Kitobni o'qish: «Выбор. Стратегический взгляд (сборник)»

Shrift:

Zbigniew Brzezinski

THE CHOICE: GLOBAL DOMINATION OR GLOBAL LEADERSHIP

STRATEGIC VISION: AMERICA AND THE CRISIS OF GLOBAL POWER

Печатается с разрешения издательства Basic Books, an imprint of Perseus Books LLC, a subsidiary of Hachette Book Group, Inc. (США) при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

Школа перевода В. Баканова, 2013

***

Збигнев Бжезинский (1928–2017) – выдающийся политолог, социолог, историк. Идеолог внешней политики США, в 1977–1981 годах занимал должность советника Д. Картера по национальной безопасности. Он был одним из самых авторитетных специалистов в области мировой политики.

Книги Збигнева Бжезинского, патриарха политической элиты США, – классика современной политической мысли:

«Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы»

«Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство»

«Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы»

«Америка и мир» (совместно с Б. Скоукрофтом)

«Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис»

***

«Америка должна играть ведущую роль!»

Збигнев Бжезинский

Выбор
Мировое господство или глобальное лидерство

Предисловие

Моя главная идея в отношении роли Америки в мире весьма проста: американское могущество, которое многие считают решающим фактором в обеспечении государственного суверенитета, в настоящее время служит самой главной гарантией общемировой стабильности, тогда как американское общество стимулирует развитие таких глобальных социальных тенденций, которые подтачивают традиционный государственный суверенитет. Могущество Америки и движущие силы ее общества во взаимодействии могут способствовать постепенному созданию всемирной общности на основе совместных интересов. При неправильном же использовании и столкновении друг с другом эти начала могут ввергнуть мир в состояние хаоса и превратить Америку в осажденную крепость.

На заре XXI века могущество Америки достигло небывалого уровня, о чем свидетельствуют глобальное военное присутствие США и ключевое значение ее экономической жизнеспособности для благополучия мирового хозяйства, инновационный эффект технологической динамичности США и ощущаемая во всем мире притягательность многоликой, но зачастую незатейливой американской массовой культуры. Все это придает Америке беспрецедентный политический вес глобального масштаба. Плохо это или хорошо, но именно Америка определяет сейчас направление развития человечества, и соперника ей не предвидится.

Европе, наверное, под силу составить конкуренцию США в экономическом отношении, но еще не скоро она сможет достигнуть той степени единства, которая позволит ей вступить в политическое состязание с американским колоссом. Сошла с дистанции Япония, которую одно время прочили на роль следующей сверхдержавы. Китай, несмотря на его экономические успехи, судя по всему, будет оставаться относительно бедной страной в течение жизни по меньшей мере двух поколений, а за это время могут случиться серьезные политические осложнения. Россия же больше не участник забега. Короче говоря, у Америки отсутствует и не появится в ближайшее время равный ей по силе конкурент.

Ввиду этого нет никакой реальной альтернативы американской гегемонии и роли мощи США как незаменимой составляющей всеобщей безопасности. В то же время под влиянием американской демократии – и примера американских достижений – повсюду происходят экономические, культурные и технологические изменения, способствующие формированию глобальных взаимосвязей как поверх государственных границ, так и сквозь границы. Изменения эти способны подрывать ту самую стабильность, которую должна бы охранять американская мощь, и даже порождать враждебность по отношению к США.

Вследствие этого Америка сталкивается с уникальным парадоксом: она – первая и единственная подлинно всемирная сверхдержава, однако американцев все больше беспокоят угрозы, исходящие от значительно более слабых недругов. Тот факт, что Америка обладает беспрецедентным международным политическим влиянием, делает ее объектом зависти, негодования, а то и жгучей ненависти. Кроме того, эти антагонистические настроения могут не только эксплуатироваться, но и разжигаться традиционными соперниками Америки, даже если те сами осмотрительно избегают прямого столкновения с ней. И это представляет собой вполне реальную угрозу ее безопасности.

