Дмитрий Глуховский: «Мне скучно писать об одном и том же»

Писатель, журналист, автор известного романа «Метро 2033» рассказал о том, почему перестал писать фантастику, какие книги читает и дал советы молодым авторам.

Вы пишете книжки в разных жанрах. Почему перестали писать фантастику? Издатели, с которыми я периодически разговариваю, говорят, что вы не любите, когда вас называют фантастом. В этом есть что-то обидное? Или они врут?

Да ничего обидного в этом нет. К сожалению, просто ситуация так сложилась, что сегодня в нашей фантастике собралась масса халтурщиков. Есть, конечно, хорошие авторы, но есть и люди, которые пишут по 10-20 одинаковых книг в год, не очень-то стараясь. Какие-нибудь путешествия во времени сотрудников ФСБ или космические саги.

Иногда хочется писать фантастику, иногда - реалистические вещи или политическую сатиру. Иногда – про магический реализм или еще что-нибудь. Кто сказал, что надо выбирать только один жанр и всегда в нем писать? Есть же Стивен Кинг, который что хочет, то и делает. Захотел написать хоррор, захотел - альтернативную историю или  психологический роман. Мне одни и те же вещи делать очень скучно.  

Хорошо, я написал трилогию: «Метро 2033», «Метро 2034», «Метро 2035». Но они не похожи друг на друга. Мне самому неинтересно полностью повторять то, что один раз сделал. Да и не могу я повторить это дважды. Однажды вроде как собрался и стал писать про Новое Средневековье, описывая его в городском окружении разрушенной Москвы. В итоге, вышло «Метро 2033». Потом пытался написать «Метро 2034», но не получилось. И тогда я сказал себе - нет. Бесконечно писать продолжение только потому, что первая книга была удачной и люди полюбили меня, и хотят еще, я не смогу. Мне самому стыдно. Я должен всегда получать острое наслаждение от работы.

На самом деле вас, наверно, должны ненавидеть все серийные фантасты. Издатели говорят, что фантасту тяжело соскочить с серии, потому что она приносит деньги. А если он пишет что-нибудь другое, то его обычно не воспринимают. С вами-то они не могут так поступить.  

Здесь есть несколько причин. Первая заключается в том, что не то, чтобы я не старался, работая над «Метро 2034», я старался, просто я кое-чего не понимал про книги, про себя и так далее. И поэтому она получилась плохо, но я не халтурил. Таких колебаний по поводу других книг у меня нет. До сих пор считаю, что все они хороши, каждая по-своему. Одним людям нравится одно, другим – другое. Всем не угодишь. Важнее всего свобода.

Мне потребовалось 10 лет, чтобы дозреть до следующей части книги – «Метро 2035». И со страной должны были произойти определенные политические и общественные события, которые, как я подумал, было бы интересно переложить на метафору жизни под землей в бункере – бесконечной, беспросветной и безвылазной.

Чтобы подвести некий итог по поводу «Метро», задам последний вопрос. Насколько я знаю, книгу в рукописи никто из издателей особо не рвался брать. И вы плюнули на это дело и разместили роман в Интернете. Издательство потом подобрало вас уже готовенького, самого себя раскрутившего.

Примерно так, можно сказать. Было два издательства. Одно просто паразитировало на мне (речь об «Эксмо»), а другое («Популярная литература») только запускалось и, наоборот, искало проект, который можно двинуть вперед.   

Вы можете этот путь порекомендовать молодым писателям, которые хотят не только славы, но монетизации?

В 2003 году, когда революция только зарождалась, было гораздо проще удивить или привлечь внимание, публикуя в Интернете текст бесплатно. Я начинал в 2002 году, и это было странное решение. Русский Интернет был безлюден, развлечений и блогов особо не было, только home pages. Писатели думали, что у них непременно украдут бесценную идею или опубликуют под чужим именем. И в это время, конечно, было довольно инновационным с моей стороны опубликовать себя самого на своем же сайте. Теперь это уже не сработает, разумеется, потому что есть серверы, которые, как братские могилы, содержат десятки тысяч молодых авторов. Некоторые из них на этих сайтах стареют и умирают, так и раскрывшись.

