Kitobni o'qish: «Лунная дева»
Прятки памяти
Извечность ткёт из судеб пряжу,
Связав в одном – рассвет с туманом,
Чтоб реку жизни скрыл тот полог
И грусть вдохнул на Землю нашу –
В мечтах, осмеянных обманом…
Ведь путь домой тернист и долог…
I
Он стоял посреди шумной куда-то несущейся жизни в окружении нелепых нагромождений и ничего не понимал. Всё произошло так внезапно и стремительно, его словно вытолкнули наружу из бездонной ямы небытия, забрав имя и прошлое. Внутри него всё перемешалось – какие-то образы, смутные картины непонятных событий и ещё много чего, пока не умещавшегося в его сознании. Он пытался остановить нахлынувший на него мысленный хаос, чтобы хоть как-то осмыслить происходящее, но у него плохо получалось. Его сознание упорно не хотело увязываться с реальностью открывшегося перед ним мира. Он мало что помнил о себе, вернее – практически ничего, так, отдельные и не совсем ясные фрагменты, вероятней всего, вырванные из того, что когда-то было его памятью.
«Где я? Как я здесь оказался? Что всё это такое?» – вспышками появлялись внутри него первые сознательные мысли.
На какое-то мгновение, когда он осознал, что находится здесь впервые, ему стало не по себе. Но мимолётное смятение быстро прошло, и его место заняло привычное внутреннее равновесие. Такое состояние было хорошо знакомо ему и вселяло определённый оптимизм. Мимо него с несмолкающими звуками проносились вереницы странных механизмов, в которых сидели совершенно незнакомые ему существа. Он находил их повсюду, рядом с собой и поодаль возле причудливых строений, одни куда-то спешили встречными потоками, проходя мимо таких же, как они, другие собирались в небольшие группы. Но на него никто из них не обращал внимания, его будто не было здесь. Пренебрегая осторожностью, он решил проявить себя, посылая им свои добрые импульсы. Однако все его попытки установить с ними контакт ни к чему не приводили, его не замечали. Наконец он понял, что они находятся в разной световой плотности и эти существа попросту не видят его. Бросив неудавшуюся затею он взметнулся своим сознанием вверх, оставив внизу всё это скопище разнородной материи и, замерев на достаточной для обзора высоте, огляделся. Ускользавшие линии горизонта подсказали ему о сферической форме объекта, на котором он оказался, вероятней всего, он находился на плотно-материальной планете. Он не особенно верил в случайности, но в тот момент ему так хотелось думать, других вариантов пока не проглядывалось. Выдержав взгляд единственного светила, он не узнал его, это небольшое солнце не всколыхнуло поверхностные слои его памяти. Значит, они не были близко знакомы. Не желая обманываться его ослепительным сиянием, он переключился на то, что скрывалось за его золотистым туманом. Увидев живую карту открытого космоса, он вначале не поверил своим глазам, все известные ему звёздные миры находились на огромном от него расстоянии, и он с трудом представлял, где сейчас находится. Он хотел направить опознавательный сигнал на одну из знакомых ему звёздных систем, чтобы как-то идентифицировать себя, но не помнил своего имени. Тогда он просто направил в пространство световой луч, но что-то блокировало его импульс, вторая попытка, а затем и третья – тоже ни к чему не привели. Это уже настораживало, что-то здесь было не так, блеснувшая в его сознании догадка подсказывала, что вокруг планеты существовал какой-то информационный уловитель искусственного происхождения. Тогда он решил отыскать пространственный портал, вытолкнувший его в этот плотный мир, но его врата бесследно исчезли. Мысль о ловушке заставила перестроиться его энергосистему в режим защитного ожидания. Убедившись, что опасность ему не угрожает, он вернул своё сознание вниз, решив продолжить свои наблюдения с поверхности планеты.
