Kitobni o'qish: «Школа жизни. Начало. Часть 2»

Все события и герои вымышлены. Любые совпадения с реальными личностями случайны. Но это не является основанием не верить тому, о чем здесь написано.

Глава 1

В одной из комнат самого таинственного и неведомого дворца стоял полумрак. Пятиметровые потолки создавали ощущение свободы и полета. А легкие, высокие, оконные проемы только усиливали это ощущение, особенно когда портьеры работы рук искусных мастериц, выполненные изо льна с изумительной вышивкой, иногда колыхались от ветра, словно от рывка взлетающей птицы, и снова затихали.

От огромных, диковинных люстр из хрусталя, висящих по периметру, приглушенно исходил свет. Воздух был наполнен зноем, благовонием трав и несмолкаемым пением цикад, идущим из палисадника, с любовью высаженного под окнами этой залы.

Масштаб завораживал.

Зала была огромна и великолепна. Все ее стены были оформлены чистейшим белым кварцем и селенитом, отчего помещение словно сияло изнутри, создавая неуловимую дымку свечения. Даже при приглушенном свете, от отблесков бесчисленного количества зайчиков, исходящих от хрусталя, зала искрилась, как бриллиант, наполненная множеством завораживающих радуг.

А убранство помещения столь любопытно и диковинно, что его хочется детально рассмотреть.

В центре стоит огромная массивная кровать, укутанная в изысканный балдахин, в складках которого украдкой прячется тень. Этот непроницаемый тяжелый балдахин выполнен из бархатного шелка, украшенного безупречной вышивкой ярких красок и драгоценными камнями. Изголовье и его балясины испещрены витой, сложной, рунического характера искусной резьбой по дереву. Дерево, из которого сделано это изголовье, – сандал.

Потребовалось немало мирского времени, прежде чем Сокару удалось сформулировать мысль, в которой родился образ столь блестящего, необычного, чудесного, столь благовонного и благостного растения, достойного его самого. Со временем его так и нарекут – Сандал, то есть блестящий.

Несколько позже внутри игрового пространства именно Сандалу будет покровительствовать ночное светило и могущественная стихия воздуха, которая наделит это растение еще большей целительной энергетикой высшего порядка.

Задумывалось, что аромат, исходящий от этого непростого дерева, позволит все пространство вокруг полностью очистить от негатива, а дым, исходящий при его раскуривании, уничтожит любое зло, привлекая и балансируя гармонию как в пространстве, так и в самой душе.

По бокам в едином художественном стиле с каждой из сторон стояли тумбочки, выполненные из того же материала, что и кровать. Но все же в обстановке были различия. С одной из сторон дополнительно можно было наблюдать трюмо, выполненное все из того же сандала, с огромным зеркалом.

Сие зеркало уникально, как и все в этой зале. Ведь оно было, есть и будет не что иное, как портал, соединяющий между собой все материальные тонкие миры, как и иное, другое множество миров и их междумирий, соответствующих одной тысячи двумстам слоям астральных горних проекций исключительно искусственного мира.

Впрочем, и по сей день любое из зеркал является таким порталом, переносящим душу к транспортной системе.

Когда-то, когда Сокару никак не удавалось найти внутри игрового пространства среди игроков свое истинное «я», его Сехмет, ему пришла мысль создать нечто более упрощенное, чем все его зеркала в доме, но в то же время более мощное, благодаря чему он сможет не просто наблюдать за всеми игроками, а сможет видеть их без покровов.

Так началась история распространения зеркал, постепенно отвоевывая для себя особую роль во всех пространственных слоях игрового пространства.

«Когда-нибудь оно станет частью магического ритуала, – размышлял Сокар, – с одной стороны, созданное лишь для того, чтобы отыскать мою единственную. С другой стороны, позволяющее видеть себя самого без покровов. И, однажды проснувшись, позволившее вернуться туда, откуда ты пришел».

После долгих раздумий он все-таки оставил у зеркал техническую возможность входа в транспортную систему.

Прошло немало времени, прежде чем настал момент, когда внутри игрового пространства для всех его участников зеркало перестало быть редчайшей сакральной роскошью, превратившись в то самое, жизненно необходимое средство обихода для каждодневного утреннего и вечернего ритуала.