Следует ли отсюда, что Америка вправе притязать на бо́льшую безопасность, чем другие государства? Ее руководители, как управляющие, в чьих руках находится все могущество США, так и представители демократического общества, должны стремиться к тщательно выверенному балансу этих двух ролей. Полагаясь исключительно на многостороннее сотрудничество в мире, где угрозы государственной и в конечном счете всеобщей безопасности, конечно же, растут, создавая потенциальную опасность для всего человечества, можно впасть в стратегическую летаргию. Напротив, упор на самовольное применение суверенной мощи, особенно в сочетании с определением новых угроз исходя из собственных интересов, может вызвать самоизоляцию, прогрессирующую национальную паранойю и усиление уязвимости на фоне повсеместного распространения вируса антиамериканизма.

Америка, охваченная тревогой и одержимая укреплением собственной безопасности, скорее всего, окажется в изоляции в окружении враждебного мира. А если поиски безопасности для себя одной окажутся возведены в принцип, земле свободных людей грозит превращение в государство-гарнизон, насквозь пропитанное духом осажденной крепости. И при этом окончание «холодной войны» совпало с широчайшим распространением технических знаний и возможностей, позволяющих изготовить оружие массового поражения, доступных не только государствам, но и политическим организациям террористической направленности.

Американское общество храбро держалось в устрашающей ситуации «двух скорпионов в одной банке», когда Соединенные Штаты и Советский Союз сдерживали друг друга посредством потенциально сокрушительных ядерных арсеналов, но в условиях проникающего повсюду насилия, регулярно происходящих террористических актов и расползания оружия массового поражения, сохранять хладнокровие ему оказалось труднее. Американцы чувствуют, что в этой политически неопределенной, порой двусмысленной и зачастую сбивающей с толку обстановке политической непредсказуемости кроется опасность для Америки, причем именно потому, что она представляет собой самую главную на планете силу.

В отличие от держав, доминировавших прежде, Америка действует в мире, где временные и пространственные связи становятся все теснее. Имперские державы прошлого, такие как Великобритания на протяжении XIX века, Китай на различных этапах тысячелетий своей истории, Рим в течение половины тысячелетия и многие другие, были относительно недосягаемы для внешних угроз. Мир, в котором они господствовали, состоял из отдельных, не сообщавшихся между собой частей, разделенных пространством и временем, что служило залогом безопасности территории государств-гегемонов. В противоположность им Америка обладает беспрецедентным могуществом в глобальном масштабе, но степень безопасности ее собственной территории небывало мала. Необходимость смириться с небезопасными условиями жизни приобретает, похоже, хронический характер.

Поэтому ключевой вопрос: сумеет ли Америка проводить мудрую, ответственную и эффективную внешнюю политику – политику, способную избежать заблуждений в духе психологии осадного положения и при этом соответствующую исторически новому статусу страны как верховной державы мира? Поиск мудрого внешнеполитического курса следует начинать с осознания того, что «глобализация» по своей сути означает глобальную взаимозависимость. Взаимозависимость не гарантирует равного статуса или даже равной безопасности всем странам. Но она подразумевает, что ни одна страна не имеет полного иммунитета от последствий научно-технической революции, многократно расширившей возможности человека в применении насилия и при этом скрепившей узы, все теснее связывающие человечество воедино.

В конечном счете главный политический вопрос, стоящий перед Америкой, таков: «Гегемония во имя чего?» Будут ли США стараться построить новую мировую систему, базирующуюся на совместных интересах, или станут применять подконтрольную им глобальную мощь в основном в интересах собственной безопасности?

Последующие страницы этой книги посвящены рассмотрению того, что я считаю главными вопросами, на которые необходимо дать всеобъемлющий со стратегической точки зрения ответ, а именно:

• Каковы главные угрозы для Америки?

• Есть ли у Америки, принимая во внимание ее главенствующее положение, право на бо́льшую степень безопасности, чем у других стран?

• Как Америке противостоять потенциально кровопролитным угрозам, которые все чаще исходят не от сильных соперников, а от слабых недругов?

