Kitobni o'qish: «Курсанты – 2»
Глава 1. Маша Копылова
– Давай свои сумки, путешественница.
Максим возник в проходе, едва проводница спустила ступеньки. Я покраснела. Внутри все рвалось к нему, так как после месяца разлуки я очень соскучилась. Хотелось… Много всего хотелось. Я снова покраснела.
– В институт?
Снова кивнула. Мы, наверное, со стороны напоминали парочку старых супругов. Да вот только проблемы были не такие уж соответствующие случаю. Скорее как у молодых студентов, что никак не могут притереться.
Выпускной прошел, мой первый курс тоже подошел к концу. В тот вечер мои планы не осуществились, их попросту некому было претворять в жизнь. Я понимала. Правда.
Но зато наутро… Наутро Максим оклемался и уж тогда-то на полную припомнил мне мой откровенный образ. Так я стала женщиной. Это больно, стеснительно, но потом я была зацелована во всех местах, а его горящие восхищением глаза сгладили неприятные ощущения.
Вечером, за сутки до моего отъезда, я оказалась в сказке. Сказке из ужина в ресторане, лепестков роз и свечей, расставленных по его квартире… Я могла бы поклясться, что видела Лешку, что перед нашим возвращением улепетывал из подъезда.
Я даже забыла про институт, что довольно сложно само по себе. Особенно когда надо решить кучу вопросов, забрать отпускное, обсудить вопрос с переселением в новую комнату. Кстати о последнем…
– Я ищу квартиру нам поближе, чтобы тебе до института было недалеко, да и мне до работы. Хочешь, буду предложения и впечатления скидывать? А еще давай сладим билеты, и ты на пару дней задержишься? Вместе выберем?
Я тогда удивленно задрала голову. Нет, я понимала, что новый уровень отношений, он как бы… Ну, новый. Но жить вдвоем я пока не хотела. Поэтому сдуру ляпнула, не подумав:
– Я, если уеду из общежития, меня потом обратно не пустят.
Это была наша первая ссора. И сейчас, глядя, как он спокойно несет мои сумки, не говоря ни слова, я искусала все губы. Максим тогда жутко разозлился. Спросил, как долго я собираюсь с ним встречаться, если уже уверена, что потом в общагу надо будет возвращаться.
А еще как бы между прочим уточнил:
– Вот сколько у вас на отчисление сейчас стоит за сессию?
– При чем здесь это? Двое!
Он смотрел на меня спокойно, но я ощущала, как он злится. Я не хотела высказывать недоверие, но боялась. Боялась, учитывая его послужной список. Как бы со мной ни было серьезно, что бы он ни говорил – я не имела права на такой риск. Я не потяну квартиру в случае чего.
– Притом, Маша. Ты вернешься, а их может не быть. Ты вернешься, а одного точно отчислят. Как думаешь, каждый из них знал, чем дело кончится?
– Они сдадут!
У меня сердце колотилось как бешеное. Ни Сема, ни Антон не заслужили отчисления. И при чем здесь наши отношения? Максим словно читал мои мысли, ответил:
– Время покажет. Мы так приехали из отпуска и из пятерых не досчитались трех. В том числе одного отличника. Живи сейчас, Маша, и я тебе обещаю, что если так случится, что мы перестанем быть вместе, – его аж перекорежило на этой фразе, – то я решу вопрос с твоей общагой.
Я тогда кивнула, но уйти к нему в новую, чистую двушку не решилась. Замяла этот вопрос, и вот сейчас он встал снова. Незримо без озвучивания вслух. Но напряжение читалось в воздухе. И вот сейчас, спустя месяц, новый вопрос по старой теме:
– Как ваши несдавшие?
Он приобнял меня, запуская приятное томление по телу. Я так поняла, измором брать будет. Поэтому и молчит. Любил Максим не просить, а решать вопрос мягким давлением.
Когда ты сама себя чувствовала не в своей тарелке, пока не согласишься с ним. Тем не менее я ответила на вопрос:
– Василек сдал, а от Семы никаких новостей. Ребята пытались дозвониться, но он как сквозь землю провалился. Начальники курса из принципа молчат.
– Да ладно, у вас же дети сотрудников учатся, как минимум дочка чья-то из тыла и начальника столовой.
Пожала плечами. Это после выпускного в суши-баре все были сплоченными, потом слезно провожали на поезда неместных, таких как я. В этом городе не имелось аэропорта, только поезда да машины.
