Kitobni o'qish: «Крах лояльности», sahifa 3

– Определить, что пациент – нормальный человек, никогда не интересовавшийся политикой, и отпустить на волю.

– Мне трудно спорить с тобой. На острове я меньше месяца и немного знаю о местных порядках. Попробую обсудить с отцом ситуацию с Куртом.

– Интересно, что он тебе скажет.

– Мне пора уходить.

– Проводить для надёжности?

– Не надо. Вон маячит непослушный робот. Джек, – крикнула Алис. – Хватит прятаться, иди сюда.

– Хозяйка, я получил два противоречащих приказа: ваш отец потребовал сопровождать вас, а вы велели остаться дома, – оправдывался Джек.

– И ты посчитал отцовский приказ более важным? – улыбнулась Алис.

– Да.

– Но почему не пришёл мне на помощь?

– Меня опередил молодой человек.

– Ладно, пошли домой. Питер, надеюсь, что мы ещё встретимся?

– Приходи сюда после ужина. Я буду ждать.

На следующий день после завтрака охранник, ничего не объясняя, отвёл меня в один из многочисленных кабинетов клиники, где рядом с громоздкой установкой сидел смуглый сотрудника со стильной бородкой.

– Питер Самойлов, я проведу сканирование вашего информационного поля, – заявил бородач. – Не волнуйтесь, процедура безопасная и безболезненная.

Он поместил меня внутрь установки и попросил не шевелиться. Целый час я слушал монотонный гул и ничего не ощущал. По окончании процедуры сотрудник захотел поговорить.

– Меня зовут Гарсия. Я знал вашего отца, талантливого учёного. Как вы попали на Грейт?

– Помог скрыться от полиции инакомыслящему. Теперь мы вместе живем в одном гостиничном номере.

– Почему так поступили?

– Потому что сдать его полиции – подло и мерзко. Кроме того, этот опасный преступник оказался совершенно нормальным человеком.

– Но суд решил иначе.

– В нашем суде справедливости не найти.

– Знаете, Питер, я работал с Георгием и хочу вам помочь.

– Так вы были тем другом, о котором рассказывал отец.

– Да, у нас были дружеские взаимоотношения.

– Почему же вы не последовали его примеру и согласились участвовать в программе «Лояльность».

– Комендант Свенсон объявил ультиматум: или работа на Грейте, или безработица и нищета.

– Ультиматум отца не испугал.

– Он был сильным и принципиальным человеком, а я смалодушничал. Хочу хоть как-то загладить свою вину.

– Чем можете помочь мне и моему приятелю Полю?

– По сложившейся технологии исправление пациента осуществляется за четыре этапа. На первом производится сканирование информационного поля, на втором – расшифровка полученной информации, нахождение и исправление проблемных областей, на третьем – коррекция информационного поля пациента, на четвёртом – проверка результатов коррекции. Первые два этапа лечения бояться не стоит. Самым опасным является третий этап. Мы мало знаем об информационном поле человека, его структуре и взаимодействии с головным мозгом. Однако пытаемся его корректировать, чтобы изменить психику пациента. Это сложнейшая задача. В университетской лаборатории под руководством вашего отца мы научились лечить некоторые психические расстройства. Советник президента Куртис посчитал, что теперь мы можем изменять отношение людей к власти и установленным порядкам. Но это не так. Мы способны лишь на грубое вмешательство в психику. Можем убрать агрессивность, подозрительность, самомнение, обидчивость, злопамятность. Такие сложные процедуры, как изменение взглядов на окружающий мир, нам не доступны. Диссидента, в лучшем случае, можем превратить в пассивного и безразличного ко всему гражданина.

– Как избежать третий этап?

– Я регулярно просматриваю списки поступивших пациентов. Увидев в них фамилии: Самойлов и Ренуа – взял вас под свой контроль. Обычно проведением лечебных процедур занимаются врачи клиники. Я являюсь научным руководителем в Центре изучения мозга. Руководству клиники объяснил свой поступок научной необходимостью. Я сымитирую прохождение вами коррекции. Но есть препятствие: вылеченные пациенты проходят проверку, которую проводит лично комендант Свенсон. Для проверки используется специальный контроллер лояльности, обмануть который сложно. При отрицательном результате операция коррекции повторяется.

– Можно обмануть коменданта?

– Если управлять контроллером буду я, то проверка пройдёт успешно. Позже расскажу, что от вас потребуется. Пока можете отдыхать и не волноваться.

Вечером встретился с Алис, которая пришла к условленному месту с Джеком.

– Джек, постой в сторонке, мне надо поговорить с Питером, – велела она охраннику.

– Выглядишь прекрасно, только сегодня ты грустная, – обрадовался я, увидев девушку.

