Kitobni o'qish: «Школа жизни. Часть 1»

 
Душа человеку двойная дана,
Из двух половинок, верней,
И если беспечно хохочет одна,
То плачет вторая над ней.
 

Игорь Губерман

Глава 1

Дева лежала в некошеном поле, наслаждаясь ароматом трав и треском поющих цикад. Солнце близилось к полудню, хотя жары и зноя пока не было. Обволакивающий аромат, исходящий от влажной земли и разнообразных соцветий, дурманил и пьянил, наполняя воздух запахами, делая его густым и вязким. Она щурилась от блаженства и напевала себе под нос: «Ах ты матушка-земля, ты с ума меня свела, красотою, теплотою и своею добротою. Ах ты матушка-земля, благодетельница, благодарствую тебя, трулялюшки, труляля», – и звонко расхохоталась.

Как только дева начала свою песнь, все вокруг замерло, прислушиваясь к ее мурлыканью. Пролетающая над полем божья коровка, завидев издали лежащую в траве девицу, как на аэродром, без всякого страха приземлилась ей на руку и, не останавливая своего плавного движения, продолжила его с одного пальчика на другой. Да и сама Землица отозвалась на звуки песни теплым шелестом ветра и пением соловья, которым он словно зазывал свою любимую. Цикады, поспевая в такт смеху, не переставали выводить любовные трели. Неподалеку от места, где дева отдыхала в траве, наслаждаясь красотами природы и человеческим одиночеством, в глубине поля резвились два волчонка. Кобелей ей подарил дед, с наказом, что они ей братья по сроку рождения, но не по духу. Эти двое за своими плечами имели огромный багаж перерожденных волчьих жизней, однако сейчас непринужденно охотились на бабочек, забавно изображая охоту на кабана, вызывая тем самым заливистый смех хозяйки. А вот побыть совсем одной ей так и не удалось. И даже сейчас, когда, казалось бы, она вроде одна, в ее компании была шустрая божья коровка.

Все это время она размышляла: «Как удивительно и как чудесно, когда у человека есть четкое представление о мире и этот мир есть зеркало, в котором он каждый день видит свое улыбающееся отражение. Кажется, некий философ Мишель де Монтень однажды сказал: “Подлинным зеркалом нашего образа мыслей является наша жизнь”. Воистину, мир этой реальности прекрасен, наполнен чудесами, магией и волшебством. А ведь, по сути, магия – это то самое очарование этого мира, что так меня сюда манит и зовет. И нет никакой внутренней силы, чтобы ей сопротивляться. Да и зачем?» И музыку природы нарушил звонкий переливчатый смех.

Сейчас она была абсолютно счастлива, ведь она была так беззаботна. Глядя в небо и играя с божьей коровкой, она испытывала блаженство и негу, заполняющую ее. Казалось, эту картину ничто не может изменить, даже усталость, разом навалившаяся на ее маленькие хрупкие плечики. Она отдыхала.

Глава 2

Она это заслужила, ей нужно было перевести дух. Она хорошо поработала. Там, в поле, мгновение назад она встретила мальчика, который так явно нуждался в чуде. Если бы чуда не произошло, в скором времени душа мальчика погибла бы. Погибла из-за того, что, не успев окрепнуть и заявить «Я есть», она перестала сопротивляться унынию, позволив себя поглотить им.

Молодой и еще не опытной деве пришлось потратить чуть ли не весь запас своего душевного света, чтобы разрушить стену уныния, возведенную вокруг души мальчика. Мальчик, наблюдая за таинством, совершаемым девой, чаровался, его душа откликнулась на чудо и, вновь ожив, начала петь и ликовать, вмиг из абсолютно печального ребенка он превратился в уверенного в себе, наполненного мужеством мужчину.

