Kitobni o'qish: «Алаид»

Разве к тебе идя, не иду домой я?

Я лечу в пропасть…

Слышу шум ветра, что, играя, треплет мне волосы, путается в плаще. Сверху на меня равнодушно смотрит хмурое серое небо. Время как будто замедлилось и я вижу, как пролетают в нежном танце мимо снежинки. Не знаю, была ли я готова к смерти, ведь я уже видела все это. Но мне отчаянно хотелось ей сопротивляться. Я изо всех сил барахтала руками в воздухе, пытаясь замедлить свое падение, но земля неумолимо приближалась…

«Вот и конец…» – только и успело мелькнуть у меня в голове.

Глава 1

Я взобралась на крутой восточный склон, и гляделась. Внизу во всей своей красе раскинулась Долина.

Никто не помнит, как давно мы пришли сюда. Наш народ веками кочевал, но придя сюда и остался на века. Кто-то говорит, что все дело в плодородной земле, кто-то – в лесах полных дичи, кто-то – в болотах, богатых ягодами и целебными травами, кто-то, что нашу деревню защищает ущелье.

А кто-то знает, что все дело в Источнике. Маленький ключ с кристальной водой бил у подножия горы, словно из самого камня, оплетал ее змейкой и убегал по Долине, чтобы слиться со своими братьями и уйти в Теплое море.

Мы случайно забрели сюда, когда еще моей прабабушке было всего шесть весен. Она рассказывала, что они хотели всего лишь переждать зиму, укрывшись от злых ветров, но зима сменилась другой зимой, потом еще одной и еще, и уже никому и в голову не приходило, что нужно куда-то уходить. Раньше мы нигде так долго не останавливались. Мы построили жилища из плоского камня, научились оседлой жизни и обрели чувство дома.

Завтра мне восемнадцать и по меркам нашего клана я стану взрослой. И хотя быть взрослой понятие довольно относительное – уже сейчас я точно взрослее всех своих сверстников, хотя бы потому что видела больше любого из них. И все равно, что не наяву. В день своего восемнадцатилетия, я получу право выбора. Идти куда захочу и сама устраивать свою жизнь, смогу даже покинуть Долину, если пожелаю.

Такое право есть у каждого достигшего этого возраста в нашем клане. Человек переходит грань детства и становится свободен выбирать Путь. Ведь у каждого он свой, так гласит закон. Куда бы не завел.

Так сложилось еще со времен, когда клан кочевал с места на место и нигде долго не задерживался. Зов постоянного движения был у нас в крови, он плескался в венах моих предков, как бурная вода во время шторма, не давая замереть или прорасти корнями ни в одном месте. Он вел их как невидимая жила, что вышла из сердца и тянула вперед. Без устали и сожалений. Так было, пока предки не нашли Источник…

Сейчас же это скорее дань традиции. За все время, что клан обосновался в этих краях только один мужчина покинул род и ушел за пределы Долины. Да и то, только потому, что потерял свою любимую и не смог найти больше себе здесь места без нее. Это было четыре года назад. Он больше не возвращался и мы ничего о нем не слышали, оставалось только надеяться, что он обрел то, что искал.

А так, у нас в Долине есть все, что нужно для спокойной и счастливой жизни. Мы держимся вместе и живем в гармонии с собой и этой землей. Мы долго искали и наконец нашли свой Дом. Зачем куда-то еще идти, если не знаешь, как там будет? Так по крайней мере говорят старейшины. И кто я такая, чтобы сомневаться в их словах?

Завтра мне восемнадцать и я, конечно, покидать Долину не собираюсь.

А зачем? Долина – лучшее место на всем Севере. Любоваться ей я могу бесконечно, особенно когда забираешься на один из трех высоких склонов, что ее окружают и смотришь на деревню, что раскинулась в низине. С детства, как только я научилась уверенно ходить и смотреть, что у меня под ногами, мама брала меня с собой за сбором целебных трав или спелых ягод.

