Kitobni o'qish: «Шатун. Дитя без глазу»
Часть первая. Шатун
«Кто бы мог подумать, что люди будут впадать в зимнюю спячку как медведи? Мы считали, что нашли долгожданную вакцину от смертельного вируса, но на деле получили нечто совсем иное. Конечно, всеобщая вакцинация под эгидой ООН спасла население Земли от вымирания, но в итоге мы столкнулись с другой проблемой. И эта проблема не мирно спящие в своих домах граждане, а те маргинальные элементы, что во время эпидемии не вакцинировались, но выжили!
Теперь они бродят по обезлюдевшим зимним городам, представляя собой опасность, как для «спящих», так и для самих себя. Мы называем их «шатуны»!»
(Из доклада шведского представителя в Совете Безопасности ООН)
«Николай, Николай, сиди дома, не гуляй!»
(народная песня)
Глава 1
Ледяная пустыня казалась бесконечной. Белые торосы тянулись до самого горизонта и там сливались с таким же белым и бесконечным небом. Местами между торосами можно было различить тёмные зигзаги трещин, уходящих в бесконечную глубину тысячелетнего льда. Бесконечность здесь ощущалась во всем, и в пространстве, и во времени. Как будто находишься в нулевой точке многомерной системы координат.
Левую щеку стало пощипывать от мороза. Николай поднял руку и потёр онемевшее место варежкой.
Где он? Место казалось незнакомым. Хотя некоторые детали Николай где-то уже видел. Но не здесь и не так. Словно перемешанные между собой кусочки пазла, рассыпавшегося по столу.
Например, эти ледяные колонны! Вернее, два остроконечных изогнутых тороса.
Их он точно где-то видел. Напоминают края Луны, если бы та вдруг разрушилась посредине.
Да, действительно, очень похожи на два полумесяца. Стареющий и Растущий.
Послышалось едва заметное потрескивание. Словно оседал под собственной тяжестью лед.
Мороз усилился. Николай почувствовал, что теперь немеют не только щеки, но и кончик носа. Пришлось потереть варежкой и его.
Потрескивание стало громче. Верхние концы полумесяцев вдруг побелели и заискрились, словно прозрачный лёд покрылся сверху инеем.
Иней разрастался, утолщался и постепенно покрывал всю поверхность ровным искрящимся слоем.
Стало ещё холодней. Наросты стремительно увеличивались округлялись и вскоре заполнили собой все пустующее пространство между полумесяцами. Теперь это был единый ледяной шар.
Потрескивание прекратилось.
Шар получился идеальным.
Таким идеальным, что Николаю захотелось к нему прикоснуться. Дотронуться до сверкающий поверхности, ощутить кончиками пальцев холод идеальных кристалликов льда. Почувствовать царящие в его недрах гармонию, покой и бесконечность.
Николай сделал было шаг вперёд, но вдруг понял, что этого не нужно.
Шар уже здесь. Прямо перед ним. Внутри него.
Шар был его сутью, его чувствами, его ощущениями.
Николай плыл в бесконечном искрящемся пространстве среди вечности, гармонии и покоя.
Сколько это продолжалось? Секунду? Минуту? Годы? Время не имело значения.
Прошла тысяча лет, пока Николай не ощутил, что он не один. Что-то искажало идеальную гармонию кристаллической решетки льда. Какой-то хаос. И он приближался.
Черное пятно сначала крохотной точкой возникло на горизонте бесконечности, затем стремительно разрослось и захватило всё пространство темным удушающем мраком.
Николай проснулся. Было темно, однако не так, как в этом странном кошмаре. Слабое пламя газового обогревателя освещало призрачным светом внутренность палатки.
Николай выбрался из спальника, натянул ботинки и посмотрел на часы. Семнадцать сорок девять. Уже вечер!
Последние дни он провалялся с простудой. Температура держалась около тридцати семи с половиной. Ничего страшного, но очень неприятно. Болела голова и все время клонило в сон. Пришлось даже отменить ежедневную пробежку.
Николай не спеша затянул шнурки на ботинках, и хотел уже было встать, как вдруг замер.
Он знал, как звучит его дом. Каждый скрип, каждый шелест, каждый шорох.
