Kitobni o'qish: «Лютики тоже плачут»

– О, глянь, пошла, пошла, кренделя как выписывает!

– И чего все ходит? Мужика шоль нашла тут себе какого?

– Точно! Пока жена штаны в офисе протирает, муженька ее уже эта оторва приходует.

– Бедная Светка, может, предупредить?

– А чего это сразу Светка?

– Ну а кто? Машка? Сдался кому ее обрюзгший Коля.

Две старушки на лавочке у подъезда многим картина знакомая. Чаще всего все жители их знают, все с ними здороваются, а старушки кости каждому перемывают, советы непрошеные раздают. По-доброму, конечно же. И от скуки.

Обычно у этого трехэтажного двухподъездного дома на лавочке несли службу две подруги – соседки по лестничной клетке, но некоторое время баб Валя дежурила одна, баб Соня уехала в гости к внучке. Вернулась старушка через две недели: похорошевшая, посвежевшая. Муж внучки на курорт, в санаторий путевку достал, в благодарность за воспитание внучки, ну и здоровье поправить – на будущее, чтобы помочь с малышом, которого они ждали.

– А не позарился ли он на квартирку твою? Завещание еще не подписала случайно? – сразу же высказалась баб Валя.

– Ой, Валюш, ну о чем ты. У него там квартир этих, к чему им халупа моя? Он от чистого сердца.

– Ага, знаем, знаем мы таких. Но дом чужаков не допустит!

– Глянь, опять эта профурсетка пошла.

– Чего это профурсетка? Нормальная баба. Работящая.

Баб Соня сдвинула брови, чуть склонилась, чтобы в лицо подруге внимательнее посмотреть.

– И чего эт мы ее защищаем?

– Здрасьте, баб Валь, баб Сонь, – спор подруг прервала новая жиличка с третьего этажа.

– Ты посмотри на нее, вежливая какая, а все одно понаехавшая! – фыркнула баб Валя и заговорила напевно, еле шевеля губами: – Все мы про вас знаем, все! Думы свои тайные думаете дюже громко, по трубам-венам дома помыслы ваши нечестивые растекаются, и гнилью обратно к вам же и возвращаются!

– Валюш, ты чего ето странным голосом заговорила? Не захворала?

Баб Валя взглядом жиличку проводила и, как только дверь подъезда закрылась, выдохнула – подруге ничего объяснять не стала, помолчала и ушла домой.

Это был первый случай странного поведения старушки, и повторился он несколько раз – как завернет что-то эдакое, а после глазенками лупает, сама удивляется, что за слова непонятные изрекла.

Стала баб Соня ее избегать. Мало ли, заразу какую подхватила баб Валя, еще передастся. По воздуху. А на кой она ей нужна? У баб Сони еще делов до Парижа, и с правнуком собиралась понянчиться, все ж опыт воспитателя детского сада огромный. Переедет из этой халупы в хоромы, хоть и душою прикипела к обшарпанным стенам и сквознякам.

Но когда живешь на одной лестничной клетки, встреча все равно неизбежна. Вышли как-то раз старушки из квартир одновременно: подышать свежим воздухом, и заметили в почтовых ящиках конверт. Достали, бегло прочитали и охнули – это оказалось оповещение о расселении.

Давно про это слухи ходили, дом их аварийным все признать собирались, но старушки не верили, что это случится на их веку. А вон поди. Официальное уведомление прислали.

Сели старушки на лавочку, молча там посидели. На окна родные посмотрели, на палисадничек.

– Грустно, но я соглашусь. Чего нам тут делать? Давно съехать пора, – первой высказалась баб Соня.

– Как же ты можешь?

– А что? Даже если ты права, и муж внучки за халупой моей охотится, пусть. Отдам. Без крова они меня не оставят!

– Думаешь, он нас отпустит? – вздохнула баб Валя.

Баб Соня с недоумением на подругу глянула, а та не сводила глаз с дома.

– Мы ж тут почти всю жизнь… душами его своими питали, мыслями. Мы ж родная кровиночка для него. Это ж как у матери ребеночка отобрать. Как же он…

Опять полились странные речи, баб Соня чуть отодвинулась.

– Валь, может, тебе таблеток каких надо?

Но подруга будто бы не услышала, глаза платочком промокнула. Баб Соня перекрестилась и поднялась, промямлила, что гречка кончилась, а в магазине акцию обещали и поковыляла к себе, за кошельком, но уже у крыльца вздрогнула от прилетевших слов в спину:

– Не отпустит нас дом! Слышишь? Никого не отпустит!

Открыв дверь подъезда, баб Соня почти врезалась в соседа со второго этажа.

– Димочка, ты жешь врач, выпиши какие-нибудь таблеточки баб Валечке нашей. А то голова у нее совсем дурная стала.

– Сонна Каримовна, я ведь говорил…

– Да, помню, я помню, не с людями ты работаешь, но медицинский кончал же?