С южной стороны на склоне росли густые колючие кусты ежевики – моего любимого лакомства. Но даже предвкушение, что я сейчас заберусь в самую гущу и сначала как следуем наемся сочных плодов, не могло ускорить меня. «Мирра, не отставай!» – только и слышала я, когда поднималась по склону на своих тонких ножках. Оборачивалась и замирала с приоткрытым от восторга ртом, любуясь открывшимся мне видом.

Похожая на большое гнездо, окруженная со всех сторон лесом и цветущими лугами, убаюканная горами и скрытая от посторонних глаз. Изумрудная летом и серебристо-белая зимой, Долина всегда меня завораживала. Даже, когда я еще и слов-то таких не умела выговаривать.

По низине искрилась ленточка реки, что собирала свои воды с гор. В нее же впадал и Источник. Иногда я садилась на самый гребень холма и с опаской вглядывалась в противоположную сторону, в редеющие вдали ажурные ярусы леса, полей и гор, туда, куда сбегали облака, и что-то внутри начинало скрести, сначала робко мягкой звериной лапой, но потом все настойчивее, выпуская когти. Мирра, а что же там за ними? Давай узнаем! Но я силой заставляла себя отвернуться и разглядывала свой Дом. Самое красивое уже у тебя под носом, – твердила я себе.

По правому берегу реки расположились жилища и хозяйственные постройки, крыши которых от времени затянуло густой порослью мха. От того они выглядели словно укрытые зеленым одеялом. Между домов совсем не было заборов и вились тонкие ниточки тропинок, что говорило о добрососедских отношениях между семьями. Огорожены были только небольшие высокие грядочки, на которых выращивали овощи. Огородничать мы тоже научились уже здесь.

Посреди деревни виднелась единственная круглая крыша, которую со склона можно было принять за шляпу огромного гриба – это Дом Совета. Там проходили собрания клана, сообща решались все вопросы и отмечались праздники.

Вся северная часть долины и склон поросли еловым лесом. Там я любила прятаться ото всех, забравшись в заросли резного папоротника, что скрывал меня с головой. Я закрывала глаза и представляла, что слышу, о чем переговариваются деревья. Какие вековые сказки пересказывают они друг другу, пока ветер мягко шелестел их колючими ветвями. Мне нравилось чувствовать себя рядом с ними маленькой и незаметной, сливаться в одно целое. Тут же я пряталась от самой себя. И от своих воспоминаний.

───※ ·❆· ※───

Сквозь сон я услышала недовольное ворчание Бланки, мама обычно начинала её будить заранее, потому что она та еще соня. Сначала она уговаривала ее нежным голосом, упрашивала и рассказывала какой вкусный завтрак она для нас приготовила. До меня доносился аппетитный аромат ячменных оладий и к ним скорее всего уже грелось на печи теплое молоко с медом. Но потом как обычно все закончится сердитым стягиванием с сестры одеяла, когда у Йоры лопнет терпение. Я не стала дожидаться, когда мама подойдет ко мне, откинула одеяло, выскользнула из уютной постели и быстро натянула теплое платье.

Сегодня день рождения и посвящение маленького Томуса – ему исполнилось шесть, а значит он готов испить вод Источника и принять свой тотем.

Мы поднялись с рассветом, а Томус, думаю, вообще сегодня не сомкнул глаз. Я помню, как волновалась в день, когда мне исполнилось шесть. С рождением нового солнца я уже стояла у Дома Совета поджимая озябшие пальцы босых ног, но от волнения не обращала на это внимания.

Я умирала от страха и меня переполняло предвкушение – для шестилетнего ребенка громоподобные ощущения. Да еще и бессонная ночь! Пока родители довели меня до Дома Совета я начала икать от холода.

Я родилась в первый день зимы, но в тот год снег задержался где-то по пути и на ветвях еще болтались одинокие жухлые листья, которые стойко сопротивлялись резким порывам ветра. Я тряслась так же, как эти листья, в простом шерстяном платье, подпоясанном веревкой. Прийти босиком – это тоже часть традиции, так мы встречаем своего защитника ощущая землю под ступнями и единение с Праматерью.