Чуть позже он понял, что оказался в мире полярных энергий, такой вывод стал для него откровением. Его сразу же заинтересовало, как здешние существа поддерживают свой энергетический баланс. Вслушиваясь в исходившие от них звуковые вибрации, скорей всего, служившие способом общения, он поначалу ничего не мог разобрать. Лишь по тональности звуков ему всё же удавалось улавливать их настроение. Он почему-то сразу назвал этих существ – «звучащими», видимо, первая ассоциация крепко врезалась в его сознание. Вскоре невинная игра в подглядывание и подслушивание захватила его, «звучащие» всё больше и больше пробуждали в нём живой интерес, они были такими разными и в то же время во многом похожими. В попытках заглянуть вглубь их внешних форм он наткнулся на интересное открытие. Цвет, а точнее – цветовые оттенки их мыслей возбудили в нём повышенное любопытство. В них умещалось такое многообразие вибрационных тонов, которые в его сознании разворачивались в определённые образы, говорившие на вполне понятном ему языке. Вот только он никогда не сталкивался с такой эмоциональностью в мышлении. Он перемещался от одного «звучащего» к другому, прибивался к небольшим группам и пытался понять, о чём они думают. Его озадачило то, что они совершенно не были знакомы с телепатическими каналами связи, а вместо естественной коммуникации пользовались модуляторами звуковых вибраций. Посчитав это очень утомительным и затратным занятием, он подивился, как они выдерживают такую потерю энергии и восстанавливают утраченный баланс. А ещё его немало удивила их привязанность к портативным передатчикам, так же служивших средством для связи, с которыми они практически не расставались. Он отчётливо видел, как эти примитивные устройства загрязняют эфир своими беспорядочными волнами и мешают естественному обмену мыслями. Откуда он всё это знал? Он не смог бы на это ответить. Похоже, что он знал многое, но о себе самом имел лишь смутное представление. И это было более чем странным. Такое положение обескураживало и одновременно разжигало в нём исследовательские аппетиты. Он чувствовал себя блуждающим во тьме огоньком в поисках своего истока. После первых сознательных шагов в новом для себя мире его умозаключения далеко не продвинулись. То, что он существо разумное сомнений у него не вызывало, он смог это доказать себе используя простую логику. А вот насчёт случайности или не случайности своего появления здесь, ответа пока не находилось. Оставалось искать хоть какие-то зацепки, связывающие его с окружающей реальностью. Для этого ему нужно было лучше её узнать.
С закатом солнца он ещё раз убедился, что здесь властвует линейное время, к которому привязывались все жизненные процессы. И ему невольно пришлось подстраиваться под смену суточных фаз, чтобы приспособиться к незнакомому ритму жизни. В отличие от «звучащих» он не нуждался в ночном сне, судя по первому опыту – для отдыха ему хватило простой смены деятельности.
Когда взошло светило, он активизировал свою работу, его внутренний толковый словарь стал пополняться с геометрической прогрессией наравне со знаниями. Невидимость для обитателей этого мира стала ему только плюсом, он мог спокойно изучать окружающую обстановку и при этом никого не стеснять своим присутствием. Острой необходимости в общении он пока не испытывал, а больше изучал или просто созерцал атмосферу незнакомой жизни, стараясь прочувствовать её особенности. Выбирая объект для своих исследований, он концентрировался на нём и мысленно ставил себе задачу, а некие таящиеся в нём силы уже сами без его вмешательства считывали данные по световой ауре «звучащих». Его внутренние навыки раскрывались по мере необходимости и практически безошибочно составляли развёрнутую картину нужных ему событий. Весь оставшийся день он следовал за «звучащими» по улицам, посещал их каменные жилища и места работы с единственной целью – разобраться с их истинными помыслами. Просматривая матрицы их мыслеформ, он всякий раз пребывал в недоумении из-за склонности «звучащих» скрывать свои мысли, которые далеко не всегда отличались правдивостью. Одни делали это сознательно, преследуя какие-то свои корыстные цели, другие – потому, что так было удобнее, а кто-то по незнанию, выдавая чужие мысли за свои. В этом мире вращалось столько информационных потоков, будораживших умы, что распознать правду было непросто. Но даже в противоречивых мыслях он пытался отыскать важные «ниточки», способные приблизить его к разгадке смысла их жизни. А смысл расплывался, рассыпался на небольшие фрагменты, у «звучащих» было столько интересов и привязанностей, что он никак не мог собрать всё это в законченную картинку.
