Kitobni o'qish: «Мир за мир»
От автора
Светлой памяти
Евгения Александровича Спиридонова,
моего друга и учителя,
безвременно ушедшего от нас в 2021 году,
посвящаю
Эта книга выросла из написанного в 2008 году одноимённого рассказа, а тот, в свою очередь, – из ещё более давнего замысла, который исходно, когда двадцать с лишним лет назад Стихиали явились к автору в первый раз, не пошёл дальше набросков и одной незаконченной главы. Автор, в конце концов всё же реализовав свой давно продуманный замысел, решил расположить главы в том порядке, в котором они писались в завершённом виде, поэтому хронология первых двух книг цикла – «Мир за мир» и «Щуки в море» – нелинейная и переплетается между книгами.
Для любителей строго линейной хронологии: описываемая история начинается в главах 5 и 6 «Щук в море», затем следуют главы 6 и 7 «Мир за мир». Дальше уже всё по порядку.
Глава 1. Мир за мир
2–5 октября 2004
Очень плохо палачам по ночам,
Если снятся палачи палачам,
И как в жизни, но еще половчей,
Бьют по рылу палачи палачей.
А. Галич
Сегодня он никого не ждал.
Как и вчера.
Как и все последние одиннадцать лет.
Те, с кем Алексей собрался провести эту субботу, были уже с ним – золотистый осенний день, свежая книга и пиво. И всё, конечно, отравленное! Слишком уж богат день неупокоенной памятью. Слишком противоречив и безволен автор книги. А пиво… пиво – слишком ещё некупленное. Копается девчонка-продавщица в поисках нужного сорта вторую минуту – хоть время засекай.
Ну вот, ещё и милицейский1 патруль до кучи! Завис метрах в двадцати от палатки, так и пялится – то ли на него, то ли на пиво…
– Валер, не тормози! Тебе что, Ледяная Дева память стёрла?
Сержант (нет, сынок, дядя – старший сержант!) – угрюмый, с копотью похмельной злобы на лице – потянулся к автомату, но схватился всё же за дубинку. Каковой и перетянул нетерпеливого юнца-напарника пониже спины:
– Не поминай. Понял, м-мудак?!
– А чё я сказал-то?
– Не поминай… оххх! – пожилой патрульный пошатнулся. Ну да, «межушный ганглий»-то бо-бо, а тут такая вспышка ярости. – Иди пива возьми за штраф!
– Какого? – молоденький «мосол»2 явно не въехал, что за косяк он вдруг упорол. Но что таки упорол – начало доходить. Ишь какой тон стал заискивающий.
– Макс. Ёрш. Твою. Девятку. Как. Всегда. Две.
«Ко мне докапываться ему сейчас некогда», – сообразил Алексей, – «но на пиво раскрутит, просто чтобы на ком-то сорваться после такого наезда». Прикидываться ветошью было поздно – о замеченную ветошь с удовольствием вытрут ноги.
Зато ветошью прикинулась продавщица. Вот ведь сучка – делает вид, что сдачу никак не отсчитает! Суду всё ясно: успеет он отойти – пиво с неё самой стрясут. Этот Макс явно не из тех, кто привык сам платить.
– Душонка у него тёмная и дешёвая, а пива ему подай светлого и дорогого, – вполголоса пробурчал подошедший «подменток». – Гражданин-нарушаем-ваши-документы!
Последнее прозвучало не слишком уверенным тоном. Да и шуточка – «ай, маладца!» Злиться Алексею расхотелось совершенно.
– Да, и две «девятки». Ну что, нашли сдачу?
– Три. Я тоже хлебну. И пачку «Мальборо». – И шёпотом: – Спасибо, мужик.
– Не стоит. «Ещё не разучился, но уже стесняется. Через месяц вообще забудет, что есть такое слово».
Алексей еле удержался от идиотского вопроса: «Кто такая Ледяная Дева?» Хотя явно не белая горячка, уж это-то у ментов просто профзаболевание – типа насморка. Зачем тогда в метро все вагоны облеплены банными листами рекламы? Вот у «Яндекса» он и спросит. Надо же, есть на свете нечто, чего эти гопники в погонах боятся!
