Kitobni o'qish: «Хэллоуин: история и традиции»

Shrift:

Предисловие

Наступает осенний вечер, точнее, вечер 31 октября. Холодный злой ветер гонит по небу тучи и срывает с деревьев последние сухие листья, которые, кружась, падают на мокрую землю. День клонится к закату. Спускаются сумерки – час, когда свет незаметно переходит в тьму, так что уже трудно отличить одно от другого. Вроде бы обычный осенний вечер. Но есть в нем нечто, что выбивает его из общего ряда, и это знают везде – в больших и малых городах, в деревнях и затерянных поселках.

Во-первых, люди – и мужчины, и женщины – которые возвращаются с работы, ведут себя не совсем как обычно. Они явно в приподнятом настроении. Многие по пути заглядывают в ближайший бар, но даже те, кто идет прямиком домой, знают, что завтрашний день будет особенным – он позволит хоть ненадолго прервать дьявольский рабочий цикл. Ах да! Завтра же выходной! День, который когда-то давно считался большим церковным праздником и к большой радости граждан – как верующих, так и атеистов – сохранился в официальном календаре, даже после того как Франция стала республикой.

Этот праздник – День всех святых. В сознании многих людей он почему-то ассоциируется с чем-то печальным. В этот день они семьями ходят на кладбище и несут на могилы дорогих усопших букеты хризантем. Впрочем, сама погода в этот день ритуального почитания памяти умерших часто навевает тоску. Бодлер в одном из стихотворений написал, что «слезы и стоны осени» напоминают ему стук молотка, сколачивающего эшафот. Кстати, во французском языке про ненастную погоду говорят, что она «как в День всех святых», даже если на дворе весна.

Кроме того, стоит на улице стемнеть, как начинают происходить странные вещи. Кто-то стучит вам в дверь. Вы открываете и видите перед собой целую шайку мальчишек и девчонок, одетых в белые балахоны, с разрисованными лицами или в устрашающего вида масках, в ведьминских шляпах – и все они дружно ухают вам в лицо, требуя конфет, или пирожных, или яблок, или пару монет. В ваших интересах – не отказывать им, потому что в противном случае они наложат на ваш дом проклятье, а главное – вернутся ночью и не дадут вам спать, а то еще проберутся в ваши сны и наполнят их кошмарами. Да что же это такое?

И тут вы вдруг замечаете на подоконнике у соседей – если у вас есть соседи – гигантскую тыкву, судя по всему, вычищенную изнутри и изрезанную таким образом, что дыры в кожуре напоминают глаза и рот. Внутри колышется огонек свечи, от чего вся конструкция выглядит еще ужаснее, напоминая какой-то жуткий череп; вам становится не по себе, тем более что спустя минуту вы обнаруживаете, что остальные соседи – если они имеются – как будто сговорились между собой и уставили свои подоконники такими же чудищами. Что тут происходит, недоумеваете вы.

Ведь сейчас не карнавал и даже не Рождество! Хотя на Рождество никому и в голову не придет выставлять напоказ подобное непотребство. Но, несмотря внешнюю атрибутику, это глубоко христианский праздник, и пусть никто из ныне живущих не понимает, что он означает, люди интуитивно чувствуют, что он связан не с прославлением смерти и всякой дьявольщины, а, наоборот, дает повод для веселья. Вы задаетесь вопросами и тут же вспоминаете, что пару недель назад витрины магазинов вдруг как по волшебству украсились удивительными сказочными фигурками, и каждая лавка старалась перещеголять других – если не отсутствием вкуса, то оригинальностью. Здесь и страхолюдные игрушечные черти, и ведьмы на метле или над горшком с зельем, и всевозможные монстры – плод больной фантазии, не говоря уже об искусственных скелетах, ничем не отличимых от настоящих. А вы еще зайдите в кондитерскую! Там вам предложат пирожные в виде страшилищ, марципановых драконов, пряничных гномов, целый выводок цветных ископаемых ящеров, как будто шагнувших сюда прямо из «Парка Юрского периода», и заварные шу с кремом, больше похожие на призраки в смертном саване, чем на добропорядочные кочанчики капусты, в которых, по идее, должны находить младенцев. Повсюду вы будете натыкаться на афиши, приглашающие на костюмированный бал или вечеринку «с запашком серы». Ну и, разумеется, в отделе овощей и фруктов прилавки будут завалены огромными тыквами, и некоторые из них будут изрезаны точно так же, как те, что пугали вас из соседского окна.

Справедливости ради отметим, что именно в это время года, перед самым наступлением зимних холодов, с полей и огородов убирают бахчевые культуры, в том числе тыквы, из которых матери семейств варят своим деткам «вкусный и полезный суп-пюре» – правда, есть его детки почему-то наотрез отказываются.

