Kitobni o'qish: «Брежнев. Золотой век правления»

Shrift:

* * *

Кто он, новый лидер страны?!

14 октября 1964 года наша страна получила нового руководителя партии, а по сути – и всего Советского государства. Им стал Леонид Брежнев.

Нельзя сказать, что выбор Кремля уж совсем был для всех неожиданностью. Брежнев давно находился на первых ролях. Его знал центральный партаппарат, а также правительство. Известен он был и регионам.

Тем не менее многих интересовали подробности: кто он, новый лидер, и какое у него прошлое.

Я в Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ нашёл несколько справок, в которых приводились анкетные данные Брежнева и перечислялись все места его работы, начиная с 1921 года. В частности, одна справка была заполнена в мае 1953 года (в связи с предполагавшимся тогда назначением Брежнева заместителем начальника Главного Политического управления Министерства обороны СССР). Она хранится сейчас в фонде Политбюро (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 13, лл. 192, 192 об.). Другая справка была составлена в 1954 году после избрания Брежнева вторым секретарём ЦК Компартии Казахстана (РГАНИ, ф. 3, оп. 61, д. 150, лл. 105, 105 об.).

В этих документах сообщалось, что Леонид Ильич Брежнев родился в 1906 году в Днепродзержинске (хотя на момент рождения этот городишко носил другое название – Каменское). В графе «национальность» фигурировало: украинец. Вновь русским Брежнев стал указывать себя после обмена паспортов в 1974 году. А вот своё социальное положение Брежнев в 1953 году определял как служащий, а в 1954 году – уже как рабочий. Есть различия и в графе о полученном образовании: в 1953 году Брежнев писал: «Окончил в 1935 г. Днепродзержинский металлургический институт», а в 1954 году – «вечерний металлургический институт». В первой справке он сообщил, что получил специальность инженера-металлурга, а во второй – инженера-теплосиловика.

Один из важнейших разделов в этих справках назывался так: «Работа в прошлом». По большинству позиций данные в обеих справках совпадают. Я приведу сведения по справке 1954 года. Читаем:

«1921–1923 гг. – работал в сельском хозяйстве отца, гор. Курск

1923–1927 г. – студент землеустроительно-мелиоративного техникума, гор. Курск

1927–1928 г. – землеустроитель губернского земельного управления, гор. Курск

1928–1929 г. – начальник землеустроительной группы окружного земельного управления, гор. Свердловск

1929–1930 г. – заведующий Бисертским районным земельным отделом и заместитель председателя Бисертского райисполкома Свердловской области

1930–1931 г. – студент сельскохозяйственного института имени Калинина, гор. Москва

1931–1935 г. – студент Днепродзержинского металлургического института, Днепропетровская область Украинской ССР

1935–1936 г. – курсант-одногодичник II механизированного корпуса, гор. Чита

1936–1937 г. – директор Днепродзержинского металлургического техникума, Днепропетровская область Украинской ССР

1937–1938 г. – заведующий совторготделом Днепропетровского обкома КП(б) Украины

1939–1940 г. – секретарь Днепропетровского обкома КП(б) Украины по пропаганде и агитации

1940–1941 г. – третий секретарь Днепропетровского обкома КП(б) Украины

1941–1941 г. – секретарь Днепропетровского обкома КП(б) Украины по оборонной промышленности

1941–1943 г. – заместитель начальника политического управления Южного фронта

1943–1945 г. – начальник политического отдела 18 армии

1945–1945 г. – начальник политического управления 4 Украинского фронта

1945–1946 г. – начальник политического управления Прикарпатского военного округа

1946–1947 г. – первый секретарь Запорожского обкома и горкома КП(б) Украины

1947–1950 г. – первый секретарь Днепропетровского обкома и горкома КП(б) Украины

1950–1950 г. – инспектор ЦК ВКП(б), гор. Москва

1950–1952 г. – первый секретарь ЦК КП(б) Молдавии, гор. Кишинёв

1952–1953 г. – секретарь ЦК КПСС, гор. Москва

1953–1953 г. – начальник Политического управления Военно-морских сил

1953–1954 г. – заместитель начальника Главного Политуправления Министерства обороны СССР, гор. Москва

1954 – н/время – второй секретарь ЦК КП Казахстана» (РГАНИ, ф. 3, оп. 61, д. 150, лл. 150, 150 об.).