* * *
Нашлась, родная! Точнее, нашлись – не одна, а целый морг Ледяных Дев. Но ни память, ни даже бельё никто из них не стирал – так, ломались себе потихоньку да принцев подкарауливали. Похоже, литераторов стряпали на той же кухоньке, что и ментов: любая автриса любовных романчиков и половина поэтов, ой-вэй… В общем, такое впечатление, что их централизованно снабжают штампами с титулом «Той-Кого-Сотрудники-Органов-Не-Поминают», которые без особых ухищрений вляпываются в название очередного опуса.
Так. Следующая! Дежурная блевотина ссылок на норвежские сказки, книжные магазины и прочую муть… Что?!
«Это такой милицейский миф… ответ на вопрос Кто такая Ледяная Дева».
Мышь, кидаясь на ссылку, хоть раз в жизни почувствовала себя кошкой:
«Это такой милицейский миф, типа «Чёрной руки» у альпинистов. Если у кого из них сердце с бодуна откажет, говорят – Ледяная Дева поцеловала».
«Да не с бодуна! Если мент увидит Ледяную Деву, то скоро умрёт».
«И что, видел кто-нибудь?»
«Говорят, да. И его убили на следующий день».
«Кого – его? Имена, явки, фамилии?»
«А почему только менты? Я слышал, её судья какой-то видел, но вроде жив остался».
«Я сам в милиции служил. Херня это, но всё равно – не упоминайте о ней при наших, за это в морду могут дать. Примета очень плохая – перед дежурством её поминать».
«Полицай, а что рассказывали-то?»
«Что она взглядом убивает и ваще… Типа это привидение девки, которую изнасиловали, а дело возбуждать не стали, вроде как насильник то ли забашлял, то ли у него волосатая лапа была. Так она повесилась и теперь ментам мстит».
Больно… Олечка, тебя ведь тоже убили. И многих. И никакого дела. Победителей не судят – им отдают город на разграбление. А он даже отомстить не может – нет у него таких денег, чтобы Бориску достать. А сами убийцы – за стеной анонимности. И потом, царь ведь приказал! А царя не достать… Круг замкнулся. «Виноваты все – и никто» – так, кажется, твердят те, кому не больно.
Остервенелое вливание стакана водки. К чёрту пиво! Ну почему он никак не может забыть свою любовь? Ну хорошо, хорошо – не «забыть». Всех простить (хотя этим «всем» от этого ни жарко ни холодно), жениться, убрать со стены Ольгин портрет (ибо жена не одобрит-с) и упаковать все острые воспоминания в уютное ритуальное «Никто не забыт, ничто не забыто»?
«Ну-ну, привидение! Привидения из «калаша» не палят!»
«Пить меньше надо. Небось нажрались и постреляли сами друг друга, а потом привидение какое-то выдумали».
«У меня друган по профессиональному фольклору диплом писал, щас спрошу».
«Опять про святого Коннектия3? Баян».
«Даю справку. Ледяная Дева – что-то типа злой феи в ментовском фольклоре. Согласно их поверьям, может убивать взглядом и стирать память. Стихия – предположительно Вода. Описывается как девушка с глазами цвета морской волны (это всё, что вспомнил тот мент, которому она якобы стёрла память). По-видимому, легенда возникла на основе реальных случаев, когда ментов находили мёртвыми без признаков насильственной смерти, но с выражением ужаса на лице. При этом убитые не были связаны с ОПГ4 (кроме, конечно, кремлёвской ОПГ), так что мотивом убийства вполне могла быть личная месть. В общем, стандартное мифотворчество, ей даже жениха придумали, типа если она водяная фея, то он – воздушный «фей». Жених, конечно, тоже злой».
Сообщение было скромно подписано «Тот самый друган». И столь же скромно не снабжено электронным адресом автора.
Стирать память. Он, избави Боже, не мент, но… Если бы ещё эта фея существовала!
Это не злая, это очень-очень добрая фея!
А сейчас… а сейчас он перебазируется… на диван…
Как это – не существует? А чьи же тогда слёзы он пил этим вечером?
Раз они тоже уносят…
* * *
Компас. Сапёрная лопатка. Пакет шашлычного угля. И – река.
Похмельный полусон разума рождает получудовищ. Бред, конечно же, – а как ещё назвать его замысел? Ни более ни менее как вызвать её, Ледяную Деву!
Но сначала было кладбище.
