Kitobni o'qish: «Оттепель»

Глава 1

Что можно сказать о своей нынешней жизни?

Да, пожалуй, невозможно было представить, что однажды я окажусь здесь, заключённым в Сибири, по такой, нелепой случайности! Это была жуткая глупость, за которую теперь вынужден расплачиваться на каторжных работах, в лютый мороз, без какой-либо надежды на будущее.

Различного рода неприятности, конечно, случались со мной и раньше, но, чтобы встрять вот так?..

Если прежде приходилось думать о том, где добыть пропитание, как найти по теплее одежду, и хоть какую-то крышу над головой в заморозки. Просто ради того, чтобы выжить… Просто прожить очередной день! То теперь я вообще не уверен, как будет завтра. Наступит ли, для меня это “завтра”?

Бетонные стены местной тюрьмы буквально пропитаны запахом смерти, и многовековой кровью. В своих самых страшных кошмарах, после того как оказался на улице в десять лет, именно такого конца, невозможно было ожидать.

Пытки, избиения, каких только зверств я не успел насмотреться, за тот короткий период в полгода. Их лица, тела, обезображены настолько, определить личность умершего становиться не просто.

Хотя и люди здесь, как бы сказать, по мягче, своеобразные. Давно сами потеряли человечность перед тем, как оказаться на пороге этого здания. Поэтому всем просто наплевать.

Мои же коллективные отношения с другими заключёнными не сложились. А в прочем, и общаться-то нам здесь времени нет.

М-да уж… Немного иными, раньше, были мои планы на жизнь.

С другими беспризорными ребятами мы мечтали, что однажды тоже сможем жить, как проходящие мимо люди, спешащие домой, к семьям и близким. Дом… Безопасность. Нам хотелось иметь, хотя бы крышу над головой, из которой не гонят.

Но кто теперь спросит, чего я хотел?

Семья? Да, вроде как есть, но лучше бы не было. Им, как и всем остальным в этом безумии, глубоко наплевать, где я закончу последние дни. Всем, кроме меня самого.

Обессиленным, я упал на твёрдую подушку и завернулся в колючий тяжёлый плед пытаясь отогреться. После работы, бывает, не хватает сил дойти до столовой на ужин. Скорее уснуть, забыться. О бóльшем, наверное, и просить нельзя.

В Сибирской тюрьме существует и другая опасность. Замёрзнуть, например, на смерть во сне. От здешних морозов не спасает даже пухлая фуфайка, в которой невозможно двигаться, а что говорить об одном несчастном одеяле?

Обычно в такие моменты я стараюсь вообще не спать несмотря на усталость. Хотя другие заключённые считают такую смерть избавлением. Проще говоря, это самый лёгкий уход из всех возможных, для подобного кошмарного места.

Не поспоришь, конечно, но я всё же планирую выдержать весь свой срок и выйти на свободу живым. К тому моменту уже стану совершеннолетним, смогу получить документы и… Смогу жить, как полноценный член общества? Бред, конечно. Зарывшись с головой, я зажмурился, пытаясь сдержать нервный смешок.

Представляю, как тяжело будет на свободе после, с таким-то незавидным багажом. И всё равно очень хочу попробовать.

Сегодняшняя ночь выдалась неспокойной, я то и дело просыпался, ворочался от шума и голосов. Заключённые редко бунтуют, просто потому что для этого нужны силы, которых к концу дня ни у кого нет. Однако бывают и исключения, каждый сходит с ума по-своему, но лучше бы они делали это днём.

Свернувшись в клубок, обхватив колени в попытках уснуть, но всё-таки сдался и присел, облокотившись о бетонную стену. Так любопытно, что же там происходит, но голосов слишком много, чтобы пытаться разобрать о чём они говорят.

Вдруг настала долгожданная тишина, и это означало ещё одну бессмысленную смерть. Никто не будет тебя успокаивать, разбираться в невменяемости или приступах. Тюремный надзор решает эту проблему единственным, простым и доступным здесь способом…

У нас не существует прав, поэтому лишний раз лучше сидеть тихо. Даже если охрана вдруг решила избить тебя, просто так, без причины, для собственного лишь веселья – молчи. Никто не вступиться, никто не захочет поменяться с тобой местами.

