«Яблони цветут» kitobiga sharhlar

Этот рассказ Зинаиды Николаевны Гиппиус был написан молодым автором в 1893 году. Он является первым из тринадцати рассказов, вошедших в книгу «Новые люди», увидевшую свет в 1896 году. Это уже по-настоящему СИМВОЛИСТСКИЙ рассказ, и он не имеет ничего общего с рассказами (например) Бунина и Горького, написанными в те же годы. Бунин и Горький в своих сочинениях первой половины 1890-х годов – реалисты, Гиппиус – символистка. Хотя я не сказал бы, что символизм Гиппиус дальше от реальности, чем то, что принято называть реализмом. Мне, во всяком случае, рассказ Гиппиус куда ближе и гораздо понятнее, чем рассказы двух вышеназванных авторов. И это не значит, что я не ценю Бунина и Горького. Гиппиус показывает не ВНЕШНИЕ события (хотя и их тоже), а то, что происходит в ДУШЕ человека. И эта ПРАВДА ДУШИ куда более реалистична, чем правда ВНЕШНИХ событий.

Гиппиус рассказывает нам о молодом человеке, у которого сложились необычные, крайне близкие отношения с матерью. Мать стала для сына лучшим другом, заветной подругой, стала, по сути, ВСЕМ в жизни. У мальчика не было друзей, не было никаких социальных интересов. И они не были ему нужны. Володя занимался музыкой – всерьёз играл на фортепиано, думая стать концертирующим пианистом. Шли годы, мальчик стал молодым человеком, а мама оставалась столь же юной и заботливой. Юноша под её влиянием обрёл женственные манеры, в чём не видел ничего плохого. Он действительно стал пианистом и легко исполнял самые виртуозные произведения. Однако сам он отдавал предпочтение простым малороссийским песням, которые переворачивали его душу, заставляя плакать от переживаемой красоты. Мальчик стал отличать ЕСТЕСТВЕННУЮ, настоящую прелесть музыки от прелести навязываемой, надуманной, ИСКУССТВЕННОЙ. И вот однажды на даче, в дни перед началом цветения яблонь Володя познакомился со странной, на первый взгляд, девушкой Мартой Кореневой, с которой у него возникли необычные отношения, основанные на тонком внутреннем чувстве. И это чувство стало первым, которым мальчик не захотел делиться со своей матерью. Марта не зря названа Кореневой – она действительно является корнем всего истинного в этом рассказе. И с её появлением в жизни Владимира, юноша получает шанс стать другим человеком. Но шанс – это ещё не всё…

Произведение это, конечно, надо не пересказывать, а читать. Его, как стихи, надо ПРОЧУВСТВОВАТЬ, пропустить через себя, и тогда сможешь узнать в чувстве героев свои собственные чувства, сможешь найти среди иллюзий действительности истинного себя.

"Ни слова, о друг мой, ни вздоха... Мы будем с тобой молчаливы... Ведь молча над камнем могильным Склоняются грустные ивы... И только склонившись, читают, Как я, в твоем взоре усталом, Что были дни ясного счастья, Что этого счастья - не стало!" А. Н. Плещеев(перевод стихотворения австрийского поэта Морица Гартмана)

В Петербурге, в тёмной и пропахшей кухней неуютной и убогой квартире, за письменным столом сидит молодой человек. Его зовут Владимир, он музыкант и ... по сути, это всё, что есть "его". Имя, навыки и воспоминания. А еще - вихрь отчаянья, сожаления и безграничной тоски, которые и заставляют его судорожно водить пером по бумаге в последнем припадке, а после - аккуратно привязывать петлю к потолочному крюку. Что еще осталось ему - потерянному в жизни и ... Здесь бы вставать "потерявшему себя" - но явно это не подходит. Он никогда собой и не был, по сути дела. Не сам, не себя... Всегда - "мамин", "с мамой", "как мама". Критика отнесла сей рассказ" к числу "вычурных" рассказов Гиппиус. В характеристике главного героя они единодушны: "нравственный урод, один из тех мягкотелых, безвольных шалопаев, которые вырастают в оранжерейной атмосфере даровых хлебов". Но стоит ли несчастного человека, воспитанного с ранних лет в условиях удушающего материнского эгоизма, называть уродом? Шалопаем - да: увидев иные краски мира, поняв, что мать , при всей своей любви к нему, не проникнется и не поймет порывов его души, встретив всколыхнувшую это замершее болото "чувств" Марту, увидев, как в первый раз, цветущую яблоню с тонким ароматом, главный герой озлобляется и сетует. С его языка сыпятся бесконечные "она виновата", "зачем она сделала" в адрес матери, но ни единого сильного, уверенного, решающего слова. Знает ли он вообще такие слова? Но их знает она, злой кумир его души:

"Я не могла никогда и не могу быть пассивно-нежной матерью. Я тебе жизнь отдала до последней капли -- и ты мне всю свою отдай, всю, я к этому шла, и не разлучалась с тобой, и сделала тебя сама -- для себя. Может быть, это дурно, мне все равно. Это справедливо. Я на самопожертвования не способна. Да и поздно теперь. Теперь -- как бы ты ни любил жену, возлюбленную, как бы она тебя ни любила -- ты без меня не проживешь!"

И он запрещает себе жить. Эта страшная привязанность, противоестественная привязанность, ускорившая конец матери, захлёстывает щупальца на горле сына. Какая страшная может быть материнская любовь и человеческая слабость!