Ну вот, как все разъехались, как раз Белозерова пропала с радаров первой. Говорят, она в Испанию укатила с родителями на три недели. Где Настя Маркевченко, не знала, у нее мама в отпуске была, а звонить спрашивать не хотела. Не до наших курсантских переживаний той.
– Они не смогли узнать.
– Или не захотели, в любом случае скоро будешь в курсе. Завтра же построение у вас после отпуска?
Кивнула. Да, завтра. Нам уже все разослали, указания дали. Пока без формы, так, чисто наличие личного состава глянуть. Двадцать девятое августа как-никак. Мало ли кто потерялся.
У нас в институте иностранцы учились. Ну там, Монголия, Таджикистан. Так они иногда приезжали на две недели позже. Нас бы давно и за пару часов прогула отчислили, а их не могли…
– Я тогда позвоню тебе, с построения заберу, и на большую часть дня ничего, кроме меня, не планируй.
Он сжал меня за талию. Так многообещающе, что мурашки строем прошлись по спине. Под славянку как будто. Такие сравнения навели меня на мысль, что я все-таки соскучилась по учебе.
Хоть подобные чувства и казались весьма неожиданными. По крайней мере, я с Аленой списывалась, и та вот вообще ни разу не горела желанием возвращаться из отпуска сюда. Говорила, что у нее такого отвращения к чему-либо никогда не наблюдалось.
С парнями не общалась, но догадывалась, что, возможно, все то же. Даже интересно было. Вообще любопытство, что же там дальше, пересиливало многие моменты. И позволяло отвлечься от горьких мыслей про размолвку с любимым.
Максим отвез меня в институт. Напоследок сказал, где и как его ждать завтра. С ним на КПП поздоровались, но дальше не пустили. Больше нет, теперь он не с нами, не институтский.
Он сказал, чтобы какой-то курсант донес мои сумки. Это вроде со второго факультета из нашего потока. Тоже второкурсники. Они глазами похлопали, но отказать не успели.
И вот я уже иду по родным коридорам. Когда сидишь тут едва ли не двадцать четыре на семь, волей-неволей проникаешься моментом. Становишься местной, привыкаешь.
Хотелось тут же на курс пойти, но одернула себя. Еще успею. Думать о том, что Сема не сдал, не хотелось. Верила в него и его четыре попадания. Остальное у парня получалось шикарно!
Ну да следующий день все по местам расставит. Увижу ребят, снова сяду за свою парту. Кто теперь будет рядом? Алена, Настя? Мне кажется, мы теперь немного другие и готовые к новой главе нашей жизни.
Ну что, второй курс, вперед!
Глава 2. Семен Семеныч
– Баянист! А я уже думал, нам какого-то додика подселят!
– Ага, или суворовца.
– Да хорош уже про суворовцев!
Олег и Василек воскликнули одновременно, но в целом я был доволен, когда заходил в кубрик. Парни уже раскладывали вещи, но прервались, чтобы подать мне руку.
Я видел, что они были искренне рады меня видеть, хоть Сохин и пытался выпендриваться. А это, вообще-то, моя стезя! Я сам хотел заявиться после поезда, эффектно. Чтобы все понервничали.
Но вышло так, что чуть пенделей не получил от Михалыча на КПП. Я его как увидел, сразу попятился и рванул в обратную сторону. Но время поджимало, да и, как всегда, мимо этого старого сыча не проскочишь.
– Курсант Иванов, а вас что, не отчислили еще? Так вы постойте пару минут там, попрячьтесь, и мы шустро исправим это досадное недоразумение.
Чтоб ему пусто было и колеса посдувались все на фургончике. Вот пришлось, поджав хвост, мчать скорее через КПП, а там все настроение на фееричное возвращение улетучилось. Примерно полностью.
– Вам бы все хихоньки да хахоньки, а я так-то реально чуть не попал!
– Кстати, да, расскажи-ка про свою комиссию. Ты ж как партизан, даже на звонки не отвечал. Между прочим, по-свински так поступать, Сема.
Изворотов был прав, и даже внутри шевельнулось что-то по типу совести. Я совсем не то имел в виду, когда устраивал режим молчания. Вот от слова совсем.
– Парни, да связи не было…
На меня с сомнением и даже некоторым пренебрежением уставились пять пар глаз. Вот, как назло, все тут были. Даже Ахундов. Он, к слову, посправнел, что ли. Возмужал и даже… Мои глаза расширились.
– Рустем, это то, о чем я думаю?
– Ты тему-то не переводи, баянист. Что, кишка тонка признаться…
– Да я о кольце! Он женился, что ли?! – воскликнул я.