Миновало ещё несколько суточных фаз. По его наблюдениям «звучащие» оказались упрямыми поклонниками всякого рода вещей и потребностей, на которые успешно работала целая всемогущая система. Он даже в шутку обозвал её ненасытным многоглавым драконом, пожиравшим их время и энергию. После первых впечатлений ему было над чем задуматься. Вначале ему показалось, что здесь происходит какое-то массовое представление, своеобразное интеллектуальное задание по раскрытию психических образов. Но поразмыслив, он изменил своё мнение. Теперь он был почти убеждён, что действующие лица не осознавали своего участия в этой игре и всё воспринимали по-настоящему, довольно серьёзно относясь ко всему происходящему, всеми силами пытаясь зацепиться за что-то конкретное и осязаемое. Такое положение несколько озадачило его, игры в тёмную подразумевали особые правила и закулисных организаторов. Он не хотел вмешиваться в чей-то план, но отказываться от своих исследований тоже не собирался, ведь на кону стояла его собственная память, до сих пор игравшая с ним в прятки. Ему многое предстояло выяснить и прежде всего – разобраться со «скрытыми течениями», непосредственно влиявшими на жизни «звучащих». Даже по первым его впечатлениям их жизни были настолько перемешаны, переплетены, завязаны в тугие узлы неоднозначных отношений, что судить о каждой из них можно было только после тщательного анализа их прошлого. Что-то подсказывало ему о не случайности таких жизненных встреч, возможно, именно магнит прошлого притягивал и собирал вокруг себя уже знавших когда-то друг друга, чтобы развязать застаревшие узлы отношений или завязать новые. Верней всего, в этом и была чья-то задумка, такие переплетения судеб давали выход довольно пёстрому спектру энергий, чего, наверно, и добивались наблюдатели. В своих исследованиях он не придерживался чётких правил, а скорее – действовал по наитию в надежде, что интуиция рано или поздно выведет его на нужную дорожку. Несмотря на общую со «звучащими» световую природу, они были явно другими, не совсем понятными ему, их раса развивалась в довольно странных искусственных условиях на самом дне световой плотности. Он готов был поклясться в том, что никогда не испытывал ничего подобного в своём личном опыте. Живой свет он всё-таки находил, но в основном в глазах детей «звучащих», значительно меньше у взрослых, видимо, с возрастом внутри них происходили необратимые изменения, и свет покидал наскучившие ему формы.
Уже на склоне одного из световых дней на тенистой улице он увидел прямо перед собой золотисто-розовое облако. Вначале он даже не понял, с чем столкнулся, такое гармоничное цветовое сочетание ещё не встречалось ему здесь, фон тончайших энергий был настолько стойким и ярким, что он не сразу разглядел внутри облака двух «звучащих». Они шли рука об руку и были настолько поглощены своим упоительным чувством, что не замечали ничего вокруг себя, они словно выпали на время из этого суматошного мира. До самых сумерек он следовал за ними, любуясь красотой чудесного сияния, пока те не остановились возле каменного строения.
«Как интересно… в обычной жизни их внутренний ток проявляется по-разному, у дев он мягче, спокойнее, подобно течению воды… а у мужей он кажется необузданным и своенравным, как пламя на ветру… но сейчас они так похожи, так близки и возвышенны», ¬– подумал он.
Глядя, как они сливаются в объятиях, он видел, что именно телесные прикосновения усиливают их взаимное наслаждение, хотя и не совсем находил в этом смысл. У него было совершенно другое представление о любви. Не желая больше мешать этим двум счастливчикам, он мысленно пожелал им не растратить душевный огонь и тут же исчез в сгустившейся темноте.