Послышались чьи-то шаги, а вскоре, и скрежет ключа в замочной скважине дверей разнёсся глухим эхом по моей камере. Набросив одеяло на голову, я отвернулся лицом к стене притворившись спящим.

Зачем они пришли?!

Так… Главное не паниковать, перестать дрожать, иначе заметят. Ведь если не спишь – значит режим нарушаешь, а нарушаешь режим – жди наказания. Эти твари легко найдут повод выбить всю дурь, и ведь они ничем не лучше тех, кого охраняют! Такие же жестокие, хладнокровные убийцы.

Осевшая дверь грузно проехала по полу, и я перестал дышать.

– Брось это здесь да пойдём, ещё по стопке опрокинем. – Прозвучал грубый голос одного из охранников. Другой усмехнулся, и я услышал глухой удар. Дверь, тем же мерзким скрежетом захлопнулась. И наступила тишина.

Судорожно выдохнув, я осторожно выбрался из-под одеяла, чтобы осмотреться.

Уже несколько недель мне везло быть одному. Последнего, с кем мы делили эту маленькую конуру, перевели в другое место, и, пожалуй, я был несказанно рад такому обстоятельству. Лучше в одиночестве, чем соседство с монстрами, которые могут убить за лишнее одеяло в морозные ночи.

Я не заслужил быть здесь, я… Я же просто не такой!

Похоже мужчина сильно избит и угрозы сейчас не представляет, но адреналин всё ещё зашкаливает так сильно, потому уснуть не получиться.

Кряхтя что-то себе под нос, он поворочался на полу, может быть, пытался подняться да тело не слушается. Немного даже жаль его стало, поэтому поднявшись с кровати, я нащупал в темноте свою куртку и накрыл ею лежавшего человека.

Ночь хоть и не была опасно холодной, но спать в лёгкой одежде – плохая идея. Сомневаюсь, что он заслуживает какой-либо помощи, однако нам теперь вместе жить, и лучше бы положительно зарекомендовать себя сразу.

В маленькое окошко начал пробивать утренний свет, а меня начала одолела гадкая дремота. Опустив взгляд вниз, я, зачем-то начал рассматривать окровавленное лицо мужчины, отвлекаясь от усталости.

Ничего особенного во внешности нет. Обыкновенный бандит как большая часть заключённых. А ведь я рискую стать таким же. Жутко. Но, неплохая мотивация, чтобы больше не преступать законов. Ха, да как будто не воруя, возможно было выжить.

После завтрака – работа; всё по кругу, до вечера. Физический труд здесь на износ, но и оплата, какая-никакая существует. Больше еды, теплее одежда, пара лишних одеял, обувь и прочие житейские мелочи, которые буквально бесценны в этих, суровых местах.

Кто-то скажет, странно радоваться такой перспективе, но здесь это – возможность выжить. Без еды не будет сил, а без хорошей одежды чаще болеешь. Станешь менее пригодным, а никому не выгодно кормить бесполезных. В целом: «не работаешь – не живёшь», всё просто до невозможности. Молодым ещё несложно, мы крепкие, а вот старикам вдвое меньше шансов дожить до свободы, поэтому я стараюсь им помогать, выполняя чужую работу. Не все так делают, это глупо, растрачивать себя, но мне просто жаль их.

Если так подумать, то после улицы я теперь сыт, одет и при деле. Тут от меня хотя бы польза есть, да и крыша над головой; стабильность, что ли. Стараюсь делать всё как скажут, и это стало залогом моего комфорта, если, конечно, жизнь вне воли – это комфорт. В конфликты главное не вступать, не спорить. Держусь режима и многочисленных правил, даже выдуманных, и лишний раз, просто не попадаюсь под горячую руку.

Память о переломанных рёбрах всё ещё свежа, чтобы провоцировать подобный опыт снова.

В конце дня, вечером, каждому дают ровно столько еды, сколько он заработал, и это единственный раз, когда можно не только утолить голод, жажду, но и хорошо поесть. На улице ты мог украсть пол булки хлеба, а пробегать на все три. Если догонят – то и вовсе ничего не получишь. Отберут, а заодно могут побить. На воле казалось, что все люди озлоблены и несправедливы, но теперь, думаю, что это не их вина. Каждый много трудиться, устаёт. Редкий раз прохожий сжалиться дав нам мелочи или немного еды. Плохо я раньше представлял, что такое настоящее зло.

