Kitobni o'qish: «Гардероб Монстров», sahifa 5

– Обещаю, я вернусь.

Глава VI

Виктор потягивал сигару, наслаждаясь прекрасной музыкой: слепой пианист заканчивал третий этюд Ференца Листа. Дождавшись конца пьесы, к столику Виктора неслышно приблизились его подчиненные.

– Доброго вечера, – подал голос один из них. Он положил на столик фотографию ангела, вылетающего из окна Ники.

– Знакомые крылья, – задумчиво произнес Виктор. – Кто это?

– Мастер меховых изделий из Франции. Попадается нам уже третий раз за неделю, и всегда в утреннее время.

– Выходит, он скрывается. Что еще известно?

– Собирается улететь из города через два дня. Примечательно, что прибыл он один. А на обратный рейс взял аж целых три билета.

Виктор задумчиво потушил сигару.

– Занимательные совпадения. И где живет наш крылатый друг?

– Мы… мы не следили, – растерянно произнес подчиненный. – Днем ведь ничего не разберешь.

Виктор откинулся на спинку стула, разочарованно вздохнул. Выходит, Ника не послушала его совета. Как странно сложилось, что он дал ей три дня, а обратный рейс отправляется через два дня. Медлить было нельзя.

– Соберите моих монстров, – скомандовал он.

Глава VII

Вечер медленно тянулся по небу, продлевая жизнь Аделя. Его самая темная ночь была впереди. Вернувшись в съемную квартиру, он положил Дмитрия на крохотный деревянный столик. Казалось, еще чуть-чуть, и ножки подломятся, огромный кот свалится на пол. Трудно работать ножом, когда нет надежной опоры. В поисках клеенки или другого непромокаемого материала Адель перевернул всю комнату. Разумеется, он ничего не нашел. Тот, кто сдал ему квартиру, едва ли мог предположить, что здесь будут разделывать монстров.

Адель достал шкуросъемные ножи, острые лезвия, размял руки. К этому тонкому делу не подходили его изогнутые когти на ногах. В лучшем случае из шкуры он получил бы каминный коврик. И тогда бы Селестин собственноручно ощипал его перья, набил ими подушки для своих господ. Медлить было нельзя, солнце почти скрылось за крышами домов.

Перевернув Дмитрия лицом кверху, ангел вытащил из кожаного чехла нож-скиннер, используемый исключительно для вспарывания живота. Острие гладко вошло под кожу, но внезапно встретило препятствие, как будто зацепилось крюкообразным обухом за кость. Адель потянул рукоять, однако нож не поддавался. Тогда ангел потянул еще сильнее и тут же остановился, почувствовав странное давление в животе Дмитрия. Там что-то шевелилось, и это «что-то» держало лезвие. Адель в страхе отступил назад.

Это было эффектным представлением. Я не просто вылез из Дмитрия – я взошел кровавым цветком – раскрыв его плоть, словно лепестки. Зрачки Аделя расширились, крылья сами расправились, упершись в потолок. Он понимал – всем своим чудовищным чутьем понимал – что я оказался в Дмитрии с одной целью. Убить его.

– Стой-стой. – Восемь глаз ангела уставились на меня. – Не надо.

Он шептал «не надо», цепляясь сведенными пальцами за голые стены. Маленькая птичка, бьющаяся в собственной клетке. Пташка, которая не хочет погибать. И внезапно на меня накатило отвратное чувство – жалостливое, милосердное. Нечто человеческое. Кристаллики кожи вернулись в исходное положение, я изменил обличие на безобидное, мягкое. Проклятые архитекторы хамелеонов, они перестарались с интенсивностью моей изменчивости. Я готов был вцепиться в тонкую шею ангела, но руки стали тяжелыми, непослушными. Почувствовав мою беспомощность, он выпрямился, поднял голову, спокойно оценивая обстановку.

– Так-так, – наконец осклабился Адель. – Насколько я знаю, хамелеоны меняют обличие раз в несколько часов.

Он сложил крылья, не спеша подошел к шкуросъемным инструментам, взял лезвие.

