Необыкновенная жизнь документалиста

Заключение

Наши герои – люди, обитающие в разных уголках страны. Они живут в песках, у моря, в степи, в заброшенном селе, вдали от благ цивилизации, в пещере, в лесу, в горах, и даже – в своем прошлом. Их память – это для них место назначения, смысл существования и единственная реальность. Мы вдруг подумали, а сумели бы и мы находиться там, где они, смогли бы жить, а не выживать, приняли бы существующие условия, понимая, кто мы и что делаем здесь, на этой земле, в этой местности, с этими обстоятельствами? Мы не знаем ответов, вот почему нам интересны герои проекта.

Каковы эти люди, которых мы разыскали, о чем они думают и чем живут? Что они делают здесь и что их тут держит? Вот главные вопросы, которые мы зададим героям. Как они живут, чем занимаются, каковы условия их жизни, с какими трудностями они сталкиваются? Вот основные кадры, которые мы хотим уловить.

Сегодня, попав в локацию, где исчезает доступ к интернету и связи, мы теряемся, не знаем, чем себя занять, куда деть руки, о чем думать, что делать. И уж точно выжить за гранью цивилизации нам было бы крайне сложно, а может даже и невозможно. Трудно взглянуть на себя настоящего, без смартфона в руках, без возможности быстро решить проблему, когда ты вдруг понимаешь – ты один на один с природой и жизнью. И то, что ты будешь делать с этим – определяет тебя как человека.

Конец

Фильм рождается трижды

Вот так выглядел наш тритмент на момент подачи заявки для получения гранта. А вот как все вышло на самом деле: фильмы по факту получились совершенно другими. Плюс ко всему, серии поменялись местами, но это самое безобидное, что с ними произошло. Это нормально в кино: планируя, ты сначала собираешься ехать в точку А, потом в Б, а после – в В, а когда приступаешь непосредственно к съемкам, вдруг обнаруживается, что точка В сейчас наиболее удобна, и ты переставляешь все местами, и в принципе к этому нужно быть готовым. Да и ко всему остальному тоже. Я имею в виду, нужно проявлять гибкость и обращать меняющиеся реалии на пользу фильму, либо опускать прежние задумки и выдумывать новые ходы, либо сделать как мы – трезво оценить обстановку и имеющиеся ресурсы, быстро принять решение, адаптироваться, и снимать, держа в голове основную суть и смысл, ради которого все это было затеяно.

Хочу привести здесь в качестве примера оригинального выхода из ситуации документальный фильм «Великие реки Сибири. Бирюса». Режиссер фильма Павел Фаттахутдинов вместе со съемочной группой проехал 3 тысячи километров, чтобы снять документальный фильм о старообрядцах. После долгих и тщетных попыток наладить с ними контакт и договориться о съемках, режиссер понял, что фильм не получится. Группа снимала послания продюсеру о своем провале, делала съемки местности, какие-то наблюдения, а потом уехала восвояси. Все были в подавленном состоянии, но когда дело дошло до монтажа, стало понятно, что фильму – быть! Только не таким, каким его изначально задумывал режиссер, а другим, – комедией о том, как провалились съемки, фильмом о том, какие они разные – современные городские русские и старообрядцы со своим стойким взглядом на жизнь.

А как бы вы отреагировали на отказ потенциальных героев фильма? Смогли ли бы вы повернуть свою первоначальную идею в другое русло?

В нашем случае ситуация сложилась не аналогичная, но все же неожиданности были.

К примеру, первую серию я видела трагичной и опасной. Я представляла определенные образы снежной далекой глубинки, которые мы не ввели в фильм. Должен был быть другой герой, не тот, которого мы в итоге сняли. Вся эта серия мне представлялась некой ожившей русской сказкой с рыбкой, санями, холодом, дымом из печек, сельскими мужиками и простотой. В итоге получился вполне благополучный герой, переправляющийся по невидимой и оттого кажущейся вполне себе безопасной ледовой дороге; мы сняли современный завод и ловлю рыбы не из нужды.

Что касается второй серии, то это вообще был полный крах идей. Абсолютное несоответствие того, что я изучила до съемок, и того, что в итоге получила! К этой серии у меня были подобраны референсы – фильмы «Легенды серебряного века: 1. Максимилиан Волошин. Голоса» и «Легенды серебряного века: 3. Марина Цветаева. Страсти по Марине» Андрея Осипова.