Этот ритуал, повторяющийся на протяжении жизни каждый день два раза, утром и вечером, перешел в разряд настолько банального, что его уже не замечают, производя все действия просто на автомате, правда, с мыслями разными: «Да, это снова ты, может, немного опухший после сна, но это ты; может, с зубной пастой во рту или с мочалкой в руке, но это по-прежнему ты; бреешься или обнаружил у себя новую морщинку, седой волос, ты заметил, что меняешься, но это по-прежнему ты…

Каждое утро, смотря в зеркало, ты готовишь себя для нового дня. И эта возможность, данная тебе, видеть свое отражение таким, какое оно есть на самом деле, не что иное, как дар и огромная история твоего взгляда. Потому как то, что душа воспринимает из этой магической поверхности, позволяет уже тебе – игроку – сорвав с себя покровы, рассказать очень много о самом себе: откуда пришел, что собой представляешь, как думаешь, о чем грустишь, что сейчас материализовываешь. Оно позволяет тебе разоблачить или, наоборот, сокрыть множественные реальности этого уникального мира».

Вокруг царит покой и благодать.

У задней спинки кровати стоит небольшая лестница, по которой с легкостью и грацией могут взобраться на ложе любимые собаки хозяйки. Сейчас они тихо дремали в собственных перинах, в специально отведенном для них месте. Что-то внутренне им подсказывало, что их хозяйке необходимо восстановиться и отдохнуть, ведь ее принесли совершенно без чувств и с отсутствующим сознанием.

А еще здесь есть искусной работы хрустальный шкаф, в котором хранятся все наряды и защитные покровы для обитателей сего пространства. Удивительно наблюдать, как от этого шкафа исходит еле уловимое, тонкое, золотое свечение, отчего возникает ощущение загадочности и присутствия магии.

В одном из отделений этого шкафа хранятся несколько моделей крыльев и маска в виде головы львицы. Вся эта фантастически немыслимая, технически-защитная амуниция является оболочкой, необходимой для сохранения в безопасности хрупкой души, позволяющей ей понапрасну не тратить жизненную энергию, сохраняя целостность в миг, когда та находится без покровов в виде биологического тела, он же кокон.

Другая сторона залы все же имеет небольшие различия, хотя там также стоит хрустальный шкаф, в котором также хранятся покровы, а вот маска в этом таинственном шкафу имеет образ сокола.

Все остальное свободное пространство по периметру занято и оборудовано стеллажами, коих бесчисленное множество. Все они сверху донизу заполнены бесчисленным множеством свитков из черного папируса, на которых золотыми, постоянно изменяющимися скрижалями зафиксированы хроники.

Это та самая таинственная библиотека Сокара.

В центре нее расположено еще одно огромное, ни с чем не сравнимое черное непроницаемое зеркало, оно же портал и доступ ко всей транспортной системе уже истинного мира, который имеет свою особую систему безопасности, подвластную для активации лишь хозяевам этого дворца.

Помимо трюмо, хрустальных шкафов и кровати с тумбочками, стоит там еще столик, выполненный все из того же сандала. А на нем всегда стоят вазон со свежими фруктами и букет из фантастических, доселе не виданных цветов. Там же нашлось место и для хрустального графина, наполненного нектаром, от употребления которого душа наполняется силой и сладкой негой. Бокалы же для этого нектара выполнены из столь тонкого хрусталя, что налитая в них жидкость, казалось, парит в воздухе, создавая иллюзию невесомости.

Сейчас, кроме хозяйки дворца и ее собак, в этой зале больше никого не было. Все мирно спали, слегка посапывая. Женщина иногда постанывала. Ее правое плечо и обе ступни были аккуратно обработаны от ожогов. Вдобавок на ней был очень странный биокостюм. Хоть и имея непонятную форму, все же этот костюм оснащен встроенной безукоризненной системой регенерации тела, позволяющей в короткий промежуток времени полностью восстановиться организму при условии стабильного непрерывного сна. Главное же в этом костюме то, что, будучи в нем, душа находится в полной безопасности.

В залу вошел Сокар в сопровождении группы ведущих генных инженеров. С его появлением искусственный, еле тлеющий свет совсем угас, но при этом комната наполнилась ярчайшим мраком, озаряя все вокруг светом цвета Электры. Склонившись подле кровати, какое-то время он просто молча наблюдал за спящей, прислушиваясь к ее дыханию. Залюбовавшись, украдкой он нежно убрал сбившийся золотой локон с ее лба и поцеловал его. Вид у него был суровый, но спокойный и невероятно уверенный, притом что за всей этой видимой бравадой спокойствия его душа метала гром и молнии.