Алексей давно уже превратился в жреца памяти невесты, так и не ставшей женой. Могила Ольги была не просто ухоженной – она напоминала языческий храм. Хотя почему – «напоминала»? В этом месте поклоняются – что же это, как не храм? В этом месте поклоняются не Творцу – какой же он, как не языческий? И Ольга, его Олечка, оживала, рождаясь от Храма и Памяти каждый раз, когда Алексей входил в ограду.
Если в начале пьесы воздвигнут храм…
Он больше не может служить жрецом. Звезда, имя же ей – Память, выпила его почти до дна. «Смертельная усталость» – не просто красивые слова. Приди да испытай! Но помни: на то она и смертельная, что…
…то в конце этой пьесы должно быть жертвоприношение.
Завтра.
* * *
Тогда, у могилы и на кладбище, глаза Ольги почему-то начали приобретать оттенок морской волны, а русые волосы потемнели и стали каштановыми. «Олечка, но ведь у тебя зелёные глаза!» – «Конечно, Лёшик, а какие же ещё?» – «Как у Ледяной Девы». – «Нет, я не она». Он то и дело оглядывался – нет ли рядом девушки с глазами цвета морской волны? Девушки на кладбище были не только в могилах – воскресенье как-никак, но не ледяные. Обычные, мясо-молочной породы.
«Я не она». Без тени удивления, как говорят о ком-то хорошо знакомом.
Поэтому сейчас он сидит под осыпающимся с неба октябрьским закатом на берегу Оки и, как последний идиот, готовится к ритуалу. Вдруг получится? А не получится – что ж, завтра его жизнь всё равно закончится, и они будут вместе.
Раз уж брякнул «тот самый друган» про стихию Воды, то и остальные три до кучи приплетём – чтобы, паче чаяния, не обиделись. В классическом порядке.
Он так и не смог решить, в какой стороне света лежит Вода – то ли север, то ли запад, так что пусть будет строго северо-запад. Значит, берег реки должен идти с юго-запада на северо-восток. Теперь выкопаем параллельно берегу канавку и насыплем уголь – на юго-восток, как ему и подобает, простирается Огонь. Земля у нас тоже скорее южанка – с юго-запада протянулась символическая насыпь, образуя третью сторону квадрата, перпендикулярную канавке и линии берега. Ну а Воздух и так везде – почему бы ему не опочить на северо-восточной, воображаемой стороне?
Алексей полез в карман за зажигалкой и только тут заметил, что день кончается не в сумерках – в тумане. Туман накатывался с реки рулоном розоватого шёлка, и его нежные лапы уже начали баюкать оставленную метрах в двадцати машину.
«Не найду ведь потом сразу!» – он торопливо забросил лопату в багажник и вернулся к берегу. Фары включать не стал.
«Вот я и дома!» С одной стороны зачаровывающе пляшет строчка огня, с другой – тихо звенит натянутой струной полоса воды. Туман выцвел и совсем поседел – день состарился, став вечером. Вечером третьего октября.
«Приди, Ледяная Дева, что от Воды. Приди, тот, что от Воздуха. Придите, Огонь и Земля. Простите невежду, не знающего ваших имён. Придите».
* * *
Он задремал лишь на мгновение – стоя. И так и не понял, почему проснулся и проснулся ли вообще. Лёгкие шаги? Всплеск волны? Взметнувшийся язык пламени? Дуновение ветра?
Туман по-прежнему нависал свинцовым сводом. Алексей отсутствующе смотрел на огонь и ждал. Ждал, что она появится – из огня? Идиот! Но развернуться к берегу всем корпусом он не успел.
– Воздухопроводчика вызывали?
– Что-что? – Алексей невольно отшатнулся и чуть не упал от неожиданного голоса слева.
Самый обычный парень лет тридцати. Джинсы, светлая джинсовая куртка, умные серые глаза со смешливыми искорками. Смотрит с любопытной отстранённостью, слегка улыбается. И стоит – по воображаемую, «воздушную» сторону его самопального «квадрата Стихий».
– Основательный подход… – протянул «воздухопроводчик», разглядывая канавку и насыпь. – Так вызывали, сударь?
– Н-нет… вызывал…
– Знаю. Заказ на Ледяную Деву и иже с ней. Пральна, братан, нефиг мелочиться! – парень вдруг улыбнулся кому-то за спиной Алексея, и тот дёрнулся во второй раз – на его глаза легли тёплые женские ладошки.
– Угадай! – голос был задорным и звонким – того и гляди рассмеётся.
– З-земля, – он сообразил, что женщина встала на «земляную» насыпь.