Меня вдохновили «реконструированные звуково» сцены в данных фильмах, сопровождающие кадры пространства, в которых когда-то жили герои фильма и которые благодаря режиссеру как бы до сих пор хранят дух этих великих людей…

Думая о КарЛаге, я живо представляла себе дома бывших работников и бараки заключенных, которые еще сохранились и явно таят в себе атмосферу тех лет. По приезду, а мы прибыли всего на пару дней и без предварительного изучения локации, мы поняли, что бывшие здания лагеря – нынешняя тюрьма, а многие из домов работников КарЛага уже разрушены. Ну и главный облом всей этой затеи состоял в том, что героини фильма опрокинули мою фантазию заявлением, что ничего странного в Долинке нет, что не витает здесь дух умерших, что не знают они ничего о страданиях узников, и рассказали мне, какими интеллигентными и человечными были заключенные исправительно-трудового лагеря, среди которых они росли и состоялись как личности.

Так вот, какими бы интересными ни были экспонаты в музее и как бы ни разыгрывалась моя фантазия, материал диктовал свое. Можно было бы все развернуть под свою идею, придумать и сделать что-то постановочное, рассказать зрителю то, как я себе все это представляю, но я – всего лишь фантазер, а героини фильма – реальные свидетельницы существования КарЛага. Это они, а не я видели все таким, каким оно было; это они, а не я живут в Долинке всю свою жизнь. И если на вопрос «как вы живете в таком жутком месте, где столько убивали и мучили?» героини отвечают, что не чувствуют страха, а это вообще-то их любимая родина, я не имею морального права выворачивать их слова наизнанку, ведь фильм призван отразить реальность. Да, для меня это место жуткое, что бы мне о нем ни говорили, но для героинь оно таковым не является. Так что в итоге получилась простая человеческая история без кошмаров и мистики.

Третья серия оставила себе только название «Песнь песков», все остальное получилось иным. Во-первых, мы собирались снимать на плато Устюрт. Во-вторых, там должен был быть целый караван верблюдов, ну и так далее.

Еще до съемок мы заранее знали, что точно станем снимать на Арале, поэтому когда разговор зашел об Устюрте, мы с Мадиной поняли, что эти две серии могут получиться очень схожими по роду деятельности и укладу жизни героев. А мы изначально нацелились на то, чтобы герои проекта были в каждой серии непохожие, занимались разным промыслом, жили в необычных ландшафтах, имели нетипичные жизненные трудности. То есть мы хотели показать многогранность страны с ее реками, горами, степями и лесами; широту проблематики отдаленных точек страны с ее экологическими бедствиями и трагическим историческим прошлым, проблемами с дорогами, телефонной связью, водой и другим. И нам было важно, чтобы герои проекта не занимались одним и тем же промыслом из серии в серию. Мы хотели показать, что условия существования у них разные, а жизненная позиция похожа. Поэтому один герой у нас рыбак, второй – пенсионер, третий – погонщик верблюдов, четвертый – скотовод, пятый – пасечник и сосед мараловода, а шестой – лесник.

В связи с потенциальной схожестью уклада жизни верблюдоводов двух локаций мы решили остановиться на Арале и отказаться от Устюрта. Поэтому две написанные серии про Аральское море и плато Устюрт соединились в одну.

Что касается четвертой серии, то и здесь нас ждали большие перемены. Мы снимали другого героя, не того, которого нашли сначала. И вообще, к моменту съемок этой серии мы с оператором уже примирились с тем, что введение образов в фильмы нам не светит. Это было понятно изначально, еще на стадии утверждения бюджета проекта, но мы до последнего наивно полагали, что у нас будет достаточно времени и ресурсов на воплощение наших творческих планов. В начале мы испытывали непонимание, страх, растерянность, потом – разочарование, далее появилась вновь надежда, и вот наконец до нас дошло: проект, поданный на подобный грант, таким и должен был быть – информационным и сделанным в короткие сроки. Нужно было изначально понимать, куда мы подаем свою идею и каковы условия грантодателя.

Что ж, по быстроте мы оказались чемпионами: на съемки каждой серии уходило в среднем от полутора до трех дней. И каждый раз мы ехали к героям фильма вслепую, не зная их, не изучив предварительно местность. Это была большая авантюра, я бы сказала даже челлендж, и я считаю, что мы достойно справились. Разумеется, это не значит, что я как режиссер довольна получившимися фильмами; конечно, всегда хочется довести все до ума, но ты вовремя вспоминаешь про выход фильма в эфир в строго назначенные сроки, про отчетность и предстоящие съемки следующей серии, на которую уже берутся билеты. Так что, если спросить, горжусь ли я этим проектом, я однозначно отвечу: да, конечно, в противном случае я бы не писала об этом книжку.