• Способна ли Америка конструктивно выстраивать долгосрочные отношения с исламским миром, насчитывающим 1,2 миллиарда человек, многие из которых видят в Америке скорее заклятого врага?

• Может ли Америка принять решающую роль в урегулировании израильско-палестинского конфликта при наличии несовместимых, но законных притязаний двух народов на одну и ту же землю?

• Что нужно сделать для достижения политической стабильности в неспокойной зоне новых Общемировых Балкан, протянувшейся вдоль южной оконечности Центральной Евразии?

• Способна ли Америка наладить подлинное партнерство с Европой, при условии, что политическое объединение Европы происходит весьма медленно, но при этом возрастает ее экономическое могущество?

• Возможно ли вовлечь Россию, уже не соперничающую с Америкой, в атлантическую структуру под американским руководством?

• Какой должна быть роль Америки на Дальнем Востоке при условии сохраняющейся, но с неохотой, зависимости Японии от Соединенных Штатов и роста ее военной мощи, а также усиления Китая?

• Возможно ли, что глобализация породит логически целостную контрдоктрину или контральянс, направленные против Америки?

• Становятся ли демографические и миграционные процессы новыми источниками угроз для всеобщей стабильности?

• Совместима ли американская культура с фактически имперскими притязаниями?

• Как Америке следует реагировать на новое углубление неравенства между людьми, способное заметно усилиться в результате происходящей научно-технической революции и стать более резким под воздействием глобализации?

• Совместима ли американская демократия с мировым господством, как бы тщательно это господство ни маскировалось? Как требования безопасности, неотделимые от этой особой роли, скажутся на традиционных гражданских правах американцев?

Таким образом, данная книга представляет собой отчасти прогноз, отчасти набор рекомендаций. За исходный пункт взято следующее: недавно начавшаяся революция в передовых технологиях, прежде всего в сфере коммуникаций, благоприятствует постепенному формированию всемирной общности, опирающейся на все более широко признаваемые единые интересы, в центре которой находится Америка. Но потенциально возможная самоизоляция единственной сверхдержавы может погрузить мир в пучину расползающейся анархии, особенно опасной в условиях распространения оружия массового поражения. Поскольку Америке – принимая во внимание ее противоречивую роль в мире – предназначено быть катализатором движения либо к всемирной общности, либо к всемирному хаосу, на американцах лежит уникальная историческая ответственность за то, каким из этих двух путей пойдет человечество. Нам предстоит сделать выбор между господством над миром и лидерством в нем.

30 июня 2003 г.

Часть I
Американская гегемония и глобальная безопасность

Уникальное положение Америки в мировой иерархии сегодня признано почти повсеместно. Изначальное удивление и даже гнев, с которыми была встречена за рубежом открытая констатация главенствующей роли Америки, уступили место более сдержанным – хотя все еще носящим печать обиды – попыткам впрячь гегемонию в свои задачи, ограничить, направить в иное русло или подвергнуть осмеянию. Даже русские, менее всех склонные, по причинам ностальгического характера, признавать масштабы американского могущества и влияния, согласны с тем, что на протяжении заметного времени Соединенные Штаты будут оставаться определяющим игроком на международной сцене. Когда 11 сентября 2001 г. Америка подверглась террористическим атакам, британцы во главе с премьер-министром Тони Блэром значительно поднялись в глазах Вашингтона, немедленно присоединившись к объявлению американцами войны против международного терроризма. Их примеру последовала значительная часть планеты, включая те страны, что ранее уже испытали на себе боль террористических атак, удостоившись лишь малой толики сочувствия с американской стороны. Прозвучавшие во всех уголках мира декларации типа «мы все – американцы» были не просто выражением искреннего сопереживания, но и своевременными заверениями в политической лояльности.