Как бы то ни было, начиная с вечера 31 октября во всех странах Западной Европы воцаряется удивительная атмосфера. Ничего подобного не наблюдалось почти на всем протяжении ХХ века. Все описанные выше ритуалы стали появляться лишь в последние десятилетия, зато начали распространяться со скоростью пожара и, возможно, скоро догонят по популярности Рождество и Новый год, оставив позади полузабытую Масленицу. Пора назвать этот праздник по имени. Вы уже догадались, что мы имеем в виду Хэллоуин.

Представителям большинства народов это слово ни о чем не говорит: мы используем его, не понимая, что оно означает. Другое дело – народы англосаксонской культуры. Во-первых, это слово пришло из древнеанглийского языка, а во-вторых, жители Британских островов и Соединенных Штатов Америки никогда не прекращали отмечать сам этот праздник, считающийся национальным. Все так называемые народные праздники отличаются одним общим свойством – они с воодушевлением принимаются всем поголовно населением страны, вне зависимости от классовой принадлежности. Именно это мы наблюдаем в случае нашего загадочного Хэллоуина.

Для начала задумаемся о дате. Праздник приходится на ночь, предшествующую первому ноября, и это не случайно. В литургическом календаре Римской католической церкви канун 2 ноября – это день поминовения усопших. И это тоже не случайно.

В общественном сознании День всех святых, который по самой своей природе является радостным праздником, постоянно смешивается с днем поминовения мертвых. Вот почему люди в этот день несут на кладбище цветы – в этом обычае находит отражение наше стремление вспомнить о тех, кого с нами больше нет, и почтить их память; иными словами, это нечто вроде почитания «культа предков», хоть мы и не называем его такими словами.

Римская католическая церковь, как и многие протестантские церкви, ни в коем случае не одобряя приверженности культу предков, всегда поощряла ритуальные действия, совершаемые 1 и 2 ноября. Иначе и быть не могло, поскольку концепция Дня всех святых основывалась на христианском догмате, согласно которому любой человек может после смерти попасть в Царствие небесное – если заслужит, конечно. Но вот чего Римская церковь не признавала, так это светского, карнавального характера Хэллоуина. Вот почему в 1999 году, в канун Дня всех святых, французский епископат опубликовал текст, сурово осуждающий празднование Хэллоуина как оскорбительного для достоинства церкви и принижающего высокий статус святых.

С точки зрения логики, эта позиция вполне объяснима, поскольку подобные празднества почти всегда сопровождаются некоторыми эксцессами и злоупотреблениями. Но вот с точки зрения богословия она не выдерживает критики, потому что противоречит некоторым архетипам, с одной стороны, послужившим основой этим карнавальным практикам, а с другой, признанным, пусть и в несколько облагороженном виде, самой церковью, которая и не могла поступить иначе. На самом деле ошибкой было бы полагать, что профанные ритуалы Хэллоуина являют собой искаженную форму религиозных обрядов, совершаемых внутри святилища; в действительности, как мы покажем ниже, именно эти осуждаемые профанные ритуалы легли в основу христианских обрядов.

В любом случае осуждение со стороны французских епископов явно запоздало. В прошлом, церковь не раз вмешивалась в самые разные сферы общественной жизни, даже те, которые ее не касались. Так, например, было с «Рождественским Дедом», объявленным языческим персонажем – несмотря на то, что его почитали во многих христианских семьях. В этом отношении католическая церковь повела себя так же непримиримо, как протестанты, в первую очередь кальвинисты, считавшие, что радостные праздники не только бесполезны, но и вредны, поскольку отвлекают верующих от их главной заботы – печься о собственном спасении. По мнению Паскаля, подобные праздники являются частью «вводящих в обман могучих сил», которые создают дымовую завесу между повседневной жизнью человека и высшей целью его существования. Тем не менее христианство, не в силах отвратить паству от этого праздника, каким бы он ни был, постаралось ввести его в нужные рамки и придать ему смысл, согласующийся с его основными догматами.

Однако в случае с Хэллоуином резкий всплеск интереса к профанным ритуалам, отмеченный во Франции в 1990-х годах, вызвал остро негативную реакцию епископов. Напомним кстати, что этимологически слово «епископ» означает «надзиратель» – не больше и не меньше (от древнегреческого episkopein, т. е. «наблюдающий сверху»).

