Kitobni o'qish: «Максимов Василий Максимович»
Максимов был типичным представителем крестьянской среды, пробившей дорогу к искусству в эпоху народничества в шестидесятых годах.
Чего стоило крестьянскому юноше попасть в город и учиться здесь!
У Максимова это был сплошной подвиг, горение духа, которое опрокидывало все препятствия на пути к достижению намеченной цели и делало его борцом за современные идеи в искусстве. И небольшая фигура Максимова при воспоминании об условиях его жизни, обо всех поборенных им препятствиях, о его настойчивости и его достижениях вырастает в определенный положительный тип, которому надо отдать дань признания.
На вечере Московского художественного общества в десятую годовщину смерти Максимова о нем прекрасно вспоминал Аполлинарий Михайлович Васнецов.
А в эти минуты, когда я упоминаю имя Васнецова, печать приносит извещение, что и его уже не стало.
Не могу не посвятить страницу свежей памяти о добром старом передвижнике.
Хотя он в конце своей деятельности перешел в «Союз русских художников», товарищи-передвижники все же считали его родственно своим, и в их среде он поминался всегда добром.
Близко мне не пришлось его знать – он вел довольно замкнутую жизнь и появлялся только на деловых собраниях и в Училище живописи, где состоял преподавателем пейзажного класса после Левитана, – однако общий облик его как человека и художника обрисовался для меня ясно.
Это была трезвая и честная натура как в жизни, так и в искусстве.
Большой труженик, много работавший, читавший, изучавший историю, в особенности историю Москвы, он бережно, любовно вынашивал свои образы и всегда давал значительное в своих произведениях. Не торговал искусством и не разменивался на мелочи.
Речь его была всегда деловая, спокойная и содержательная. Однако он не был безразличным и равнодушным к добру и злу.
Никогда не забуду одной сцены, когда Аполлинарий Михайлович выступил на защиту своего младшего товарища, «ущемленного» в своих правах сильным членом из Правления Товарищества.