Заверили эти данные 3 марта 1954 года завсектором учёта кадров отдела парторганов ЦК КПСС А.Кочинов и инспектор этого отдела Бородин.

Но в чём эти данные разнятся с теми, которые были указаны в справке, составленной годом ранее? Начну с того, что, когда Брежнева в 1953 году утверждали замом начальника Главполитуправления, то в анкете отметили, что его трудовая биография стартовала в 1921 году на желдорстанции Курск (он тогда был оформлен чернорабочим маслобойного завода). А в справке 1953 года утверждалось, что Брежнев свой трудовой путь начинал с работы в сельском хозяйстве. Кстати, в 1953 году почему-то ни слова не было сказано об учёбе Брежнева в 1930–1931 годах в Москве в сельхозинституте. Но зато подчёркнуто, что во время занятий на вечернем факультете Днепродзержинского металлургического института Брежнев являлся секретарём парткома (видимо, на освобождённой основе).

Больше всего расхождений в справках относится к середине 1930-х годов. Смотрим, какие данные приводились в справке, составленной в 1953 году:

«1934–1935 г. – студент-дипломник Металлургического института, гор. Днепродзержинск Днепропетровской области.

1935–1936 г. – начальник смены силового цеха металлургического завода им. Дзержинского, гор. Днепродзержинск Днепропетровской области.

1936–1937 г. – курсант команды одногодичников Красной Армии, Дальневосточный край.

1937–1938 г. – заместитель председателя, председатель исполкома Днепродзержинского городского Совета депутатов трудящихся» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 13, л. 192).

Что к этим справкам следовало бы добавить? Вторым секретарём в Алма-Ате Брежнев пробыл год с небольшим. Уже в августе 1955 года его утвердили первым (вместо отправленного послом в Польшу Пантелеймона Пономаренко). А спустя несколько месяцев, в феврале 1956 года, он был вызван в Москву и занял утраченный после смерти Сталина пост одного из секретарей ЦК КПСС и стал курировать преимущественно вопросы оборонной промышленности и космоса.

К слову, на рубеже 1950—1960-х годов Брежнев не раз выполнял весьма деликатные поручения тогдашнего лидера страны Никиты Хрущёва. Тот даже после разгрома летом 1957 года якобы антипартийной группы Маленкова – Молотова – Кагановича не исключал возможности попыток новых лично против него бунтов в Кремле и одну из угроз своего благополучия видел в Клименте Ворошилове, у которого оставались большой авторитет, особенно среди старых большевиков, а главное – серьёзные рычаги воздействия на партийный и государственный аппарат. И Хрущёв предложил Брежневу принять участие в тайной акции по смещению Ворошилова и впоследствии занять должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Сама смена караула с выводом Ворошилова из Президиума произошла на пленуме ЦК 4 мая 1960 года. Однако Хрущёв побоялся сразу оповестить об этом страну. К вопросу о том, как проинформировать народ об отставке Ворошилова и перемещениях Брежнева, он вернулся лишь через два с половиной месяца. Выступая 16 июля на очередном пленуме ЦК, он признал: «Сообщений в печати об этом не было. Посоветовавшись в Президиуме ЦК, мы считаем необходимым опубликовать сообщение по этим вопросам. В сообщении будет сказано, что принято такое решение, но не указано, на каком пленуме» (РГАНИ, ф. 3, оп. 22, д. 11, л. 63).