Дима вздохнул. Спорить со старушками себе дороже – это еще одно знание, которое многим знакомо. Дима уже почти закрыл дверь, но баб Соня остановила его, взяв за рукав толстовки.

– А повесточку-то получал?

– Сонна Каримовна, если вы о расселении, то поверьте, мы Новый год точно еще здесь все отметим, – сказал и закрыл дверь, не оставив старушке возможности продолжить разговор.

С крыльца спустился, проходя мимо лавочки, слегка поклонился.

– Как ваше здоровье, Валентина Сергеевна?

– Ой, Димочка, да молитвами вашими. Ты это… – она поманила соседа пальцем. – Знай… Не отпустит нас дом…

– Валентина Сергеевна, хотите, я вечерком витаминчиков вам занесу?

– Ой, Димочка, ну зачем же. Ты ж после работы, уставший будешь. И так балуешь нас и дом радуешь. За клумбочку вон спасибо, – махнула она на шину в палисаднике. – Только полить бы цветочки, поникли они чего-то. Грустят, видимо, как и дом.

Дима посмотрел на свое творение. Ну как творение… На слабо его друзья взяли. Мол, никакой живности в доме, даже цветы сдохнут и ради шутки горшочки – не пустые – подарили. Еще и ставки сделали, как быстро растения окочурятся. А Дима взял и на улице их высадил, тут цветы и соседей радуют, и шансов на выживание у них больше. Но, видимо, даже здесь ухаживать за растениями нужно, поникли лютики, носы свои цветочные повесили.

– Может, от жары? – предположил Дима.

– Да, да, иль от бурь каких магнитных, – вздохнула старушка.

Дима посмотрел на баб Валю, вид какой-то у нее бледный. Слишком бледный. Или показалось? Может, пульс пощупать, скорую вызвать? Ну так, для профилактики. Сам-то Дима не по живым – патологоанатом он. Бледности такой, как у баб Вали, насмотрелся за годы практики, только на работе у него тихо, никто не разговаривает хрипловатым голосом, от которого у Димы мурашки побежали…

– Полить цветочки все же надо, вода она лишней не будет. Дом, как умеет, нам намекает – плохо ему. Грустно. Не хочет он нас отпускать.

– Обязательно, баб Валь. Только завтра. Перед сменой. Сейчас уже спешу.

– Конечно, касатик, беги. Твои там уже заждались на работе.

Это так баб Валя шутит? Неудачно…

Дима повернулся к старушке спиной, а она пробормотала все так же хрипло, будто чужим голосом:

– Я-то дому замолвлю за тебя словечко. Ты ж хороший. Плохих он давно выжил. Это о нас все заботится. Ты иди, иди, и о цветочках не забывай.

Теперь понятно, откуда волнение за подругу у баб Сони возникло. Хорошо бы, если это были проблемы медицинского характера и их можно было бы решить таблеточками. Но если… От этого «если» Дима отмахнулся, давно отмахнулся и возвращаться к этой теме не собирался. Не зря же переехал в этот тихий район…

Вечером после работы, Дима забежал в магазин, забрал особый заказ, бросил в пакет поверх контейнера, заглянул и в аптеку – купил баб Вале мандаринов и шипучих витаминов – для головы, коллеги порекомендовали. Только старушка дверь не открыла. Спала уже, видимо. Дима повесил пакет на дверную ручку и к себе пошел, набрал воды в чайник, чтобы цветы полить, только не те, что у подъезда поникли, а те, что росли у него на балконе.

– Ну как вы тут? – да, Дима разговаривал с цветами, ну так они и вели себя, как питомцы, пасти голодные разевали. Мух ждали? Ненасытные. А от воды отказались, листочки поджали. – Ладно, ладно, подождите немного, будет вам лакомство.

***

В среду утром Ира привычно доплелась до душа, с тюрбаном на голове выпила кофе, потянулась убрать кружку в посудомойку и… включила в раковине воду. Она ж обещала себе уже какой день, что начнет хоть немного внимания уделять дому. А то все на бегу да на бегу. В квартире убирается тетушка из клининга, посуду моет посудомойка, вещи стираются в прачечной. Удобно.

Вот только в последнее время Ира стала чувствовать себя дома гостем. Да живет она в этой квартире недолго, наверное, еще полноценного привыкания не случилось. Ни у квартиры к хозяйке, ни наоборот. Но все же…

Если в офис ты заходишь и знаешь, что где лежит, кто где сидит, то здесь будто в гостинице – все чужое. Вечером «заселился», поспал, утром ключи горничной отдал, она марафет внутри навела и… так каждый день.

Иру-то в целом это устраивало, не напрягало, пока не начали происходить странности, то тарелка ни с того ни с сего разобьется, то форточка на проветривание не откроется, то ключ в замочной скважине с первого раза не провернется. Дом будто хотел чего-то от Иры. Или не дом…