Kitobni o'qish: «Предатель, не забирай сына! »

Глава 1

Муж задерживался. Уже который день. Раньше он приходил домой с работы к семи как штык, а в последние дни ходил сам не свой. Не нервный, как если бы были проблемы с госпроверками, а взъерошенный, словно что-то бередило его душу.

Понимаю, он большой начальник, на нем огромная ответственность. Само государство обратило внимание на его завод по производству запчастей для автомобилей.

Как назло, я не могла с ним поговорить наедине. Свекровь постоянно крутилась рядом и совала свой нос во все наши дела, будто не давая нам остаться вдвоем специально. И даже заставила нас раздельно спать, якобы муж заденет живот и с ребенком что-то случится.

В сердце снова кольнуло от плохого предчувствия, а очередное сообщение от доброжелателя и вовсе испортило настроение.

“А ты знаешь, где сейчас твой муж, Ульяна?”

Меня бросило в жар. Я отложила телефон и подняла глаза на свекровь, которая всё сидела за обеденным столом, и мне не давая уйти. Низ живота потянуло, я сморщилась, но постаралась ей улыбнуться.

Я точно знала, где мой муж. На работе или по делам. Если нет доверия, то и семьи нет. Замуж я выходила не для того, чтобы сомневаться в муже и донимать ревностью, да и Илья поводов никогда не давал.

Заботливый, любящий, семейный – муж у меня идеальный.

Вот только родственники подкачали.

– Твои манеры оставляют желать лучшего, Ульяна. Сколько я тебе талдычу про то, насколько для Титовых важны манеры, как о стенку горох, – закатила она глаза. – Ты не представляешь, как я сгорала от стыда на приеме у губернатора. Какой позор – перепутать десертную вилку с рыбной. Скажу уж тебе честно, что скрывать? Не подходишь ты моему сыну. Ты уж не обижайся, на правду не обижаются. Говорила я Илье, что дочь шофера – не лучшая партия, но разве мать кто-то слушает в наши времена? Да он и отца не послушал. Признавайся, чем ты его приворожила?

Я молча опустила глаза, скрывая свои эмоции, а я очень злилась. Не нужна была мне ее правда. Уж лучше бы улыбалась в лицо, а за глаза пусть бы меня костерили сколько угодно со своим мужем.

Малыш толкнул меня в живот, и я невольно улыбнулась, но очередное оскорбление от свекрови стерло улыбку напрочь:

– И даже не вздумай ссылаться на свою беременность. Вот я, когда была беременна Ильей, то…

Свекровь продолжала возмущаться, в очередной раз уколов меня моим происхождением. Я ей не понравилась сразу, как только Илья привел меня на официальное знакомство с родителями, ведь я была дочкой шофера Артура Андреевича Титова, главы семейства Титовых.

Папа уже много лет работал шофером в богатой семье, а мама – санитаркой в военном госпитале. Можно сказать, неплохо устроились, по меркам обычных людей. Соседи в нашем дворе даже завидовали родителям.

Но для Титовых мы все были людьми низшего сорта.

Я вот, например, в глазах свекрови была глупым неучем, ведь в свои двадцать находилась в академическом отпуске в университете, где училась на педагогическом. И ее не волновало, что поступила я туда сама, а решение оставить учебу с Ильей мы принимали вместе. Когда я забеременела.

Они хотели для своего сына иную партию, даже присмотрели ему невесту среди своего круга, дочь давних знакомых, но случилась наша с Ильей любовь.

Я надеялась, что, как только они узнают, что я жду наследника, их внука, то смягчатся, но нет. Им было будто всё равно. Никто из них никогда не интересовался, как проходила моя беременность. Отец Ильи пытался спасти свой умирающий бизнес и часто был в отъезде, а мать приехала к нам буквально на днях. О ребенке ничего не спрашивала, словно его не существовало.

Неужели решили с мужем делать вид, что нет у них внука?

Погладила круглый тугой живот, давая понять сыночку, что мама его будет любить несмотря ни на что, даже если бабушка и дедушка не захотят. Мои мама и папа совсем другие. Добрые, участливые, ждут не дождутся, когда рожу внука.

– Еще чаю, Валентина Архиповна?