Заблестевшие огоньками улицы вывели его на тускло освещённую набережную реки. Здесь оказалось довольно пустынно, редкие парочки и небольшие группы «звучащих» неспешно прогуливались по набережной, обмениваясь какой-то информацией. Он по привычке вслушивался в их речь, сравнивал её с тайными мыслями говоривших, но ничего нового для себя не находил. И тут его взгляд остановился на одинокой фигурке девы, она стояла возле самой кромки воды и задумчиво глядела вдаль. Хотя её лица он не видел, это не имело сейчас значения, что-то другое заинтересовало его, что-то внутри него настойчиво сигналило об удачной находке. Но вдруг он насторожился, почувствовав чьё-то незримое присутствие. Его внутренне зрение обострилось до невозможности и автоматически просканировало окружающее пространство. Перед ним сразу же раскрылась картина происходящего… Три бесформенные тени буквально кружили вокруг девы как голодное вороньё и даже не думали скрывать своих злобных намерений. Но она была так поглощена своими мыслями, что и не подозревала об опасном соседстве.
Он не стал дожидаться развязки событий и своим внезапным появлением спутал планы этих существ…
II
В магазине было не особенно людно, ранние книголюбы изучающе рассматривали книжные полки, и время от времени негромко интересовались у Татьяны чем-то конкретным либо новинками. Она отвечала с охотой, откладывая в сторонку любимый томик Лермонтова. Когда вопрос был исчерпан, она вновь погружалась в чтение. Татьяне нравились и другие авторы, но в творчестве Лермонтова она находила столько близкого своему сердцу, она не смогла бы объяснить эту близость, разложить её по полочкам, а только чувствовала её. В этом человеке девушку поражало буквально всё, а особенно его непостижимая душа, в которой было столько загадок, в ней непонятным образом уживалось бесстрашие воина с нежной мечтательностью поэта-романтика, бушевали страсти непокорного демона, и светилась ангельская чистота.
Из мимолётного забытья её вывел приятный мужской баритон:
– Девушка, а у вас есть «Тайная доктрина» Блаватской?
– Да, есть. А вам первую книгу или все три? – ответила Татьяна, с интересом разглядывая незнакомца.
Он не был похож на кабинетного интеллигента, больше на отставного военного.
– Мне, пожалуйста, всё заверните по этому вопросу, будем постигать от корки до корки, – с улыбкой отшутился он.
– В добрый час. Только не переусердствуйте, – подыграла ему девушка.
– А что… такая заумная книга?
– Да, непростая книжечка, с характером. Много всего там интересного, но суть постоянно ускользает…
– Как это? – не понял он.
– Знаете, в ней очень много спорных моментов… о том, что утаивают религии и отвергает официальная наука и, вообще, всё, что там написано в корне отличается от общепризнанных знаний. Ну и недосказанности тоже хватает… одним словом – оккультизм. Я вот всё второй том никак осилить не могу, в день по чайной ложке получается, не знаю, может, не созрела ещё.
– Ну, это нормально, не детектив же какой-нибудь, чтобы взахлёб да вприкуску, тут лучше уж по чайной ложке, но вдумчиво, – сказал он.
– Вы правы, если по верхушкам скакать, то в голове точно ничего не уляжется, – согласилась Татьяна.
– Вот-вот и я про то же. А мне приятель «Доктрину» посоветовал прочесть, обещал, что не пожалею… мол, мозги неплохо раскачивает.
– От инерции?
– Ну да, от неё заклятой, чтоб не размягчались! – рассмеялся мужчина.
Татьяна невольно подержала его смех, но про себя подумала:
«Кому-то для этого шахмат или кроссвордов хватает, а он в такие дебри лезет и ведь не шутит… такой энтузиазм, даже завидно, нет, по-хорошему, конечно».
– Вот я и загорелся этим, – уже серьёзно добавил он, – хочется чего-то такого необычного, глубокого… ну, что-то вроде нехоженых тропинок. Вам это знакомо?
– Ещё бы, – честно призналась девушка.
– Вот-вот, в каждом из нас дремлет эта тяга. Ладно, поглядим, что это за зверь такой – оккультизм, авось не разочарует.