Мама утром еще раз объяснила, что мне делать, хотя это и не требовалось, я уже не раз видела обряд посвящения других детей.

Вот и сейчас Томус стоял босой, как и я двенадцать лет назад, усиленно стараясь не поднимать глаз, разглядывая что-то в утоптанной тропе, иначе все увидят, как он боится. Но все вокруг ободряюще улыбались, говорили ему добрые слова и легко похлопывали по плечу. Сейчас я уже могла, засунув свою боль поглубже в нутро, искренне радоваться вместе с ними.

Старейшины уже ждали его. Вот он подошел сначала к Глену, тот накинул на его плечи плащ из белой ткани. Яро нарисовал на лице красной краской две расходящиеся линии от переносицы к вискам.

Ика взяла его за руку и повела к Источнику.

Источник стекал тонкой струйкой по скале в небольшую каменную чашу, что сотворил себе за тысячи лет, а оттуда меж камней в ручей, где растворялся, теряя свою чудодейственную силу.

Томус наклонился, закатал рукава, омыл лицо и руки водой. Я до сих пор помнила это ощущение – воздух стылый, так что клубочки пара вырываются изо рта, по краю ручья хрустальный лед, а вода в Источнике неожиданно приятная, теплая. Она как живая, ластится к тебе, словно дикий зверек. Хочется погрузить в нее руки и не вынимать, пока не закоченеет тело от долгого стояния. Вот и Томус задержал в ней руки перебирая пальцами, знакомясь, приветствуя. Я знала, что в этот миг весь остально мир перестал для него существовать. Затем подставил ладони лодочкой вплотную к скале, ожидая пока они наполнятся до краев. Наклонился. Замер буквально на мгновение и выпил полную пригоршню.

Тишина стояла абсолютная. Никто не разговаривал, чтобы не нарушать хрупкий момент единения.

Ничего бы не изменилось, если бы он пришел сюда один, с глиняной кружкой, просто зачерпнул воды и выпил впопыхах. Эффект был бы тот же. Но мы сделали из этого целое таинство, тихое торжество, чтобы каждый ощущал, какой великий дар ему преподносится.

После Томус утер рукавом стекшие по подбородку капельки и обернулся к нам, в его огромных голубых глазах были удивление и гордость. Вот и все, теперь оставалось только ждать и гадать, тотем какого зверя проявится у него. Если только…

Нет! И думать не смей, чтобы не накликать беду, запретили я себе. У Томуса обязательно будет защитник!

Защитник или как мы называли тотем – это вторая ипостась, зверь, в которого мог оборачиваться человек, испивший вод Источника, последнего уцелевшего на Севере, после войны кланов и гнева Праматери.

Моя мама могла оборачивалась рыжебокой куницей, отец – бурой росомахой. У Бланки был тотем лисицы с черным хвостом. У каждого в клане был защитник.

У каждого кроме меня.

───※ ·❆· ※───

Отец задержался после празднества обсудить с мужчинами предстоящую охоту, мама прошла проведать соседку и ее трехдневного малыша, которому помогала появиться на свет, а Бланка уже умчалась с ватагой мальчишек играть к реке. Поэтому домой я отправилась одна, улизнула, пока никто не видит, но не успела отойти и двадцати шагов, как меня окликнули.

– Мирра, постой! – сначала меня настиг голос Бруна, а через пару секунд и он сам, запыхавшийся догнал.

– Ты едешь через седьмину в Варгард? – спросил он широко улыбаясь.

– В Варгард? Нет, а зачем? – искренне недоумевала я. Вообще, мы редко выезжали за пределы Долины, тем более так далеко.

Варгард – это столица Севера и самый крупный город. Я была там всего несколько раз и последний – прошлой весной с отцом. Мы тогда ездили пополнять запасы необходимого для клана. Наша обособленность от внешнего мира обоснована тайной, что мы оберегаем от чужих глаз. Но все же нам иногда нужны вещи, которые мы можем достать только в городе: ткани, книги, металл, специи. И иногда новости.