Я, как обычно, улыбнулась и сделала вид, что меня не задевают ее оскорбления. Давно уверилась, что в этой семье лучшая защита – это показное незнание и глупость. Сперва я, конечно, переживала, но верила, что свекры однажды примут меня и нашего с Ильей сына в семью.

И если бы я защищала себя каждый раз, когда слышу слова о своей плебейской семье, то давно бы свихнулась. Родители Ильи всё равно никогда не будут воспринимать меня как равную, ведь они считают себя элитой.

И пусть бизнес свекра пришел в упадок и он подался в политику, а основной их источник дохода – завод, который выкупил и модернизировал Илья, они не желали признавать того, что мир менялся, а они – нет.

– И чай у тебя невкусный. Ты что, заставляешь прислугу из пакетиков мне его заваривать?

Свекровь прищурилась и поправила на шее дизайнерский яркий платок. Одевалась она всегда стильно, неброско, но какая-нибудь деталь в ее образе всегда приковывала к ней внимание всех гостей на мероприятиях.

– Нет, что вы, Валентина Архиповна, это новый сорт чая прямиком из Китая. Специально для вас заказали.

Обида душила. Ведь я действительно заказала этот дурацкий чай, хотела угодить свекрови.

Настроение испортилось окончательно. Поскорее бы она ушла, как собиралась, к друзьям, но пока это было невозможно. За окном разыгралась непогода и метель, дороги замело, так что она продолжала меня донимать. С того дня, как свекровь поселилась в нашем доме, чтобы по просьбе Ильи присматривать за мной на время беременности, это было ее любимым занятием.

– Ясно. Умеешь ты подлизаться, Ульяна. Ладно, садись тоже со мной, выпей чая, – подвинула она ко мне кружку, и я, пусть и не хотела снова доставлять ей радость “отсутствием” у меня манер, отпила глоток. Чай показался странным, но у меня в целом изменились ощущения от вкуса еды и напитков. После страшного токсикоза, который, к счастью, прошел, пропал аппетит, и если я и ела, то всё казалось невкусным.

– Спасибо.

Я хотела улыбнуться, хоть внутри всё и горело от затаенной обиды и гнева, но в этот момент внизу живота прострелило тягучей неприятной болью. А затем по стулу стала стекать жидкость.

– Чего ты там стонешь? – пренебрежительно глянула она на меня.

– Я… Я рожаю! – крикнула я с надрывом, а затем встала еле-еле, ощущая, как нижнюю часть тела охватывает спазмом.

Нет-нет! Так не должно быть! Роды ведь только через три недели. Неужели с малышом что-то не так?

Глава 2

Свекровь впала в ступор, благо рядом крутилась моя помощница по дому Арина Павловна, ее протеже, от которой я не смогла отказаться. Вся прислуга в доме была подобрана лично ею, и от этого меня тоже коробило, но пока я ничего сделать была не в состоянии. Мое слово не имело в семье веса.

Меня отвели в спальню в ожидании скорой, но ни спустя час, ни спустя два она не приехала. Я всё шарила рукой в поисках телефона, но не находила его. И мне было почему-то так плохо, что даже не могла подняться с кровати. Что там? Веки не могла разлепить. На меня словно положили ватную перину.

– Что случилось, Валентина Архиповна? Скорая скоро будет? – спросила я у нее, чувствуя нарастающую тревогу.

– Нет, девочка, еще нет. Ты потерпи.

Телефон у меня, видимо, забрали, а в доме остались только я, Арина Павловна и свекровь. Не знаю, сколько прошло времени, но мне было так плохо, что я периодически уплывала в темноту, затем возвращалась в реальность снова. Что-то было не так.

– Скажем, что настояла на домашних родах, сама в этом виновата, – послышался голос свекрови. – Сейчас это модно. Многие дома рожают, вот и наша голодранка…

– Думаете, она не выживет? – шепот помощницы по дому.

– Злой рок. Судьба. А наш Илья женится на Кристине, та как раз вот-вот родит. Будет у нас долгожданный внук. Наследник.

Мне не чудится? О какой Кристине они говорят? Не о первой любви моего Ильи, на которой его семья хотела женить его? Помню, как сильно я ревновала, когда он рассказывал мне о своем прошлом, но он ведь убеждал меня, что все его чувства к предавшей его невесте, которая сбежала за границу практически из-под венца, давно умерли. Тогда о чем говорит свекровь?