Все как по команде обернулись к дагестанцу. Тот выпятил грунт колесом и даже не думал прятаться. Напротив, гневно, предупреждающе сверкнул глазами.
– Фига себе новости, проставляться хоть думаешь?
Демократ в лице Олега сразу сменил градус общения. Я так офигел, что напрочь забыл, что собирался в красках поведать парням свою историю сдачи зачета комиссионно. Там такое было…
Но сейчас пальма первенства по событию отпуска плавно перекочевала к Рустему. Тот сбивчиво, но с каким-то совершенно новым упрямством и упорством рассказал, что женился.
Точнее, родители его женили, так как он теперь выгодная партия, образованный и перспективный парень. Невесту тоже ему подобрали они. Совсем молоденькую, как мы поняли, тихую, богобоязненную.
Фото даже было. Со свадьбы. Тут даже мы прихренели. Это ж надо так, он реально выглядел другим! В национальной одежде, гордый, с милой, выглядывавшей из-под полуопущенных ресниц девушкой в платье.
– Ну что сказать, поздравляем! Ты теперь ответственный муж!
…И мужчина. Но это повисло в воздухе. Хотя, может, смысл этого угадал только я. За себя обидно стало. Это до скольки же мне лет девственником ходить?! Покраснел как рак.
– Сема, ты чего злишься? И про тебя послушаем, но тут сам виноват! Хотя хвалю, такое заприметил, прям прогресс. Так-то обычно, кроме себя любимого, ничего не видишь.
Сохин иногда так говорил… Я б ему в одно место засунул его слова. И чего все с ним так носятся, мол, такой крутой он весь и все такое. Чего лезет куда не просят? Обиженно вздернул подбородок и, буркнув: «Мне надо отойти», – пошел отсюда.
Еще чего, такие новости. Мне не хотелось ничего от слова совсем, даже рассказывать про себя. Вот все настроение испортил. Что он, что Михалыч со своими придирками. Две минуты на КПП подождать не мог!
Я вышел из кубрика и побрел по взлетке. Вокруг была суета, многие здоровались и поздравляли с возвращением. Будто я с того света прибыл! Я же рассуждал…
С учебой у меня все в порядке. В этом институте реально только тупой проблемы с ней имеет, а вот с личной жизнью не особо ладилось. Надо бы наметить цель и идти к ней семимильными шагами. Точно! Через баян!
Вспомнилась та сама девушка с концерта, что с Литвиным пела. Так, так, так… Она ж пятикурсница теперь? Младший лейтенант. Отлично! Вот ее-то и будем окучивать.
Она же наверняка будет приходить на репетиции. Да и вообще, свято место пусто не бывает, поэтому самое время в юридическом институте взойти новой звезде! Почему бы ею не стать мне? Решено!
Вот на репетициях, а потом уходить можно будет пораньше, так как отличник, хотя зачет этот был… Надо бы посвятить много времени данному вопросу…
– Иванов, ты-то мне и нужен!
Мои наполеоновские планы по покорению юридического института собственной персоной были прерваны Симоном. Его загорелое после отпуска лицо сияло, как белые камни в туалете (унитазы то есть) после ПХД. Не к добру…
– Слушаю, товарищ майор.
Меня так скуксило, что стало понятно, я уже заранее понял всю тщетность бытия. Симон засмеялся, он похлопал меня по плечу, чем еще раз ввел в состояние ступора. Так сказать ,глубоко, с толком, с расстановкой.
– Да ты не делай лицо как полковник в отставке, не переживай, это просто новости о пяти нарядах. Вне очереди. Пойди Сохину сообщи сие указание.
И стоит смотрит в упор. Реакции ждет. А у меня ощущение вселенского трындеца наступает. Как так-то? Какого хрена вообще происходит? Я же только зашел… И тут я ка-а-ак понял. Плечи мои поникли, и я зло спросил:
– Михалыч?
Нет. Я когда-нибудь его прибью. Чесслово! Ну ни в какие ворота не лезет. Я только зашел, шагу не успел сделать! Внутри горечь превращалась в обиду и злость. Да что за день-то такой сегодня!
Симон посмотрел на меня с недовольным прищуром. Сразу нахмурился и вкрадчиво так, с подозрением произнес:
– Та-а-ак, а с Михалычем-то ты когда успел пересечься? Сема, етить твою козу налево, ты вообще можешь без приключений?
Я завис. Ничего не понятно! Переспросил:
– Разве мне не Михалыч дал наряды вне очереди?