После его ухода Татьяна задумалась:
«Как же точно он подметил насчёт нехоженых тропинок… он прав, тысячу раз прав. Я же постоянно об этом думаю… эта тоска… она просто бывает невыносимой, всё равно, что тесная одежда… Ох, если можно было бы просто снять и выбросить её… Но как?! И где же взять это новое, в чём оно? Как узнать его, как примерить на себя, принять, почувствовать? Или всё твоё меряется любовью с первого взгляда? Возможно, да, скорей всего… Глупо, наверно, но иногда мне кажется, что моя жизнь какая-то ненастоящая, а кем-то придуманная… и всё что в ней происходит, происходит как бы понарошку… М-да, странное ощущение, странное… и оно не оставляет меня».
Ближе к концу рабочего дня громко хлопнула входная дверь, Татьяна невольно вздрогнула и подняла голову. В яркой блондинке в солнцезащитных очках она узнала свою школьную подругу.
«Света пожаловала, без звонка. К чему бы?» – инстинктивно подумала она.
– Привет, Волошина! – ещё на подходе к прилавку бросила женщина, снимая очки. – Ты ещё не застоялась в этом интеллектуальном стойле?
– Ты меня уже в новую должность определила? Учёной лошадкой я ещё не была, – с улыбкой отпарировала Татьяна.
– Ладно, Танюшка, не обижайся, это я так к слову. Ты же знаешь, что я могу сморозить.
– Знаю. Поэтому и не обижаюсь. Здравствуй, Света.
– Что читаешь? – между прочим спросила Светлана, заметив на прилавке томик стихов. – Ого, Лермонтов! Тань, а у тебя на полках Гомер случайно не завалялся?
– Света, ты просто так заскочила поболтать или по делу?
– Обиделась всё-таки. Ладно, сейчас я поправлю твоё настроение! Готова? А ну-ка подставь стульчик, чтоб не ненароком…
– Что там ещё?
– Ладно, томить не буду. Танька, мы едем на пикник! Ура-а-а!!!
– Света, не кричи, люди же кругом, – усовестила подругу Татьяна.
– Ну и пускай порадуются с нами, выходные же завтра, пора и честь знать, – вошла в раж Светлана и уже по-хозяйски обратилась к немногочисленным посетителям магазина:
– Уважаемые, дамы и господа, минутку внимания! По уважительным причинам книжная лавочка закрывается на полчаса раньше обычного! Люди, будьте людьми, не разрушайте хрупкое счастье этой милой особы за прилавком! Вопрос жизни и смерти! Ну, имейте же совесть, граждане…
Оторопевшие вначале книголюбы, кто с улыбками понимания, кто с недовольством – потянулись к выходу. Только двое самых принципиальных и непонятливых читателей всё ещё шарили глазами по стеллажам с книгами.
– Светка, ты что творишь, так же нельзя, это же мои клиенты, это, в конце-то концов – люди, – почти шёпотом пыталась урезонить её Татьяна.
– Я так и сказала – люди… Но сама подумай – какой дурак читает в выходные? Почитать можно и в трудовые будни на рабочем месте, как ты, например. А в выходные надо веселиться!
– Света, какое веселье? Я сегодня весь день на ногах, я ужасно устала. У лошадки тоже ножки болят.
– Танька, хватит уже ёрничать! Я тебя не на работу гоню, а отдыхать зову! Ножки устали, говоришь, да? Ну вот и попросишь Вадика, чтобы массаж сделал. Он сердешный от радости ещё не на то сподобится.
– Какой ещё Вадик? – не поняла Татьяна.
– А я тебе разве не сказала?.. Ну, Вадик Карсанов… Помнишь, в начале недели в кафе пересекались? Это он нас пригласил на свою фазенду. Он уже все уши нам с Валеркой прожужжал насчёт тебя: всё Танечка, да Танечка… Да-а, зацепила ты его чем-то, подруга, зацепила! Хотя в тебе есть что-то от Татьяны Лариной, точно есть… кроткая красота, поэтичность… Хи-хи, такие прагматики как Вадик обычно клюют на это. Лови момент, подруга, другого такого может и не быть!