– Не грех ли это? Может, вызвать всё же скорую или Илье Артуровичу сообщить?

– Замолчи, Арина, – прошипела как змея мать моего мужа. – Не тебе решать за мою семью. Я сама знаю, как лучше.

– Вызовите скорую, я рожаю, – прошептала я в полудреме, но ни встать от слабости, ни крикнуть уже не могла. Впала в лихорадочное забытье.

В бреду мне казалось, что ко мне подошел мой муж Илья, что-то прокричал матери, затем вынес меня и положил к себе в машину. Я будто видела ночные огни города, затем белые стены, а дальше я потеряла сознание. А когда очнулась, то оказалась в одиночной больничной палате. Тронула живот, но его уже не было. И малыша моего рядом не было.

Страх опоясал горло, пульс участился, а затем дверь палаты открылась и вошла медсестра с медикаментами. Молодая, симпатичная, но совершенно неулыбчивая.

– Где мой малыш? Почему его нет рядом со мной?

Я вся дрожала, боясь услышать страшное, но медсестра не спешила меня обнадеживать.

– Ульяна Игоревна, лежите смирно. Мне нужно вколоть вам лекарства.

***

Я то приходила в себя, то впадала в забытье, но мужа рядом так и не обнаруживала. Только санитарки и медсестры отчего-то крутились рядом и о чем-то говорили. Моя палата располагалась напротив сестринского поста, и дверь была открыта. Их бубнеж в моей голове звучал неприятным фоном, пока я вдруг не услышала свою фамилию.

– Представляешь, Ирка, сегодня ночью у одного мужика две бабы рожали. Жена и любовница. Стыд-то какой. Вся больница всё утро сплетничает.

– Да ладно? У кого это? У богача Титова?

– Ага, у него. У одной сын здоровенький родился, а у второй совсем плох, в боксе лежит. Вот не повезло. Бывают же мужики козлы! Мало того, что изменяют, так еще и обоих привозят в одну больницу рожать. И ведь не боится, гад, что жена узнает.

– Думаешь, не знает? Все они, жены богачей, всё прекрасно знают, да терпят ради бабок мужниных. Ты, что ль, Фрося, не терпела бы? Всяко лучше муж гулящий, чем твой пропойца.

– Чей-та пропойца? – возмутилась та. – Он у меня только по праздникам. А ты не стой столбом. Сплетни развела! Нам вдвое больше работать надо, Любка внезапно после ночной смены уволилась. Чего это она? Я так и не поняла, сказала какую-то галиматью, что в другое место переводится. Какое другое? Это же лучший роддом в городе, зарплата приличная.

– И правда странно, Любка же деньги уважает. Да кто ж ее знает, что у нее на уме…

Санитарки мыли полы и что-то продолжали обсуждать у меня над ухом, а я улыбнулась. Надо же, в больнице рожала моя однофамилица. Вот только я сразу же сникла, понимая, что ей, в отличие от меня, не повезло.

Вот мой Илья никогда бы меня так не унизил и не предал, особенно так гнусно. Вот только в сердце занозой засели слова свекрови, пока я была в бреду.

– А наш Илья женится на Кристине, та как раз вот-вот родит. Будет у нас долгожданный внук. Наследник.

Либо это мне почудилось, либо свекровь приняла желаемое за действительное. Да, я знала, что Кристина давно вернулась из-за границы, даже помогала Титовым в бизнесе, у нее была отличная предпринимательская жилка, но у нее был молодой человек, Илья как-то сам об этом обмолвился невзначай. И никакого гнева на его лице я не увидела, оттого и была спокойна.

Когда я пришла в себя в следующий раз, то рядом с моей койкой сидел Илья. Бледный, осунувшийся, обросший щетиной. Меня разбудил его взгляд. Немигающий, какой-то острый и отталкивающий. Словно что-то было не так.

– Илюша? – попыталась я улыбнуться, но мне было всё еще плохо после анестезии. – Как наш сын? Мне ничего не говорят, я так волнуюсь. Он же… С ним ведь всё в порядке?

Мой страх вдруг усилился. Время словно остановилось, сердце замерло, затем стукнуло в груди раз, два, и понеслось. Пульс подскочил аж к горлу, отдаваясь гулом и бешеным стуком в ушах.