Позже Хрущёв вновь вернул Брежнева в Секретариат ЦК, предложив ему совмещать два поста: секретаря ЦК и номинального советского президента. Какое-то время он даже рассматривал его в качестве одного из возможных своих преемников. Неслучайно именно Брежнева Хрущёв на время своего отсутствия в Москве чаще других оставлял за себя на хозяйстве. Причём каждый раз полномочия Брежнева оформлялись постановлениями Кремля. В качестве примера приведу выписку из протокола № 114 заседания Президиума ЦК КПСС от 10 сентября 1963 года. Она гласила: «На время отъезда из Москвы Первого секретаря ЦК КПСС т. Хрущёва Н.С. возложить председательствование на заседаниях Президиума ЦК КПСС на т. Брежнева Л.И., поручив ему также рассмотрение материалов и подготовку вопросов к заседаниям Президиума ЦК» (РГАНИ, ф. 3, оп. 22, д. 12, л. 89).

Однако в какой-то момент Хрущёв, видимо, разочаровался в Брежневе, ведь не случайно летом 1964 года он вновь разделил посты секретаря ЦК и председателя Президиума Верховного Совета СССР, выдвинув на последнюю должность Анастаса Микояна. По одной из версий, Брежнев тогда затаил сильнейшую обиду на Хрущёва и стал плести нити заговора против босса. Но только ли личные мотивы им двигали? Или были и другие причины смещения Хрущёва? И кто всё-таки готовил очередную смену караула в Кремле? И правда ли, что с самого начала делалась ставка именно на Брежнева?

Приход к власти

О том, как готовилось и проводилось смещение Хрущёва, написаны десятки монографий и сотни научных статей. Опубликованы также мемуары многих участников тех процессов. Но до сих пор так и не составлена хроника событий того времени. Многое и поныне остаётся неясным.

Вот первых два вопроса: когда в Кремле всё-таки возникли идеи смещения Хрущёва, и кто конкретно начал будировать эту тему? Многие историки утверждают, что все планы стали разрабатываться после состоявшегося в июле 1964 года пленума ЦК, на котором Хрущёв выразил резкое недовольство Леонидом Брежневым и Николаем Подгорным, которые до этого воспринимались партаппаратом как фавориты вождя и наиболее реальные преемники руководителя партии. Но, похоже, это не так.

Исследовательница из Минска Наталья Голубева, изучая архивы бывшего первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Кирилла Мазурова, в одном из личных блокнотов своего героя обнаружила весьма любопытную запись, сделанную хозяином республики в дни смещения Хрущёва. Читаем: «Знаковая поездка в Берлин на съезд СЕПГ – Социалистической единой партии Германии (состоялась в январе 1963 года) в составе делегации. Возглавлял Брежнев. Во время поездок в Дрезден и Любек велись разговоры с Брежневым о руководстве» (цитирую по книге: Н.Голубева. О чём молчало время. Минск, 2018. С. 235). Получается, что Брежнев начал прощупывать настроения влиятельных партфункционеров ещё с января 1963 года.

Однако из дневников и мемуаров некоторых советских политиков напрашиваются другие выводы. Похоже, что недовольство Брежнева Хрущёвым зрело намного раньше. Нотки недовольства советским лидером у него начали проявляться ещё в конце 1950-х годов. Правда, свои чувства он пытался скрывать. Но иногда его всё-таки прорывало. Уже осенью 1974 года советский дипломат Владимир Семёнов вспоминал, как его поразили откровения Брежнева, сделанные в самый разгар хрущёвского правления. «Однажды, – записал он 21 ноября 1974 года в свой дневник, – <министр иностранных дел> Громыко пригласил меня погулять, и третьим оказался Л.И. Брежнев. Молодой тогда ещё (это было, наверное, в 1957 году), красивый, имевший успех у женщин (это мне говорили <медицинские> сёстры), он (Л.И.) всю дорогу, а мы прошли, наверное, километров шесть, рассказывал о некоторых своих личных переживаниях. ‹…› В его оценках Хрущёва проскальзывали скрытые критические нотки, хотя они были вместе тогда».