Но тогда возникает вопрос: откуда это внезапное увлечение фольклорными мероприятиями, носящими откровенно дерзкий и макабрический характер и пронизанными целым рядом фантастических представлений, уходящих корнями в коллективную память? Обычно на этот вопрос отвечают, что мода на Хэллоуин пришла к нам из Америки. Действительно, с начала ХХ века, точнее говоря, со времени Первой мировой войны, положить конец которой европейцы смогли благодаря вмешательству США, по всей Европе – да и по всему миру – постепенно распространилось то, что принято называть «американской моделью»; после Второй мировой войны эта тенденция только усилилась. Влияние американской модели проявилось во всех областях, послужив как на пользу (в том числе в сфере науки и технологий), так и во вред (появление «адских башен» – небоскребов, интенсификация сельского хозяйства с неоправданно высоким применением химикатов и т. д.); но ярче всего оно проявилось в моде – несусветной глупости, достойной панургова стада.

Бесспорно, мода на Хэллоуин возникла в подражание тому, что издавна имело место в США. К счастью, находятся дети – в странных костюмах и с раскрашенными лицами – которые в ответ на вопрос, заданный вечером 31 октября: «Откуда к нам пришел этот праздник?» ясно и недвусмысленно отвечают: «Из Ирландии». И это действительно так, во всяком случае отчасти так. Даже если карнавальное действо под названием Хэллоуин появилось во Франции и других странах европейского континента под влиянием американской модели, это не отменяет того факта, что оно ведет происхождение из Западной Европы, точнее, с Британских островов, где оно всегда было в почете.

По зрелом размышлении это совершенно нормально: большинство американцев являются потомками европейских эмигрантов, в поисках лучшей доли перебравшихся через Атлантический океан. За исключением автохтонной индейской составляющей (подвергшейся значительному сокращению по вине тех самых колонистов-эмигрантов, охотно занимавшихся геноцидом коренного населения), американское общество представляет собой melting pot¹, в котором перемешались разные европейские традиции с заметным преобладанием англосаксонской и кельтской культур. Бесспорно, Нью-Йорк – самый большой в мире ирландский город, и это заставляет предположить, что ирландский менталитет внес более чем весомый вклад в формирование группового сознания американцев, а ирландская культура оказала значительное влияние на популяризацию некоторых народных обычаев, сегодня воспринимаемых как чисто американские.

Но заимствование элементов чужой культуры никогда не происходит просто так: чтобы их проникновение в другую культуру состоялось, очевидно, требуется фундаментальный запрос принимающей стороны. Каждый феномен народной культуры – обычаи, верования, обряды – связан с коллективной памятью, иначе говоря, с базовыми мифами, которые сами по себе лишены смысла. Только конкретизация, то есть «воплощение» в определенной социальной среде, выраженное в приемлемой форме, способно наполнить их жизнью и сделать заметными.

Именно это и случилось с Хэллоуином. Начать с того, что это не единичный феномен, поскольку он распространен во многих странах мира, даже если люди, практикующие этот праздник-маскарад, понятия не имеют, что он на самом деле означает. Традиция Хэллоуина передавалась из поколения в поколение изустно. Это именно традиция, в строгом смысле слова, то есть «нечто, передаваемое от отцов к сыновьям», даже если ни отцы, ни сыновья уже не помнят, зачем и почему это «нечто» передают.

Единственными достоверными свидетельствами существования общей универсальной традиции, на протяжении тысячелетий подвергавшейся фрагментации, служат, быть может, ритуалы, устные сказания и поговорки. Часто их исходный смысл утрачен, и от них остается только костяк, на который могут наслаиваться предания, формирующие то, что Юнг назвал «архетипами», и то, что, на наш взгляд, скорее является основой бродячих мифологических сюжетов, утративших всякую логическую связь с исходным смысловым ядром.

Дело в том, что в этой конструкции напрочь отсутствует логика, как ее понимал Аристотель. Имеет значение только само событие – в нашем случае Хэллоуин – и его связь с тем, что его породило. Эту связь можно попытаться определить, изучив извилистую историю менталитетов на основе обрывочных данных, сохранившихся в различных источниках.

Что касается Хэллоуина, то все имеющиеся свидетельства, как прямые, так и косвенные, однозначно указывают, что этот обычай уходит корнями в историю кельтских островных народов. Там и следует искать его истоки.

Поэтому, если мы хотим понять смысл этого карнавального действа и его глубинную связь с христианским Днем всех святых как с одним из его проявлений, нам придется отправиться в путешествие в глубь веков – на поиски, если можно так выразиться, утраченного (или, скорее, забытого) времени и исследовать его теневые зоны в надежде узнать не только, как менялся этот обычай, но и почему он вообще появился на свет. На этом пути нас будет ждать много удивительных открытий.

1.Плавильный котел (англ.). – Здесь и далее, если не оговорено особо, – прим. переводчика.

Bepul matn qismi tugad.