– Да хватит его пугать, пусть выходит! – уже третий голос – грубоватый, с командирским оттенком. Огонь. Но как же Вода? Он ради неё, собственно, и затеял весь этот ритуал!
– Сохнет, – это «воздухопроводчик». Мысли читает, что ли? – Сам подумай, она же только что из реки.
– Я щас кому-то засохну… – хоть и просил «командир» не пугать, но не пугаться команды не было. Она, наконец-то!
Те самые глаза – цвета морской волны.
Шапка каштановых волос над круглым лицом.
Взгляд с какой-то полухимической иронией.
И голос – стелющийся и далёкий, как северный океан.
* * *
«Что бы я сейчас ни сказал – скажу глупость. Молчу, молчу».
Все четверо теперь стояли напротив него и переглядывались, явно стараясь не рассмеяться. Наконец «командир», не без труда скусив улыбку, протянул руку:
– Игнат. По совместительству – Страж Драконов.
– Алексей. Фотограф, – добавил он зачем-то.
«Уфф… Контакт!» Только с чего бы это брови «Земли», неожиданно красивой златовласки, взлетели, как истребитель с катапульты?
– М-м… Таисия.
– Широко известная в узких кругах как Лесная Сестра, – улыбнулся «воздухопроводчик». – Ну а я – Страж Вихрей! По совместительству – Борис.
– Приятно. Марина, – сунула ладонь она. – Да, я – та самая. Ну и?
– Э… я хотел вызвать вас…
– Стоп. На «ты», лады?
– Хотел вызвать – тебя. Если честно, даже не думал, что получится.
– И не получилось. Вызывают дух Урана из астрала и посланцев звезды Сириус. А мы приходим по своей воле. Личное желание и никакой магии.
– Да я понимаю, маг из меня…
– Ошибаешься. Это, – кивок в сторону «квадрата Стихий», – именно магия, но хрен бы сработало, если бы мы сами не захотели явиться! Магией ты из воды разве что русалку вызовешь, только вызывать будешь всю ночь, а русалка окажется размером с кильку и ни разу не разумная.
– А вы-то кто такие тогда?
– Люди мы, люди. Не видно, что ли?
– А это… Стирать память ты можешь?
– Могу-то могу, – невесело усмехнулась девушка. – А оно тебе точно надо? Я-то думала, ты голову врага попросишь. Ну или имя, а голову сам будешь добывать.
– Врага? Почему сразу – врага?
– Ха! Меня только за этим и призывают. Ты бы слышал, как сами менты начальство крыть начали! Как напьются – так всех чертей и Ледяную Деву любимому шефу в задницу!
– Зачем мне враг? Я невесту потерял…
– Да все мы там будем – и невесты, и враги. А стирание памяти отложим до утра, лады? Когда вино кончится.
– Вино?
– Игнат! Покажи ему!
* * *
– Нашли её убитую. Утром после той разборки Бориски с парламентом5. Но не собиралась она туда идти, чёрт побери! Следак тоже сказал – убили умышленно, почти наверняка менты или военные, а не случайные грабители, и где-то в другом месте, а к телебашне потом подкинули. Только не дали ему ничего – ни пули исследовать, ни одежду. Он её родителям позвонил, сказал – если заплатите, буду на свой страх и риск копать, только всё равно никого не посадят, убивали явно по отмашке, и не сдадут власть имущие никого, сами же заказывали. А вот меня, говорит, или грохнут, или просто попрут из прокуратуры, так что денег надо много и сразу.
– А тебе он что сказал? – подобралась внимательно слушавшая Ледяная Дева.
– Меня – сначала вообще видеть не хотел, типа я Оле никто, не муж даже. Потом, через полгода уже, удалось его подпоить, ну он и посоветовал – не лезь в это дело, Бориска своих псов специально человечинкой прикормил. Ну типа трупов побольше – и народ устрашить, и карателей к людоедству приучить, чтобы им деваться было некуда. А когда совсем напился, начал орать, что он бы собственноручно всю эту зондеркоманду повесил в Нюрнберге6, потому что приказ приказом, а закон законом, и приказывать по закону надо, а не как чёрт на душу положит.
– Ну понятно. Следак-то из прокуратуры, у него свои идолы, да?