– Наш сын? – как-то странно усмехнулся Илья и лишь с холодом в глазах взглянул на мою протянутую руку. Та упала на кровать, так как мышцы мои ослабели, и я прикусила щеку изнутри, чувствуя неладное. – Твой сын родился недоношенным и слабым, Ульяна. Врачи борются за его жизнь, но никаких гарантий не дают.

Его слова, произнесенные таким жестким и непримиримым тоном, подкосили, заставили ртом хватать воздух и ощущать нехватку этого самого кислорода в легких.

– Но… Но этого не должно было случиться, Илюш, врачи ведь сказали, что беременность протекает хорошо, и наш малыш родится в срок. Как так… Я ведь… Я ведь так старалась соблюдать все рекомендации врача, регулярно сдавала анализы… Я… – осеклась, видя, что лицо мужа как было каменным, так таким и осталось. – Где наш сын? Я хочу его увидеть.

– Твой сын под присмотром врачей, – снова зачем-то сделал он акцент на слове “твой”. – Тебе же прописан покой, нельзя вставать. Всё завтра, Ульяна. Я сообщил твоим родителям о произошедшем. У них свои проблемы, – процедил Илья. Я обратила внимание на то, что он говорил о них с затаенным гневом, но выцепила другую важную деталь.

Муж почему-то упорно продолжал называть нашего малыша моим, и это вызывало во мне тревогу. Я не понимала, отчего с ним произошли такие перемены. Неужели…

– Я не понимаю, Илья, – жалобно прошептала я. – Ты винишь меня? Что так вышло? С ним ведь всё будет в порядке. Врачи ведь сделают всё возможное…

Я вроде говорила утвердительно, а будто надеялась, что он скажет да, но этого не происходило.

– Не стоило так настаивать на домашних родах, Ульяна. Могла бы хоть в этом вопросе хотя бы раз послушаться мою мать, – выплюнул Илья и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. – Впрочем, всё это уже неважно. Отдыхай. И не переживай, я все расходы оплачу.

Он резко встал, да так, что стул опрокинулся и с грохотом упал на пол, но он не поднял его, а твердо чеканя шаг направился к выходу. А я осталась лежать, не понимая, к чему была эта оговорка. Не успела я прийти в себя, как он ушел, вот только и дальше лежать я не собиралась.

Я увижу своего малыша прямо сейчас. И плевать мне на рекомендации врачей.

Глава 3

Тем не менее, несмотря на принятое решение, идти мне было тяжело. Я буквально шла по стенке, держась за нее рукой, а второй поддерживала свой всё еще круглый живот. Он не уменьшился, висел подушкой, словно там еще находился ребенок. Я боялась двигаться, вдруг станет хуже или больнее. Вдруг откроется кровотечение. Или какое-то воспаление. Ведь родила я преждевременно…

– Куда вы идете, Титова? – окликнула меня медсестра. – Вам лежать надо.

– Где мой ребенок? Я хочу его увидеть.

– В реанимации, в инкубаторе для недоношенных, я же говорила вам.

– Говорили? – смутилась я и посмотрела на нее умоляюще. – Вы можете меня туда проводить?

– Да вы не дойдете. На коляску садитесь, ладно уж.

Она сжалилась надо мной и посадила в коляску, так что идти, превозмогая боль, мне не пришлось.

Было время подумать над словами Ильи, которые дошли до моего сознания с опозданием.

О каких домашних родах он говорил? Это варварство, на которое я не подписывалась. Я не планировала никаких домашних родов.

Мы же хотели, чтобы Илья присутствовал при родах, договорились с врачом, всё распланировали… Разве я виновата, что ребенок решил родиться так быстро?

И чем дольше я думала, тем быстрее вспоминала то, что происходило во время моего забытья и агонии. Вот только не могла поверить тем догадкам, которые неизбежно возникали. Слишком жестокая правда.

Девушка катила коляску дальше по коридору, пока мы наконец не оказались перед боксом, на который можно было смотреть сквозь стекло.

И там я увидела Илью. Он смотрел на мальчика, который лежал ближе всех. И только после заметила другую фигуру рядом. Чересчур тесно к нему. Это была рыжеволосая женщина, довольно фигуристая и высокая, в белой больничной ночнушке, как у меня, и тапочках. Почему-то пушистых и на каблуках. Такие я видела только в фильмах про красоток времен семидесятых.