– Ты насчёт момента или Вадика?
– Ишь ты, уже и юмор прорезался, значит, не всё потеряно. Скажу тебе откровенно, Танюшка, от чистого сердца – Вадик и есть твой судьбоносный момент. Лови!
– Света, мы же едва с ним знакомы, я ничего о нём не знаю… да и не приглянулся он как-то мне… ты знаешь, ну даже малюсенькой искорки не проскочило.
– Танька, не дури! Я ей такого мужика сватаю, а она мне о какой-то искорке! У него же всё есть кроме живой воды и птичьего молока, он тебя на руках будет носить, если хоть чуть-чуть приласкаешь!
– Вот именно, есть всё кроме рабыни Изауры, – иронично заметила Татьяна.
– Ой-ой! Да уж лучше Изаурой, чем у прилавка торчать с твоим высшим филологическим, – не осталась в долгу Светлана.
– Мне лично нравится.
– Ну, нравится, так нравится, одно же другому не мешает. Тань, хватит кочевряжиться, давай развеемся. Классно будет, не пожалеешь! Едем?
В этот момент один из оставшихся посетителей созрел для покупки:
– Девушка, дайте мне, пожалуйста, «Мастера и Маргариту» Булгакова.
– Хорошо.
Татьяна рассчитала человека и обратилась к Светлане:
– И в каком я качестве там буду?
– Да в каком хочешь, да хоть в качестве той же Лариной, лишь бы без претензий к нашей нравственности. А если ты думаешь, что Вадик хочет покуситься на твою невинность, то зря, он вполне порядочный человек. Не захочешь сама, ничего и не будет. Ну, соглашайся, Танюшка!
Татьяна глубоко вздохнула и обречённо махнула рукой:
– Ладно, ты же всё равно не отстанешь, хоть свежим воздухом подышим. Но учти, Света, если твой Карсанов будет приставать, я пешком в город уйду, так и знай.
– Вот это уже по-нашему! – обрадовалась Светлана. – Танюшка, ты не переживай, у Вадика на твой счёт серьёзные намерения… ну, мне так показалось. Всё, закрывай свою лавочку, часики тикают. Сначала к тебе заскочим, переоденешься, ну и всё такое, по пути в продуктовый заглянем, чтоб не с пустыми руками в гости, и Валерку моего заберём.
– А Игорёк где?
– Своего киндера я уже к маме определила. Всё, подруга, время пошло, я в машине жду!
– Иди уже, я скоро.
Татьяна отпустила последнего дотошного клиента и стала собираться.
Помещение магазина она арендовала вместе со своей хорошей знакомой Ириной торговавшей музыкальными товарами, и они нередко подменяли друг друга, если кому-то нужно было уйти пораньше. Естественно, кто уходил последним, тот и сдавал магазин под охрану на пульт. Вот и сейчас Татьяна воспользовалась неофициальной договорённостью, перепоручив Ирине свои заботы. Уже на выходе из магазина, увидев машину своей подруги, в ней опять зашевелился червячок сомнений насчёт этой поездки, но отступать было уже поздно.
Сборы отняли у них остатки дня и до фазенды Вадима Карсанова они смогли добраться уже преклонным вечером. Добротный двухэтажный особняк с мансардой располагался в окружении стройных пушистых сосенок совсем недалеко от берега озера. По лицу хозяина было видно, что он порядком заждался непунктуальных гостей и спешил высказаться по этому поводу:
– Полянские, вы хоть смотрите на время? Я тут уже…
Но Светлана перебила его:
– Вадик, дорогой, ты не сердись на нас, сам ведь знаешь, как перед выходными всё наваливается, пока туда, пока сюда, да ещё у Валерки с выставкой заморочки.
В подтверждение её слов Валера виновато вздохнул:
– Да, брат, хлопотное это дело, извини уж.
– Но зато мы не с пустыми руками! – не упускала инициативу Светлана, вытягивая из машины смущённую Татьяну.