Этот звук был чужим. Как будто что-то скребется…
Вот черт!
Николай выскочил из палатки. В гостиной темнота – хоть глаз выколи! Неудивительно, окна он еще с октября закрыл плотными ватными одеялами.
Скребущий звук, несомненно, шел со стороны кухни.
Крысы! Чертовы крысы! Миллионы, миллиарды чертовых прожорливых крыс! Чтоб им сдохнуть!
За промерзшим окном, пригоршнями бросая в стекло мелкую снежную крупу, завывал ветер. Близились сумерки. Темные окна соседней многоэтажки были уже почти не видны.
Николай стоял посреди кухни и смотрел на растерзанные ящики с зимними припасами. Два года о крысах ни слуху ни духу и вот, пожалуйста. Дело дрянь!
Но, до чего умные твари! Крысы прогрызали дыру в стене ящика, сжирали все его содержимое, а затем, прогрызали новую дыру в соседний ящик! И так далее, так далее, так далее…
Ящики стояли штабелями вдоль стен, занимая почти половину площади кухни. Крысы начали именно с верхнего ряда. Если бы принялись сначала за нижний, то все бы обрушилась, стоило только нижним ящикам опустеть. Удивительно! Впрочем, чему удивляться. У крыс наверняка есть колоссальный опыт по опустошению продовольственных складов.
Николай стал аккуратно разбирать все, что осталось от его надежды пережить зимнюю «спячку». Сортировать оказалось почти нечего. Ящики, до которых добрались грызуны, были аккуратно вычищены. Нетронутыми остались всего лишь полтора нижних ряда. В каждом ящике хранился почти один и тот же комплект продуктов: лапша быстрого приготовления, сушеные хлебцы, полукилограммовый пакет вяленой индейки, а в некоторых ящиках была говядина или рыба, гречневая крупа, пакет с миндалем, ну и соль, перец, горчица. Крысы только соль не тронули.
К счастью, еще оставались коробки с консервами. Но их не так много. Три коробки с тушеной говядиной, по тридцать шесть банок в каждой, и три коробки с цыпленком. До конца зимы не дотянуть.
Ветер за окном взвыл с новой силой. Соседняя высотка совсем скрылась за бело-серой пеленой снежного вихря.
Лучшей погоды для вылазки не придумаешь. Метель надежно скроет следы. Только будет ли смысл в этой вылазке?
В первую зиму все продовольственные магазины были набитый едой. Во вторую – уже почти все вывезли. А сейчас, даже сложно сказать, что его ждет. И если крысы добрались даже сюда, на шестнадцатый этаж, то что говорить о магазинах? Одна надежда, что найдутся консервы.
Николай подошел к окну. Раньше он и кухню, которая никак не обогревалась, завешивал толстыми одеялами. Опасался, что тепло из окна будет заметно на тепловизорах «ловцов». Но потом перестал. То ли тепловизоров у «ловцов» не было, то ли им неинтересно было выискивать одинокого «шатуна» в огромном городе. А может быть, у них были более важные дела.
Последний раз Николай столкнулся с «ловцами» около двух месяцев назад. В самом начале сезона «спячки». Уже подморозило, но снег еще не выпал, и можно было выходить из подъезда, не боясь оставить следы на свежем снегу.
Тогда Николай решил последний раз прогуляться. Подышать воздухом перед долгой зимой.
Солнце светило ослепительно, небо было необыкновенно голубым и бездонным. Даже обезлюдевший город казался не таким уж мрачным и мертвым.
Это притупило бдительность.
Обычно в сезон «спячки» Николай передвигался по городу «по-кошачьи» – мелкими перебежками, от укрытия к укрытию. И прежде чем выйти на открытое пространство, долго прислушивался и осматривался.
В основном прислушивался. В безлюдном городе улицы вовсе не были пусты и безмолвны. Ветер гонял сухие шелестящие листья по чуть поддернутой инеем земле. Листья никто не убирал, и их было много. «Перекаркивались» вороны или похожие на них черные птицы. Время от времени слышался собачий лай. Как только люди исчезли с улиц, город тут же начали делить между собой собачьи стаи. Одно непонятно, чем они питались. Помойки опустели еще две недели назад. И всю зиму пополняться они не будут. Некому пополнять. Но собаки как-то выживали. И в первую зиму, и во вторую. И сейчас выживут. И кошки, и крысы, чтоб они были неладны.