Она, творя запрещенную магию, шептала:

 
«Ты зверь в личине волка,
и в глубине тебя угроза скрыта.
Твои глаза темнее мглы
метают молнии и стрелы,
как сам Перун в порыве гнева.
Но вот твоя душа…
Она ведь не твоя…
В едино слита с кем-то…
Скрываешь ты ее, пытаясь защитить,
пытаясь сохранить и уберечь от всех,
себя включая!
Ты зверь, внутри души твоей сокрыта сила…
И сила та была дарована тебе
богиней Макошью и
сплетена богиней Дживой, в обмен на то,
что ты в один прекрасный миг спасешь Богиню,
что дар тебе преподнесет!
О! Видят небеса и знают боги!
Как дар сей тяжек для тебя!
Ведь ты же зверь, взвывающий о воле!
Сплел силу и любовь, как боги, ты в единый узел,
не требуя и не прося свобод!
А вот твоя душа вольна парить
в лесах небес и на просторе…»
 

Отныне сказать, что этот ребенок был малышом, нельзя, ведь свои семь пядей во лбу он давно перерос и для общества считался взрослым человеком, несущим ответственность за свои поступки, мысли и слова, а главное – за принимаемые им решения, которые влияют на жизнь его и окружения. Хотя мужчиной он еще не был, зато поступки уже стоили уважения. Этот мальчуган был поздним ребенком в семье, наверное, поэтому его от всего оберегали, слишком боясь за его жизнь. Это не было плохо, скорее даже хорошо, но от всех проблем это не спасало, лишь добавляя их. Окруженный полной опекой, он не видел житейских проблем и всей жестокости и несправедливости мира, в котором рос, как цветочек, видя мир через призму отеческой любви, что, по сути, не давало даже малейшей толики защищенности и чистоты восприятия мира. Он не был подготовлен к возможным жизненным перипетиям и ударам судьбы. Посему, когда ему пришлось встретиться со смертью лицом к лицу, он не справился.

Семья мальчика со дня на день ждала пополнения семейства – маленькую девочку. Неожиданно матушке стало плохо, и ее срочно госпитализировали в одну из самых лучших клиник для рожениц в их городе.

Технология рождения детей за эти годы была отработана и доведена до совершенства. Новое направление политики Российского государства основывалось на следовании глубоким традициям и заложенным в них знаниям по ресурсоориентированности. Очень скоро такая политика вызвала огромный отголосок в сердцах граждан и привела к всеобщему сплочению, вызвавшему небывалый скачок сотворчества, соучастия и сострадания. Это отразилось на укладе жизни, что привело к благоприятному улучшению настроения общества в целом. Государственная политика следовала курсу закрытия границ на вход любых социальных технологий извне. В течение нескольких десятков лет были восстановлены медицина, образование и промышленные институты. Сколково, на которое возлагали большие надежды, начал приносить свои плоды. Отток мозгов и молодежи в западные страны прекратился, начал восстанавливаться баланс научной силы страны, а как следствие – технологий. Массы людей перестали жить в городах, захотев вернуться в деревни и села для спокойной, размеренной жизни. А государство, в свою очередь, способствовало этому, обеспечивая всем необходимым для жизни: высокая медицина, образование, сельхозтехника, научное оборудование и так далее. Соотечественники по-прежнему продолжали много путешествовать, но уже не имея желания надолго оставаться вдали от дома и своей матушки-земли.

Было непонятно, почему при таких высоких технологиях и такой фантастической медицине роженица не выжила, как и ребенок. Медицина была бессильна против воли богов. Мальчик, узнав о гибели матери и не родившейся сестрички, сломался под тяжестью утраты и не заметил, как сам потерял веру в богов, открыв тем самым врата к своему внутреннему храму, где жила его душа.

Уныние стало стремительно заполнять все пространство душевного храма, не оставив шанса выжить в этом храме душе. Магия души угасала. А ведь магия есть основа, на которой зиждется душа. Магия и есть энергия души, знания богов, которые накапливаются от поколения к поколению родом человеческим и всеми его предками. Но разве мог это знать обычный мальчик, выросший в обычной среднестатистической семье. В этой семье все было как у всех, может, в чем-то лучше, может, в чем-то хуже. Поэтому, когда он узнал о своей огромной утрате родительницы, он ни о чем не мог думать, кроме того, что он не заслуживал столь ранней и столь значимой для него утраты. Он спрашивал у общепринятого бога: «За что?» Но тот был глух и безмолвен, не внемля страданиям и мольбам мальчика. И это молчание надломило душу мальчика, пошатнув его столпы. Он больше не верил, не просил и ничего не хотел, ему все враз стало все равно. Все жизненные столпы были уничтожены и испепелены, приведя мальчонку к безверию.

Молчание и кажущееся отсутствие сострадания со стороны отца еще больше усугубило душевное состояние мальчика, лишь глубже раня его душу, истекающую гаввахом.