– Ты что забыла?! Праздник Самой Длинной Ночи, конечно же! В этом году будет большое празднование, король созывает мастеров и менестрелей со всего королевства, нельзя такое пропустить! – с восторгом выпалил он.

Как будто я не знаю. Один из восьми праздников года. И Самая Длинная Ночь – главный и долгожданный из них. Обычно гуляния длятся с раннего вечера до позднего утра.

Посреди площади разжигают большой костер, водят вокруг него хороводы, облачаются в костюмы нечисти, чтобы настоящая нечесть этой ночи приняла нас за своих и не тронула. Старухи-сказочницы будут рассказывать детям жуткие истории, а они трястись от страха. Мы сами в детстве всегда на этих гуляниях обожали их слушать, хоть потом еще долго вздрагивали от каждого шороха и пугались малейшей тени.

– Ничего я не забыла! Просто растерялась от неожиданности, – увиливала я, но Бруна так просто не проведешь, он знал меня как облупленную.

– Снова летаешь в облаках, Мирра? – вечно это растянутое «ррр» моего имени, когда он хочет меня подразнить. Но эффект обычно прямо противоположный, мне хочется его как следует треснуть.

– Ой, а ты что уже принарядился к празднику? Еще же целая неделя! – я стараясь перевести тему разговора, нарочито подробно разглядывая его одеяние. По моему дерзко-насмешливому взгляду он понял, что это совсем не комплимент и на секунду растеряно уставился на меня, а затем оглядел себя.

На нем были серые лохмотья, по-другому и не назовешь, из шкуры овцы, которые свисали с плеч бесформенным балахоном. Мне до скрипа в зубах хотелось пихнуть его в бок. Как это вообще возможно, стоять разодетым в такое тряпье и при этом сиять самодовольством? Хотя это же Брун, чему тут удивляться. Только ленивые девушки Долины не строили ему глазки. Но он и правда хорош собой, надо это признать. У него четко очерченный подбородок, широкие скулы, плавная линия губ, но правый уголок немного вздернут и эта небольшая асимметрия придает ему слегка ироничный вид, как будто он все время хочет над тобой подшутить. Глаза цвета голубой забудь-травы – чистые и ясные. Русые волосы до плеч слегка вьются, а часть прядей обычно перехвачена кожаным шнурком на затылке и открывают высокий лоб.

Не смотря на заносчивый и немного нахальный характер Бруна, мы с ним друзья с самого детства. Под этой видимостью самоуверенности прячется добрый и преданный друг, который не раздумывая бросится на защиту любого, кому нужна помощь. На этой почве мы и подружились. Защищать приходилось меня.

– А-а-а, это? – протянул он, окидывая себя критическим взглядом и поглаживая мех. – Это идея Гуди. Она попросила принести эту ужасную вещь чтобы показать, как не нужно обрабатывать шкуру. Это работа отца, а ты же знаешь, она всегда только и ищет повод его уколоть в больное место.

У нас в клане есть наставники, которые обучают подрастающее поколение всем необходимым в жизни вещам: охоте, травничеству, обращению с оружием, портновскому навыку, заготовке припасов на зиму, истории рода, легендам и даже чтению и письму. Гуди одна из них, она учит распознаванию, сбору и применению лекарственных трав, а еще выделке шкур. Никто из нас не знает сколько ей зим, а кто знает – надежно держит язык за зубами. Потому что Гуди обещала тому, кто слишком говорлив, подмешать в чайные сборы трав для легкости в кишечнике, если тот проболтается. Но внешне она выглядит намного моложавее своего настоящего возраста притом, что она обучала не только наших родителей, но и бабушек-дедушек. Вот и отца Бруна, Шиппа, тоже, и еще с тех пор у них сложились по-доброму язвительные отношения. Особенно по поводу абсолютной необучаемости отца Бруна выделывать шкуры, а иногда и безвозвратно их портить, хотя он и прекрасный охотник.

– И как Шипп только позволил вынести ее из дома? – искренне недоумевала я.