Я бы сказал, что мне повезло. Удачно придуманные мной вещи, конечно, сработали. У каждого времени какие-то свои, с моей точки зрения, способы добиться 10-ти минут славы. Гарантированно, наверное, успех может дать трансмедийная адаптация: экранизация книги, компьютерная игра или телепередача. Это привлекает внимание. Бестселлерами становятся по большому счету лауреаты одной или двух крупных литературных премий. Но молодые люди обычно беспокойны и не хотят ждать, пока им исполнится 60 лет, их заметят и что-то присудят. Я к такому был не готов. Хотел открыть себя сам и ломануть эту матрицу.

Мне кажется, первоначальный импульс у любого автора - быть прочитанным и оцененным, поделиться своей историей. Если кто-то собирается заниматься этим ради денег, то я спешу вас разочаровать: денег у вас, скорее всего, не будет. В нашей стране только человек 20 или 30 на этом зарабатывают. Даже в Соединенных Штатах Америки, по-моему, 3% авторов могут кормиться своим литературным трудом. К примеру, Стивен Кинг или Джон Гришэм продают десятки миллионов книг в год. Но это тоже исключение из правил.

Я бы на месте начинающих авторов публиковался самостоятельно, не закапывая себя на серверах. Делал бы из каждого романа отдельный проект, привлекал к сотрудничеству художников, возможно, музыкантов, использовал тот инструментарий, который сегодня дают социальные сети, в частности «ВКонтакте».

Перейдем к роману «Текст». Некоторые фразы в книге пронизаны какой-то безнадегой, злостью, даже местью. Это вы и хотели сказать и донести такие эмоции до читателя?

Мне кажется, просто есть герой, и есть история. История совершенно не редкая, хотя в данном случае она немножко допридумана. Но это потому, что в стране есть две касты: властные корпорации, все, кто их обслуживает, и простые люди. Простой человек в столкновении с любым представителем высшей касты терпит поражение, даже если он прав. При этом к этой же касте могут принадлежать и организованная преступность, и федеральная пресса, и церковь, то есть все, кто работает на подавление воли населения. Бесправие людей низшего сословия по отношению к высшей касте, а также распадающаяся система морально-этических координат у представителей высшего сословия. Раз можно всё, надо этим правом пользоваться. Только право сильного, а дальше – кто кого сожрет. Но нас с вами жрут все, кому не лень.

Как об этом рассказать весело и благостно, скажите мне? Можно, конечно, пошутить, но все понимают. И если ты не пронесешь это на пределе эмоций через пронзительную историю конкретного человека/героя, никого не затронет, потому что это очевидная вещь. Как было с фильмом «Левиафан» Андрея Звягинцева. На Западе, конечно, все обалдевали от него, но у нас посмотрели в Думе и сказали: «Ну, да, а чего-такого-то? Так все и есть, да. А чего-скандал-то?» Конечно, я смотрю фильм «Левиафан» и понимаю: «Да, немножко лубочно сделано. В принципе-то, никаких открытий для нас, для внутреннего потребителя, здесь нет». Но, если ты хочешь, чтобы, несмотря на понятность темы, в сердце человека прямо через доспех пробило, надо выбрать правильного героя, интонацию. И получится горько.

Все люди прекрасно понимают, как мы живем, среди чего мы живем, какие существуют правила или их отсутствие. Можно, с одной стороны, культивировать это состояние депрессии, а можно писать качественные, умные, что немаловажно, романы, но все-таки чтобы они не были такие, после которых жить не хочется.