Вернувшись в камеру, я застал мужчину, который что-то писал на листке бумаги. Возможно, письмо близким. Мне тоже хотелось написать отцу, но разве ему есть до меня дело? Переживай он, из дома бы не выгнал. Хотелось бы написать друзьям, но какой адрес указать? Бездомным почта не приходит.

Мы молча переглянулись, и я залез на кровать, укутавшись с головой. Ужасно гудят ноги, но несмотря на то, что ночью выспаться не удалось, силы ещё остались, чтобы познакомиться с новым человеком, и понять, стоит ли его бояться.

– Эм… З-здравствуйте? – нарушив тишину я напрягся. Беседовать местные обитатели не любят. И атмосфера, как будто давит своей неопределённостью.

– Угу, – бросив карандаш на стол, ответил мужчина. – А чё трясёшься, как собака побитая?

– Замёрз.

Хмыкнув, мужчина бросил скомканную бумагу, и устроился в кровати напротив.

– Не удивительно. Вон какой дохлый. Мелкий, лет-то тебе вообще сколько, двенадцать? Утром думал, мож померещилось, ан нет, чё ты тут делаешь?

– Ха! Ха! – нахмурившись, я уткнулся лицом в подушку. Ну он, хотя бы владеет обычным, русским языком и, кажется, не настроен враждебно. Проблем быть не должно, надеюсь.

Совсем скоро наступил отбой, мы погасил лампу и помещение по грузилось в кромешную темноту. Я боялся темноты раньше. Но чудовища не прячутся по углам.

Больше мы не сказали друг другу ни слова, и в какой-то момент я провалился в долгожданный сон.

Видеть сны – настоящая роскошь. Будто вырываешься за пределы прочных стен куда угодно. Это – словно путешествие за границы мест, которые вижу каждый день здесь. Там яркий свет солнца, тепло, щебет птиц, и… Только там, желанный покой. Какие бы ни были условия, – плохие или хорошие, – но свободу действительно ничем не заменишь. Когда ты волен делать только то, что хочешь, в любой момент. Вот так беспечно лежать на траве, смотря в небо на медленно плывущие облака, похожие на очень мягкую подушку или пушистое одеяло… Уйти бы куда глаза глядят и потерять навсегда дорогу обратно.

Вот только сегодня, тревожное чувство сковало всё моё тело. Плотные тучи накрыли небо, и всё вокруг заволокло мглой. Кристальные хлопья снега начали падать с неба, всё стало серым, тусклым.

Нет…

Что-то сильно толкнуло меня сзади, крепко сжимая запястья за спиной. Они молчали, но я вспомнил это чувство ужаса… В тот день они забрали мою свободу, забрали мой свет, мечты. Навсегда разрушили прежний мир.

От неожиданности и страха я зажмурил глаза.

Нет. Не трогайте меня. Не хочу заново это переживать!

Дёрнувшись, пытаясь освободиться, я открыл глаза и вернулся в привычную камеру. Просто плохой сон. Боже. Четыре с половиной года ещё… Четыре, чёртовых, года.

– Да уж, повезло мне с соседом, – пробурчал голос из темноты. – Ну чё ты елозишь там, чё случилось?

– Я не хотел, – таким же недовольным тоном ответил я, и присел, подняв голову к узкому окошку между нашими кроватями. Светает, а как будто не спал. Тело ломит, и голова чумная, но придётся перетерпеть.

Но к середине дня силы вовсе начали меня покидать, голову сначала словно сдавили, а после, стало вовсе невыносимо. Через изнеможение продолжал работать, не подавая вида, пока боль окончательно не свалила с ног.

В себя пришёл только в камере, вечером. Стало чуть легче, но лихорадит до сих пор. Вот же угораздило заболеть. Плохо это, но ничего, я обещал себе выдержать, а значит ничего не сможет меня сломать до тех пор, пока не выберусь отсюда.