С домашними питомцами все обстояло печальней. Запертые в квартирах вместе со своими «заснувшими» хозяевами, они погибли в первую же зиму. Наверное, не обошлось бы без людоедства, но «спящие»» были совершенно несъедобны. Вероятно, какой-то природный защитный механизм…
Ветер закружил и понес вдоль улицы пожухлые листья.
Из-за угла вышла большая серая собака. Она с интересом проводила взглядом ворох кружащихся листьев и едва слышно тявкнула. Николай остановился. Не то чтобы он испугался – проверенная винтовка за плечом. Но все же…
Собака повернула морду в сторону человека и втянула носом воздух. Она его не боялась. И он ее совершенно не интересовал. Собака вильнула хвостом и медленно пошла вдоль по улице в сторону пустынного перекрестка.
Ладони коснулось что-то холодное и мокрое. Николай невольно вздрогнул. Это была еще одна собака. Она неслышно подошла сзади и коснулась носом его руки. И, черт возьми, она была не одна. Оказывается, целая собачья стая собралась за спиной, пока он любовался видом пустынных осенних улиц.
Николаю стало не по себе. Если псы бросятся все сразу, винтовка не поможет…
Но они не бросились. Они вообще на него не смотрели. Та, что коснулась носом ладони, просто предупредила, что они здесь. Вся стая внимательно следила за движениями вожака. Они, похоже, охотились. Или… Нет, это что-то другое. Впрочем, откуда ему знать, у него и собаки-то никогда не было. Если не считать маленького щенка, что он подкармливал в первую зиму. Да и тот потерялся во время очередного погрома.
Стая двинулась за вожаком, обтекая Николая с двух сторон. Они что-то видели или слышали, чего не видел и не слышал он. Вожак замер и вильнул хвостом. Стая, не замедляя движения, разделилась на две части, словно поток воды, встретивший на своем пути препятствие. Теперь они шли, прижимаясь к стенам домов.
Николай на всякий случай последовал их примеру. Стараясь ступать как можно тише, он перешел с проезжей части на тротуар. Лохматая черная псина неодобрительно дернула ушами. Видимо, охотничьи навыки у человека были не на высоте.
Николай осторожно присел у высокого крыльца магазина женской одежды. Стеклянные витрины были наглухо закрыты помятыми металлическими щитами. Щиты выглядели так, словно кто-то пытался проверить их на прочность кувалдой. Почти на каждом красовалась ярко-жёлтая надпись, сделанная из баллончика: «Мы не спим! Мы идем!»
Такие надписи время от времени появлялись, то на стенах, то на облезших рекламных щитах.
Кто не спит? Куда идут?
Сначала Николай думал, что это дело рук «ловцов», и угроза предназначалась таким же, как он «шатунам». Но прошлой зимой увидел, как «ловцы» закрашивают подобную надпись на воротах Городского Парка.
Собаки разом остановились. Николай затаил дыхание. Сейчас, кажется, и он услышал!
Посторонний звук вплелся в привычный шум безлюдного города. То ли треск, то ли скрежет. Доносился он со стороны перекрестка. Николай осторожно снял винтовку с плеча. Это был недорогой, но очень хороший охотничий карабин ТОЗ. Модифицированная под охотничье оружие старая добрая винтовка Мосина. Простенький оптический прицел добросовестно выполнял свою основную функцию. Через него Николай хорошо видел перекресток. Ничего особенного. Мертвые светофоры, облезшая вывеска «Сбербанка» на торце здания, чуть покачивающиеся от ветра дорожные знаки.
Вдоль пешеходной зебры пробежал маленький смерч из листьев. Листья кружились и танцевали в лучах холодного осеннего солнца. Вместе с ними кружилась и танцевала маленькая белая бумажка. То ли обертка, то ли фантик.
Николай упер локоть в крыльцо, чтобы винтовка не раскачивалась. Что это за бумажка – не разобрать. Да это и неважно. Важно то, что она была очень белой и очень чистой.