– Ага. Этим превыше всего приказ, а этому – чтобы законы соблюдались. Только потом он ещё стольник принял и стал мычать про ацтекских жрецов, которые богу закона Вич-кто-то-там…
– Уицлопочтли? Так он не закон крышевал. Он повыше был, типа презика у них, – поправил Страж Вихрей.
– Ну не знаю. Короче, следак так и сказал, что он как ацтек – богам закона и порядка людей в жертву приносит.
– Угу. И мозги пудрит этим богам – тоже как ацтек. Богам же лучшее полагается жертвовать? Ну так Монтесуму на камень – чем не лучший кусочек? Только вождям они что-то сердце не вырывали – кем попроще откупались.
– Слушай, откуда ты знаешь?
– Знаю – что?
– Да он почти слово в слово то же самое сказал. Что все мы жрецы идолов, и все этих идолов обманываем.
– Так это не откровение. Это как мат – все знают, но делают вид, что не знают. Интересно, а дальше-то он что говорил? Надеюсь, не в кабаке откровенничал?
– Нет, мы дома у меня сидели. Дальше? Дальше он опрокинул ещё стольник и уже, понятно, ничего не говорил. А утром я его на работу отвёз, и тут он вспоминает: «Подожди!» И через полчаса выносит… – Алексей полез за пазуху и вытащил кусочек металла на шнурке.
– Не пробовал сам экспертизу заказать? – встрепенулась «Таисия», до этого окаменело молчавшая со стаканом вина в руке.
– А толку? Нет у меня таких связей. За большие деньги, конечно, могли бы установить – ствол номер такой-то. А кому выдан – военная тайна.
– Да не тайна! – со знанием дела включился в разговор «Игнат». Точнее, такая же «не тайна», как и номер автомата. Ну выяснишь ты – стрелял, скажем, Иванов. Дальше что? Хоть у нас уже и дядя Пу вместо Бориски, но не будет же он своих опричников сдавать!
– Кто стрелял – сейчас выясним, – решительно поднялась Ледяная Дева. – И зачем ему понадобилось стрелять в неё. Фотография есть с собой? Олина, в смысле?
– Есть. А разве можно по фотографии?
– Можно. Вода помнит всё.
* * *
Непроизвольно провожая взглядом идущую к реке «Марину», Алексей не заметил, как бесшумно исчезли в тёмном тумане Страж Драконов и Лесная Сестра. Рядом с ним, отстранённо перебирая угли в костре, остался лишь Страж Вихрей. Тёзка Бориски, чтоб ему сдохнуть… Или имя пришпилено на ходу?
– Ну да, имя левое. – «Опять мысли читает!» – Надо же мне как-то дразниться.7
– А… А они куда ушли?
– Игнат с Таиской? Да вернутся ещё. Только ты ведь не это хотел спросить, я правильно понял?
– А вы…
– «Ты», Марина же просила. Ты что, к Богу тоже на «вы»?
Набрав побольше воздуха, Алексей бросился в вопрос, как в ледяную воду:
– Ты – действительно – читаешь – мысли?
– То, о чём ты думаешь – да. Нет, Марина не может, и Таис с Игнатом тоже.
– Почему? Ох, извини…
– Потому что мысль – это Воздух, а не Вода. Как тебе объяснить? Пока информация в движении, её держит Воздух. А когда ты уже не думаешь, а помнишь, то память – это Вода.
– Понятно, – кивнул Алексей, хотя на самом деле понял весьма смутно.
– Кстати, меня знаешь что смущает? То, о чём ты не думаешь. За каким, собственно, делом ты пытался нас вызвать?
– Теперь уже сам не знаю. Вроде очень хотел чего-то, а чего?
– Слушай, а у тебя нет такого чувства, что ты нашёл то, что искал, но боишься в этом сам себе признаться, а?
– Н-не знаю…
– Знаешь. После смерти Оли ты искал правду – но побоялся её найти. Потому что чувствовал – если идти по правде до конца, придётся мстить самому, и в полном одиночестве. Друга-то настоящего нет, правильно? На кладбище ты хотел покоя – и снова боялся, потому что в глубине души не верил, что самоубийство даст тебе полный покой. А теперь надеешься, что нашёл друзей – и опять, чёрт возьми, боишься! Человек, ну что ты ещё должен потерять, чтобы прекратить наконец бояться и найти? – Страж Вихрей уже не напоминал весёлого «воздухопроводчика», теперь перед Алексеем стоял громовержец – гигантского роста, с ревущими тайфунами бездонных серых глаз, с сотканным из синеватых молний мечом в руке и с короной… а вот короны, как ни странно, не было.