Потянувшись, я свернулся по привычке в клубок, и закрыл глаза. От озноба потряхивало, но очень быстро всё прекратилось. Сон… Тот же мрачный и холодный.

Из-за бушующей метели ничего не видно, но вдалеке стоит трудно различимый силуэт.

Должен ли я подходить туда? Такое тяжёлое тело, не могу даже руку поднять, и каждый шаг – как испытание. Боль сдавила грудную клетку так сильно, что я, потеряв равновесие упал на колени больше не в силах подняться.

Что такое? Это чувство, оно знакомо мне, но давно в прошлом. Откуда?

Проснувшись в холодном поту, я осмотрелся и пересёкся взглядами с мужчиной.

– Ну чё ты, тощий. Живой?

– Похоже на то, – охрипшим голосом ответил я, пытаясь приподняться, опираясь о локти.

– Расскажешь, чего такого натворил? Я не настаиваю, но чёрт возьми, ужасно любопытно, – подойдя ближе, он пододвинул табурет к моей кровати, и уставился своими впалыми глазницами.

– Правда так интересно? Вы всё равно, не поверите, – безучастно пробубнил я.– Ничего особенного, денег хотел стащить.

– Врёшь. За такую мелочь в Сибирь не сажают, – недоверчиво покачал головой мужчина и наклонился ко мне. – И на бродячего не похож. Чё ты, байки травишь, говори правду малой. Думаешь тут можно сохранить в тайне свои делишки? Всё равно ведь узнаю.

– Так и узнал бы! Сам, – буркнул я, и закашлялся. – Ну…, в десять лет отец выгнал меня. Добираться до города пришлось пешком, в селе было не выжить. Тогда одна многодетная семья подобрали меня. От голода и усталости я был на грани смерти, а эти люди помогли, научили читать, писать, считать. Лучшие три года… Но обстоятельства так сложились и пришлось вернутся на улицу, – шмыгнув носом, я ненадолго замолчал, поскольку не знал, как сказать правду, в которую не поверил никто, не поверит и он. – Украл не еду, но украл, вещь. Без подробностей. Поступок был глупым, пострадавший человек оказался влиятельным, поэтому никто меня даже слушать не стал.

– М… Угу. Ну раз не хочешь – не говори, – хлопнув ладонями по коленям, он поднялся и подошёл к кровати, задумчиво почёсывая плешивый затылок.

Тот ублюдок с первого дня моего задержания настаивал на Сибири как самом суровом наказании… Никто не поверил моим словам тогда, так какой смысл сейчас оправдываться. И перед кем?

Прикрыв глаза, я оказался ровно в том месте, где оборвался предыдущий сон, только теперь фигура приближалась сама, приобретая очертания маленького человека, около пяти лет.

– Кто ты? – сделав несколько шагов на встречу, спросил я.

– Ты меня не узнаешь? Это же я, твой брат! – возмущённым тоном ответил мальчик надув маленькие щёки.

– Что за чушь.

Мальчик сделал вид, что не услышал моего скептического ответа, и подошёл ещё ближе, пытаясь ухватиться за руку. Ошалев от подобной настойчивости, я одёрнулся и отошёл в сторону.

– Ты мой брат, а значит спасёшь меня. Ты единственный можешь сделать это! Ты должен! – закричал он во всё горло и ухватился за рукав моей драной рубашки.

Тяжело выдохнув я поднял голову вверх и прикрыл глаза. Это всё нереально. Впервые за долгое время хочется поскорее проснуться.

Утром, поднимаясь с кровати я почувствовал себя ещё хуже, чем вчера. Тело ломит, и голова бесконечно гудит. И ещё эти сны.

Теоретически у меня может быть брат или сестра, если мачеха осталась с отцом. Но это никак меня не касается. Я давно вычеркнут из этой семьи и забыть.

– Малой, достал ты уже, – толкнув меня в плечо, возмутился мужчина, направляясь за своими вещами. – То ворочается, то разговаривает, то кричит. Спать мешаешь. – продолжив ворчать себе под нос, он начал одеваться.

От замечаний стало неловко, однако как я могу контролировать это?

– Извините, – тихо ответил я, стягивая с крючка куртку.

– Ладно. Как хоть зовут-то? Откуда будешь?

– Саша.