Николай напряг слух. Шелест листьев, едва различимый скрип дорожных знаков, гудение ветра в щелях между металлическими щитами.
И вот он опять, этот звук! Едва различимый, совсем на пороге слышимости и поэтому совершенно непонятный. Словно пустой жестянкой скребут по стене. Резко и коротко. Потом пауза, и опять. И снова пауза.
Порыв ветра бросил в лицо смесь песка и мусора. Николай на секунду зажмурился.
Нет. Никакая это не жестянка.
Когда он открыл глаза, гадать уже было незачем. Из-за угла на перекресток вышел человек в камуфляжной военной форме. На его шее висел автомат с толстым стволом. Следом вышел еще один, тоже в камуфляже, а за ним еще, и еще.
Всего «ловцов» было пятеро. У одного за спиной из небольшого рюкзака торчала длинная антенна, и он что-то говорил в микрофон, висящий на груди. Потом послышался тот самый треск, словно «жестянкой по стене», и невнятный голос что-то проскрипел из динамика радиостанции.
«Ловцы» вели себя крайне беспечно. А, с другой стороны, чего им опасаться. В обезлюдевшем городе они были хозяевами. Хозяевами полновластными и бесконтрольными, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Первый «ловец» лениво оглядел улицу и заметил собаку, стоящую посреди проезжей части. Солнце светило ему в глаза и прижавшуюся к стенам домов стаю, он не видел.
– О! Собака! – радостно сказал он и поднял автомат. – Расплодилось их!
– Отставить! – по-военному коротко остановил его шедший сзади высокий, широкоплечий ловец. – Труп кто убирать будет?
– Так сожрут же труп! – весело возразил целящийся. – Или другие собаки, или крысы, или «шатуны»!
Собака фыркнула, тряхнула головой и, развернувшись, потрусила в обратную сторону вдоль по улице. Затем остановилась, посмотрела на «ловцов» и опять затрусила дальше.
– Это… Зовет, кажется, – удивился ловец с автоматом и опустил ствол. – Посмотрим! А?
Старший с сомнением взглянул на слепящее глаза осеннее солнце, из-за которого трудно было что-то различить на тенистой улице. Но, видимо, им было все равно, куда идти.
– А что там? – спросил он у «ловца» с рацией.
– Через два квартала городской парк. Потом стадион…
– Понятно. Тогда, вперед.
И ловцы свернули на улицу.
Вот же черт! Николай опустил винтовку и присел. Если прямо сейчас броситься бежать, то до ближайшего угла метров сорок. Может быть, успеет.
Стрелять они по нему не станут. «Ловцы» как раз и назывались «ловцами», потому что должны были ловить «шатунов» живыми.
А если станут? В ноги, допустим? А промахнуться и попадут не в ноги?
Шаги «ловцов» приближались.
Все внимание людей было приковано к нахальной собаке. Да и солнце светило в глаза, так что стаю, затаившуюся в тени, они не замечали.
Их пятеро, мелькнула сумасшедшая мысль. В магазине, как раз пять патронов! Да нет… Что за глупости!
Шаги приближались. Бежать уже совсем поздно. Ну, поймают так поймают. Что ему грозит? Оздоровительно-трудовой лагерь в теплых краях, где нет зимы, и никто не впадает в спячку. Или работа на «ловцов» и охота на таких же бедолаг, как и он. Все «ловцы», в принципе, это бывшие «шатуны».
Шаги смолкли.
– Это еще что? – послышался недоуменный голос.
– Ха! Смотри! Еще собаки!
Затем вдруг рычание, испуганные крики, звук передергиваемого затвора! Потом опять рычание, опять крики. Короткая глухая очередь из автомата, и опять крики. Затем яростный лай и быстрый топот ног.
Николай выглянул из-за крыльца.
Все пятеро ловцов поспешно удирали в сторону перекрестка. На месте сражения остались лишь обрывок штанины, каска и автомат. Собаки с лаем неслись следом, то и дело, хватая «ловцов» за пятки. И было в этом «хватании» что-то издевательское. «Ловцы» свернули за угол и исчезли из виду. Стая исчезла вслед за ними, и теперь лай эхом разносился по ближайшим пустынным улицам.