– На гвоздике дома забыл, блин! Ты бы мне ещё скипетр с державой дорисовал и трон в задницу воткнул! По царю-батюшке соскучился?
– Да пошёл он в жопу, этот Николай! Достал уже.
– Ого! Это чем же? – громовержец вновь уступил место весёлому… нет – мудрому другу. «Ну друг, друг! Не боюсь я больше! Друг».
– Да зашёл я в церковь, хотел со священником поговорить – что делать, мне же больно! Стою жду, а он проповедь читает – какой царь-батюшка хороший был, да как ему молиться надо, да как он перед смертью всех простил…
– Суду всё ясно. Только почему «перед смертью»? Он и при жизни всех прощал – «кого надо всех», естественно. Воспомянем, братие, кротость иже во святых царя нашего Николая! Ибо прости согрешения вся клевретом своим и не вверг ни единого от сих во узилище за неделю кровавую!
– Вот-вот. Какое там узилище – в отставку и то не отправил. Я стою и понимаю – один к одному! Что Николай – Второй и Кровавый, что Борис.8 Ну, думаю, замочит кто Бориску – так попы его тоже святым объявят. Да идите вы с такими святыми!..
– С них станется, – неожиданно подошёл «Игнат». – А что? Не убивал? Не убивал. Не приказывал? Не приказывал. Руцкоблуда с Хамбулатовым9 простил? Простил. Всё, читай кафизму!
– Акафист, партайгеноссе! – Страж Вихрей, по-видимому, неплохо разбирался во всяких церковностях. – Кафизма – это…10
– Да ладно тебе! Лёха, ты что, в натуре Бориску хотел грохнуть?
– «Хотел»-то почему?.. Так один я, что ли?
– Да не за политику. За Ольгу твою. Только не думай, что Руцкоблуд лучше! Он тех же отморозков подписал бы, и было бы то же самое.
– Ты не думай, что он царя-батюшку выгораживает, – перехватил Страж Вихрей. – Сволочи все эти большие чиновники, кто спорит? Убийства расследовать полагается и сажать гадов, а Бориска их орденами награждал.
– А приказы зондеркомандам кто отдавал – не Бориска? – взвился Алексей.
– А он что, приказывал убить конкретно Ольгу? Или «мочить всех»?
– Хорош философию разводить! – Страж Драконов подобрался и только что не встал «смирно», как для доклада командиру. – Зондеркоманда, говоришь? Ну так мало ли что там наверху штандартенфюрер штурмбаннфюреру11 приказывает! Убить – это конкретный приказ от непосредственного начальника. До какого-нибудь шарфюрера Швухтеля12 были общие фразы, а Швухтель своим подчинённым приказал: вот эту фройляйн – расстрелять. Фольглих, дизер Швухтель ист дер мёрдер. Ферштеест ду?13
– Этот Швухтель – что? – Алексей знал немецкий язык лишь в первом приближении.
– Убийца он, вот что, – пояснил Страж Вихрей. – Коллега, не издевайся! Тут беда у человека, а ты вермахт из себя строишь.
– Да ладно, так уж и целый вермахт… Ну извини, – протянул руку «Игнат». – Но всё-таки – чего ты хочешь?
– Дайте отдохнуть неделю! – взмолился Алексей. – От моей памяти.
– И всё? А потом что?
– А, всё равно, наверное… За эти одиннадцать лет я заслужил хоть неделю покоя? Наверное, Оля поймёт, не обидится.
– Оля-то не обидится. Но ты помнишь, кто это говорит – «Он не заслужил света, он заслужил покой»14? Как бы приговором самому себе не оказалось.
– Конечно, – Алексей вдруг почувствовал, что уже засыпает, и попытался украдкой посмотреть на часы. – Я кофе возьму в машине?
В отблеске костра мелькнул силуэт – Ледяная Дева возвращалась с берега.
* * *
– Папа, мама пошла гулять с Ксюшей. Сказала, что гречка на плите.
– Лизет, а ты сама ужинала?
– Ага. Папа, а можно мне конфету?
– У меня нет, мама придёт – даст.
– Не даст. Папа, ты маме не говори, что я выходила!
– Опять в угол поставила? Это за что?
– А маме не скажешь?