Современному миру может не нравиться американское превосходство: он может относиться к нему с недоверием, негодовать и время от времени даже составлять направленные против него заговоры. Однако прямо оспаривать верховенство Америки в практическом ключе остальному миру не по силам. За последнее десятилетие были отдельные попытки сопротивления, все неудачные. Китайцы и русские пофлиртовали с идеей стратегического партнерства, ориентированного на формирование «многополярного мира» – понятие, суть которого расшифровывается словом «антигегемония». Из этого мало что могло получиться, принимая во внимание относительную слабость России по сравнению с Китаем и прагматизм китайского руководства, прекрасно осознающего, что в текущий момент Китай нуждается в иностранных капиталах и технологиях. Ни на то, ни на другое Пекин не сможет рассчитывать, если его отношения с Соединенными Штатами станут антагонистическими. В завершающем году XX столетия европейцы, и прежде всего французы, с помпой провозгласили, что Европа в ближайшее время обзаведется «независимыми возможностями в области глобальной безопасности». Но, как вскоре показала война в Афганистане, обещание это было подобно некогда знаменитому советскому заверению в исторической победе коммунизма, «показавшейся на горизонте», то есть на воображаемой линии, отодвигающейся по мере приближения к ней.

История – летопись изменений, память о том, что ничто не вечно. Но она же напоминает, что некоторым вещам дарован долгий век, а их исчезновение вовсе не означает возвращения к предыдущей ситуации. Так будет и с сегодняшним мировым главенством Америки. Однажды оно тоже начнет клониться к закату, возможно, позднее, чем хочется некоторым, но раньше, чем полагают многие американцы. Ключевой вопрос: что придет ему на смену? Внезапный конец американской гегемонии, без сомнения, погрузит мир в хаос, под покровом которого международная анархия будет сопровождаться вспышками насилия и разрушениями подлинно грандиозного масштаба. Сходный эффект, только растянутый во времени, даст и неуправляемый постепенный упадок господства США. Но поэтапное и контролируемое перераспределение власти может привести к оформлению структуры всемирной общности, основанной на совместных интересах и обладающей собственными надгосударственными механизмами, на которые будут все в большей степени возлагаться некоторые особые функции в сфере безопасности, традиционно выполняемые государственными органами.

В любом случае потенциально возможное окончание американской гегемонии не вызовет восстановления многополярного баланса между знакомыми нам великими державами, заправлявшими на международной сцене в последние два столетия. Не приведет оно и к воцарению на месте Соединенных Штатов другого гегемона, обладающего подобным политическим, военным, экономическим, научно-техническим и социокультурным глобальным превосходством. Известные державы прошлого века слишком утомлены или слабы, чтобы справиться с ролью, которую сегодня играют Соединенные Штаты. Примечательно, что начиная с 1880 года в рейтинге мировых держав (составленном на основе совокупной оценки их экономического потенциала, военных бюджетов и преимуществ, населения и т. д.), если смотреть изменения с интервалом в двадцать лет, верхние пять строк занимали всего лишь семь государств: Соединенные Штаты, Великобритания, Германия, Франция, Россия, Япония и Китай. Однако только Соединенные Штаты неоспоримо заслуживали включения в ведущую пятерку в каждом 20-летнем интервале, а в 2002 году разрыв между государством, занявшим самую верхнюю позицию – Соединенными Штатами, – и остальными странами оказался значительно больше, чем когда-либо прежде¹.

Бывшие великие европейские державы – Великобритания, Германия и Франция – слишком слабы, чтобы бросать вызов в схватке за гегемонию. Маловероятно, что в ближайшие два десятилетия Европейский союз достигнет той степени политического единства, без которой народам Европы никогда не обрести воли к соперничеству с Соединенными Штатами на военно-политической арене. Россия уже не представляет собой имперскую державу, и главная задача для нее – социально-экономическое возрождение, без которого ей придется уступить свои дальневосточные территории Китаю. Население Японии стареет, ее экономическое развитие замедлилось; типичные для 1980-х годов воззрения о превращении Японии в сверхдержаву выглядят сегодня исторической иронией. Китай, даже если ему удастся сохранить высокие темпы экономического роста и не утратить внутриполитическую стабильность (и то и другое сомнительно), станет в лучшем случае региональной державой, возможности которой по-прежнему ограничиваются бедностью населения, архаичной инфраструктурой и отсутствием притягательного образа этой страны для всего остального мира. Все это верно и в отношении Индии, трудности которой сверх того усугубляются неясностью долгосрочных перспектив ее национального единства.