– Так я ему и не сказал. Он же на охоте. – Да, беспечность моего друга иногда просто поражала. – Кстати, спасибо за идею использовать этот страх в качестве костюма, я так и сделаю, – и немного подумав добавил, помахав перед моим носом пальцем. – И даже не проси одолжить её тебе!

Я только фыркнула на его слова. На самом деле отец еще ничего не говорил про поездку в Варгард. Возможно, у него другие планы, но Бланка очень хотела попасть на празднование. Ей четырнадцать и это должна была быть ее первая поездка в столицу. Я знала, что если она за него возьмется, то у отца не останется выбора. Сестра умела с боем добиваться своего, когда ей что-то было нужно. Но с ним она разработала другую тактику и брала его более страшным оружием – женскими чарами.

Еще с младенчества она забиралась к нему на колени, гладила нежной ладошкой заросшую щетиной щеку и заглядывала в лицо своими огромными голубыми глазищами, как у него. И отец соглашался на все ее уговоры и просьбы, каким бы безумными они не были. Мама, конечно потом лютовала, что он совсем разбаловал младшую дочь, но поделать ничего не могла.

– Но вы можете присоединиться к нам, если Гинтар занят. Места у нас в санях хватит, так что мы с радостью. Тем более едем только я, отец и Гран.

– Хорошо, спасибо! Но ты сначала переживи гнев Шиппа, когда он узнает, что ты сговорился с Гуди! – иногда мне казалось, что подтрунивать над Бруном одно из моих главных занятий в этой жизни. Еще и потому, что его не так-то легко было пронять.

– Не переживай за меня, – махнул он мне в след, уходя в сторону. – Хотя, нет! Переживай!

Вот уж наглец, хотелось крикнуть ему вслед, но я только стояла и глупо улыбалась самой себе, затем обернулась и поплелась в сторону дома.

По привычке ускорилась проходя мимо добротного, но пустующего дома с резной дверью, на которой изображен барсук. Даже отвернулась от него, глядя в противоположную сторону, но воспоминания об этом доме и его хозяине все равно жгли каленным железом. И так каждый раз…

───※ ·❆· ※───

Мне было двенадцать. На окном клубился морозный воздух первых серьезных холодов.

Нужно пойти и занести в дом еще дров для очага, морозы хоть еще и не лютые, но уже чувствовалось дыхание зимы по утрам. Дом понемногу остывал, а маленькая Бланка недавно после болезни, её надо беречь от переохлаждения.

Я вышла на двор, обогнула хозяйственные постройки и начала набирать поленья в кованную сеть, как по спине снизу вверх пробежала волна мурашек. И я выронила все из рук. Веки сами собой прикрылись, а дыхание замерло. Кажется, что прошла целая вечность, пока я так и стояла оцепеневшей глыбой, но на самом деле это была лишь пара ударов сердца.

Вал уже в летах, он еще довольно неугомонный старик с россыпью солнечных морщинок вокруг глаз, выцветшими от времени веснушками и яркими синими глазами, которые удивительно возраст не тронул. Он живет он нас за два дома и я вижу, как он собирается на реку за водой. Одет в теплую куртку из овчины и тяжелые сапоги, которые для его старческих сухоньких ног великоваты, в обеих руках по легкому кованному ведру. Вот он шустрым шагом уже спускается к руслу реки, где оборудован один из спусков к воде. Все вокруг присыпано снегом, который выпал накануне вечером. Слышно только веселое позвякивание ведер, хруст снега под ногами, затем плеск воды. Он набирает почти полные ведра и собирается поворачивать к дому. Но нога ступает на кем-то разлитую воду, что на морозе превратилась в корочку льда и которую предательски не видно из-за присыпавшего снега. Непослушная нога едет вперед, Вал теряет равновесие. На лице едва успевает промелькнуть удивление, ведра в руках взлетают и вода расплёскивается во все стороны. Вал падает плашмя на спину, голова ударяется о небольшую каменную кладку, которую сложили, чтобы никто из детей не соскользнул в реку. Рядом по искристому снегу растекается тоненькая, до ужаса контрастная, цвета спелой брусники струйка, а ярко-синие глаза неподвижно уставились на небо. С губ срывается последнее облачко пара и растворяется в воздухе.