Быть всегда столь спокойным и непринужденным являлось для него единственно важной необходимостью, вызванной способностью всегда владеть собой. Всегда и везде, в любой ситуации, держать все свои эмоции под жестким контролем, не допуская в мыслях и намека на панику. Да и не было у него на то права. Слишком многое и многие были в полной зависимости от него, и ведь от нее тоже.

Однако только она, всегда лишь она, могла вывести его из равновесия, да так, что ради нее он бы мог перезапустить всю вселенную, которую создал. Создал для нее, создал для своей любимой, своего истинного «я», для его Сехмет.

Сокар, незаметно для всех присутствующих рядом первых высших из клана целителей, провел одним из перышек своего биокостюма по измученному и истерзанному стану Сехмет. Ее соски напряглись, что не скрылось от его внимательного взора. Он улыбнулся. Она начала переходить из фазы глубокого сна в фазу пробуждения. А это означало, что все системы ее биооболочки снова стабильны и работают правильно.

– Сокар, – окликнул его Тот, – приди в себя! Соберись! С ней будет все в порядке. Пострадал только кокон. Ну ты должен понимать, это же Сехмет.

Сокар резко обернулся и еле сдержал пламя, идущее из его очей, в сторону Тота. Но, вовремя взяв под контроль свои эмоции, он резко молвил:

– Что?

– Сокар, я так же, как и ты, обеспокоен за нее, однако я очень хорошо знаю свою сестру, не забывай о том, что мы близнецы, хотя об этом мало вообще кто знает.

– Тот, пойми, сути это не поменяет. Лично ты никогда не станешь рисковать! Порой мне кажется, что в ней собраны все безрассудства нашего мира. Ты же всегда взвешенный, уравновешенный, невероятно расчетливый. Один из немногих этого вектора вселенной, который лишнего шага не ступит, если это не заложено в принципе порядка и не влечет за собой сотворение нового слоя реальности. Иногда, смотря на тебя, я вижу лишь цифры, выраженные в математическую функцию, понимая, что это хорошо, так я и задумывал. Но моя Сехмет… Она совершенно не такая, как ты, полнейшая тебе противоположность. Она чистое проявление божественной силы. Она то, что моему дыханию позволяет стать первым вдохом и последним выдохом у душ, пришедших в «Школу жизни». Что я тебе говорю, – с сожалением выдохнул Сокар.

Затем, блуждая по зале взад и вперед, продолжил:

– Ты сам знаешь, что лишь ей удалось обуздать мое дыхание и стать той движущей силой, заставляющей меня через людей вдыхать в эту вселенную новую жизнь. Лишь Сехмет способна заставить меня двигать и дальше этот искусственный мир, обеспечивая принцип порядка и бесконечный круговорот душ через неизменную дверь, созданную мной, обеспечивая тем самым молодым, окрепшим и прошедшим путь познания душам, выйдя через нее, оказаться вновь дома, кому в Беловодье, а кому еще где. Ведь вселенная огромна. Такой я ее и задумывал. Каждый сможет найти в ней свое место, в котором сможет творить свою реальность. Пойми, Сехмет для меня – моя вселенная. Все это – весь этот мир – я сделал для нее, даже саму изначальную вселенную, чтобы она могла в ней родиться. Но ее безрассудство, ее сила… Вот зачем она все время рискует? Что, никто, кроме нее, не мог установить двадцать один реактор? Кому она хочет, а главное, что она хочет доказать?

– Сокар, да как ты сам не поймешь никак, ее любовь к тебе безгранична! Ведь ваш союз создал время. Ни тобой, ни ей никто не может управлять. Вы и есть сама жизнь. Она хочет просто тебе соответствовать. Она хочет, чтобы ты ею гордился, желал ее. Как ты этого не видишь? Она уже не та маленькая кроха, которую ты на лодочке возил да катал на своей спине, закрывая крыльями от всех невзгод. Ты ее всё. Прими ты уже это, наконец. Вот она и лезет во все самые немыслимые проекты, чтобы тебе соответствовать, являясь частью – заметь, полноценной, а не придатком каким-нибудь – вашего союза.