Гаввах – это иудейское слово, в терминологии означающее жгучее излучение особой силы, тонкоматериальное излучение энергии – плазмы, которая активно выделяется при моральном и физическом страдании душ и живых существ, например, при страхе, шоке, ненависти, гневе, истерике, злобе, обиде или депрессии. Все эти негативные эмоции, испытываемые душами, являются для них потерей жизненной силы, мощным оттоком энергии Живы, то есть гавваха.

Вся выделяемая плазма пожирается темными силами, паразитами из Пекельных слоев реальности. Они знают, что сильнейшее выделение гавваха происходит при кровопролитии и смерти. Поэтому темные силы, которым нужна эта самая плазма, кровно заинтересованы в массовом страдании душ. Эти паразиты попросту не могут существовать, не причиняя душевной боли душам, делая все, чтобы бурный поток того самого гавваха не иссякал никогда.

Отец был безутешен от потери любимой жены, столь безвременно их покинувшей. Горе и скорбь – единственное, о чем мог думать этот раньше срока поседевший мужчина. Увы, но мальчонка все чувствовал иначе. Он думал, что отец не хочет его больше видеть по каким-то непонятным и необъяснимым для мальчика причинам. Ему казалось, что отец смирился еще и с утратой сына, когда тот еще был жив. Это пугало и огорчало. Отсутствие веры и глубокая скорбь заставили мальчишку бежать от самого себя. Каждый день, просыпаясь и не находя успокоения, он рвался из дома, в котором все напоминало о родном человеке, не в силах справиться с тоской и болью.

В один из таких дней, в очередной раз тайком сбегая из дома, он направился в поле. Жили они за чертой города, что позволяло иметь собственный дом с небольшой фермой и огородом, что обеспечивало небольшую семью всем необходимым для жизни. В хорошие времена дом был таким живым и наполненным любовью, что не хотелось из него выходить, а сейчас мочи не было в нем оставаться. Поэтому при каждом удобном случае этот маленький мальчик тайком сбегал, не в силах там находиться.

Это поле для мальчика было особенным. Почему? Да он и сам не знал. Просто его всегда тянуло туда, особенно когда ему было плохо. Поддаваясь своим инстинктам, он полностью отдавался бегу по лесу. И каждый раз, снова и снова, он раз за разом оказывался на одной и той же поляне, рухнув в траву и вдыхая аромат благоухающих трав, постепенно успокаиваясь и возвращаясь к равновесию. Эта простая на первый взгляд поляна, окруженная дубравой, была местом, в котором сходились в едином центре три мира: Явь, Навь и Правь. Это место было сакральным, потому-то мальчонку и влекло сюда, преодолевая время и расстояние. Сегодня не было исключительным днем, он снова очнулся, лежа в центре поляны, безмятежно смотря на бегущие облака по небу, смахивая слезы с ресниц. Казалось, ничто не может отвлечь его от пустоты.

 
Из глаз струятся слезы
И стынут на щеках.
Но что ж со мной случилось?
О чем я плачу так?
Меж тем тоска из сердца
Ключом горячим бьет,
Не в силах успокоить
Бушующий огонь.
Душа в себе замкнулась
Не в силах больше жить,
Снедаема тоской,
И больше не горит.
В ней нету больше света,
Душа в тисках оков,
Окутанная страхом, уныньем
И грехом.
 

Глава 3

Звонкий лай собаки поблизости заставил мальчика вынырнуть из пустоты. Рядом с ним, совсем его не замечая, прогуливалась переполненная, лучащаяся счастьем, невероятная, какая-то светящаяся изнутри красивейшая маленькая дева в окружении фантастических и совершенно невероятных, до слез забавных двух собак. Наблюдая за столь нереалистичной картиной, мальчик стоял как вкопанный, забывая дышать, лишь бы эта картина не исчезла из виду. А тем временем дева вовсе не замечала наблюдающего за ней мальчика, ведь она была полностью погружена в общение со своими питомцами. Они резвились, бегая по полю и забавляясь с игрушкой, которую эта маленькая дева бросала им. Они подхватывали ее чуть ли не на лету и наперегонки мчались обратно к своей хозяйке. Как так получилось, что собаки воспринимают свою хозяйку как вожака стаи, мальчик не мог понять, но он видел, что эти два забавных щенка видят перед собой не человека, а вожака, который в данный момент благоволит к играм. Самое удивительное, на взгляд мальчика, было то, что эти два щенка были достаточно агрессивной породы, ему даже в какой-то миг показалось, что перед его глазами играют два волчонка. Эта мысль его удивила, а так как он волков видел только в кино и знал, что это животное обитает в глухих безлюдных лесах, он отказывался верить глазам своим, продолжая думать, что это простое совпадение: «Нет, этого не может быть. Глупости. Нет, это ерунда», – растирая кулачками глаза, думал мальчик.