Первые серьёзные разговоры о необходимости отстранения Хрущёва от власти пошли, видимо, весной 1963 года – после случившегося инсульта у Фрола Козлова, который до этого неофициально считался в партии вторым человеком. Часть членов Президиума ЦК была обеспокоена неопределённостью. Она не могла просчитать, кого вождь сделает своим новым фаворитом. В узких кругах назывались фамилии Брежнева, Суслова, Микояна, иногда ещё Косыгина. Безусловно, все четыре претендента были крупными фигурами и имели большой опыт практической работы. Но как относился к ним Хрущёв? Он-то готов был кого-то из них сделать вторым в партии человеком? Все ведь в Кремле видели, как Хрущёва в последнее время сильно раздражал Суслов. Неровными были и его отношения с Косыгиным. К слову: ходили слухи, что Хрущёв с какого-то момента стал возлагать большие надежды на относительно молодого секретаря ЦК Шелепина. Однако Шелепин ещё не входил в Президиум ЦК, как не состояли тогда в этом высшем партийном ареопаге и некоторые другие любимчики вождя, в частности секретарь ЦК по пропаганде Леонид Ильичёв и секретарь ЦК по сельскому хозяйству Василий Поляков и некоторые другие партийные функционеры, а без этого их появление и утверждение на партийном олимпе было невозможно. Но Хрущёв подготовил свой сюрприз. Летом 1963 года он передал почти все полномочия находившегося в тяжелейшем состоянии Фрола Козлова не какому-то одному чиновнику, а специально сконструированному им тандему Брежнев – Подгорный.

Но всех ли устроил новый сюрприз вождя? Похоже, что нет. Известно, что оказавшиеся летом 1963 года на отдыхе в Кисловодске министр обороны Родион Малиновский и председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Игнатов в присутствии первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС Фёдора Кулакова выразили неодобрение деятельностью Хрущёва и даже высказались за его смещение. Правда, что конкретно их возмутило в Хрущёве, до сих пор выяснить не удалось. Неужели образование тандема Брежнев – Подгорный? Или всё-таки что-то другое?

К слову: а Хрущёв-то зачем возложил обязанности второго секретаря ЦК сразу на двух человек? Расчёт делался, видимо, на то, что два опытнейших партаппаратчика, подогреваемые непомерными амбициями, схлестнутся в борьбе за право быть ближе к лидеру, дабы им стало не до козней против первого лица. Сам же Хрущёв надеялся тем временем определиться с новой командой и в течение пары лет заменить ею всех стариков в Президиуме ЦК.

Возможно, этот план бы и сработал, но хозяин Кремля сам несколько раз сильно подставился. Первый раз он сплоховал в апреле 1964 года на праздновании своего 70-летия. Ну зачем ему понадобилось публично унижать Суслова (озвучить слухи, будто Суслов за его спиной плёл какие-то интриги)?! Конечно, это очень напрягло главного идеолога партии и побудило его задуматься о способах защиты от непредсказуемого лидера.

Новую серию промашек Хрущёв допустил в первой половине лета 1964 года. Не удовлетворившись разделением в регионах обкомов и облисполкомов на промышленные и сельские, он задумал преобразовать единую компартию в две партии: рабочую и колхозную. Но с кем прорабатывалась эта идея? Наш посол в Норвегии Николай Луньков рассказывал, как Хрущёв летом 1964 года три недели путешествовал по Скандинавским странам. В Норвегии вождь во время одной из прогулок вырвался вперёд вместе со своим зятем Аджубеем и главредом газеты «Правда» Сатюковым. Шедший позади министр иностранных дел Громыко посоветовал послу догнать лидера (вдруг тому бы понадобилось что-то уточнить по норвежской проблематике). Луньков послушался Громыко и невольно оказался свидетелем монолога Хрущёва (вождь в этот момент как раз делился с Аджубеем и Сатюковым планами разделения партии), о чём он потом во всех подробностях сообщил своему министру. А Громыко, судя по всему, потом поделился этой информацией ещё кое с кем.

По возвращении из Скандинавии Хрущёв назначил пленум ЦК, на котором в завуалированной форме собирался всем дать понять, что разделение КПСС на промышленную и сельскую партии практически предрешено. А это, помимо всего прочего, означало, что впереди страну ждал передел власти. И где были гарантии, что Брежнев, Подгорный или Суслов сохранили бы свои властные полномочия?!