Николай встал и обернулся. Вожак все так же неспешно трусил вдоль по улице. Не оглядываясь. Словно ничего не произошло.
Странно… Чего так испугались «ловцы»? Странно и непонятно.
Хотя мало ли странностей случилось в мире за последнее время. Эпидемия птичьего гриппа, который вдруг мутировал в штамм смертельно опасный для человека. Обезлюдевшие города, погромы, беспорядки. Затем, долгожданная вакцина, черт бы ее взял.
Николай подошел к лежащему на асфальте автомату. Сильно подмывало взять его себе. Но «ловцы», так или иначе, сюда вернутся. А если автомата не будет, значит, где-то поблизости «шатун». Тогда прощай спокойная жизнь. Все равно найдут. Черт с ним, с автоматом. Пусть лежит.
Так он думал тогда, в самом начале зимы. Но сейчас… Сейчас он бы, пожалуй, взял тот автомат.
За окном метель разыгралась не на шутку, и почти окончательно стемнело. Николай задернул тяжелые шторы, зажег фонарик и вышел из кухни в прихожую. Пора собираться.
Он основательно подготовился к этой зиме. Сказался хороший опыт прошедших двух. В шкафу висело сразу несколько комплектов зимних комбинезонов. Один даже с автономным подогревом.
Но сейчас взял тот, что попроще, светло-серый «альпинист». Он не слишком стеснял движения и был не таким «марким» как, дорогущий, маскхалат «полярный охотник». Его Николай берег для особого случая.
Заглянув в гостиную, ставшую на «сезон спячки» «зимовьем», выключил газовый обогреватель. Очень практичная вещь. Предназначена для туристов и питается газом от баллончика с пропаном. Но это в походном варианте. Николай же подключил к обогревателю стандартный бытовой баллон на двадцать семь литров. Запасными баллонами была заставлена вся лоджия. Зимы здесь суровые.
Походный обогреватель вполне справлялся с холодом внутри палатки в гостиной, а если его развернуть вверх, то получалась неплохая плита, на которой можно что-то приготовить. Разумеется, воды в кранах не было, но, когда выпадал снег, о воде можно было не беспокоиться. На крыше высотки снег чистейший. Да и не только на крыше. Теперь его не загрязняли ни выхлопы машин, ни чад городской ТЭЦ. На сезон «спячки» все останавливалось, все замирало.
После первой зимы еще пытались возобновить работу центрального отопления, но после второй, плюнули. В отоплении надобность отпала. «Спящим» оно ни к чему.
Ну а если ты из тех, кто не спит, то нечего мерзнуть в обледеневшей квартире! Добро пожаловать в ряды «Защитников». Патрулируй улицы, охраняй сон добропорядочных граждан. А если не хочешь вступать в ряды «Защитников», то ты эгоист, подлец и асоциальный элемент.
Время индивидуалистов прошло безвозвратно! Еще в начале две тысячи семнадцатого года, вместе с гибелью четырех пятых населения Земли. Именно «совместными усилиями» всех стран под эгидой ООН эпидемия была остановлена.
Да уж… Волшебная вакцина, конечно, спасла человечество от полного вымирания! Но тут же ввергла его в пропасть нового апокалипсиса! И имя ему – «спячка»!
Что было причиной, никто так и не понял. То ли это побочное воздействие вакцины, то ли птичий грипп так повлиял на выживших, то ли это просто кара всему человечеству. Так или иначе, но стоило осенью появиться первым ночным заморозкам, как люди начали ощущать необычную вялость и сонливость. Затем, когда дневная температура приблизилась к нулю, появилось непреодолимое желание завернуться во что-нибудь теплое и прилечь. Так все заворачивались и ложились. До весны.
Первая зима стала настоящей катастрофой. Взрывы на нефтезаводах, сошедшие с рельсов поезда, и пожары, пожары. Черт его знает отчего они возникали. Наверное, засыпая и чувствуя сковывающий их холод, люди включали на полную мощность обогреватели. И сети не выдерживали.