– Меня Андрюхой зови если что, и прекрати трястись! Если кто обижает, говори мне. Детей трогать последнее дело.

– В пятнадцать уже не ребёнок, – попытался возразить я, но закашлялся и почувствовал ужасный озноб. Никаких нет сил, как же я сегодня буду работать – не представляю.

***

Дождавшись окончания дня, все как обычно отправились в столовую. К счастью, когда помогаешь людям, они, иногда всё-таки отвечают взаимностью, благодаря чему я кое как продержался.

Вечером стало легче, а после ужина совсем ободрился и вернулся в камеру с хорошим настроением. На тумбочке у моей кровати стояла чашка с удивительным ароматом горячего чая, который успел наполнить уютом холодное тюремное помещение.

Интересно, за какие заслуги…

Посмотрев по сторонам, я пожал плечами и жадно вцепился обеими руками за кружку с ещё тёплым напитком. Понятия не имею кто постарался, но боже мой, сегодня я готов полюбить этот мир ещё больше.

Глава 1. Ч.2

Спустя несколько дней, в обед, охрана попросила меня проследовать за ними. Предугадать заранее сложно, по какой причине могут вызвать, но я попытался сохранить спокойствие и хладнокровие.

Правила и режим, насколько мне известно не нарушал, и несмотря на болезнь, стараюсь выполнять обязанности на ровне с остальными. Вопросов задавать здесь не принято, поэтому я молча шёл следом, опустив глаза в пол.

Один из охраны открыл дверь моей камеры и грубо втолкнул меня внутрь захлопнув дверь, но не запирая замков.

В недоумении и полной растерянности я поднял голову и увидел мужчину, который стоял возле окна скрестив на груди руки. Низкорослый, с пухлыми розоватыми щеками незнакомец, расплылся в улыбке.

– А, вот и ты! Угощайся, – указав пальцем на тумбочку, где снова стоял тот самый травяной чай, он подошёл ближе. – Расслабься, я хочу с тобой поговорить.

Какой-то он странный. Видно, одет прилично, между нами не может быть ничего общего, а этот взгляд. Пытается обмануть, изображая из себя дружелюбие, но брезгливость так просто не скрыть.

– Никольский, я пришёл, сюда, предложить тебе сделку. Я могу вытащить тебя отсюда, могу обеспечить замечательное будущее. Желаешь обсудить условия?

Посмотрев на чашку с напитком, из которого идёт пар, я перевёл взгляд на странного человека не решаясь двинуться с места.

– Очень интересно послушать в чём подвох. И почему именно я? – вздохнув, я прошёл к своей кровати, гремя по полу цепями от наручников и сел, пытаясь перевести тяжёлое дыхание.

Мужчина усмехнулся и отряхнул рукава дорогого пиджака.

– Есть работа, – присев рядом со мной, серьёзным тоном заговорил мужчина. – Она не самая приятная или же простая, однако взамен ты получишь деньги, свободу. И главное, шанс на жизнь, которую никогда не увидишь если останешься в этой дыре.

Сунув мне в руки чашку, он с отвращением осмотрел маленькое помещение камеры.

– И что я должен буду делать?

– Если быть кратким, Никольский, я имею некоторые цели, а в окружении, котором нахожусь всегда существуют люди, которые мешают, понимаешь? Их нужно убирать с дороги. Бесконечная конкуренция за место, влияние, связи. Я ведь знаю почему ты оказался здесь. Несправедливо, да?

– А-а. Ага, я понял. Вы, похоже решили, что я отомстить хочу. Нет! Ошиблись. Это было несправедливо, но каждый чёртов день здесь, я думаю лишь о том, что выберусь и начну жить, нормально! У меня есть мечты, ради которых я готов выдержать любую каторгу. Так что, пожалуй, достаточно этих разговоров. – дрожащим голосом ответил я, убирая на тумбочку чашку с чаем.

Просто так никто не станет помогать, я это знаю… Знаю. Просто, так хочется выбраться. Но подобные условия, это слишком!

– Подумай сам. Ну кем ты выйдешь, отсюда? Каким? А выйдешь ли вообще? Давай будем честны. В наилучшем случае инвалид с изломанной психикой, не умеющий и незнающий, как существовать вне режимов. Есть мечты – это хорошо, но реальность жестока к мечтателям.