Они меня не заметили. А я схватила медсестру за руку, закинув ее наверх, чтобы она остановила движение кресла.

– Когда ты с ней разведешься? – раздался тихий вкрадчивый голос. – Я тебе здорового сына родила. Родного.

Странная оговорка, которая запала мне в душу.

– Замолчи, Крис. Ты знаешь, сейчас не время для развода, – голос Титова. И я поняла, кто прижимался к боку моего мужа.

Илья и Кристина стояли около стеклянной стены, словно они – новоиспеченные родители. Выходит, что так. В этом больше не было сомнений. Ее слова занозой засели в сердце, а я замерла, вслушиваясь в их разговор, который вдребезги расколол мой мир на до и после.

– Илья? – выдохнула я, привлекая его внимание. – У тебя родился еще один ребенок?

Муж обернулся и нахмурился при виде меня. В его глазах ни капли радости. Только хмурые тучи и приговор. Он молчал, но я уже знала ответ.

Санитарки не врали.

У Титова и правда родилось два сына.

Мой. И от Кристины, якобы его бизнес-партнера.

А на деле – бывшей, которую он не забыл.

– Что-то мне нехорошо, – вдруг простонала Кристина и стала заваливаться набок. Илья машинально подхватил ее, взял на руки и отнес к скамье у стены. – Воды…

– Сейчас принесу, Крис, – ответил мой муж и, не глядя на меня, ушел к автоматам.

И как только он отошел на дальнее расстояние, неспособный нас услышать, эта женщина открыла глаза и осклабилась, глядя мне в лицо.

– И кто у нас тут некультурно подслушивает? – прозвучал вдруг ее ехидный голос. – Ты узнала правду. Так даже лучше. Я родила Титовым наследника, а Илье сына. А ты… Ты знай свое место, голодранка.

Голодранка? Почему она называет меня голодранкой?

Я зябко поежилась и уставилась на женщину, которая возвышалась надо мной, хоть и сидела на скамье прямо напротив меня, смотря с презрительным выражением, как будто видит перед собой какую-то падаль или грязь, недостойную касаться ее величественной особы.

И выглядела она как королева. Самая настоящая царственная особа, по какой-то ошибке оказавшаяся в больнице. Да какая из нее роженица?

На ней и простая ночнушка выглядела как нарядное платье, сшитое на заказ лучшим модельером страны.

Гордая осанка. Точеные черты лица. Белоснежная фарфоровая кожа. Красивые раскосые глаза, как у кошки, ярко-изумрудного цвета. Роскошная копна длинных, гладких рыжих волос. Холеная, статная, породистая.

От нее так и исходила аура лоска и богатства.

Для такой, как она, я и правда голодранка. Низший слой общества. Ничтожная букашка, шваль, которая может только обслуживать ее, а не быть равной.

Смотрела на нее, такую здоровую, полную силу и довольства собой, и ощущала себя рухлядью, старой развалиной, использованным мусорным пакетом, который смяли безжалостной рукой и выбросили прочь.

Я в муках родила ребенка и вынуждена была сидеть в кресле-каталке, а она тоже вроде бы родила, но казалось, что приехала с оздоровительного курорта.

– Почему вы оскорбляете меня? Кто вы такая вообще? Кем себя возомнили? Илья – мой муж, – стала я защищаться, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, но она придавливала меня к земле одним лишь своим холодным взглядом. А ее слова были как острые кинжалы, которые продырявливали мне сердце.

Кинжалы, чье острие было смазано губительным ядом.

– Жена, – высокомерно фыркнула эта гадкая женщина, закатывая глаза, отчего ее изогнутые, черные, густо накрашенные тушью ресницы нереальной длины затрепетали. – Недолго тебе осталось быть его женой. Илья женится на мне, и мы будем воспитывать нашего ребенка. – Она горделиво расправила плечи и удовлетворенно прищурилась, видя, какой эффект произвели ее слова. – А тебя он вышвырнет под зад.

Она продолжала тыкать мне, и меня затрясло от злости. Да какое право она имеет так со мной разговаривать? Мне всё еще не верилось, что то, что я услышала – правда. Она ведь соврала, да? Пусть это будет гнусным враньем, ее больной фантазией, но только не правдой.

– Да как ты смеешь… – выдохнула я, чувствуя, как всё мое тело дрожит – не то от холода, не то от потрясения.