Николай не мог без содрогания вспоминать, как он тогда, ничего не понимая, метался по городу в зареве от пожаров. В полном одиночестве. Но потом, конечно, выяснилось, что он не один такой «неспящий». Облегчения это не принесло. И об этом тоже вспоминать не хотелось. Люди, оказавшись в пустом городе, вели себя по-разному. Безнаказанность – это тяжелое испытание. Заходи куда хочешь, бери что хочешь, делай что хочешь.
Николай потер пальцами лоб, отгоняя воспоминания. Нужно идти. Секунду поколебался, брать ли винтовку, и все-таки взял. А вот прибор ночного видения – это обязательно. Без него никуда. Николай надел ПНВ на голову, погасил фонарик и вышел.
Глава 2
Прибор ночного видения отобразил пустую лестничную площадку с лифтом и тремя дверьми. Все выглядело одинаково серо и холодно. Квартиры давно остыли вместе со спящими в них жильцами.
Путь до первого этажа был знаком наизусть. Из подъезда во двор Николай выходил очень редко, а вот с шестнадцатого этажа на первый прогуливался каждый день. Сначала вниз, потом вверх. В качестве утренней зарядки. Физические упражнения в сезон «спячки» оказались крайне необходимы, как космонавту в невесомости! Смешно сказать, но после первой «зимовки», он и двухсот метров не мог пройти без одышки.
Сначала Николай просто ходил по лестнице пешком, не торопясь и стараясь не сбить дыхание. Спуск и подъем. В первый раз едва хватило сил для единственного «спуска-подъема». А потом еще минут пять пришлось стоять у своей квартиры, и согнувшись пополам, ловить ртом воздух. Но через какое-то время оказалось, что он в состоянии еще раз спуститься и еще раз подняться. А потом еще раз. И еще! Через три месяца Николай обнаружил, что может без остановки спуститься на первый, а затем подняться на шестнадцатый этаж целых пять раз.
И тогда, он перешел на бег. Это стало его личным зимним видом спорта. Каждый день ровно в тринадцать ноль-ноль он начинал забег по пустым лестничным пролетам. Сначала на количество циклов спуск-подъем, затем на время. На сегодняшний день он мог за четыре минуты спуститься на первый этаж и подняться обратно на шестнадцатый. И так до десяти раз. В общей сложности на тренировку уходило около часа.
Мда… Если еды не удастся достать, с тренировками придется повременить…
Николай миновал площадку первого этажа и оказался в небольшом тамбуре перед дверью во двор.
За неделю до начала сезона «спячки» электричество во всем городе отключали, и домофонные замки переставали работать. Поэтому в дверях подъездов теперь были еще и старомодные механические замки, которые с лязгом открывались большими металлическими ключами.
Николай внимательно осмотрел дверь. На первый взгляд, ничего не изменилось. Бумажка, наклеенная на стык двери и косяка, была на месте. Николай брызнул в замочную скважину немного спирту. Чуть подождал, затем вставил ключ и осторожно повернул.
Из квартиры метель выглядела не такой уж сильной. Но на деле это оказался обжигающий шквал из ветра и снега. Николай с огромным трудом открыл дверь подъезда, припертую наметаемым сугробом, и выбрался наружу. Крыльцо было высоким, метра полтора от земли, и от двери вниз вела широкая лестница с металлическими перилами. Лестницу уже замело. Как и лавочки перед подъездом. Из сугробов торчали лишь кончики чугунных завитушек, что украшали спинки по краям.
Николай тщательно закрыл за собой дверь и стал надевать снегоступы. Порыв ветра ударил справа и чуть не свалил с ног. Вот это да! Хороша погода!
В приборе ночного видения метались и кружились серые завихрения. «Словно пепел, – подумалось вдруг. – Пепел мертвого города.»
Впереди смутно угадывались очертания соседних домов. И только руки Николая светились ярким оранжевым и фиолетовым. Оранжевыми они были по краям перчаток, там, где тепло выделялось наиболее интенсивно.
