Kitobning davomiyligi 10 s. 28 daqiqa
2018 yil
Дни Савелия
Kitob haqida
Роман о котах и людях.
И те, и другие играют чью-то жизнь.
Григорий Служитель родился в 1983 г. в Москве. Закончил режиссерский факультет ГИТИСа (мастерская Сергея Женовача), актер Студии театрального искусства, солист группы O'Casey. «Дни Савелия» – его первый роман. А нашел эту рукопись Евгений Водолазкин и написал предисловие.
«Коты в литературе – тема не новая. Не буду перечислять всех, кто писал об этих священных животных, – от Кота Мурра Эрнста Теодора Гофмана и до Мури Ильи Бояшова. И вот теперь Савелий. Мы-то понимаем, что за котами всякий раз просвечивают человеки. Герои Служителя – кто бы они ни были, коты или люди – настоящие. Одинокие и страдающие, смеющиеся и любящие. Любовь в этом романе заслуживает особых слов. Она – так уж сложилось – платоническая. Самая высокая из всех любовей».
Евгений Водолазкин
Большое интервью с Григорием Служителем читайте в ЛитРес: Журнале
© Служитель Г.
© Николаенко А., иллюстрации
© Бондаренко А., художественное оформление
© ООО “Издательство АСТ”
© & ℗ ООО «Аудиокнига», 2018
Продюсер аудиозаписи: Татьяна Плюта
Талантливо написанная, ироничная, очень грустная и одновременно очень светлая книга. Прочитал, не отрываясь, за один вечер. Само повествование представляет собой гармоничный «сплав» фантазии и реальности, в которых встречаешь и добро, и жестокость, надежду и отчаяние, историю одной такой маленькой и такой большой жизни (с первых её мгновений до самого конца).
"На женщин я смотрел, как эстет смотрит на искусный натюрморт…"
Девять жизней Нестора Махно? Нет, Кота Савелия!
"С годами я понял: рано или поздно мы становимся похожи на то, что любим"
Очень красивый роман, небольшой, но очень необычный, душевный и до глубины пронзительный. У Стейнбека есть «О мышах и людях», у Служителя же почти такой же подход – о котах и людях.
Мои мысли по мере продвижения по книге:
– после первой главы: « Котёнок по имени ГАВ. Что это за имя? У котёнка должно быть другое имя. Например, Пушок. Или Мурррррзик.»
– после второй главы: «Если бы у меня был такой кот, я и не женился бы»;
– третьей: «Удивительная вещь – сны! – изнанка жизни, которая подчас приятнее действительности!» (это из Лермонтова);
– четвертой: «И тут замыслил я побег…»;
– пятой: Нельзя объять необъятное! Разве можно в таком небольшом романе описать весь такой разный-разный современный мир? Автор пробует, да, много частей сможет покрыть…
– шестой: «У каждого народа такие кошки, каких он заслуживает». Ура! Второе пришествие, я люблю тебя Служитель!
– седьмой: «Вам не удастся одурачить кота пустой болтовней, как какую-нибудь собаку, нет, сэр!» – вот тут я впервые не поверил автору, во всем виновата эта встреча с Оливером. Самое слабое место в романе, хотя я умом понимаю, почему автор повел так сюжет.
– восьмой: «Только кошки знают, как получить пищу без труда, жилище без замка и любовь без треволнений»;
– девятой: «В моей жизни появилась новая цель – сделать что-то хорошее не только для себя, но и для кого-то другого».
А когда отзвучал финальный аккорд, вспомнился Бернард Шоу: «Человек культурен настолько, насколько он способен понять кошку». Это завораживающее повествование напомнило мне «Загадочную историю Бенджамина Баттона» и ее знаменитое «Если бы молодость знала – если бы старость могла»… У меня больше нет слов, а эмоции выступают через край! Давно не читал таких трогательных романов, а тем более, если повествование ведется не от лица человека!
Кошатникам читать книгу обязательно!!!
Очень хорошая книга. Трогательная, ироничная и в некотором роде философская. Настолько увлекательная и легко читающаяся, что оторваться практически невозможно. Буду ждать новых книг автора
Великолепно! Получила удовольствие! Смеялась и плакала! История души...... Книга от имени уникальной личности. Не хотелось, чтобы дни Савелия заканчивались!
Замечательно. Прекрасный язык. Получила огромное наслаждение, читала, откладывая на день-два чтобы продлить удовольствие.Спасибо автору, жду следующих.
рано или поздно мы становимся похожи на то, что любим.
я только сейчас, через это прикосновение с маленькой детской рукой даже не почувствовал, а как бы предувидел, каким он может быть там, в будущем, этот странный договор между котом и человеком. Когда ты как будто перестаешь принадлежать сам себе; когда отдаешь свою волю этому странному существу. Когда потребность человека в заботе пересекается с необходимостью кота выжить. Когда ты в конце концов решаешь ему довериться, а он, как я слышал, наделяет тебя какими-то мистическими свойствами, способностью врачевать, видеть злых духов в доме. Когда хозяин наслаждается собственной заботой, кормит и поит кота, а кот, испытывая безграничную благодарность, отвечает взаимностью – и изо всех сил не делает ничего.
Так шли мои дни. Я проводил их в играх, прогулках, упражнениях и занятиях. Я и сестры быстро росли, крепли. Как говорится, набирались сноровки и опыта. В детстве время равно самому себе. Оно приходится тебе в самую пору. Не спешит, не торопится. Не подгоняет, не тормозит. А потом с ним что-то происходит. Ему словно срывает резьбу. Или так: оно становится похоже на ту дурацкую шлейку, которая то ужасно жмет в шее и груди, а то наоборот – болтается слишком свободно, соблазняя к побегу. И я боялся будущего. Я боялся, что время испортится. Я не ждал от него ничего хорошего. Я много думал об этом, но мысли мои были бесплодны. Неопределенными были мои мысли. Каждый день зачаровывал меня своей невозвратимостью. Я оплакивал каждое сегодня, которое еще даже не успевало превратиться во вчера. Меня восхищало, поражало и пугало это таинственное правило, непреложный закон: уходить навсегда, в никуда. Исчезать, оседать в твоей памяти, как драгоценный песок в сите золотоискателя. Я шел лапами вперед, с головой, повернутой назад. Часто по ночам я выбирался из нашей коробки и бродил по задворкам особняка среди бересклета и лабазника, среди лапки домовой и шиповника обыкновенного. Я вдыхал в себя аромат сада, вслушивался в кантаты сверчков, в их стройное беспрерывное пение. Я не видел в их труде ни смысла, ни цели, кроме той, какую, пожалуй, может
оказались в сквере у памятника Чернышевскому. Месяц в небе был юн и мусульманист. Мы грелись на канализационном люке и смотрели на Чернышевского. Это был странный памятник. Казалось, скульптор против собственной воли выразил не столько душевные переживания Николая Гавриловича, сколько болезни его тела и физическую немочь. Так, например, мешки под глазами свидетельствовали о плачевном состоянии
Клиентки представляли собой разновидность престарелых девушек с сильно отредактированным замыслом Господа на лице. Определить их возраст было трудно – гдето между двадцатью и пятьюдесятью.
Izohlar, 58 izohlar58