Сокар молчал, внемля словам Тота, украдкой наблюдая за своей женой. В душе он уже принял тот факт, что не будет устраивать ей взбучку, а просто устроит жаркую, страстную ночь. Он невероятно сильно, очень сильно по ней соскучился. Он дал знак, и Тот с командой врачей-целителей удалились, словно растворяясь в пространстве, не смея перечить вышнему первому, сотворившему весь этот мир.

Уходя, Тот оставил инженерные свитки в комнате на столе, которые Сокар и Сехмет должны были совместно одобрить и внести в них свои пометки и пожелания. В этих свитках речь шла о двадцать одном реакторе, благодаря которым должна будет работать общедоступная транспортная система, соединяющая между собой все слои реальности. О том, что уже есть еще два космопорта, Сокар умолчал, подумав, что любую задачу нужно решать последовательно и до конца.

Группа ученых во главе с Тотом внесли некоторые правки в ту самую систему, увы, но уже после неудачного запуска, того самого, в котором Сехмет получила все эти ожоги и увечья, да и сама чуть не погибла, спасая испытателей, которые вызвались стать первопроходцами по туннелям, связывающим вселенную со «Школой жизни».

После аварии и масштабных разбирательств экспертный состав инженеров при составлении доклада для Сокара обнаружил, что при расчетах и подготовке к запуску в алгоритме транспортной системы были допущены слишком большие погрешности, которые и повлекли за собой отсутствие стабильности, а как следствие, невозможность открыться в нужный момент автоматическим дверям – порталам.

Сокар рвал и метал. Если бы он вовремя не подоспел, Сехмет, вероятнее всего, погибла, развеянная на тысячи атомов по всей вселенной. Лишь благодаря тому, что она была в новой уникальной модели биококона, названной «тело», сама Сехмет не пострадала, а вот кокон получил максимальные увечья в виде многочисленных глубоких ожогов холодом, идущим из вечного ничто.

Парадокс, но только когда Сокар и Сехмет были вместе, в едином порыве, лишь тогда они могли полностью останавливать время, контролируя его. Поэтому и были нужны эти реакторы, чтобы этот самый единый порыв Сокара и Сехмет направить потоком в цепь, состоящую из двадцати одного узла. После форматирования внутри цепи в новом образовавшемся потоке полученной энергии открывается портал, который и является высокоскоростной транспортной системой.

По замыслу, этот двадцать один ректор должен выполнять роль гравитационной сингулярности, то есть выполнять роль встроенных автоматических дверей, открывающих вход в любой вектор любого слоя вселенной, бесчисленных реальностей.

Так была открыта первая вседоступная многофункциональная транспортная сеть, соединяющая реальный мир с миром искусственным, помещенным в так называемый карман безвременья. Внутри него по петле Мёбиуса было запущено совершенно новое время, обеспечивающее цикличность и решение задачи не только контроля, но и добавившее столь необходимое разнообразие, являющееся неотъемлемой частью принципа порядка, так сказать, его основой, растущее по экспоненте.

Сокар так рассвирепел от неудачи и от просчетов работы огромной команды, что, когда он вытащил из лифта полуживую обожженную Сехмет, закрывшую своими крыльями испытателя, который, по сути, не то чтобы не успел осознать произошедшего, он даже не успел испугаться, не мешкая, он просто сжег весь этот туннель и все оборудование до основания. Да так, что даже пепла не осталось. Он просто стер из всех хроник этот временной кусок континуума.

Ох и переполох случился.

Гнев Сокара на себе не только ощутили, но и увидели воочию абсолютно все. Вселенную пронзила невообразимая ослепительная космическая молния, превышающая размер Метагалактики вполовину.

Но стоило обессиленной Сехмет лишь поднять свой взор на Сокара, топя его в своих бездонных зеленых глазах, слегка обвить руками его шею, как он тут же успокоился. Слившись с ней в едином, страстном поцелуе. Они исчезли из общей видимости вселенной.

Лишь Тоту было ведомо, куда Сокар унес свою Сехмет и где был их дом. Как бы то ни было, а их пристанище находилось на одной из планет Солнечной системы, в реальности ими искусственно созданного мира для «Школы жизни».