Николай приподнял прибор и посмотрел вокруг невооруженным глазом. Нет, так вообще ничего не видно. Сплошная тьма. Надвинул прибор обратно на глаза и переключился из режима «тепловизор» в обычный инфракрасный режим. Результат не лучше. Включил подсветку инфракрасным лучом. Жуть! То же самое, что светить фонариком в пургу. Вернул режим «тепловизор». Так хоть что-то видно.
Пару раз притопнул снегоступами по снегу и, наконец, решился двинуться вперед.
«Везде есть свои плюсы, – думал Николай. – Если я ничего не вижу, значит, и меня не видят».
Большой продовольственный супермаркет «Трешка» был совсем недалеко. Достаточно выйти со двора на улицу, повернуть налево и пройти метров триста в сторону Городского Парка. Летом это занимало не более десяти минут неспешной прогулки. Неспешной, потому что в солнечный летний день это было настоящим удовольствием. Вспомнились большие тенистые липы, нагретый солнцем воздух, ни с чем не сравнимый аромат теплого летнего дня. Шелестела листва, щебетали птицы, по горячему асфальту скакали солнечные зайчики.
Кажется, это было очень давно. И не здесь. Где-то в другой жизни.
Липы торчали из заметающего их снега корявыми темными скелетами. Сугробы уже намело почти до окон первого этажа, и это в самом-то начале зимы! Ветер вперемешку со снегом несся вдоль улицы, как по аэродинамической трубе. Пришлось даже замереть на несколько секунд, чтобы сохранить равновесие. Колючий снег ударил прямо в лицо.
Николай поправил на плече винтовку, чуть сдвинул вправо пояс с тяжелыми инструментами и двинул дальше.
Тепловизор отражал сплошную серость. Серые дома, серые деревья, серый снег. Ни одного цветного пятнышка. Ничего удивительного. В такую собачью погоду все оставшиеся в живых теплокровные существа забились по норам. А «ловцов», тем более, опасаться нечего. Не такие они дураки, чтобы шататься в метель по промерзшим улицам. Не для того бывшие «шатуны» сменили свободу на казарму, чтобы снова мерзнуть в ночи среди сугробов.
Время от времени Николай мельком поглядывал на окна многоэтажек. Вдруг, где заструится по раме мерцающее оранжевое сияние тепла. Но все окна были безжизненны и серы.
Вот и чудненько! Встреча с «коллегами шатунами» не всегда выходила теплой, так что лучше держаться начеку. В начале зимы Николай даже забрался на крышу своей высотки и внимательно исследовал через тепловизор все окрестные дома. Кто предупрежден – тот вооружен! Но ни тогда, ни месяцем позже, ничего не обнаружил.
«Трешка» занимала отдельное неуклюжее здание чем-то напоминающее мавзолей. Продовольственный магазин располагался на первом, самом обширном этаже. На втором и на третьем были кафе, ресторанчики и многозальный кинотеатр. Лет пять назад было невозможно представить более оживленного места!
Последнее же лето работала только «Трешка» и пара кафе на втором этаже. Все шло к логическому концу.
Те немногие горожане, что выжили после эпидемии и теперь не желали впадать в «спячку», в отчаянии бросали все и перебирались на юг. Там их встречали с распростертыми объятиями – рабочих рук не хватало.
Многие «северные» города просто вымерли. Держались только те, где оставалось важное промышленное производство. Туда еще пока поступали хоть какие-то дотации из ООН. Но сомневаться не приходилось – и их, рано или поздно, эвакуируют в теплые края…
Николай остановился у широкого крыльца «мавзолея». Мраморные ступени вели когда-то к огромным светящимся витринам и автоматически раздвигающимся дверям. Сейчас и витрины, и двери были наглухо закрыты металлическими щитами. На одном красовалась уже знакомая надпись. «Мы не спим! Мы идем!».
«Идите куда хотите, – подумал Николай. – А мне нужно вокруг».
Ряд небольших окошек, ведущих в складские помещения торгового центра, шел почти вдоль всей тыльной стороны «мавзолея». Все они были наглухо закрыты металлическими щитами. Еще осенью, когда только-только наступили холода, Николай приметил одно из них. Металлический щит прилегал к окну не так плотно, и в щель можно было просунуть ломик. Пятое окно с правой стороны.