Услышав голос Татьяны, Вадим расплылся в довольной улыбке:
– Рад, очень рад, Танечка, здравствуйте… проходите, гости дорогие, так и быть отделаетесь лёгкой повинностью.
– Надеюсь, публичной порки не будет? – задорно рассмеялась Светлана. – А то мы пока не готовы предстать в неглиже, градус не тот.
– Как уж пожелаете, я готов удовлетворить все ваши прихоти, – в том же тоне ответил Вадим. – А вот от поцелуя, милые дамы, точно не отвертитесь, это обязаловка.
– Это мы запросто, от нас не убудет! Как ты, Танюшка? Ну скажи, не с честью же расстаёмся…
Не обращая внимания на деликатные ухмылки мужчин, Татьяна подошла вплотную к Вадиму и демонстративно чмокнула его в щёку.
– А теперь я свободна от повинности? – с вызовом спросила она, чувствуя лёгкое раздражение от словесной бутафории.
Вадим это сразу понял, и чтобы не испортить вечер первыми впечатлениями, подставил щёку для поцелуя Светлане и быстренько переключился на роль обстоятельного хозяина:
– От этой да. Не скрою, приятно… но сервировка стола остаётся за вами, милые дамы. Основное блюдо беру на себя, мангал уже истомился, шампуры нанизаны, свиные рёбрышки ждут своей участи, пора колдовать. Валера, ты мне поможешь, а женщин прошу на кухню, что, где – покажу. Предлагаю разместиться в беседке, она у меня просторная и со светом. Не возражаете?
– Угу, наш вариант, – немногословно бросил Валера.
– Я согласна, здесь так романтично, – поддержала их Татьяна.
– Романтично-то романтично, но не лето же, ночи уже прохладные. Не замёрзнем? – засомневалась Света.
– Замёрзнем – в дом переберёмся или на зимнюю веранду, как хотите, – успокоил её Карсанов.
– Ну ладно, мальчики, уговорили, в крайнем случае, собой погреете… Да, да, своими собственными горячими телами. И только попробуйте не оправдать!
– Ты, мать, в своём репертуаре, – поддел супругу Валера.
– Какая уж есть! Пользуйся, Валерочка, случаем, пока разрешаю.
Валера молча усмехнулся и направился в машину за продуктами.
– А я бы не отказался погреть, – неожиданно выдал Вадим, но, столкнувшись с насмешливым взглядом Татьяны, сразу поправился:
– Ну, разумеется, если дамы будут не против.
– Дамы будут против, – не оставила ему шансов Татьяна.
– А ты за всех-то не решай, подруга! – раздухарилась Светлана.
– Всё, друзья мои, по рабочим местам, время – деньги! – скомандовал Вадим, желая быстрее забыть свой конфуз.
Уговаривать никого не пришлось.
Судя по добротному особняку, внутри которого каждая вещь находилась на своём месте, и хорошо спланированной ухоженной территории вокруг дома, напрашивался вывод, что Вадим являлся ревностным любителем порядка. Татьяна могла поклясться, что зелёный газон, походивший на тонкошерстный ковёр, и аккуратно подстриженные кустарники, растянувшиеся вдоль забора – тоже его рук дело. Учитывая его занятость на ниве какого-то серьёзного бизнеса и отсутствие второй половинки (Вадим был свободным человеком, а точнее – разведённым), Татьяна по-хорошему удивилась, как он для всего находил время.
Работа спорилась, никто не пытался сачковать, и через тридцать минут обильная закуска перекочевала в беседку, украсив деревянный стол. Совместные хлопоты не только сгладили обстановку, но и придали позитивного настроения. Все уже изрядно проголодались и в предвкушении близкого застолья откровенно глотали слюнки, а аппетитный дымок, клубившийся из мангала, только повышал градус нетерпения. При этом Светлана с Вадимом успевали упражняться в остроумии, а Валера же с Татьяной по мере желания старались их поддерживать. Вообще, в отличие от Светланы, которая говорила всегда, Валера предпочитал вступать в разговор, когда это ему было интересно, в остальных случаях он просто отмалчивался или отделывался короткими репликами.