Свои полати они расположили на одном из далеких островов, там, где и мысли не придет никому в голову их искать. Более того, Сокару удалось сконструировать такую непроглядную завесу, благодаря которой никто, ни в одном векторе временного континуума, не мог их найти, даже случайно. Двери, позволяющие приоткрыть эту завесу морока, были подвластны лишь самому Сокару или его Сехмет. Такая секретность их местопребывания была обусловлена тем фактом, что их дом был одновременно не только домом, но и являлся главным центром управления временем, а также всей вселенной, всех векторов и слоев реальности, а также единственным архивным центром хроник событий.

Через этот, так сказать, пульт управления со всех временных континуумов приходили всевозможные запросы, по которым адресатам отправлялись на них ответы. И никто и никогда не имел к ним безграничного доступа, кроме единственного, того, кому по факту это все не только принадлежало, но и тому, кто все это создал и теперь должен был контролировать, – Сокару.

Сехмет же была его осью, тем связующим звеном, благодаря которому Сокару удавалось не терять нить истинной реальности во всех векторных полях.

Ух, как это было порой нелегко.

На самом деле хроники рассказывают о том, что Сокар был против проекта «Школа жизни», когда к нему впервые обратились с этой инженерной идеей. А все потому, что, согласно инженерной мысли, само существование «Школы жизни» возможно лишь в том случае, если она будет находиться в некоем месте, в кармане, вне всех времен и всех векторов реальности, абсолютно всех вселенных и галактик. Если совсем упростить, то школа должна была быть нигде, окруженная всем.

Увы, но во вселенной такое место может быть только одно. И, конечно же, об этом никому не было ведомо. Иначе точка обитания, о которой идет речь – дом Сокара и Сехмет, главный пульт управления всеми слоями времени, их скрытый бункер, их неведомый дворец, – будет постоянно находиться в большой опасности из-за существующей вероятности низменных желаний им обладать. Поэтому-то данная инженерная мысль и была невыполнимым инновационным замыслом.

Однако каким-то чудом Тоту все же удалось склонить Сехмет на сторону гения инженерной мысли, убедив ее в том, что проект «Школа жизни» не просто уникальный, а это жизненно важная потребность, обусловленная необходимостью, благодаря которой сразу же после запуска этого проекта уже никто и никогда не сможет нарушить равновесие и сам принцип порядка во всей вселенной в целом, так как дети, они же юные дарования, неокрепшие души всех слоев реальностей верхних и нижних миров, будут учиться в этом центре под их неусыпным контролем.

Да!

Никто не в силах жертвовать собственными чадами, только что родившимися душами. Для каждого, кто понес жертву, это не было бессмысленным, все они знали об этом не понаслышке. По той причине, что само появление новорожденной души является величайшим даром, той величайшей жертвой, полученной в результате слияния двух гармоничных душ. Поэтому такой дар дается единожды и лишь тем, кто воистину гармоничен и обрел свое истинное «я».

Единожды еще и потому, что и мать, и отец будущей души в момент слияния жертвуют ровно половину своей жизненной силы и энергии в пользу зарождающейся души. А после отданные силы и жизненную энергию они в веках временных циклов и континуумах восстанавливают по крупицам. Этот акт есть не что иное, как величайшее расточительство ради великой цели – расширения вселенной.

Чем больше душ, тем больше и масштабнее становится сама вселенная, она преображается, становясь разнообразнее, красивее и наполненнее. Из-за отсутствия жизненной силы, что есть неотъемлемая часть души, вселенная не может не только развиваться и совершенствоваться, но она совершенно не может расти. Она так устроена, что при отсутствии роста происходит ее сворачивание, а это не самая приятная процедура, ведь при сворачивании нет гарантии, что в тех районах, которые пустынны и попали в зоны свертки, уже никто и ничто не существует. Векторов невероятное множество – столько, сколько душ. И каждая душа, имея свой собственный вектор, имеет одну тысячу двести реальностей, слоев, конечно же, в спектральной форме.

Каждую такую ячейку душа заполняет своим потенциалом и творческой мыслью, что обеспечивает вселенной бесконечный движущийся процесс развития и совершенствования через стремление, сочувствие, содружество, соучастие, сопричастность, самопожертвование и самоуважение.

Гениальность мысли Сокара заключается в том, что нет ни одной души, которая смогла бы достичь пика своего совершенствования без обретения своего полноценного «я» и при этом умудриться стать целостным. Это невозможно. Лишь обретя свое истинное «я» и слившись с ним в единое целое, они могут понести жертву и создать свою собственную реальность путем рождения новой души.