Видимо, в этот период – между поездкой советского лидера в Скандинавские страны и созывом июльского пленума ЦК – недовольная советским вождём группа высокопоставленных партфункционеров и решила перейти от слов и общих рассуждений о волюнтаризме Хрущёва к поиску в партийном и государственном аппарате и в регионах союзников в деле смещения зарвавшегося хозяина Кремля.

По одной из версий, главным заводилой был секретарь ЦК и председатель Комитета партийно-государственного контроля Александр Шелепин, который имел опору среди как бывших, так и действующих комсомольских функционеров, поскольку сам долгое время руководил комсомолом (хотя ему-то в последние месяцы властвования Хрущёва ничто не угрожало, а наоборот, светило существенное повышение). К этой версии склонялся, в частности, Фёдор Бурлацкий, а он в переломном 1964 году возглавлял группу консультантов в Отделе ЦК по связям с соцстранами, то есть считался главным советчиком другого секретаря ЦК – Юрия Андропова. «Свержение Хрущёва, – писал этот аппаратчик, – готовил вначале не Брежнев. Многие полагают, что это сделал Суслов. На самом деле начало заговору положила группа “молодёжи” во главе с Шелепиным. Собирались они в самых неожиданных местах, чаще всего на стадионе во время футбольных состязаний. И там сговаривались. Особая роль отводилась Семичастному, руководителю КГБ, рекомендованному на этот пост Шелепиным. Его задача заключалась в том, чтобы парализовать охрану Хрущёва. И действительно, когда Хрущёва вызвали на заседание Президиума ЦК КПСС из Пицунды, где он отдыхал в это время с Микояном, его встретил на аэровокзале один Семичастный. Хрущёв, видимо, сразу понял, что к чему. Но было уже поздно. Мне известно об этом, можно сказать, из первых рук. Вскоре после октябрьского пленума ЦК мы с Е. Кусковым [замзав международным отделом ЦК. – В.О.] готовили речь для П.Н. Демичева, который был в ту пору секретарём ЦК. И он торжествующе рассказал нам, как Шелепин собирал бывших комсомольцев, в том числе его (нередко это происходило на стадионе в Лужниках во время футбола), и как они разрабатывали план “освобождения” Хрущёва. Он ясно давал нам понять, что инициатива исходила не от Брежнева и что тот только на последнем этапе включился в дело. Я хорошо помню взволнованное замечание Демичева: “Не знали, чем кончится всё и не окажемся ли мы завтра неизвестно где”. Примерно то же сообщил мне – правда, в скупых словах – и Андропов» (Ф. Бурлацкий. Вожди и советники. М., 1990. С. 275).

Бурлацкий утверждал, что Брежнев в планы по смене лидера был посвящён не сразу, а только после того как Шелепин понял, что сам он Хрущёва со своими комсомольцами вряд ли бы одолел. «Действительно, – писал он, – заговор обрёл силу, когда в него включился Брежнев. Действительно, именно он и Подгорный взяли на себя обработку других членов руководства. Шелепин не мог этого сделать сам, а тем более за спиной Брежнева» (Ф. Бурлацкий. Вожди и советники. М., 1990. С. 277–278).

Но можно ли полностью доверять оценкам Бурлацкого? Смотрите: накануне решающей схватки за власть в Кремле непосредственное начальство под благовидным предлогом удалило его из Москвы за город – готовить очередную записку для Хрущёва. А почему? Андропов и один из его замов по Отделу ЦК по связям с соцстранами Лев Толкунов знали о длинном языке Бурлацкого, поэтому его ни в какие тайные планы не посвящали. Кроме того, Бурлацкий не входил в близкий круг Андропова, хотя и числился у него руководителем группы консультантов. Его Андропову в своё время навязал Отто Куусинен, который, пока был жив, как раз служил неким гарантом сохранения Хрущёва во власти. И неудивительно, что, как только в Кремле руководство поменялось, Андропов поспешил от Бурлацкого избавиться и отправил его обозревателем в редакцию газеты «Правда».