– Не скажу, не скажу!
– Я плохо кушала… – почти плачущий шёпот шестилетней Лизочки был настолько неподдельно трагичен, что Алексей лишь тяжело вздохнул. Опять Ольга гадость какую-то приготовила, а сэкономленное время потратила на попытки запихнуть её в бедную Лизет? Ну да, так и есть – стоит кастрюля с комками пустой гречки и всё. Никита, конечно же, есть не стал – небось опять с матерью поругался и свалил к другану, теперь жена весь вечер дуться будет на всех. Вон Лизочке досталось уже… Нет, в натуре гадость, не будем мы это есть! Он не для того работает, чтобы дома жрать было нечего! Вроде кафе рядом есть, там не накурено и можно детям тоже что-нибудь взять.
– Лизет, Никита где?
– К Дане пошёл.
Ну вот, теперь сына придётся полчаса вызванивать! Да он ещё и огрызаться будет, и правильно сделает – ну кому захочется возвращаться в такой дом? Самому-то Алексею тоже давно не хочется – уже который год везде воняет то молоком, то детской неожиданностью, всё разбросано, опустившаяся растолстевшая Ольга, вечно взвинченный девятилетний Никита, постоянно хнычущая Лизочка, теперь вот и откровенно навязанная Ксюша, а там и ещё кто-нибудь… «Беги, мужик, беги!»
– Елизавета, а пошли в кафе?
– Мама не разрешает. Там курят и пьют.
– Я знаю место, где не курят. Одевайся.
– Папа, а мы правда пойдём в кафе? Я кушать хочу, – девочка полезла за ботинками, и в этот момент в замке повернулся ключ:
– Лёшик, раздень Ксюшу, я за коляской!
Альбац котёнку! Так и останутся они с Лизой голодными. Сейчас Ольга будет целый час плясать вокруг Ксюши – сначала варево какое-то для неё, потом кормить, потом спать… То есть караулить это варево будет он, а жена повиснет на телефоне: «Ты знаешь, Ира, сегодня по радио говорили, что в гречке много селена!.. Да-да, только запивать её надо непременно сырой водой, которая отстаивалась ровно два часа… Лена, что я прочитала! Оказывается, дети, рождённые при восходящей луне до полудня, будут страдать диабетом! Ты говорила, у тебя врач знакомый есть? Срочно Ксюшу проверить надо!.. И не говори, уже столько прививок придумали, а дети всё равно болеют».15 Всё это время около вкусно воркующей с такими же телефонными клушами мамы будет болтаться и хныкать неприкаянная Лизочка, которой тоже хочется вкусненького. Потом, когда дети лягут спать, жена опять начнёт грузить его очередным бредом на тему того, что у Никиты, как она вычитала где-то, «синдром гиперактивности», а у Лизочки – «синдром сжатого желудка». Ёлы-палы, да здоровые они, это у их мамаши «синдром людоматки»!
– Папа, а кто такой Альбац?
Блииин! Он что, уже думать вслух начал? «Беги, мужик, беги! Хватай Лизочку – и беги! Не оставляй её здесь, иначе она всё детство бесплатной нянькой пробатрачит! А Никита не дастся – на него где сядешь, там и слезешь».
– Это такая нехорошая глупая тётя. Лизет, ты оделась? Молодец! – Алексей поднял дочь на руки…
* * *
Не дочь, конечно же. Подушку. Под тающий голос жены: «Отпусти меня…»
И приснится же такая хрень! Это Ольга-то – опустившаяся чокнутая мамаша? Да она весь гардероб каждые полгода меняет, а уж косметикой – вся ванная комната заставлена. Вон, спит рядом его красавица, да только что-то не хочется уже крепко обнять её спящую, как было когда-то давно.
Хотелось есть, и Алексей, встав и пройдя на кухню, заглянул в холодильник. Ну так и есть – салат, проростки, обезжиренный йогурт, ещё какая-то зелёная чушь. Ничего существеннее жена дома не держит и ему не даёт: «Я же на диете, не соблазняй меня своими отбивными!» Сходить в кафе? Чёрт, он вчера все деньги выгреб – выплата по кредиту за Олину машину. Уломала же его супруга на новенький «Мини» вместо трёхлетней «альмеры»! Уломать-то уломала, а свою зарплату опять на очередную идиотскую шмотку спустила – пусть теперь муж отдувается.