Но именно тогда, когда он отвлекся всего лишь на мгновение от созерцания играющих щенят-волчат на поле, дева наконец-то его заметила. Она, почувствовав близость чужого человеческого присутствия, обернулась, и все вокруг замерло, даже природа остановила свое привычное течение жизни. Все словно ждало сигнала от вожака «к бою», но она улыбнулась, идя в сторону мальчика. И тут же все вокруг ожило, продолжив свой жизненный путь. Волки, расслабившись, продолжили свое следование рядом с хозяином, семеня и не отставая от ее ног, чувствуя, как и их вожак, что этот «человеческий звереныш» болен.

Мальчик, увидев, что он замечен, испугался и от неожиданности и неопытности, не зная, что ему делать в сложившейся ситуации, стоял как вкопанный с широко открытыми глазами.

Дева, подойдя вплотную к мальчику, протянула по-девичьи застенчиво руку с приветственной фразой: «Будь здраве, отрок, я Злата, а это мои шалопаи: тот, что без пятнышек, это Молчун, а с сердечком на лбу – Вихрь».

Он не мог отвести взгляда от ее зеленых, манящих, заставляющих тонуть с головой бездонных глаз. Ее рука обжигала и наполняла спокойствием, отпуская все страхи в глубокую бездну бесконечности. «Только бы этот миг не кончался никогда, боги, как же хорошо, как спокойно и умиротворительно», – думал он.

– Я Радомир, – наконец выдавил из себя мальчик.

– Какое старинное имя. Давно в наших краях не было молодцев, дарующих радость и мир.

Он вскинул брови, с еще большим интересом рассматривая деву. Перед его взором стояла красавица, каких нынче не сыскать.

Еще несколько секунд назад он и представить себе не мог с ней заговорить, ведь он созерцал и думал, что ему мерещится поляна, наполненная различными соцветиями с зарождающейся энергией, дающей жизнь всему живому. Она жила будто какой-то своей бурлящей жизнью, имея очень яркие, поражающие взор краски. Пчелы, шмели, бабочки, божьи коровки, стрекозы, жучки, паучки – все трудились, чем-то занимались, перемещались, летали и порхали. Поляна по всей своей кромке была окружена разнолиственным лесом неприступной защитной стеной. Шелест листвы и пение различных пташек делали картину завершенной, целостной, что ли.

Ну и, конечно же, озеро, вносящее свой некий шарм и неповторимость, с его цветущими кувшинками, лягушками, поющими брачные песни в такт лесным певунам, замыкая лесной хор. И вот на фоне всего этого великолепия в центре, будто она целая вселенная, стояла дева лет пяти-шести в белом сарафане. Сарафан был настолько белым, что казалось, от его белизны отражается небо. Вся ткань была покрыта причудливым орнаментом вышивки, производя впечатление сложного, вьющегося, текучего растения, обвивающего стан юной девы. На ее головке был венок из полевых цветов, исходящие от которого аромат и сияние вызывали головокружение с поразительным эффектом визуализации парящих и кружащихся вокруг венка пчелок и шмелей. Он стоял, не в силах отвести глаз от этой картины, не веря глазам своим.

Теперь он мог открыто рассматривать деву с ее питомцами, а не украдкой. По правую руку от нее сидел абсолютно белый огромный волчонок с голубыми пронзительными глазами, с открытой пастью и высунутым языком, будто улыбается и щурится от удовольствия, иногда полизывая пальцы своей хозяйки. Скрытая, столь ощутимая мощь этого зверя поражала воображение, заставляя изумляться силе духа этой девы, подсознательно начиная ее уважать, это был Молчун.