Пятая серия должна была быть о сонной болезни жителей села Калачи. Но это уже не новая тема, да и жители на сей раз отказались от съемок. Так что мы поехали в дальние дали – в село выше озера Маркаколь. Примерно сто километров полного бездорожья. После Староавстрийской тропы говорить о бездорожье я стала аккуратнее, поскольку там мы скакали в машине просто постоянно: по лужам, по камням, по горам, по ухабинам, по бревнам, по ямам, по мелкой речке и по всему, что встретили на пути. Одним словом, взберись один раз по Староавстрийской тропе, и перестанешь жаловаться на бездорожье всю оставшуюся жизнь! При всей этой тряске и тесноте в машине мы умудрялись дремать, а все от свежего воздуха и усталости. Мы снимали галопом по европам, при этом успевая отмахиваться от местных приставучих комаров, оводов, мух и прочей живности, поэтому изрядно подустали. О судьбе пятой серии с уверенностью можно сказать, что она иронична, ведь мы собирались снимать сонную деревню, а в итоге скакали и днем, и ночью, забыв о сне. Вот насколько неожиданно может повернуться затея с фильмом: мы вообще не планировали ехать в эти края. Эта локация не была прописана в тритменте, но это не помешало нам туда отправиться.

Шестую серию мы тоже не прописывали, ведь изначально планировались другие точки съемок. Потом нам пришла идея сделать коллективный портрет исчезающих поселков Северного Казахстана, а сняли мы в итоге лесное село на границе с Россией.

В процессе производства проекта «Я здесь» все менялось и двигалось, и на самом деле происходило очень быстро – мы начали проект в конце февраля 2021 и завершили в середине ноября 2021. 9 месяцев, 6 серий, 3 человека на съемках. Иногда нас было на одного больше, но снимали в основном вдвоем-втроем. Было интересно, было очень живо.

Зачем я об этом пишу? Мне хочется донести до читателя, который не решается приступить к съемкам или вообще решиться что-либо делать, что необходимо прекратить внутренние споры и начать действовать. Нужно наконец усвоить, что идеального процесса почти никогда не бывает, и как раз-таки чтобы было как можно лучше, нужно к этому подготовиться – сделать кучу ошибок, попробовать тысячу раз, и в итоге чему-то научиться, приобрести радостный опыт жизни в творчестве, ведь иначе мы никогда не поймем наши внутренние возможности и ресурсы, таланты и фантазии.

Мне хочется рассказать маленькую историю как раз об этом – как, боясь, что получится полная лажа, решиться сделать то, что задумал.

Я находилась в декретном отпуске. Мой сын был совсем еще маленьким, а я уже изнывала без работы, без творческой деятельности. Мне требовалось срочно что-то снимать, и я знала, о чем мне хочется сделать фильм. Тогда я попала в родительский чат и мне как молодой неопытной маме было интересно, как остальные мои «коллеги по материнству» справляются с декретным отпуском, как сохраняют хорошее расположение духа, будучи без работы, творчества и достаточной социальной активности, чем они вообще занимаются, как воспитывают детей и так далее. Я стала думать о том, как мою задумку можно осуществить. Но тут же меня настигли жуткая апатия и самоуничижение на предмет того, что я заведомо уверена, будто сниму трэш, что я ничего не знаю и не понимаю. И среди всей этой нудятины основной причиной не снимать свою задумку для меня было (внимание: вынос мозга!) наличие у меня двух красных дипломов, один из которых – магистерский, и опыт преподавания, который я получила до ухода в декрет. Казалось бы, имея подобный бэкграунд, человек должен стать увереннее в себе и своем таланте, решительнее действовать, но нет, – на меня он оказал обратный эффект.

Я вступила в баттл с самой собой и говорила себе тогда: «Как ты можешь нацеливаться на такую ерунду?! Ведь ты учишь студентов тому, чтобы они снимали качественно и хорошо; ты говоришь им о высоком искусстве и о киноязыке, и при этом абсолютно не применяешь всего этого в своем творчестве! Ты собираешься снимать абсолютную чушь, ведь только она у тебя и получится в твоем-то положении и с нынешними возможностями! Как ты можешь со всем своим опытом, когда на тебя равняются студенты, снимать лажу?!» Это был бой. Самый тяжкий для меня – с самой собой, с вечным критиканом, сидящим внутри меня. Мне потребовалось несколько месяцев всей этой ненужной возни и высокопарности, пока я не наткнулась совершенно случайно на видео Каната Бейсекеева в ютубе.

