Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет

– Джеймс, кажется, я только что влюбился…– Что? В кого? – подозрительно поинтересовался друг. – Здесь никого, кроме нас с тобой, нет.– В ту, что сейчас играла на скрипке. Откуда доносился звук?– Сложно сказать, – растерянно произнес Джеймс. – Из-за шума воды и эха точно не определить. Да и с чего ты взял, что это она? Может, он?– Нет, это определенно женщина, женщина всей моей жизни. На ней-то я и женюсь. Слово даю!

― Взгляни на меня, ― строго приказал Алексей и, едва я приоткрыла глаза, как увидела его лицо совсем близко от своего.

― Ты всегда была достойна внимания и не только моего. Корпорация следила за тобой все эти годы, а я постоянно вспоминал девочку ― удивительно милую и беспардонную.

Я улыбнулась, вспомнив, что говорила тогда, много лет назад.

― И я непременно влюбился бы в тебя, просто это заняло бы больше времени, вот и все.

Как же легко и приятно поверить этим сладким для меня словам…

― Неужели я снова могу прикасаться к тебе, целовать?..

Если ты не можешь отпустить человека и решаешь его простить, то придется довериться во второй раз, полностью, с головой. Я лишь кивнула.

Алексей провёл костяшками пальцев по моей щеке, осторожно слегка коснулся губ… Я плавилась в его руках, как воск. А в следующее мгновение меня схватили в охапку и сильно, страстно поцеловали.

Голова кружилась, в теле разливалось томление.

― Нам срочно нужно найти Корнейси, ― послышался в коридоре чей-то голос.

Мы совсем забыли, что стоим в комнате переноса и сюда в любую минуту может войти кто угодно.

Пальцы Алексея переплелись с моими.

― Уходим? ― тихо спросил Алексей.

Я, улыбнувшись, кивнула, и мы направились прочь из Цитадели. Перед этим я заглянула в свою комнату, чтобы одеть туфли. Мои сейчас лежали на тротуаре в Петербурге, около церкви.

Спустившись вниз к воротам, Алексей повернулся ко мне и шепнул на ушко.

― Ну что, решишься отправиться ко мне домой? Или тебя отвезти к родным?

Подумав несколько секунд, я мотнула головой и карета полетела по дороге, направляясь в Петербург.

Добравшись до музыкальной комнаты и выплакавшись в кресле, я взяла скрипку и прикоснулась к струнам пальцами.«Нужно сыграть, – приняла решение я, – рассказать историю бедной женщины в музыке».

― Временные метки? ― заволновалась я. ― У меня на лице так и останутся рисунки?!

― Не стоит так нервничать, ― успокаивающе произнес Корнейси. ― У вас метки будут только на части лица и везде, где сейчас ожоги.

Судя по моим ощущениям, это вся спина, грудь, живот… Кошмар!

― Но не переживайте: их легко можно замазать.

Посмотрев на доктора и Корнейси, я увидела, что оба совершенно серьезны.

― Почему у меня не так, как у других?

― Скорее всего, из-за более сильной мутации. Вы можете прыгать далеко в будущее… Этот вопрос из-за своей уникальности мало исследовался. Но вам, Ольга, надо еще более тщательно, чем остальным, следить за своей силой. Если о ваших странностях узнают, вам будет очень сложно в обществе, и корпорации потребуется немало влияния, чтобы вас защитить.

― Почему? ― нахмурилась я.

― Ольга, неужели вы еще не поняли? Творцы обладают очень большими возможностями и силой. Вас ненавидят даже те, кто работает с корпорацией, ибо вы можете изменить всю их жизнь. Раньше творцов сжигали на кострах, если Лемнискату не успевала вовремя их обнаружить. Вас попытаются убить, если вы только дадите лишний повод для ненависти. Лучше не выделяться больше необходимого.

― Но ведь эти узоры очень заметны!

― Не переживайте так. Мы дадим средство и вы сможете замазывать их.

Теперь я понимаю, почему Разинский постоянно ходит в перчатках. А что будет, если эти отметины увидит мама?! Это же просто кошмар! А если заметят в обществе? Скандал!

Решив провести более тщательный осмотр после душа, я скинула с себя одежду и, несмотря на горящую кожу, ясно говорящую, что у меня температура, встала под струи теплой воды.

Когда уже готова была выбраться, почувствовала в животе тянущее ощущение, похожее на то, когда качаешься на качелях или взлетаешь. После этого мир вокруг меня расплылся, и я выпала из ванны на пол.

Но шокировало меня не это, а то, что на меня, совершенно голую, смотрел круглыми глазами Фордайс, который мылся под душем. Он не отрывал от меня взгляда, и моей пылающей коже стало еще жарче.

Какое у него тело! Не говоря уж о том, что ниже…

— Как ты здесь очутилась?.. — начал творец, а потом он заметил мои синяки. — Твой первый прыжок…

Схватив полотенце и обернувшись им, он вылез из ванны и подхватил меня с пола, шокированную его раздетым видом.

— Настя, слушай меня. Посмотри на меня.

Фордайс обхватил мое лицо ладонями, фиксируя голову, и, окинув взглядом мое тело, прикрыл глаза, словно ему больно.

— Сосредоточься. Слышишь? И пожелай вернуться обратно.

— Что? Как?

Смысл слов не доходил до меня, голова была занята другим.

— Желай немедленно, — рыкнул он, не открывая глаз.

Я тоже закрыла глаза и, сосредоточившись, вновь открыла. Теперь я в ванной была одна. Однако тело заболело еще сильнее, кожа горела.

Поднявшись на руках и стащив с крючка полотенце, я прикрылась и, заплакав, простонала:

— Редклиф, помоги, пожалуйста.

Последнее, что помню, — это сорванный с двери ванной шпингалет и подхватившие меня уже знакомые руки.