Писать розово-пушистую «милоту» мне неинтересно. Но есть люди, которые это могут делать. Есть и качественная проза (к примеру, Людмила Улицкая), и беллетристика Бориса Акунина. Пожалуйста, не нравится реальность – вот тебе эскапизм, давай, прячься в книжку. Я не считаю, что одной книгой, у которой 50000 тираж, я могу переорать, пересилить все федеральное телевидение. Федеральное телевидение говорит: «Жри людей», а я говорю: «Подождите, может быть, не стоит?». Они говорят: «Нет, жри, жри людей, не спрашивай». Там 140 миллионов – ежедневная аудитория, а у меня за год 50 тысяч человек купило, 60 тысяч, допустим, прочло. Мейнстримовое информационное пространство совершенно загажено ложью, оно просто ей засрано. Картинка страны, которой нас пичкают и в которой мы живем, не соответствует нашим реалиям.

Кино существует на государственные деньги и, соответственно, тоже не может точно описывать реалии, потому что иначе деньги кончатся. Театров, в которых бы честно говорили о текущей ситуации, всего два, и то маленьких. И им тоже приходится поддерживать отношения с Минкультом. Остается что? Только книги. Моя задача - сделать книгу про сегодняшний день без прикрас. Отражаю в книге и то, что 2010-е годы прошли в телефоне. Если пока есть возможность такую книгу написать и опубликовать, и за это не сажают, почему бы не воспользоваться?

Меня больше интересует читатель и то, как вы беспощадны с ним. То есть человек возьмет после работы прочитать текст и скажет: «Да, хорошая книга, но все герои…»

И пойдет повесится.

Да. Потому что «я уже не выдерживаю, я сам на последнем издыхании».

Слушайте, есть же другие авторы, я не безальтернативный. Есть много хороших авторов, добрых, веселых.

Хороших, качественных.

Можно прочитать «Баранкин, будь человеком!», «Незнайка в Солнечном городе». А вот «Незнайка на Луне» уже мрачноватая вещь, антиутопия, я считаю. «Белый Бим Черное ухо» тоже не стоит. Взамен можно прочитать «Буратино» и так далее. Пожалуйста, читай после работы, трудовой человек. Вернулся из шахты, сел, прочитал какую-нибудь веселую книжку или фантастический боевик, которые выходят по десять штук в год, и остался доволен.

Когда состоялась премьера вашего спектакля, который поставил Максим Диденко, по роману «Текст» в театре Ермоловой, вы остались довольны, как получилось?

Я очень доволен. Я считаю, получилось очень здорово и необычно. Зал - гигантский телефон, а мы внутри него. Все построено на множественной проекции. Актеры, и не только актеры, все время снимают себя на телефоны. При этом весь спектакль в режиме реального времени снят тоже на телефон и транслируется на экран. И поскольку в книге говорится о бесправии, кастовости и о том, как мы находимся в телефоне, и как он становится отпечатком нашей души, ее резервным хранилищем, оказаться внутри гигантского телефона – здорово. Еще в спектакле масса других режиссерских находок.

Зрители остаются, конечно, немножко обалдевшими. Но я заметил, что там было несколько, видимо, моих читателей, которые после спектакля мне так яростно трясли руку. Знаете, как бывает, когда новая книжка выходит, и люди ее подписывают и говорят: «Спасибо за ваше творчество». Но здесь впервые минут пять люди стояли… И это, конечно заслуга совершенно не моя. В книжке я старался, но это совокупное впечатление, кумулятивное, которое именно спектакль производит. И, конечно, театр. Когда говоришь «театр – это храм», понимаешь, что так и есть. Там творится мистическое действие.

Огромное вам спасибо, что вы написали про сегодня. Действительно для этого нужно иметь какую-то определенную смелость. Вы еще что-то собираетесь писать про сегодня с узнаваемыми ассоциациями?

«Текст» – это просто сегодняшний день, давнее мое желание написать точный городской роман с узнаваемыми названиями магазинов («Евросеть», «Пятерочка»), с рекламой (водочные бренды), с разговорами в троллейбусе. Как раньше был полароидный снимок для мгновенного запечатления, сейчас его заменяет iPhone.