– Лёшик, опять ты в этих брюках! Я же их выбросить приготовила.
– Да ладно тебе! Оль, у тебя деньги есть – пожрать купить?
– Так! В холодильнике есть полезная еда. На холестерин денег не дам, они у меня на стилиста отложены.
– Я же вчера отдал тебе все деньги на выплату!
– Ах, это я виновата, что ты так мало зарабатываешь? Да с тобой по улице идти стыдно – костюм двухлетней давности, мобильник вытаскиваешь – хоть сквозь землю провались, а машина? Надо мной уже смеются – муж на «пассате» ездит!
– Так возьми кредит и купи мне машину, какую хочешь! Почему я один должен кредиты брать?
– Да? А выплачивать кто будет?
– Тебе надо – ты и будешь, вместо своих шмоток!
Успокаивать демонстративно плачущую жену Алексею пришлось полчаса. Такие сцены у них случались каждый месяц, но в этот раз, услышав дежурные всхлипывания «ты меня не любишь», он вдруг понял со всей ясностью: да, не любит! Шмотки – хрен бы с ними, но давно уже ему с Ольгой попросту не о чем говорить. И ей с ним – тоже, вот и заполняет дурочка пустоту жизни погоней за вещами. «Беги, мужик, беги!»
Он и побежал – до удара головой в дверь квартиры…
* * *
В спинку родного дивана.
– Отпусти меня… – прошелестел голос Ольги, уходя вместе со сном.
Фигасе! Ему снилось, что ему снится сон? Вложенные сны?16 А хоть сейчас-то он проснулся? Или это опять очередной сон, и он, окончательно проснувшись, всё-таки увидит любимую, как Моррель у Дюма?17
Нет, уже не сон. Какой там Дюма! Его квартира, оставленная в воскресенье днём. Портрет Ольги на стене, так и не убранные с субботы пивные бутылки на столе возле компьютера, рядом – ключи от машины… Машина! «Пассат» остался на берегу Оки, в ста с лишним километрах отсюда! Но как тогда он попал домой?
Значит, всё остальное тоже приснилось – «квадрат Стихий», костёр с вином на берегу, Страж Вихрей и Ледяная Дева… Не ездил он на Оку, и не бывает на свете чудес – бывают только сны. Что ж, заснём опять!
В бутылке ещё оставалась водка. «Всё равно идти, мало», – Алексей влез в ботинки и набросил куртку, отряхнув её от песка. От песка! Так где он всё-таки был вчера?
«Пассат», конечно же, стоял во дворе, и на спидометре, конечно же… Нет, на спидометре прибавилось двести с лишним километров. То есть он ездил куда-то и не помнит обратной дороги? Или давал кому-то машину и тоже не помнит?
«Спокойно. Я смотрел на спидометр, когда клал в бардачок термос с кофе, и это уж никак не снилось. Потом на реке выпил стаканчик, потом ещё один. Значит, если всё это приснилось, термос должен быть полным».
В термосе, тем не менее, оказалась где-то половина ещё тёплого кофе. Алексей машинально допил его и в полном изнеможении откинулся на неудобное сиденье. Неудобное? Так и есть – сиденье сдвинуто вперёд. Значит… Нет, нет, всё приснилось, не может быть чудес на свете! Ошалело мотнув головой, он выбрался из машины и поплёлся в магазин.
Звонок в дверь раздался, когда Алексей лихорадочно скручивал крышку с бутылки. «Да пошли вы все, я не обязан быть дома!» Но звонивший никак не хотел уняться.
«Опять этот алкаш с первого этажа на угощение напрашивается!» – он раздражённо отодвинул пустой стакан и подошёл к двери:
– Ну кто там?
– Тот, кто мог бы и не звонить!
* * *
– Нет, ну что ты! Лично я никаких снов не насылаю.
– А кто тогда?
– Да обычно никто со стороны ни при чём, это просто разум играет. Но если такие сны… Говоришь, оба раза просила отпустить? Значит, работа Творца и самой Ольги, больше некому.
– Сама Оля? Просит отпустить и ещё издевается? То она «людоматка», то стерва шмоточная?
– А ты не думал, пока она была жива – как вы с ней дальше жить будете?
– Не знаю, но не так же! Не так! – Алексей, поморщившись, забросил в рот водку и полминуты, приходя в себя, хрустел солёным огурцом (стараниями Стража Вихрей закуски на столе хватало).