Я силилась встать с кресла. Попыталась опереться на его ручки и поднять свое слабое тело. Мне казалось, что так, стоя, я смогу отвоевать хотя бы немного власти у этой грубой и наглой женщины, которая вдруг решила, что я – никто. Но нет. У меня не получилось подняться, и у меня не получалось владеть этим разговором. Я не умела давать отпор, когда на меня нападали.

И она это знала и вовсю пользовалась этим знанием.

– А что тут непонятного, дурочка? Ты по ошибке оказалась на этом месте. Как там говорят у вас в народе? – насмешливо посмотрела она на меня. – Не по Сеньке шапка? Куда ты полезла со свиным рылом в калашный ряд? Ты только посмотри на себя, – обвела она меня презрительным взглядом и сморщила свой точеный нос, как будто от меня воняло. – Ты же просто ничтожество. Хилая голодранка без манер. И как бедная Валентина Архиповна тебя только терпела? Вечно ты Титовых позорила. Наслышана я об этом. Еще и ребенка нагуляла на стороне. Но ничего, справедливость восторжествовала. А ты займешь теперь свое законное место, как и я – свое.

– Сейчас придет Илья, – вставила я словечко в ее монолог, – он придет и опровергнет эту гнусную ложь. Он не такой, он… – проговорила я то, что показалось лишь утешительной мантрой, но даже договорить мне не дали.

– Ты надеешься, что он скажет тебе что-то другое? У-у-у, бедняжечка, ну до чего же ты наивная дурочка. – Казалось, что она меня сейчас потреплет по щеке, как бездомного щенка. – И где вас таких берут? До сих пор не понимаю, как Илья с тобой спутался. И чем ты его взяла?

Она снова передернула плечом, и ее лицо скривилось от отвращения.

Я просто не могла понять, что она такое говорит.

Почему обрушивает на меня такой поток злословия.

Откуда столько ненависти, презрения? Кто дал ей право сидеть здесь и оскорблять меня? Лезть в мою семью? Утверждать, что скоро этой семьи не станет? Обвинять меня в том, что я нагуляла ребенка? Только сейчас до меня дошло, что она сказала немного ранее.

Она, кажется, и его убедила в моей неверности. Господи, не зря мне показалось странным, что Илья особо выделял фразу “мой ребенок”, когда говорил со мной. Смотрел так холодно, как никогда раньше, цедил слова сквозь зубы и отводил взгляд. Ни капли ласки в его голосе или глазах. Будто я – ничтожество, которое он не желает больше видеть.

Я всё еще никак не могла принять ту правду, которая уже лежала на поверхности. Которую было уже невозможно отрицать. Передо мной были все возможные свидетельства. Мне говорили прямо в лицо, что мой муж меня предал, изменил, что у него родился другой ребенок от чужой женщины.

Она сама кичилась этим. Горделиво выпячивала свой статус любовницы.

Вовсе не выглядела виноватой. Будто это она была законной женой, а не я.

Она определенно не испытывала ни единой крупицы вины.

Наоборот, судя по всему, виноватой почему-то считала меня…

Мой муж почему-то на меня злился.

Он разговаривал со своей любовницей и вовсе не отрицал, что у них родился ребенок.

Здоровый ребенок.

И тут мой воспаленный мозг зацепился за единственно важное обстоятельство.

Во мне завопили, затрубили, заорали сиреной материнские инстинкты.

В мозгу зажглась и замигала ярким, ослепительным светом красная лампочка.

Я словно отбросила всё ненужное, неважное, незначительное на этот момент.

Отодвинула в сторону эту страшную, убивающую меня действительность в виде любовницы моего мужа.

И переключилась на своего ребенка.

– Где мой ребенок? Покажите мне моего ребенка! Что с ним?! – завыла я страшным голосом и попыталась проехать вперед, прокручивая колеса кресла-каталки, но впереди была она, рыжая разлучница, и я, ничего не соображая, врезалась на нее на полной скорости.

– Уберите! Уберите ее! Сумасшедшая! Больная! Илья, она хочет меня убить! – заверещала она так, что у меня заложило уши, резко вскочила и со всей силы отпихнула кресло вместе со мной от себя. Еще и добавила пинка для ускорения.

Я не смогла удержать равновесие и стала заваливаться назад…