Есть версия, что инициировал длительный процесс по смещению Хрущёва всё-таки не Шелепин, а Михаил Суслов. Правда, он долгое время предпочитал сам нигде не светиться. «Однако весной 1964 года (а может быть, и ранее), – рассказывал в мемуарах зять Хрущёва, тогдашний главный редактор газеты “Известия” Алексей Аджубей, – именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами ЦК об отстранении Хрущёва от руководства партией и страной. Главными союзниками Суслова были А.Н. Шелепин, не так давно назначенный председателем Комитета партийно-государственного контроля, и Н.Г. Игнатов, не избранный на XXII съезде в Президиум ЦК».

Но Шелепин, как он сам утверждал в интервью позднеперестроечного времени, решил сделать ставку на Брежнева. «Вам-то известно, – рассказывал Шелепин в 1990 году искушённому партаппаратчику Валерию Болдину, – что я Брежнева знал хорошо. Бывал с ним и на охоте, и на хоккее, и на футболе. Бывал у него и дома. Знаю много о нём с разных сторон. И скажу, что некоторые качества у него были просто выдающиеся» (Цитирую по изданию: «Досье. История и современность». 2005. № 14). Суслов поначалу Шелепиным, видимо, игнорировался.

Несколько иная точка зрения существовала у Дмитрия Полянского, который был в советском правительстве замом Хрущёва по сельскому хозяйству. Уже в 1993 году он прямо говорил, что у истоков процесса по удалению Хрущёва из власти стояли трое: «Брежнев, Подгорный, я». «Нас поддерживали, – продолжал Полянский, – А.Н. Косыгин, Г.И. Воронов, К.Т. Мазуров, П.Е. Шелест, Ю.В. Андропов, П.Н. Демичев, В.Е. Семичастный» («Правда». 1993. 18 марта). Суслов, по его словам, примкнул к бунтарям в самый последний момент, когда уже мало кто сомневался в скором падении Хрущёва.

Ещё раз подчеркнём: Брежнева Полянский указал первым. Получалось, что именно Брежнев был самым главным заводилой, а вторым – Николай Подгорный.

Косвенно этот расклад сил подтвердил в своих мемуарах и тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Украины Пётр Шелест. По его словам, идея о необходимости перемен в Кремле стала муссироваться среди некоторых членов Президиума ЦК сразу после торжеств в честь 70-летия Хрущёва, в конце апреля 1964 года, а активизировались разговоры на эту тему в начале лета 1964 года – ещё до июльского пленума ЦК.

Шелест рассказывал, как проводилась работа лично с ним. За неделю до пленума ЦК, 3 июля, его на отдыхе в Крыму посетил Брежнев и сначала поинтересовался у хозяина Украины отношением к Хрущёву, а затем стал всячески настраивать своего собеседника против действующего руководителя страны. А на следующий день, 4 июля, к обсуждению хрущёвской темы подключился уже и Подгорный.

А как же Шелепин? Смотрите: его не упомянули ни Полянский, ни Шелест. Почему? Может, он действительно играл в процессах по смещению Хрущёва не главную, а второстепенную роль, был, так сказать, на побегушках? И тут выясняется, что отстранение Хрущёва от власти готовил целый штаб, в котором имелись свои командиры и свои серые кардиналы. На роль командиров, я бы даже сказал, командармов, в разные периоды претендовали (в алфавитном порядке, а не по размерам своих амбиций) Брежнев, Игнатов, Подгорный, Полянский и Шелепин. За кулисами же действовал не только Суслов. В тени пребывал ещё один серьёзный игрок – заведующий Отделом административных органов ЦК Николай Миронов (а ему из всех командиров был ближе Брежнев, с которым он приятельствовал ещё с довоенных лет). Здесь надо ещё отметить, что этот партаппаратчик и в прошлом чекист по своим должностным обязанностям курировал армию и спецслужбы, в том числе занимался подбором руководящих кадров для Вооружённых Сил и КГБ. Николай Месяцев, который в своей жизни близко соприкасался и с Мироновым (они одно время вместе служили в органах госбезопасности), и с Шелепиным (под его руководством он курировал вопросы пропаганды в ЦК ВЛКСМ), и с Андроповым (он был его замом в отделе ЦК КПСС с 1963 по 1964), в одном из интервью утверждал, что Миронов в конце 1950-х годов много помогал и Брежневу, и Шелепину. «Думаю, – говорил он, – только Николай Романович <Миронов> при подготовке пленума <ЦК по снятию Хрущёва> мог стать связующим звеном между Брежневым и Шелепиным. И только он мог убедить обоих принять участие в деле» («Аргументы и факты». 1995. № 43).

