«Донецкое море. История одной семьи» audiokitobidan iqtiboslar

А Катя думала о том, что уже не в первый раз приходило ей в голову. Что счастье слишком зыбко – словно песок. Наверное, оно почти даже и невозможно, потому что человеку вечно что-то мешает. Кате мешал страх, иголкой засевший где-то в глубине сердца. Счастье – настоящее, полноценное, без условий – возможно только в детстве. Скорее всего, детство – это и есть счастье, которое потом не повторяется, а только узнается взрослым человеком – в родных запахах, в негромких звуках, в бликах солнца на воде.

Мы же взяли, уперлись, ногами в эту землю уперлись, и этим дали ей столько лет – опомниться, в себя прийти, силы собрать, духом собраться… Понимаешь? Мы же этим всю ее судьбу изменили. Мы ее историю взяли и как реку вспять повернули. Вот мы какими оказались

– Да, люди, наверное, везде одни и те же, просто… – замялся Игорь. – Просто мы оказались в разное время… в точке выбора, – вздохнула Катя. – Вот и вся разница. Мы восемь лет сдерживали эту волну, и для кого-то этот выбор отсрочили. А выбор-то, по сути, один и тот же: быть собой или не быть.

маленькую кофейную пару, которую

шумного весеннего моря был Олег Ковалев. Он вдруг помолодел и повеселел, в нем появилась какаято детская

отправили Катю. Ну и заодно помочь бойцу: у него не было правой руки, а левой он пользовался еще плохо. – За что вы воюете? Катя очнулась от резкого, высокого, истеричного

опасливо ходил рыжий котенок. Он пробовал

Детство вспоминается как одно сплошное счастье. А счастье вспоминается как детство. И как бесконечное лето».

„Два капитана“ Каверина, „Белый Бим Черное ухо“ Троепольского, „Кортик“ и „Бронзовая птица“ Рыбакова, „Дикая собака динго“ Фраермана, „Чук и Гек“ Гайдара и его удивительная „Голубая чашка“ с самыми волшебными, солнечными рисунками Гальдяева, мои любимые „Три толстяка“ Юрия Олеши, весь Жюль Верн, Майн Рид, Фенимор Купер, Марк Твен и Джек Лондон