– Я это слышал множество раз. Думаете, что можете управлять чужими судьбами, да? Просто, потому что денег много. Вот таким как вы в Сибири самое место!

– Четыре года, Никольский, и ты будешь иметь собственную крышу над головой, свободу и массу возможностей. Этого времени хватит мне, а дальше, разойдёмся если пожелаешь.

– Всё с ваших слов так просто! Но я не верю.

– Скажем, я не имею такого хобби как расхаживать по этим помойкам выискивая интересных кандидатов. Вместо тебя найдётся масса людей, которых можно нанять и ненужно упрашивать.

– Однако вы здесь. С чего бы?

Нахмурившись, мужчина кивнул и равнодушно развёл руками.

– Я дам тебе время подумать. Не больше месяца. Главное, что мы уже друг друга поняли, а значит я проделал этот путь не напрасно, – похлопав меня по спине мужчина поднялся и отряхнувшись подошёл к выходу постучав несколько раз. Один из охранников тут же открыл дверь и махнул мне, приказывая идти следом, а незнакомец ушёл в другом направлении.

Возвращаясь к работам, не отпускала лишь одна мысль. А согласись я сразу, неужели всё настолько просто и можно вмиг оказаться за пределами тюрьмы? Не верю я.

Ещё сон этот дурацкий. Брат… Исключать такое не могу, и он просил моей помощи. Но отсюда я всё равно ничего не смогу сделать. Как будто нарочно всё сводиться к принятию сомнительной сделки.

Нет-нет-нет. Ни за что. Как бы сладко не звучали его речи, а кроется в них, нечто по-настоящему жуткое.

***

Вечером, на выходе из столовой меня остановил охранник под предлогом проверки. Процедура обычная и не редкая, поэтому я спокойно отошёл в сторону, дожидаясь пока заключённых разведут по камерам.

– Ты дурак!? – толкнув меня к стене, прошептал парень в форме, осматриваясь по сторонам. – Почему не свалил, когда предложили такую возможность?

– О чём вы…

– Соглашаться нужно, идиот. Думаешь, если примерный такой, не сгноят? Илья Фёдорович хороший человек, он поможет.

– Не совсем понимаю, зачем вы говорите мне это всё, но принимать такие серьёзные решения хотелось бы самостоятельно.

Да уж. Кто бы сомневался, что многие заодно с подобными, неприятными типами. Интересно только, какого это, знать, что мне предложили, видеть ежедневно последствия, но продолжать участвовать в происходящем повсеместно безумии.

В камеру я вернулся разбитым и потерянным. Одно дело, когда головой понимаешь к чему могут привести такого рода сделки. Да и не смогу я физически совершать то, о чём он намекал. Но… Свобода. Одно слово – «согласен», и прочь отсюда! Блин…

– Сань, – лениво потянувшись окликнул Андрей. – А расскажи, как вы, шпана, на улице-то выживаете?

– А? – подняв голову, я посмотрел на мужчину, а потом на железную дверь в проходе… – Бывает, дают подработку. Чаще всего портовые просят помочь в загрузке, отгрузке. Мы за такое берёмся, несмотря на то что платят они меньше, чем стоит буханка хлеба. Зато есть возможность пережить морозы внутри корабля. Если не хочешь умереть от голода приходиться вытягивать у зевак кошельки, стягивать украшения… Мы просто не знаем как по-другому. Охотнее возьмут в дом блохастого кота, а нас лишь сторонятся и гоняют.

Ребята иногда умирают… Ещё вчера вы вместе, засыпая, делились своими мыслями или мечтали, а на утро он ледяной, и не дышит, – шмыгнув носом, я улёгся на подушку, пряча проступающие из глаз слёзы. – Мы сами друг другу могилы роем. Сами сооружаем кресты, на которых вырезаем их имена… Никто не должен так уходить.

– И при такой судьбе, вы всё равно хватаетесь за любую возможность выжить. Сашка, в этом есть хоть какой-то смысл?

– Я не знаю… – прошептал я, из последних сил сдерживая дрожь в голосе.