Давно, когда еще ничего не было, а кругом царила лишь тьма, скучая в своем саду, Сокар задумал интересную инженерную мысль. И так она запала ему в душу, так его одушевила, что в какой-то момент он даже впал в уныние – вдруг не заработает. В такие моменты откровения собственных желаний и мечт, находясь в полном безвременье, в шаге от тонкой грани провала, он видел ее, ту, ради которой всё, ту, ради которой все эти мысли.

Он видел ее свет, чувствовал ее энергетический запах и понимал, что она будет лишь тогда, когда его идея перестанет быть идеей, перейдя в форму реальности. Однако уже тогда, когда еще ничего не было, даже тогда Сокару удавалось быть в ее снах, тех самых снах, которые она, его истинное «я», увидит лишь в глубоком будущем. Он погружал ее в свои космические сады, наполненные космическими звуками зарождающейся музыки, в полной тьме, окутывая ее негой пустоты, заполненной всем и ничем до отказа.

В какой-то момент пустота его бытия, заполнившись до отказа, начала звенеть особой музыкой космических горнов. И в одночасье все вокруг, доселе являясь пустотой, перестало быть таковым, став нечто новым. Пространство искрилось от деяний Сокара, от его творения, расширяясь и вбирая все несуществующее вокруг.

Вся ее нежность, ее свет, ее столь мощная сила, идущие лишь от его желания, чтоб она была с ним и сейчас, чтоб она существовала в его реальности, были полностью окутаны и обвиты его властью. Сокар был ненасытен, он поглощал силу, идущую от самой его мысли, при этом сам становясь другим.

В этих играх в его мечтах он был безудержен в своей страсти, кусая и даже немного придушивая ее. Она не сопротивлялась, позволяя все, да и как она могла, ведь она в нем тонула; еще не родившись, она уже имела устойчивую зависимость к нему и его жестким играм с ней. Каждая такая встреча доводила обоих до полнейшего энергетического исступления.

После таких рандеву Сокар подолгу приходил в себя. И вот однажды, полностью восстановившись после очередного энергетического всплеска, он заметил, что его сады изменили размер и форму, а работа над когда-то посетившей его идеей происходит сама собой, будто и вовсе без его участия. Это наблюдение его ошеломило. Он понял, что запущенные им процессы, даже если он очень захочет их отменить, отменить уже будет невозможно. Все эти путешествия в собственных мыслях создали несколько первых векторов реальности с собственными сценариями. А вся окружающая его пустота превратилась во вселенную, которая начала заполняться новыми энергиями, идущими от него, как от источника, при этом доселе ему не ведомыми. Все вокруг приобрело новый замысел.

Понимание сего привело его в дикий восторг и стало мощным стимулятором, заставившим начать трудиться еще усерднее. Никому не ведомо, как долго шли работы. Шли себе и шли, да и кому какая забота, сколько именно. Это уже не имело никакого значения. Ведь создание реальности происходило исключительно в мыслях Сокара. Он творил, и все вокруг менялось, как и он сам, кроме одного – он неустанно, всегда и везде, думал о своем истинном «я».

Когда она родилась, ей дали имя Сехмет. Он был рядом. Он всегда был подле нее. И когда пришло время стать ее избранником, никто этому не препятствовал, подразумевая это как должное. Странно, но они были полной противоположностью друг друга при стопроцентной гармоничности. Эти двое были частью одного целого. Никому даже было невдомек, что может быть по-другому. Конечно же, создав свой собственный мир, заполнив и оживив его, вдохнув в него жизнь и заставив всю эту сложнейшую, непостижимую, созданную только им конструкцию работать, развиваться, расширяться, меняться и заполняться, и это при условии, что все это автоматически, он сохранил в тайне от всех и вся внутри этого быстрорастущего мира скрытое ото всех место, в котором по-прежнему не существовало времени и изначальная тьма оставалась неизменной, лишь с той единственной разницей, что только из его мира можно было попасть в любую реальность любой точки времени в векторном срезе теперь уже огромной вселенной.