Добавим: Миронов же наладил и тесное взаимодействие между Брежневым и начальником Генштаба Сергеем Бирюзовым.

Теперь о том, какой пленум ЦК имел в виду Месяцев. Октябрьский 1964 года? Но многое говорит о том, что Миронов помог Брежневу и Шелепину объединиться куда раньше. Это объединение произошло не позднее начала лета 1964 года. Но похоже, что Брежнев не до конца открылся Шелепину. Во всяком случае точно известно, что от Шелепина долго скрывалось участие в задуманном процессе Суслова. И это в июле 1964 года привело к конфузу.

Что тогда произошло? Напомню: Хрущёв провёл очередной пленум ЦК, на котором проанонсировал несколько будущих новаций. Ряд членов Президиума ЦК увидели в планах вождя угрозу своему положению. Многие засуетились. Не стал исключением и Шелепин. Не посоветовавшись с Брежневым, он решил прозондировать на предмет отношения к Хрущёву некоторые влиятельные фигуры, в частности Суслова. В этом ему вызвался помочь тогдашний первый секретарь Московского горкома КПСС Николай Егорычев. Тут ещё и повод появился: Кремль включил Егорычева в возглавляемую Сусловым делегацию на похороны лидера французской компартии Мориса Тореза. В Париже Егорычев, улучив момент, завёл с Сусловым разговор о необходимости смены Хрущёва. Однако Суслов, сославшись на начавшийся дождь, от обсуждения вопроса уклонился и поспешил с улицы, где имел возможность общаться с Егорычевым наедине, укрыться в людном помещении. Егорычев позднее объяснил это трусостью Суслова. Но он ошибался. Сейчас-то понятно, что именно Суслов разрабатывал для Брежнева одну из схем по лишению Хрущёва властных рычагов, но сам до последнего продолжал оставаться в тени, как истинный серый кардинал. К тому же он остерегался многих выходцев из комсомола, не без основания считая, что у них были слишком длинные языки.

К слову: буквально через месяц в Крыму умер ещё один коммунистический деятель Запада – лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти. Гроб с его телом в Италию повезла наша делегация во главе уже с Брежневым. И теперь уже Брежнев завёл в поездке опасный разговор о Хрущёве с другим членом делегации – первым секретарём Ленинградского горкома партии Георгием Поповым. Родные Попова рассказывали: «На прямой вопрос Брежнева, поддержит ли ленинградская парторганизация отставку Хрущёва, отец ответил положительно» («Литературная Россия». 2016. 3 февраля).

Почему для Брежнева это было очень важно? Егорычев рассказывал, что в какой-то момент ему поручили прозондировать настроение первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Василия Толстикова. Поручение это исходило, видимо, или от Шелепина, или от Демичева. Судя по всему, Егорычев рассчитывал, что Толстиков без раздумий присоединится к инициаторам смещения Хрущёва. Откуда была такая уверенность? Существовало мнение, что это Шелепин в 1962 году посоветовал Хрущёву, когда решался вопрос об укреплении руководства Ленинградским обкомом, выдвинуть именно Толстикова, и якобы Толстиков с тех пор был заточен прежде всего на Шелепина. Но Толстиков отказался вступать в борьбу против действующего лидера. Он сказал Егорычеву: Хрущёв – это молоток. И команде Шелепина стоило многих усилий, чтобы Толстиков потом не донёс на неё людям Хрущёва, а заодно ей пришлось срочно искать в Ленинграде другого видного функционера, который мог бы в соответствующем духе настроить местный актив.