Мы и сами ежедневно задавались такими вопросами, но никто даже не думал опускать руки.

– Вы спрашивали, почему я здесь оказался. Это был один из тех дней, когда пришло время пополнять запасы еды. У каждого свои роли. Мне хорошо удавались карманные кражи, поэтому я занялся тем, чем умею. Тот человек выглядел обычно. Ничем не выделялся, хотя вёл себя настороженно. Такое поведение должно было смутить, но я продолжил. И дождавшись удобного момента потянулся за долгожданным бумажником… А у него выпал пистолет, все кто шёл рядом обернулись на звук. Я не успел среагировать, замерев с украденным в руках. Мужчина мгновенно вышел из себя, схватил меня за шею, повалил на землю и начал душить у всех на глазах. Помню, что было нечем дышать, не получалось отбиться. Он убил бы меня! За сраный бумажник. Я практически потерял сознание, и зачем-то схватился за этот чёртов пистолет, – Андрей затушил свет в камере, и я замолчал, ожидая пока пройдёт вся охрана. В отбой мы не имеем права разговаривать между собой, но не существует человека, способного соблюсти абсолютно все правила.

– Ты чё, убил его, да? – шёпотом спросил собеседник, как только шаги удалились.

– Нет, – так же тихо ответил я. – Но на следующий день нагрянула охранка в наш схрон, меня арестовали. В общем, этим мужчиной оказался не просто прохожий, а офицер из высших чинов. На суде все как один утверждали, что я выстрелил и обокрал его! Все требовали высшей меры. Я чуть не умер там от страха, но судья дал пять лет, здесь.

– Вот те повезло как, малой. Сухим из воды вылез иль в рубашке родился, уж не знаю. А говорил не везёт, а вот неспроста сжалились. Есть места хуже, поверь мне старику, – зевая проговорил Андрей, отворачиваясь лицом к стене.

Я тоже решил последовать его примеру и закрутившись в плед, закрыл глаза.

Всё меняется даже в сновидениях. Нет больше прежней лёгкости и света, осталась только бескрайняя серость и ледяная метель, режущая кожу с каждым порывом ветра. Чувствую, как в душе что-то надломилось… И похоже – это только начало.

Вдалеке опять промелькнул одинокий образ маленького мальчика, но в этот раз подходить к нему не хотелось. Он тоже заметил меня, но отвернулся спиной, начав постепенно отдаляться.

Сильный ветер продолжал пробирать до самых костей. Время как будто замедлилось, можно рассмотреть каждую падающую снежинку. Сердце сжалось так сильно, что перехватило дыхание и обрывисто задышав я снова проснулся прибитым к кровати не в силах пошевелиться.

Утро продолжилось как обычно со стука дубинки по дверям камеры. Неделю назад я бы даже задумываться не стал о том, где мог бы оказаться сегодня… Этот мужчина правда может вытащить меня отсюда? А смогу ли я, вернуть тот огромный долг за свободу.

Подобный шаг станет началом необратимого, и если только дам слабину, если не получиться выдержать… Передумать возможности не будет. И кто вообще ответит за все преступления? Я ведь своими руками – это даже в голове никак не вырисовывается, что уж говорить о реальности.

Спустя несколько дней я попросил охранника договориться о ещё одной встрече с мужчиной. Она станет решающей в моих противоречиях. Все риски понимаю, осознаю, но мысли о свободе буквально сводят с ума. Когда понимаешь, что одно слово, и каторга останется позади, не можешь думать ни о чём больше.

Через неделю моя просьба была удовлетворена. В этот раз местом встречи стала комната для посещений, в которой я оказался впервые. Некоторым, за примерное поведение позволяют раз в год увидеться с близкими, буквально на пару часов. Само собой, меня навещать некому.

Несколько раз я подумывал написать домой письмо. Честно говоря, окажись здесь отец или мачеха, простил бы им всё… Скучаю, ужасно, не смотря на предательство, но скорее всего мои письма даже не будут прочитаны.

– Ну что, Никольский, ты готов выбраться отсюда? Согласен? – нервно перебирая пальцами спросил Илья Фёдорович и достал сигареты.

– Послушайте. Я уж не имею понятия по каким таким причинам выбор пал на меня, однако в согласии или отказе я хочу понимать, что оно того стоило.