Это были симпатичные документальные фильмы о казахстанцах, живущих в США. Поскольку я тоже документалист, мне было все понятно о том, как это снято. Я увидела, насколько просто и легко он делает свои фильмы. Я поняла, что можно делать и так – без особой глубины и погружения в героя, самостоятельно снять фильм, который смотрят зрители! Который с интересом смотрю я, – можно сказать, – коллега! И тут надо сказать, что мой мозг сразу же повернулся в правильное русло. Я очень благодарна Канату, хоть и не знаю его лично, за то, что он выкладывает свои фильмы, за то, что я наткнулась на них. Ведь в тот момент я поняла, что МОЖНО так снимать, что И Я так МОГУ, что ВСЕ ПРОЩЕ, чем я думаю! В общем, дальше все завертелось само. Началось все с принятия. Я написала в мамский чат, в котором состояла, о своей идее, призналась честно, что это будет обычный фильм, сказала о том, что я такая же, как и мои героини, и предложила отозваться тем, кому эта идея интересна. На тот момент мне было важно, чтобы меня приняли без больших ожиданий, дали мне право снимать вот так – просто, без креативности и творческих изюминок. Я сама себе хотела дать это право и просила его через других людей. И в тот момент, когда я отбросила все иллюзии и отказалась от больших ожиданий от себя как от творческой единицы, с меня свалился этот груз – моральное бремя ученика, которого взращивали в творческой среде на классических примерах высокого искусства. Я перестала ждать от себя и своих работ соответствия канонам настоящего кино. Мне сразу стало легко, и я позволила себе делать, что мне захочется. И неважно, что подумают обо мне другие.

Итак, после всего этого душещипательного процесса психологического самоанализа я написала потенциальной героине фильма с предложением сотрудничать и снять ее в качестве героини первой части сериала о мамах. Она предложила очертить концепцию проекта, рекомендовала мне пару других мам в качестве героинь, и в итоге я сняла три серии с разными героинями. Я была абсолютно единственной творческой единицей в этом проекте. Я сажала своего сына в слинг (снимать мы начали зимой), брала рюкзак с его вещичками и едой, штатив, микрофон-петличку и камеру, и шла на съемки. Тогда я еще не водила авто. Вот так вдвоем с моим сыном мы ездили по съемкам на десятках такси. Я брала интервью у героинь сериала, снимала в дороге с рук, придерживая попутно сыночка, приходила домой и сливала материал, а ночами и урывками днем, когда сынок спал, увлеченно монтировала, и это был полный кайф. Настоящий, искренний, наполняющий меня творческий кайф. В такие моменты я и думать забыла, что «заведомо снимаю ерунду», «подаю плохой пример студентам» и «не оправдываю высоких ожиданий как режиссер».

В итоге я сняла, смонтировала три серии, организовала премьеру, где показала эти работы, пригласив героинь фильма, гостей и коллег, получила неожиданно позитивные отзывы профессионалов, и пару раз участвовала с первой серией в кинофестивалях и форумах. Все это случилось благодаря людям, которые откликнулись тогда на мои идеи. Я хочу сказать, что все как-то притягивается, и другие помогают тебе, когда видят, как горят твои собственные глаза. Нам остается только позволить им гореть, сердцу открыться, а рукам делать. Делать то, к чему лежит душа, делать так, как ты сегодня способен в силу своих знаний и возможностей. Всем нам хочется, чтобы наше творчество дошло до зрителей, слушателей, читателей, но первым и обязательным условием всего этого является другое, – собственное желание; если я действительно хочу, я сделаю это в любом случае, не будучи уверенным, как все получится, но будучи убежденным, что не сделать этого просто не могу. И только если мы договорились с собой, мы так или иначе довольны проделанной работой; и лишь тогда наша деятельность находит отклик у людей. Может и не быть высоких наград и толп поклонников, но разве это является главным? Основное здесь то, чтобы затея, баловство, желание все-таки осуществилось, главное – найти в себе силы что-то сотворить. Именно это всегда согревает.