Вскоре к трем цензурам прибавилась и четвертая: цензура начинающих оперяться декадентов. И они были нашими друзьями; но и против них мы шли, потому что их «религия», – эстетизм, обожествление «чистого искусства», – была для нас неприемлема. Мы хотели создать другие ценности, не признавали «красоту» – высшей и всеобъемлющей. Время для такого сознания не пришло (может быть, и теперь еще не пришло), – «Новый путь» не мог жить между четырьмя сдвигающимися стенами, – но его слабые попытки имели свое значение, хотя бы самое малое, и потому я рассказываю его историю, исторические условия, при которых он жил и при которых были написаны статьи моего «сборника».
С тех пор многое переменилось… А иногда кажется, что не только не многое, а почти ничего не переменилось. Если бы сегодня возродился «Новый путь» – то ведь это было бы не буквально то же, но соответствующий своему времени «Новый путь»; и он, конечно, опять встал бы в те же отношения со всеми цензурами; только борьба, вероятно, была бы ярче и открытее. Сегодняшний день всегда ярче и открытее вчерашнего. Если бы это не было правилом (с исключениями, правило подтверждающими) – то не стоило бы и жить.
Bu va yana 2 ta kitob 399 UZS