Он, как и прежде, был единственным, кому всецело подчинялось время, ведь он и был то самое время внутри его мысли. Разве могло быть по-другому? Без этого не было бы порядка. Ведь из хаоса вышел порядок, и в хаос он уйдет, правда, заполненный пустотой. Иначе было бы невозможно осуществлять контроль, фиксировать все события, изменения и все движение в целом, структурируя и бережно все архивируя в хрониках. Даже высшим первым внутри иерархии был недоступен и неподвластен сей вектор. Исключений не было. Лишь Сокар решал, кто может войти в его дверь, позволяющую проникнуть в безвременье. Об этом мечтали все, все искали это место, понимая, что это безграничная власть, дающая неимоверное количество свобод и возможность переписать любой ход времени, хоть это и не так.

Именно туда он унес свою Сехем, знал, что ее потребность в нем столь же безгранична, как и его в ней. Он полностью ей доверял, кроме ее безрассудства и ненасытности, незнающей меры ни в чем. Она была сила. Все рядом с ней бурлило, и обуздать ее в неиссякаемом потоке этой силы было крайне нелегко. Хотя даже эту инженерную задачу удалось решить Сокару, прибегнув к простоте мысли, путем созданных для нее покровов, сдерживающих всю ее и все ее спонтанные энергетические всплески и порывы.

И вот когда к ним по согласованному запросу прибыл Тот с проектом «Школы жизни», оказалось, что сама Сехмет стояла у истоков идеи этой мысли, о чем Сокару до поры до времени было неведомо. Поняв причину, Сокар был вынужден согласиться. Однако речь шла о создании искусственного вектора, с отсутствием в нем времени, необходимость которого вызвана правилами игры, в которой будут находиться дети – юные души. В школе они будут пребывать столько, сколько им будет необходимо, и, по выходу получив диплом зрелости, они через транспортную систему, опять же созданную Сокаром, будут возвращаться в ту же точку, из которой только что вышли.

По замыслу, будучи в космопорте, войдя в дверь «Школы жизни», они тут же выйдут из нее обратно, и для всех окружающих так и будет, кроме самих душ, которые, уйдя незрелыми, вернутся опытными, сильными, закаленными и социализированными душами. Главная мысль всего проекта «Школы жизни» базировалась на петле безвременья. Все понимали, что это возможно, но никто не знал как. Вот с этим Тот и пришел к Сокару.

Увы, но создать еще одну петлю безвременья во вселенной было невозможно, так как ноль может быть только один, и он уже имелся. Это был дом самого Сокара, его сокрытое тайное пристанище, о существовании которого никому знать не обязательно. Выслушав всю идею целиком, погрузившись в детали и нюансы гениальной мысли, он подал сигнал презентерам, что аудиенция окончена и он хочет остаться один. Гости удалились, оставив Сокара наедине с его Сехмет, его истинным «я».

Она же не стала ждать, а, скинув покровы, погрузила свое истинное «я», своего Сокара в негу оков своей обжигающей необузданной силы, против которой он был не в силах противостоять. Они парили в черном космосе вселенной, внутри своего собственного мира, в полном безвременье, наслаждаясь друг другом, не в силах все это остановить. Они были едины всегда и во всем. Обняв ее своими крыльями, он катал ее, как в детстве, приводя тем самым в неописуемый детский восторг. Пройдя сквозь все векторы реальности, через создание новой вселенной и появление самой Сехмет, а затем слияние этих двоих в гармоничный союз и, как следствие этого союза, рождение времени, за чем далее последовал всеобъемлющий толчок, повлекший за собой начало движения самой вселенной, все эти события не смогли изменить Сехмет, ее чистоты и детскости, когда она была рядом с ним, когда она была в его объятиях.

И вот сейчас, отлипнув от него на мгновение, лишь на миллиметр, она, утопая в его бездонных, невероятно голубых глазах, как-то по-детски и наивно, смущаясь, призналась, что с ней начали происходить некие энергетические изменения, которые приведут впоследствии к совершенно неожиданным и необратимым событиям, изменившим все вокруг внутри их собственного мира.

Сокар так испугался, что с его истинным «я», с его Сехем, что-то не так, что в считаные минуты все вокруг замерло, совсем все, даже вселенная.

– Сехем, что не так? Ты пугаешь меня! Что за необратимые изменения, о чем ты вообще?

– Сокар, все эти моменты нашей близости не прошли для меня бесследно, потому что каждая наша близость наполняла меня тобой, наполняла и одновременно меняла, совершенствуя раз за разом, делая меня не только частью тебя, но и частью мира, что ты создал. И вот сейчас я могу тебе заявить, я готова к изменениям.