Я вздрогнула, понимая, что все также стою перед дровником с рассыпанной охапкой поленьев. Судорожно вздохнула.

Это было всего лишь видение. Всего лишь видение. Вал жив и все с ним в порядке, твердила я себе, но сама понимала, что у меня еще не было ни одного видения, которое бы не сбылось. Сердце пропустило удар и болезненно сжалось где-то в глубине, за клеткой ребер.

За мою короткую жизнь их было не так много, но я почти всегда видела то, что позже случалось наяву. Иногда это какие-то фрагменты, обрывки, изредка – осмысленные видения. В одном я видела, как Бланка упадет в крапиву, устраивая очередную шалость, и потом сестра и правда несколько дней ходила вся в красных волдырях и нестерпимо чесалась. В другом, как отец найдет в лесу детеныша косули, а через день он принес домой до невозможности милое и напуганное большеглазое создание, мать которого пала от хищника. После он еще почти год жил с нами, пока не окреп.

Но еще никогда я не видела чью-то смерть. И сейчас было свербящее чувство, что это обязательно случится. И очень скоро.

О, нет!

Я сорвалась с места забыв про дрова, и побежала к дому Вала. Уже на подходе услышала скрип открывающейся двери и шорох шагов на крыльце. Так, надо остановиться, мелькнула мысль, а то напугаю его, он же не знает, чего я так несусь.

Дыхание все еще сбившееся, но я старалась не подавать вида, как будто просто мимо проходила.

– Здравствуй, Мирра! Куда направляешься? – щурясь от солнца улыбчиво спросил Вал. Я заметила в его руках ведра и похолодела.

– Здравствуй, Вал. Я? Никуда особенно, просто гуляю. Дома все дела переделала, смотрю, где еще могу быть полезной. А ты куда собираешься? По воду? Давай я за тебя схожу, – быстро протараторила я чуть ли не пытаясь вырвать ведра из его рук. Но он так просто не сдавался.

– Не надо, Мирра, я сам, что мне сидеть все дома да дома, хоть кости свои разомну немного.

– Вал, а давай обмен? Я сбегаю за водой мигом, одна нога тут, другая там, а ты напоишь меня чаем со своим ежевичным вареньем, а то у нас оно уже закончилось. А это мое любимое, ты же знаешь! – сделав страдальческие глаза, умоляла я его.

Я на ходу соображала, как мне его уговорить, и отвести беду. От мамы мне, конечно, влетит, еще бы – вышла за дровами, делов пять минут и потерялась, но об этом подумаю позже. Сейчас главное не дать Валу пойти на эту злосчастную реку!

Старик задумчиво глядел на меня несколько секунд, но потом все-таки расплывается в улыбке. Она у него такая, что никогда не сомневаешься в его искренней радости видеть тебя. Вала я помню всю свою жизнь, он один из тех редких взрослых, кто всегда собирал вокруг себя толпу ребятни и возился с нами. Я не знала почему, но своих детей-внуков у него не случилось, но каждый ребенок клана считал Вала еще одним своим дедушкой. И я тоже. Он выстругивал нам игрушки и сани из дерева, мастерил качели, учил удить рыбу, и часто сам играл в наши игры. Разве что по деревьям не лазал, да и то, думаю, только в силу своего возраста.

– Ы-ы-ыть, да что с тобой делать-то! – миролюбиво согласился он махнув рукой и, скорее не спрашивая, а констатируя факт, добавил. – Кто ж в крепком уме откажется от чаепития с ежевичным вареньем в хорошей компании? Ладно, иди по воду, а я пока чайник поставлю на огонь, уж на чай-то воды осталось дома.

Я выдохнула с облегчением и быстрее чем нужно забрала у него из рук ведра. Спасла, мелькнула у меня мысль в голове, пока я бежала к реке. Колючий морозный воздух покусывал мне щеки, а снег звонко поскрипывал при каждом шаге. Оделась я довольно легко, ведь не собиралась далеко отходить от дома, но меня это мало волновало, хорошо, что только захватила с собой рукавицы.