Вообще начиная со второй половины августа недовольные Хрущёвым члены Президиума и Секретариата ЦК вели усиленную работу среди колебавшихся членов советского руководства и первых секретарей ключевых российских регионов, с тем чтобы подбить их выступить за смену в партии лидера. На тот момент группу недовольных составляли (перечислю людей не в порядке их вовлечённости в процесс, ибо вопрос, кто в большей степени был причастен к тем делам, а кто в меньшей, до сих пор дискуссионный, а в алфавитном): секретарь ЦК Андропов, секретарь ЦК Брежнев, секретарь ЦК Демичев, первый секретарь Московского горкома КПСС Егорычев, председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Игнатов, первый зампред Совмина СССР Косыгин, первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС Кулаков, секретарь ЦК Подгорный, зампред Совмина СССР Полянский, председатель КГБ СССР Семичастный, секретарь ЦК Суслов, председатель Высшего Совета Народного Хозяйства Устинов, секретарь ЦК Шелепин, первый секретарь ЦК КП Украины Шелест… К тому времени с ними заодно уже были также министр обороны СССР Малиновский, начальник Генштаба Бирюзов и завотделом административных органов ЦК Миронов…

Безусловно, сложилась очень серьёзная команда. Но для успешной организации замены первого лица этого, видимо, было недостаточно. Вот почему самые активные организаторы смещения Хрущёва постоянно думали о расширении круга своих союзников. Особенно в этом плане старался Брежнев.

Из воспоминаний тогдашнего председателя правительства России Геннадия Воронова известно, что Брежнев использовал любую возможность, чтобы привлечь на свою сторону высокопоставленных функционеров. Скажем, того же Воронова он, грубо говоря, завербовал в середине августа. Дело было в подмосковном Завидове на охоте. Брежнев, пока специально обученные люди освежёвывали трофеи, стал под водочку прощупывать настроение Воронова. Тот сразу догадался, что от него хотели услышать, и попробовал уклониться от разговора. Но Брежнев ему показал список членов ЦК с отметками, кто уже согласился участвовать в смещении Хрущёва. А окончательно убедило Воронова в серьёзности планов Брежнева присутствие при разговоре секретаря ЦК Юрия Андропова, который в его понимании отличался сверхосторожностью и, если б затевалась авантюра, в неё бы не влез.

Очень усердствовал тогда и Николай Подгорный. «Он был одним из основных действующих лиц, – рассказывал Николай Егорычев. – Подгорный ездил на Украину и беседовал с товарищами, которые были членами ЦК КПСС, уговаривал и убеждал их, что надо менять руководство».

Судя по некоторым данным, в кругах, близких к Шелепину, смена власти поначалу планировалась на вторую половину августа 1964 года. К этому склонялся тогдашний начальник 7-го Управления КГБ Виктор Алидин. Он в конце июля собрался в отпуск, но Семичастный обязал его к 15 августа вернуться в Москву и быть на работе. Алидин догадался: грядут перемены в Кремле.

Но почему же к осени 1964 года так ничего и не решилось? Похоже, ни одна из групп, стремившихся сместить Хрущёва, ещё не была полностью уверена в своих силах. Требовалось дополнительное время для наращивания мускулов и мышц. Это первое. И второе. Видимо, среди групп, планировавших отставку Хрущёва, ещё не был достигнут консенсус насчёт того, кто бы смог возглавить партию.

К слову: недовольные Хрущёвым круги времени даром не теряли. Поскольку август и начало сентября традиционно считались отпускной порой и бдительность многих служб соответственно в этот период притуплялась, то в этих кругах решили использовать летнее затишье на полную катушку, и в первую очередь – для вербовки региональных руководителей. Скажем, Игнатов взял на себя прощупывание облисполкомовцев и обкомовцев, проводивших в августе 1964 года свои отпуска в правительственных санаториях Сочи. Он лично встретился с представителями элит Волгограда, Белгорода, Камчатки, Чечено-Ингушетии и других республик и областей и заручился их поддержкой. А уже 29 августа ему в Сочи позвонил Брежнев и попросил слетать в Краснодар под видом вручения ордена какому-то предприятию – чтобы переговорить по поводу будущего Хрущёва с первым секретарём крайкома партии Георгием Воробьёвым.