Наконец подоспела первая партия основного блюда. Свежий воздух, бокал вина и хорошая закуска сделали своё дело, Татьяна почувствовала себя более раскованной и даже откровенные шутки Светланы уже не так резали её слух. Вадим сразу же сел рядом с девушкой и старался быть галантным кавалером, насколько это получалось. Татьяна явно нравилась ему, она это чувствовала, но, принимая ухаживания Вадима, держала его на некотором расстоянии. Он попытался сократить эту дистанцию во время танцев, с каждым разом всё теснее прижимая её к себе, но девушка с деликатной настойчивостью давала ему понять – что не нужно бежать впереди автомобиля. У Татьяны были свои принципы, возможно старомодные, но такая уж она была, и сравнение её с Лариной, наверно, имело здесь место. Разгорячённый спиртным и близостью очаровательной гостьи, Вадим в своём воображении, вероятно, строил какие-то интимные планы на ночь, но Татьяне совершенно не хотелось делить постель с малознакомым мужчиной, хотя и таким перспективным в личном плане. Нет, она не набивала себе цену, не играла с ним роль недотроги, она просто не любила кокетничать с мужчинами, а ещё больше поступаться своими принципами. Вадим не сдавался, отступая чуть-чуть в напоре, он искал другие подходы к сердцу Татьяны.
Чуть позже Карсанов предложил пройтись к озеру, идея была встречена с единодушным одобрением и компания в полном составе отправилась на прогулку. Казалось, что эта звёздная осенняя ночь приберегла для них нерастраченные остатки летнего тепла и не спешила прогонять их под крышу дома неуютной прохладой. По натоптанной тропинке, освещённой лучиком диодного фонарика Вадима, они спустились к берегу озера. Несколько минут они любовались таинственной озёрной гладью, разделённой пополам дорожкой лунного света, а потом направились вдоль берега озера, делясь впечатлениями. Когда в разговоре возникла пауза, Вадим переключился на свои планы в сфере благотворительной деятельности и очень красноречиво рассказал о своих задумках. Как и раньше он больше обращался к Татьяне, то и дело, касаясь её рук. Тема нашла понимание и получила одобрение членов уже весёленькой компании, а Вадим, как посчитал сам, приобрёл в глазах Татьяны дополнительные бонусы. И тут уже не удержалась Светлана, совсем забыв, что связана словом насчёт чужой тайны:
– Вадик, а ты не хочешь спонсором у Танюшки поучаствовать, а? Она же книгу пишет, строчит по ночам девчонка, не высыпается… жалко её.
– Светка, я же тебя просила! – с укоризной взглянула на неё Татьяна.
– А что такого, все же свои, – отмахнулась от подруги Светлана и продолжила свою мысль:
– А напишет, её же надо как-то издавать, нужны какие-то связи, опять же деньги. Кто ей поможет с этим?
– Света!
– Что сглазить боишься?
– Да, боюсь! А тебе ничего доверить нельзя.
– Книгу? – удивлённо переспросил Вадим, уставившись на девушку. – Интересно, интересно… И какой же жанр, Танечка, – женский роман, детектив?
Татьяна обиженно отвернулась, но за неё ответила Светлана:
– Фантастику она пишет или мистику, ну, короче – то и другое.
– Мать, ты опять вляпалась со своей откровенностью, вечно лезешь, куда не просят! – не выдержал Валера. – Танюша, а ты не обижайся, сама же знаешь её язык.
– Язык, как язык. И чего набросились, не понимаю? – пожала плечами Светлана. – Я же, как лучше хотела. Написать это одно… А что дальше с этим делать? Танюшка у нас натура тонкая, творчески одарённая, но совершенно не пробивная. Ей нужен мужик, ну, как – ледокол, чтобы все её проблемы одним махом и по бортам, раз и всё! Волошина, а ты вспомни, как мучилась со своим книжным бизнесом, да и сейчас не лучше.