До реки было недалеко и я в два счета оказалась у спуска. Осторожно ногой смела снег, а под ним и правда оказалась злосчастная корка льда, как в моем видении, на которой должен был поскользнуться Вал. Так сразу ее и не заметишь. Надо будет позже ее счистить, чтобы никто точно не пострадал.

Входя в дверь, мне пришлось немного наклониться, хоть роста я не высокого, но дверной проем еще ниже, так обычно делали из-за длинных зим в наших краях, чтобы сберечь тепло.

Дом у Вала совсем не большой, сколько я его помню, он жил один и всегда говорил, что много ему не надо и главное не в вещах. Скромная обстановка дома состояла из добротного дубового стола у окна, трех стульев, нескольких навесных полок, сундука, лавки, цветастой занавески, которая занавешивала проем во вторую комнату с кроватью прямо у печки. Предметов не много, но зато все они из под рук самого Вала. Он искусный мастер по дереву и резчик, почти в каждом доме нашей деревни есть его мебель и отличить ее от рук других мастеров можно не только по хорошему исполнению, но и по замысловатым узорам, которые он на ней вырезал: тернистый лес, диких зверей и птиц или горные пейзажи.

– Ну ты и шустрая, Мирра. Ставь ведра на лавку около печки и проходи, чай я уже приготовил, да и варенье достал, – расставляя глиняные кружки, пригласил Вал. – Спасибо, за добрую услугу.

– Мне не сложно, – я стянула с рук шерстяные варежки и села за стол, дожидаясь, когда горячий чай будет разлит по кружкам, чтобы согреть кончики пальцев.

– Как Бланка? Поправилась уже?

– Да, ей уже лучше, сборы Гуди помогли быстро, хоть она и успела нас напугать, пока у нее была лихорадка. – Чай уже у меня в руках и я осторожно подула на него сверху, пытаясь остудить.

– Да, она травница хорошая, не знаю, что бы мы без нее делали. А Бланке накажи больше не убегать на болота без шапки. Хотя Йора, наверное, и так уже провела с ней воспитательную работу, – по лицу Вала видно, что и он представил нашу маму – довольно хрупкую женщину – в гневе. Вывести ее из себя было довольно сложно, но если кому-то это удавалось, то он об этом непременно быстро начинал сожалеть. Бланке вот с легкостью удавалось. В редком гневе мама могла навести страху даже на старейшин клана. Но вообще, они с мамой были очень похожи, особенно деятельным характером, как бы мама не ворчала на младшую дочь за ее проделки, а даже она признавала, что от отца Бланке достался только цвет глаз.

– Вот уж точно! Бланка это теперь надолго запомнит, – мы заговорщицки хмыкнули, шумно отхлебывая горячий чай.

Внезапно я вспомнила, что и мне влетит не меньше, чем Бланке, если я еще задержусь. Быстро затолкала в рот еще пару ложек варенья и засобиралась домой.

– Мне пора, Вал, спасибо, – уже почти в дверях поблагодарила я, накидывая набегу плащ.

– Мирра, подожди, я тут кое-что для тебя сделал же и совсем забыл! Дырявая моя голова! – бормотал Вал, доставая что-то обернутое в мешковину из сундука. Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, но в конце-концов решила задержаться, не хотелось его обижать. Да и что скрывать – было жутко любопытно.

Вал протянул мне сверток, который оказался на удивление легким, не смотря на то, что вещь выглядела не маленькой. Я аккуратно положила его на колени и стала разворачивать, откидывая одну за другой полы ткани. Оставалось снять еще кусок материи, но я уже начала догадываться, что там внутри. Бросила удивленный взгляд на Вала, но он лишь ободряюще мне кивнул, чтобы я продолжила. На секунду мои пальцы замерли в нерешительности. Неужели это мне? Прикоснулась самыми кончиками к своему подарку и вздох восхищения вырвался из груди.