– Да нет, конечно, когда бы он успел, он вообще в отпуске сегодня еще должен быть! Хотя ты, судя по всему, все равно нашел способ с ним пересечься.
– Тогда кто дал мне наряды, если не он?
Симон начинал злиться. Это можно было понять по ноздрям раздувающимся. Он упер руки в боки и прикрикнул:
– Я! У нас традиция такая, всех, кто на комиссию был выведен и сдал, наряды давать по пять штук вне очереди. Пропорционально количеству комиссий.
Ну вот. Приехали. Стало даже немного стыдно за все эти мысли про Михалыча. Оказывается…
– Эх, Семен Семеныч, а я-то думал, что после комиссии у тебя мозги на место встанут. Но, судя по всему, долбо… Мотив из тебя неискореним.
Насупился. Зло посмотрел на начальника курса, гадал, чем руководствуются люди, придумывая такие правила. Тупые, между прочим! Но Симона отпустило, и он, осознав, что угроза в виде залета от Михалыча миновала, весело сказал:
– Ну давай, Сема, вперед! У тебя второй курс на носу, так что дуй, начинай его. С музыкой…
И товарищ майор заржал, отправляя меня обратно к Сохину…
Глава 3. Изворотов Андрей
– Макар, снаряд же в одну дырку не падает, верно?
Я покосился на ставшую до боли привычной тарелку с ужином. В столовой сегодня было до странного тихо. Наш курс вяло ковырял еду в тарелках. Словно в насмешку сегодня было то же блюдо, что и год назад.
– Снаряд не знаю, а вот, судя по всему, женитьба пошла Рустэму на пользу.
Мы как по команде всем столом повернулись в сторону, где под ошалевшим взглядом Василька наш дагестанец с видом бывалого бойца уплетал ужин. Бессмертный. Или бесстрашный.
Одно я знал точно, теперь у него крышечку слегка сорвало, но я даже рад был за него. Замкнутый, тихий, усердный, но не понимающий и половины того, что обычно происходило, в том числе на парах, в этом году у него наклевывался явный прогресс.
– Мне мама говорила, это психическая травма. – Застонали за соседним столиком, отодвигая амброзию, что сегодня на ужин.
– Психическая? Я в том году с толчка три дня не слезал! Мне скорую вызывали даже. Очень даже физическая была травма!
Командир второй группы тоже отодвинул от себя еду. Первый курс справа, испуганные и немного удивленные с подозрением смотрели на наши тарелки. Неужели мы так же выглядели год назад? Тогда понятно, чего из каждого угла нас слонами назвали.
Реально как тщедушные школьники. Зашуганные такие, совсем сжавшиеся. Им еще командир достался с пятого курса на втором факультете – просто зверь. Он поначалу всегда своих стращает так, что слоновьи уши сами вырастают.
Вообще, это прозвище появилось сто лет назад. И пошло оно от старых противогазов. Они были с длинными такими трубками-хоботами и на конце уже лепешка, очищающий элемент.
Так и пошло. И вот теперь у меня язык чесался назвать лопоухих ребят за два стола от нас так же. Правда, Макар бы мне прописал тогда. Не хотелось его злить. Мистер Справедливость. Хотя пошутить я был не против. Над нами стебались, а почему мы не можем? Потому что Сохин правильный такой?
Он вообще после того случая в клубе по-другому стал ко мне относиться. А я что? Неужели никто никогда не ошибался? Ну заигрался я, слишком увлекся. Да еще потом и разборки с отцом.
– Да он просто завидует, Андрюх. Бухой Сохин – это самое скучное, что может быть. Сам знаешь.
Диана, после того как мы посидели в суши-баре по окончании выпуска, пошла со мной домой вместе, и мы хорошо поговорили. Душевно. Поначалу. Она первая заметила, что к нам присосался Олег, первая завела разговор про все это. Первая посочувствовала и сказала, что проблема не во мне.
Я правда не мог понять, чего так долго злился. Полгода почти прошло, а Сохин так и не сменил отношения. Я думал после отпуска остынет. Неужели он не мог понять меня?
С моим папашкой я использовал каждую секунду своей жизни. Точнее, без него. Хотя в последнее время у него не было для меня времени, не было его для того, чтобы портить мне жизнь.
Внезапно воспитание отошло на второй план на фоне проблем с новым руководством. Там вообще темная история, но начальник факультета нашего, что недавно назначен был, совсем зверь.
– Есть вообще не будем?