Даже у коалиции всех этих стран, образование которой крайне маловероятно, принимая во внимание историю их взаимных конфликтов и взаимоисключающих территориальных притязаний, не хватит сплоченности, силы и энергии ни чтобы столкнуть Америку с ее пьедестала, ни чтобы поддерживать общемировую стабильность. В любом случае, если Америку попробуют сбросить с трона, некоторые ведущие государства подставят ей плечо. Более того, при первых же свидетельствах начала заката американского могущества нам, скорее всего, доведется наблюдать спешные попытки упрочить лидерство Америки. Но самое главное, даже общее недовольство американской гегемонией не способно защитить от столкновения интересов различных государств. В случае же упадка Америки наиболее острые противоречия могут разжечь пожар регионального насилия, который в условиях доступности оружия массового поражения чреват ужасающими последствиями.

Из всего этого можно сделать двоякий вывод: в ближайшие два десятилетия американское могущество будет оставаться незаменимой опорой общемировой стабильности, а принципиальный вызов мощи США может возникнуть только изнутри: либо если американская демократия сама отвергнет силовую роль, либо если Америка неправильно распорядится своим международным влиянием. Американское общество при всей вполне очевидной узости его культурных и интеллектуальных интересов твердо поддерживало продолжительное всеобщее противостояние угрозе тоталитарного коммунизма, а сегодня полно решимости бороться с международным терроризмом. Пока такая ситуация на международной сцене сохраняется, Америка будет играть роль глобального стабилизатора. Но если эти обязательства ослабеют – или потому, что терроризм исчезнет, или потому, что американцы устанут либо утратят единство цели, – глобальная роль Америки быстро завершится.

Неправильное использование Соединенными Штатами своего могущества тоже может подорвать их общемировую роль и поставить под вопрос ее легитимность. Поведение, воспринимаемое повсеместно как произвол, может стать причиной усиливающейся изоляции Америки и лишить ее скорее не потенциала самообороны, а возможности применять свою власть для вовлечения других стран в общие усилия по формированию более безопасной международной среды.

Общество в целом понимает, что новая угроза безопасности, проявившаяся столь драматически 11 сентября, нависла над Америкой на долгие годы. Богатство страны и динамизм ее экономики делают относительно приемлемым оборонный бюджет на уровне 3–4 % ВВП; это бремя значительно легче того, что довелось нести в годы «холодной войны», не говоря уже о временах Второй мировой войны. При этом в процессе глобализации, способствующей переплетению американского общества с остальным миром, национальная безопасность Америки оказывается все более увязанной с вопросами общего благополучия человечества.

В соответствии с логикой искусного государственного управления задача состоит в том, чтобы преобразовать лежащий в основе общественный консенсус в сфере безопасности в долгосрочную стратегию, которая найдет в мире не всеобщее осуждение, а всеобщую поддержку. Этого нельзя добиться ни апеллируя к ура-патриотизму, ни провоцируя панику. Здесь требуется такой подход к новым реалиям глобальной безопасности, в котором воедино сольются традиционный американский идеализм и трезвый прагматизм. Ведь с обеих точек зрения очевиден один и тот же вывод: для Америки укрепление глобальной безопасности – принципиально важный компонент ее собственной национальной безопасности.

1.Хотя такое распределение мест в международной иерархии вызывает споры, в 1900 году в нем значились, последовательно, Великобритания, Германия, Франция, Россия и Соединенные Штаты, причем все они располагались относительно близко друг к другу. В 1960 году лидировали Соединенные Штаты и Россия (СССР), а Япония, Китай и Великобритания находились далеко позади. В 2000 году список возглавили Соединенные Штаты, за которыми с большим отрывом следуют Китай, Германия, Япония и Россия.