Мужчина протянул мне коробочку с табаком предлагая закурить, на что я отрицательно покачал головой, усаживаясь за стол.

– А я вот не понимаю с какого такого чёрта ты, сопляк, решил, что можешь дёргать меня туда-сюда по пустякам. Если ничего не решил, зачем звал!? – выкрикнул он и засобирался, выпуская едкие клубы сигаретного дыма.

– Пожалуйста, постойте! – подорвавшись с места, я вдохнул слишком много никотиновой дряни и закашлялся, пытаясь отчаянно ухватиться за воздух. – Мне. Нужны гарантии. Вы не отнимете мою жизнь после? Четыре года и всё? Это правда? – вытирая рукавом проступившие слёзы, я смог наконец отдышаться. – Скажите, что будет со мной!

– Единственное, что в этой ситуации сделано зря – это мой путь сюда. Всё Никольский. Более, тратить на тебя время, желания нет.

– Илья Фёдорович. Исходя из озвученных ранее условий, я считаю, что сомневаться, и задавать дополнительные вопросы естественно! Это только для вас всё легко, но моя жизнь – не пустой звук, не пачки денег, которыми вы привыкли закрывать рты! И ведь Вы. Всё ещё не ушли. А значит не так всё просто. Вам ведь нужны действующие рычаги давления, такие как, например Сибирь, когда человек осознаёт в каком положении находиться, как хочет выбраться и не возвращаться.

Мужчина приподнял брови от удивления и громко расхохотался.

– Ты меня поражаешь. Кхм… Не смей больше повышать на меня тон и язвить, щегол. Я правильно понял, что из всего оговоренного, тебя волнует лишь собственная шкура? – ухмыляясь спросил он, доставая следующую сигарету. – Интересный мальчишка.

– И это всё? – сдавленно спросил я, отмахиваясь от новой порции дыма.

– Гарантии-гарантии. Кто ж их дать-то может? Скрывать не буду, работа не только грязная, но и рискованная. Проколешься – станешь мишенью для другого наёмника. Об охранке можешь не переживать, их влияния недостаточно, чтобы вмешиваться в мои дела. В деньгах не обижу, дам крышу над головой, чего тебе ещё нужно-то?

– Жить хочу, – тихо ответил я, опустив голову вниз.

– Да всё будет в порядке! Если будешь предан мне, и моим идеям. Так же, не советую допускать мыслей о предательстве, подобное терпеть не стану, в этой ситуации, Сашка, пеняй уж на себя, – сделав паузу, он подошёл ко мне и присел на корточки. – Ладно. Я готов подождать ещё неделю. Согласишься – вернусь за тобой. Хорошо подумай.

– Спасибо, – согласно кивнув, я не решился посмотреть в сторону Ильи Фёдоровича.

– Неделя! И не дня дольше, понял? – уходя, повторил он ещё раз, и вышел за дверь.

Не сказать, что стало легче, мыслей только больше, сомнений через край. Всё измениться, если уйду с ним. Пока я здесь, есть, хоть и призрачная, но надежда на обычную жизнь.

Как же это гнусно, решать проблемы чужими руками. Стоило отказаться сразу и забыть, а теперь сложнее. Вот-вот можно оказаться на свободе, на совершенно ином уровне существования… Как отказаться.?

Не знаю. Всё это так неправильно, и внезапно.

Срок, данный мне на обдумывания, выходил стремительно. Но это уже было не важно, ведь решение принято и больше не менялось.

Сибирские морозы стали жестоки, а ночи – невыносимы. Это усложняло и стопорило всю работу, от чего мы получали вполовину меньше еды. Чаще приходилось бодрствовать, двигаться, чтобы разогреться. Не спасало ничего.

Бывалые говорят: такой период, просто нужно пережить, но каждый день становился изнурительной вечностью.

Терпение на исходе, я чувствую, как ломаюсь и прошу, уже знакомого охранника послать Илье Фёдоровичу телеграмму, или письмо с ответом. Как можно скорее.

Когда удалось уснуть, наверное, впервые, за весь прошедший период, видя только темноту, я вернулся на заснеженную поляну, где он уже видимо ждал меня.