Со стороны левой руки лежал не менее огромный, такой же белый волчонок с зелеными чарующими и скорее даже волшебными глазами, с огромным черным пятном между глаз в форме сердца. Смотря на это сокровище, Радомир понимал, почему хозяйка дала ему кличку «Вихрь». Глядя на него, складывалось впечатление скрытой силы, вызывающей глубокое душевное спокойствие и какой-то внутренний необъяснимый восторг.

Они были в ошейниках, которые вызывали в них гордость, отчего складывалось впечатление, что они их не тяготят, а, наоборот, выпячивают сам факт служения человеку, готовые защищать само право на такое доверие. Кстати, при всем при этом эти два белых волчонка оставались дикими, сильными, гордыми, вольными и независимыми животными. Ощущалось, как они гордятся своей судьбой и им нравится, что их вожак еще столь юная дева. Более того, они не чувствовали своей несвободы в этой фантастической картине. Что еще сильнее поражало бушующее воображение.

Ошейники были столь же странными, как и сарафан девочки. Они были сплетены из разноцветной кожи с какими-то красивыми замысловатыми узорами.

Вихрь спокойно лежал возле ног хозяйки и будто вообще не обращал внимания на происходящее вокруг. Но стоило Радомиру лишь попытаться перешагнуть невидимую границу пространства девочки, как он тут же, оголяя оскал, тихо так зарычал, заставляя мальчика отступить назад.

Злата рассмеялась и, нагнувшись, взяв голову Вихря в руки, поцеловала его в нос.

– Ну, полно. Успокойся, разве ты не видишь, ему нужна наша помощь.

Вихрь так быстро отреагировал на слова хозяйки, словно ждал именно этого сигнала, одним прыжком повалив Радомира на траву, принялся его вылизывать с той тщательностью, будто лечит и зализывает открытую рану. Радомир так испугался, что какое-то время даже не мог пошевелиться, находясь в полном ступоре, пытаясь сообразить, грозит ему опасность или нет. И как только он понял, что в полной безопасности и никто его есть не собирается, а волчонок с ним играет, начал смеяться. Вихрь продолжал его вылизывать своим шершавым языком с еще большим усердием.

Злата была рядом, она рвала какие-то травки, сплетая их в колосок, напевая при этом что-то себе под нос. Мальчик впервые за долгие месяцы не просто улыбался, он смеялся от всей души и сердца. Пока девочка плела свой колосок, Вихрь возился с мальчиком, а Молчун тем временем бегал по кругу, огибая их тела и совсем не страшно скаля пасть. Радомир вдруг замолчал, перестав смеяться и двигаться. Он почувствовал, как невидимая сила наполняет его, перехватывая дыхание. Картинка перед глазами начала меняться и приобретать зыбкое состояние. Все вокруг помутилось и поплыло, а Вихрь тем временем уже спустился к солнечному сплетению мальчика, продолжая усердно вылизывать в этой точке. Молчун же только ускорял темп бега по кругу вокруг них. Злата смеялась звонким хрустальным смехом, раскинув руки. Все померкло.

Глава 4

Темнота. Темнота и холод. Липкое ощущение. Ощущение омерзения и надвигающейся катастрофы. Страх, пробирающий до озноба. Все это длится долго и мучительно. Время остановилось. Когда сознание начало меркнуть, что-то или кто-то будто схватил за шиворот и поднял наверх из-под толщи ледяной воды, давая возможность вновь легким наполниться чистым воздухом. Радомир открыл глаза. Он по-прежнему лежал на поляне, и первое, что он увидел, это прозрачное, чистое, лазурное небо с парящим соколом над ним, радостно возвещающим о перерождении. Солнце близилось к закату.

«Что это было? Который час? Я что, был в отключке?» – Радомир осторожно поднялся и взглянул на дедовы часы, которые ему подарил отец несколько дней назад в честь его семилетия. Судя по стрелкам часов, прошло не меньше четырех часов. Он сильно удивился, почему на нем нет рубахи, а на голову надет венок, сплетенный из трав плотным странным узором, который источал сладковато-мускусный запах, дурманящий все вокруг. Странно, но он, встряхнув головой, понял, что совсем не помнит, как здесь оказался и что он вообще тут делал, лишь ощущение счастья и покоя в душе. Вернувшись в дом, он нашел коробку и, аккуратно в нее уложив венок, спрятал ее под кровать.