Что касается моих дальнейших планов, мне бы все-таки не хотелось повторяться, а сделать шаг в сторону и написать что-то наподобие «Вавилона» про весь мир или про поиски Бога.

Когда ждать?

Пока не знаю. Надо подкопить еще материал.

Когда вы находитесь в раздумьях, что писать, чем вы вообще занимаетесь, что вас интересует, на что тратите время?

Я работаю все время. Дело в том, что у меня книги выходят в разных странах. «Метро» переведено на 37 языков. «Текст», который вышел летом прошлого года, будет, по-моему, переведен на 17 языков, включая китайский, иврит, все европейские языки. И я с огромным удовольствием пользуюсь возможностью покататься по странам. Выходит где-то книга, говорят: «Приезжайте, Дмитрий». Я еду. Состоится фестиваль в Будапеште или Нормандии, я тоже еду

С одной стороны, это помогает популяризировать книги западному читателю или, наоборот, восточному. А с другой, для меня это новый опыт и ощущения. Поэтому я этим занимаюсь в перерывах между книгами. Еще есть другие проекты: идеи к кинофильмам, к телевизионным сериалам. Приходят в голову, я их записываю, потом пытаюсь найти какие-то возможности для реализации.

А хобби у вас есть какие-то? Вы сами книжки читаете какие-то?

Конечно, я читаю всякие разные книжки. Мне не нужно хобби, оно нужно людям, у которых скучная работа. Им нужна отдушина, и они собирают марки или ловят рыбу. Но у меня настолько интересная работа, что мне не нужно прятаться от нее, понимаете?

Это же работа мечты. Мне дико повезло, что так все сложилось. Теперь что касается книжек. Я сейчас домучиваю «Американского психопата» Брета Истона Эллиса.

Читаю Виктора Франкла «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере» про человека, который прошел концлагеря. И параллельно начал читать Исаака Башевиса-Зингера «Шоша». Самое сильное книжное впечатление последних лет, наверно, произвел на меня Джонатан Литтелл «Благоволительницы». Об этом с удовольствием каждый раз упоминаю. Лема «Солярис» я перечитал со школы в первый раз, и, оказалось, книга как раз про Бога, а не про планету. Еще прочитал «Лавр» Водолазкина. Прекрасная вещь, он просто молодец.

Кино. Что смотрите?

Лучший сериал, который я видел в жизни, - «Breaking Bad» («Во все тяжкие»).

Я тоже его люблю, это умный сериал. После него не хочешь застрелиться. Смотришь и понимаешь, там много проблем. Но есть самоиронии, которая помогает выжить и пройти через все эти перипетии. Когда я говорю «дайте мне что-то попозитивней», я имею в виду «не дайте мне глупое, дайте мне, чтобы я мог с этим как-то бороться». Это же тоже пример, как бороться с какими-то обстоятельствами.

Литература может себе позволить такую степень честности, которую телевиденье себе позволить не может. И американские сериалы, даже мрачные и неоднозначные сериалы HBO, все равно должны оставлять зрителя, во-первых, с перехваченным дыханием, иначе он не будет смотреть и закроет, и, во-вторых, завершаться катарсисом, даже если это требует искажения правды повествования. Книга никому ничем не обязана. Книга – это произведение искусства с минимальным бюджетом, у нее только твое время. Поэтому ты не должен оглядываться на цензоров, на чувства верующих, на пожелания трудящихся, на перспективы продаж и так далее. Ты можешь писать так, как хочешь, поскольку никого в это больше не вовлекаешь.

Книги имеют право быть такими. Зачем пилюлю подслащивать? Хотите послащенную пилюлю – пожалуйста, сами сказали «Breaking Bad, прекрасная вещь». И я тоже, может, посмотрю ее. Но, с моей точки зрения, книга, как практически единственный медиум, должна перевернуть человека изнутри. Книгу, которую, как колючую проволоку, через себя не вытащишь, можно и не читать. Книга не должна быть политически корректной, книга должна быть зверской. Вот. Вот и все.