Устало посмотрел на Макара. Тот переглянулся с Олегом, что несказанно меня взбесило. Оба они отодвинули тарелки, а суворовец сказал:
– Что-то есть не хочется.
– Вообще-то, я не у тебя спрашивал.
Я знал, что грублю, но ничего не мог с собой поделать. Это было сильнее меня в данный момент. Раздражение, напряжение накопились в отпуске в таких количествах, что стало дурно. Макар напрягся и попытался перевести в шутку:
– Андрюх, ты там в отпуске перегрелся? Чего напряженный такой?
Но я не был настроен еще и очковать из-за столовки. Но правда, этот снаряд в одну лунку не падает! Что мы тут сидим как слоны? Взял ложку.
Может, поем – и легче станет. Говорят же, что сытый мужик – довольный мужик. Стал молча набивать рот. Как всегда, вроде вкусно, но жирно капец! Ребята последовали моему примеру через пару минут, и в столовой воцарилась привычная какофония стучания ложек о тарелки.
– Все-таки поели? Молодцы. А то сдуру бы голодные ходили.
Николяша, как всегда, был румян и весел. Стоял на выходе, ожидая нас, с непонятным выражением на лице оглядывая свой второй уже курс. Этого парня не брало ничего. Ему тогда влетело из-за меня по первое число. Я даже извиняться ходил, но он лишь отмахнулся. Сказал:
– Товарищ курсант, я знал, на что шел, и, вообще-то, мне не семнадцать лет. Я прекрасно осознаю возможные последствия и понимаю, чем мои действия могут грозить. Ничего, со временем и вы дойдете до этого.
Тогда я обиделся. Все-таки не ему меня отчитывать. Я, вообще-то, извиняться пришел. Да и, положа руку на сердце, мое спокойствие и первоначальный настрой на обучение окончательно смыло в унитаз к концу первого года.
Вначале я сам себе казался старше, а потом сдал. Сам понимал это, но пока справиться не мог. Сказал Макару на подходе к корпусу:
– Сходишь со мной в курилку?
Тот отрицательно покачал головой. Задумчивый, странный какой-то. Приехал из дома и даже не распаковал вещи. Так, сумку расстегнул, словно надеялся, что не надо будет оставаться.
– Олега позови.
Теперь Сохин сверкнул глазами, наблюдая реакцию. А я назло и сморозил:
– Макаров, пошли в курилку!
Тот если и удивился, то виду не подал. Кивнул, чем тоже меня знатно удивил. Пришлось идти. Как назло, народу еще было совсем мало. Ошалевший, еще запуганный первый курс да с десяток ребят с казармы.
Мы встали рядом с заплеванными урнами, шмонавшими так, что иногда хотелось просто воздуха. Достали гадость и встали напротив друг друга. Напоминало дуэль реально. Я даже усмехнулся. Олег же, не глядя на меня, спросил:
– Андрюх, что с Макаром?
Признаться, не ожидал я такого вопроса. Что я, Дианка, что ли, что помимо нормального разговора, мне весь мозг вынесла своими сплетнями бабскими. Кто с кем спит, кто не спит, Копылова, Копылова, Копылова…
– А что с ним не так?
Вот с кем я откровенничать не хотел о Сохине, так это с Олегом. Суворовец, что с него взять. Но тот не сдавался:
– Да он сам не свой приехал из дома, будто что-то случилось. Я у него напрямую спрашивал, но он молчит. Что с Катей его?
Я резко затушил окурок. С Катей? Он-то откуда знает? Думал, что Макар никому больше не рассказал про свою жизнь. Да даже мне до конца он не поведал о том, почему оказался тут после двух курсов института. Причем его оттуда не отчисляли.
Знаю только, что Катя какая-то замешана. Причем узнал случайно. Увидел, как он смотрел на какую-то девушку в клубе, когда отдыхали с ним в родном городе. Я спросил, кто это. Сохин ответил просто: Катя. Но все понятно было.
Поэтому сейчас наличие таких знаний у Макарова просто взорвало мой мозг. Что друг ему рассказал? Почему не мне? И Катя разве его? Тут захотелось осведомленность показать, поэтому я выплеснул ему, разворачиваясь:
– Не его она, и, судя по всему, давно. Похоже, с того самого момента, как он здесь.
И я развернулся, оставляя Олега нюхать ароматы ванили в гордом одиночестве. Как-то так. Второй курс, мать его. Начался. Надеюсь, завтра хоть не отравимся чем, как в прошлом году. Хоть поспорил бы, что из меня уже лезет…
