеют люди. Не любят, нет – за что же любить-то им человека, посылающего их на смерть
Izohlar
72