Одна из самых светлых повестей Гайдара для старших подростков и о подростках. Бережная озвучка студии АРТИС. Это действительно полноценный аудиоспектаклями. Чтица не только грамотно и с нужным ударением рассказывает, но и отлично справляется с диалогами. Даже мужская речь в её исполнении слушается очень гармонично и правдоподобно. Благодарю за подаренный прекрасный вечер и студию и чтеца.
Kitobning davomiyligi 4 ч. 11 мин.
Военная тайна
Kitob haqida
Студия АРДИС предлагает вам послушать повесть Аркадия Гайдара «Военная тайна», рассказывающую о «военной тайне», которой владели и владеют наши люди, о великих идеях братства, труда и любви к своей родной земле, о том, что Родину нужно защищать каждый день, независимо от того, военное это или мирное время.
Действие в повести разворачивается на территории пионерского лагеря «Артек». Героиня приезжает работать в лагерь вожатой и знакомится с мальчиком Алькой. Он рассказывает историю-сказку о Мальчише-Кибальчише, который, несмотря на пытки, не открыл Буржуинам военную тайну…
книга очень хорошая и прикольная так что всем советую!!
слушайте, читайте книга очень интересная и познавательная!!!!!!!
Аркадий Гайдар вне времени. В детстве именно Военная тайна не очень нравилась, другие больше. Но сейчас вот очень захотелось вернуться и перечитать (слушать). Чтец хороший, что очень важно для аудиокниги.
Саму повесть "Военная тайна" мало кто помнит, а вот рассказ о Мальчише-Кибальчише знал каждый советский школьник: герой не выдал тайны, которая была на самом виду, но её знал каждый смелый и отважный человек (мальчик)
Izoh qoldiring
Аркадий Гайдар Военная тайна Из-за какой-то беды поезд два часа простоял на полустанке и пришел в Москву только в три с половиной. Это огорчило Натку Шегалову, потому что севастопольский скорый уходил ровно в пять и у нее не оставалось времени, чтобы зайти к дяде. Тогда по автомату, через коммутатор штаба корпуса, она попросила кабинет начальника – Шегалова. – Дядя, – крикнула опечаленная Натка, – я в Москве!.. Ну да: я, Натка. Дядя, поезд уходит в пять, и мне очень, очень жаль, что я так и не смогу тебя увидеть. В ответ, очевидно, Натку выругали, потому что она быстро затараторила свои оправдания. Но потом сказали ей что-то такое, отчего она сразу обрадовалась и заулыбалась. Выбравшись из телефонной будки, комсомолка Натка поправила синюю косынку и вскинула на плечи не очень-то тугой походный мешок. Ждать ей пришлось недолго. Вскоре рявкнул гудок, у подъезда вокзала остановилась машина, и крепкий старик с орденом распахнул перед Наткой дверцу. – И что за горячка? – выбранил он Натку. – Ну, поехала бы завтра. А то «дядя», «жалко»… «поезд в пять часов»… – Дядя, – виновато и весело заговорила Натка, – хорошо тебе – «завтра». А я и так на трое суток опоздала. То в горкоме сказали: «завтра», то вдруг мать попросила: «завтра». А тут еще поезд на два часа… Ты уже много раз был в Крыму да на Кавказе. Ты и на бронепоезде ездил, и на аэроплане летал. Я однажды твой портрет видела. Ты стоишь, да Буденный, да еще какие-то начальники. А я нигде, ни на чем, никуда и ни разу. Тебе сколько лет? Уже больше пятидесяти, а мне восемнадцать. А ты – «завтра» да «завтра»… – Ой, Натка! – почти испуганно ответил Шегалов, сбитый ее бестолковым, шумным натиском. – Ой, Натка, и до чего же ты на мою Маруську похожа! – А ты постарел, дядя, – продолжала Натка. – Я тебя еще знаешь каким помню? В черной папахе. Сбоку у тебя длинная блестящая сабля. Шпоры: грох, грох. Ты откуда к нам приезжал? У тебя рука была прострелена. Вот однажды ты лег спать, а я и еще одна девочка – Верка – потихоньку вытащили твою саблю, спрятались за печку и рассматриваем. А мать увидала нас да хворостиной. Мы – реветь. Ты проснулся и спрашиваешь у матери: «Отчего это, Даша, девчонки ревут?» – «Да они, проклятые, твою саблю вытащили. Того гляди, сломают». А ты засмеялся: «Эх, Даша, плохая бы у меня была сабля, если бы ее такие девчонки сломать могли. Не трогай их, пусть смотрят». Ты помнишь это, дядя? – Нет, не помню, Натка, – улыбнулся Шегалов. – Давно это было. Еще в девятнадцатом. Я тогда из-под Бессарабии приезжал. Машина медленно продвигалась по Мясницкой. Был час, когда люди возвращались с работы. Неумолчно гремели грузовики и трамваи. Но все это нравилось Натке – и людской поток, и пыльные желтые автобусы, и звенящие трамваи, которые то сходились, то разбегались своими путаными дорогами к каким-то далеким и неизвестным ей окраинам: к Дангауэровке, к Дорогомиловке, к Сокольникам, к Тюфелевой и Марьиной Рощам и еще и еще куда-то. И когда, свернув с тесной Мясницкой к Земляному Валу, шофер увеличил скорость так, что машина с легким, упругим жужжанием понеслась по асфальтовой мостовой, широкой и серой, как туго растянутое суконное одеяло, Натка сдернула синий платок, чтобы ветер сильней бил в лицо и трепал, как хочет, черные волосы. В ожидании поезда они расположились на тенистой террасе вокзального буфета. Отсюда были видны железнодорожные пути, яркие семафоры и крутые асфальтовые платформы, по которым спешили люди на дачные поезда. Здесь Шегалов заказал два обеда, бутылку пива и мороженое. – Дядя, – задумчиво сказала Натка, – три года тому назад я говорила
схватив журнал, убежал к своему месту. Еще раз Натка увидела их уже тогда, когда она сошла в Симферополе. Алька смотрел в распахнутое окно и что-то говорил отцу, указывая рукой на голубые вершины уже недалеких гор. Поезд умчался дальше, на Севастополь
на фронте родился. – Врать-то! – равнодушно ответил Толька. – Ты всегда что-нибудь
«…Но что это шумит впереди на дороге? <…>Это тревога, это белые.
И тотчас же погас костёр, лязгнули расхваченные винтовки, а изменник Каплаухов тайно разорвал партийный билет.
— Это беженцы! — крикнул возвратившийся Сергей. — Это не белые, а просто беженцы. <…>
И тогда всем стало так радостно и смешно, что, наскоро расстреляв проклятого Каплаухова, вздули они яркие костры и весело пили чай, угощая хлебом беженских мальчишек и девочек, которые смотрели на них огромными доверчивыми глазами».
чем это я? Так ты не робей, Натка, тогда все, как надо, будет. – И, глядя мимо рассерженной Натки, Шегалов неторопливо поздоровался с проходившим мимо командиром. Натка недоверчиво глянула на Шегалова. Что он: не понял
Izohlar
4