За торговым центром ветер дул не так сильно, как на улице. Темные прямоугольники окон оказались почти до половины засыпаны снегом. Николай огляделся. Вокруг все та же серость. Ни одного теплого пятна. Вот и хорошо.
Первое окно… Второе… Третье… Вот и пятое. Осталось только снять снегоступы и откопать из снега ржавый щит. Николай отцепил пояс с инструментами и аккуратно положил слева от окна. Еще раз огляделся и с правой стороны прикладом в сугроб воткнул винтовку. Поближе, так, чтобы мог быстро дотянуться. Отсоединил от пояса саперную лопатку и начал быстро разгребать рыхлый, не успевший еще слежаться снег.
Окно было небольшое, копать пришлось недолго. Отлично! Теперь осталось вставить «малый гидравлический расширитель» в щель между щитом и стеной! Несколько качков рычагом, небольшое усилие, затем оглушительный скрежет, и щит отвалился от окна. Николай с трудом оттащил его в сторону, чтобы не мешал. Тяжелый, собака… Вот и окно. Стекло разбивать не хотелось. И так вокруг сплошная разруха. Может быть, удастся открыть… Николай сел ногами к окну, уперся в пластиковую раму, что было силы надавил. Что-то хрустнуло, рама немного подалась и окно распахнулось. Не то чтобы совсем без повреждения, но все же…
Из глубины подвала повеяло теплым воздухом. Надо же, тепло еще сохранилось. Пахло пылью, экскрементами, и чем-то непонятным. Едва уловимый запах, то ли краски, то ли каких-то химикатов. Может быть, на зиму от крыс яду набросали?
Николай снова нацепил пояс с инструментами, взял винтовку, и, последний раз оглянувшись на бушующую за спиной вьюгу, протиснулся в узкое окно.
И почему-то возникло ощущение, что не нужно этого делать. Во всяком случае, не сейчас, не сегодня.
Но теплые объятия подвала уже приняли его в свои мягкие лапы, а мысль, что наверняка в таком огромном складе должна заваляться какая-то еда, заслонила собой все остальное.
От окна до пола оказалось невысоко. Николай протиснулся ногами вперед, и, уцепившись руками за подоконник, пару секунд пытался нащупать пол. Наконец нащупал. Встал на ноги и осмотрелся.
Это был большой склад для приема продукции. Разумеется, абсолютно пустой, если не считать огромных куч мусора. Пол был завален обрывками упаковки, пустой тарой, осколками и просто какой-то дрянью. Все выглядело пустым, заброшенным, и безжизненным. Хотя нет. Запах экскрементов подсказывал, что какая-то жизнь здесь все же была.
Около минуты Николай стоял без движения, присматриваясь и прислушиваясь.
Ничего. Ни одной темно-оранжевой метки, ни одного звука. Только серые стены и ветер снаружи.
Через открытое окно уже успело намести приличное количество снега. Снежинки стремительно влетали в подвал, но лишившись яростной поддержки ветра, опускались на пол плавно и неторопливо.
Николай поднялся, держа винтовку наготове. Он отлично помнил, что нельзя доверять видимому отсутствию жизни. Опасность могла скрываться где угодно. Как тогда, год назад, когда он попал в засаду каннибалов. Это были самые настоящие каннибалы. В смысле, они действительно ели людей. И в качестве приманки выставляли на виду пару ящиков с тушенкой. Ящики были отлично видны через окошко в подвале парикмахерской. Почему в парикмахерской? А черт его знает!
Николай тогда клюнул на приманку. Влез в подвал…
Какое-то движение теплого объекта тепловизор все же засек. Очень смутное и небольшое. Ага! Ну как же без крыс! Сейчас крысы – это хорошо. Если они не ушли, значит, есть надежда найти еду. Николай, стараясь ступать как можно тише, двинулся к выходу, как раз туда, где промелькнула теплое пятнышко. Большие ворота, возле которых летом разгружались ярко-желтые фуры, теперь были наглухо заварены. Перед ними застыло около десятка автопогрузчиков. Невесело подумалось, а «оживут» ли они следующий весной? Или хозяева «трешки» сочтут свой бизнес на «отчуждаемых территориях» окончательно нерентабельным и плюнут на все.