Изящный, гладкий из легкого, но крепкого тиса, с узорами по торцам и упругой тетивой. На коленях у меня лежал лук. Мой собственный лук! Я бережно взяла его в руки, как будто могла испортить своими неловкими движениями.

– Вал это же… Какой красивый, – только и вымолвила я, не в силах оторвать от него глаз.

Вал улыбался довольной и немного гордой улыбкой с сеточкой морщин вокруг глаз.

– Рад, что тебе понравилось. Я помню, что ты не любишь мечи и клинки, но лук пусть будет при тебе всегда. Не чтобы навредить, но чтобы защититься и защитить в случае необходимости, Мирра.

– Спасибо, спасибо огромное, Вал! Ты его сделал специально для меня?

– А для кого же еще?! Кто еще в свои восемь зим так метко стрелял, словно родился с луком в руках? – спросил он.

И это было правдой. Это было единственное в чем я была хороша и чем могла гордиться. Прицеливалась меньше мгновения и всегда била в цель.

– Я и стрел тебе изготовил впрок.

Только после его слов я с силой отвела взгляд от лука и увидела кожаный колчан, что остался у меня на коленях. Толстая кожа с тиснением, аккуратно обшитая по краю суровыми нитками, широкая перевязь, чтобы было удобно носить его за спиной и около пятнадцати стрел с иссиня-черными блестящими перьями. Колчан не уступал по красоте луку и я просто не находила слов. Порывисто обняла Вала, отчего он смутился. Такого подарка у меня еще не было и вряд ли будет, —подумала я.

– Ну, полно тебе, Мирра, полно Что смущаешь старика! Примерь-ка колчан, сразу затянем его по тебе.

Я надела его поверх легкого шерстяного плаща подбитого мехом, он идеально лег между лопаток и совсем не чувствовался. Даже не пришлось ничего подгонять.

Домой я, кажется, летела, а не шла. Даже грядущий нагоняй от мамы больше не страшил меня, хотя мне было стыдно, ведь ей скорее всего пришлось сделать эту работу за меня. Я даже почти забыла про свое пугающее видение. Главное, что я успела, остальное не важно, счастливо улыбалась я своим мыслям.

Я на всякий случай по пути проверила дровник. Сетки для переноса поленьев ожидаемо там не оказалось. Но я все равно набрала побольше дров в охапку, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

Мама встретила меня таким недовольным взглядом, что я невольно поежилась, но она не спешила ругаться, выжидая моих объяснений. Если от отца мне достались черные как смоль волосы, то от мамы серые штормовые глаза, только в отличии от нее, я не умела так выразительно смотреть, что слова становились лишними.

– Мам, прости, Валу нужна была помощь, – забормотала я, пока несла дрова к печи. Румянец на щеках с мороза немного скрывал мой стыд, что пришлось врать Йоре, но и правды сказать я ей не решалась. Я вообще никому не рассказывала о своих видениях. Ни одной живой душе.

Сначала, когда я была совсем маленькой, я смекнула, что это дает мне преимущество. Я знала наперед то, что другим неизвестно. Это было моей забавой, видеть как исполняется в реальности видение. Но потом я поняла, что никогда не слышала, чтобы с кем-то из клана случалось что-то похожее. Никто об этом никогда не говорил и не хвастал. И я всерьез испугалась. А вдруг это что-то плохое – видеть будущее? Вдруг я больная головой или проклята?

Так я рассудила уже позже и с тех пор хранила свою тайну ото всех. Даже от Бруна. А ведь он мой единственный близкий друг.

– Но ты только посмотри, что он для меня сделал, – переводя тему, я стянула с себя лук и колчан, чтобы маме было лучше видно.

– Мирра, это, конечно, очень похвально, что ты помогаешь другим, но впредь не забывай хотя бы поставить меня в известность! – кажется мое искреннее раскаяние на лице, немного охладило ее гнев и она добавила уже мягче. – Ну хорошо, дай-ка его как следует рассмотреть. Ох, какой красивый, Мирра!

Тут же подскочила Бланка и тоже старалась разглядеть мой подарок поближе и даже утянуть незаметно колчан, чтобы как следует его пощупать.