– Ты смелый, раз решил спрятаться внутри кота, – продолжил Адель. – И ведь не боялся, что обратишься у него прямо в желудке?

– Я не думал в тот момент, – честно признался я. – В шкафу начиналась бойня. Тебе это место незнакомо.

– Да, – согласился ангел, его глаза округлились. – Ника никогда бы не посадила меня туда. Она бы не посмела!

Он уверенно и спокойно двинулся на меня, перешагнув через тушу Дмитрия, вывернутую наизнанку.

– А ты только что уничтожил мой заказ, – с угрозой в голосе произнес Адель. – Теперь мы не сможем вернуться в Париж, придется перебираться в другой город. Но ничего, хамелеоны дорого ценятся на черном рынке. На тебя наденут электрический ошейник, и ты будешь шпионить для важных господ, пока тебя в один день не прикончат.

– Что ты несешь? – через силу выговорил я. Онемевший язык не слушался, а нужно было разболтать Аделя, потянуть время. Он еще не знает, что мои метаморфозы спонтанны, а не «раз в несколько часов».

– Ты не знал? Порой хамелеоны ублажают господ, превращаясь в прекрасных нимф, наподобие ночных бабочек. Я всегда завидовал этим уникальные монстрам, у них ведь такой неограниченный потенциал. Они способны быть и мягкими, и твердыми одновременно. Но это все неважно, ведь, как и большинство других чудовищ, они не доживают без человеческого сердца даже до четвертого десятка. А я… я беспомощный ангел – насмешка архитекторов – стану единственным, кого выбрала Ника. Единственным бессмертным ангелом! Наконец-то цельным! У-НИ-КА-ЛЬ-НЫМ!

– Сомневаюсь, – прошептал я. – Монстры никогда тебя не признают.

– У них не останется выбора! – резко ответил Адель. – Ни один бунтовщик не останется в живых. Сейчас я покажу!

– Подожди!

Но ангела было не остановить. Он разбежался, воткнул в меня острое лезвие с фехтовальной точностью, не задев важных органов. И расхохотался, распахнув крылья, словно желая охватить ими ночной Неверон, этот город чудовищ.

– Я стану королем монстров! – воскликнул он. – И больше не придется прятаться. Больше не придется страдать от солнца.

Пока ангел красовался перед окном, словно перед зеркалом, я почувствовал внезапный прилив сил. На коже выступила шерсть, ноги подкосились, согнулись по-кошачьи. Развернувшись ко мне, Адель так и застыл у окна – с наивной улыбкой и счастливыми глазами. Пташка попала в кошачьи лапы.

Тяжелым ударом я сломал ангелу ровные зубы, маленькие кусочки застряли у него за щекой. Вторым ударом повалил на землю. Пташка беспомощно била крыльями, пытаясь вырваться.

Я вколачивал его лицо в деревянный пол, пока не почувствовал под собой странную мякоть – сыроватую, бесформенную массу. Пташка так и не закричала.

Весь в поту и крови, я стукнул себя по лбу от досады. Очередная метаморфоза. К горлу подкатило отвратное чувство вины. Выплюнуть бы его, как комок шерсти. Все должно было закончиться иначе, ангел не должен был прилетать в Неверон, Дмитрию не стоило влюбляться в Нику, а мне – появляться на свет. Я дернул оконную ручку, и тут все побелело в глазах. Комната выветрилась из головы заснеженным ноябрем.

С чего я взял, что Ника – это прекрасное создание – будет любить меня? С чего я взял, что она будет целовать меня, как ангела? Я облизнул губы, ощущая соленый привкус крови. Она никогда не посмотрит в мою сторону, если я не стану тем, кем она хочет.

Она любит Аделя. Но что собой представляют человеческие чувства? Из чего они состоят и как проявляются? Запах, внешность, самость – все это я могу скопировать. Превратиться в ангела, которого она так любит. Заподозрит ли ее любовь подвох?

Выбора не оставалось. Пусть на несколько минут, но я стану для нее ангелом. А она, пусть и на мгновение, но станет моей.