– Впервые в жизни поругалась с отцом.

– Задала ему неприятные вопросы?

– Рассказала историю несчастного Курта. Он сказал, что на Грейт присылают опасных преступников, и приговоры суда не обсуждаются. Я спросила о справедливости.

– И как он реагировал?

– Отец рассердился и потребовал не вмешиваться в служебные дела. Потом, поостыв, сказал, что всё знал о Курте. Он хотел негласно облегчить его участь, но дурацкий побег всё изменил.

– Курт так отчаялся, что совершил опрометчивый поступок.

– О тебе тоже был разговор. Начальник охраны Миних доложил об инциденте с хулиганами и благородном поступке пациента Самойлова. Отец считает тебя особым пациентом. Твоё лечение будет контролировать руководитель Центра изучения мозга Гарсия, друг и ученик Георгия Самойлова.

– Спасибо, уважил.

– Понимаю твою иронию. Я просила отца не подвергать тебя исправлению и отпустить с острова. Он ответил, что не имеет права делать исключения. Раньше он выполнял все мои просьбы. Я обиделась и перестала с ним разговаривать.

– Алис, я виноват: из-за меня ты испортила отношения с отцом.

– Питер, ты ни при чём. Отца можно понять. На него давит советник Куртис, которому нужен положительный результат. А тут я высказываю претензии и просьбы. Кстати, что с тобой делают в клинике?

– Как говорит господин Гарсия, выполнено сканирование информационного поля. Теперь врачи расшифровывают мои мысли и думают, как направить их по истинному пути.

– Постараюсь не допустить операции.

– Спасибо.

– Хозяйка, извините за вторжение, но вас разыскивает отец, – в разговор вмешался подошедший Джек.

– Ладно, пошли домой, – сказала охраннику Алис. – Питер, мы ещё поговорим.

– До встречи, – ответил я.

Прошли две недели. Мы с Полем жили в ожидании счастливого избавления от мучений, но судьба распорядилась иначе. Однажды в полночь, наговорившись, мы улеглись спать. В номер кто-то осторожно постучал. Поль открыл дверь. На пороге стоял господин Гарсия.

– Извиняюсь за поздний визит, но произошло важное событие, которое касается Питера, – произнёс он. – Где можно поговорить безопасно?

– Проходите и устраивайтесь, – Поль выключил освещение. – Говорите шёпотом.

Ночной гость уселся на диван, и разговор продолжился.

– Наш план под угрозой срыва, – заявил он.

– Что случилось? – спросил я.

– К нам пожаловал господин Куртис. Он хочет лично проверить работу Клиники лояльности на примере одного из преступников. Комендант предоставил ему список пациентов, готовых к проведению операции. Советник выбрал вас, Питер, и сказал, что сам определит качество лечения. Проверка будет выполняться завтра. Поскольку работой психокорректора буду управлять я, то обмануть Куртиса не составит труда. Но потом вас подключат к специальной установке, и советник станет задавать контрольные вопросы. Вы не сможете контролировать себя и будете давать честные ответы. Тогда обман и вскроется. Я рискую превратиться из руководителя Центра изучения мозга в преступника.

– Отказываетесь от помощи?

– Нет, но действовать придётся иначе. Чтобы вы могли правильно отвечать, я принёс перечень типовых вопросов и эталонные ответы. Проштудируйте их, чтобы засели в голове. Утром примите вот эту таблетку. Она ослабит воздействие контроллера лояльности. Шансов мало, но будем надеяться на успешное завершение проверки.

Когда Гарсия ушёл, я принялся заучивать правильные ответы на контрольные вопросы и заснул за этим занятием. Утром меня разбудил Поль.

– Вставай, несчастный, тебя ждут великие испытания.

По сложившейся традиции сразу после завтрака охранник отвёл меня в клинику, в кабинет психокоррекции. Там находились три человека в белых халатах: Свенсон, Гарсия и полноватый, представительный человек, по-видимому, господин Куртис.

Прямо с порога советник засыпал вопросами. Я сразу догадался, что Куртис хочет сравнить моё состояние до и после операции, поэтому отвечал прямо, без вранья. Когда поток вопросов иссяк, Гарсия усадил меня в кабину психокорректора, закрепил ремнями голову, руки и ноги. Незаметно пожал мою руку, давая понять, что волноваться не стоит, и закрыл дверь установки. В полной темноте и тишине я просидел часа два, а, может быть, и больше. Когда уже задремал, дверь открылась. Я зажмурился от яркого света. Гарсия расстегнул ремни и выпустил меня из адского аппарата.

– Пациенту нужен небольшой отдых, – сообщил он членам комиссии и отвёл меня в больничную палату.

По дороге сказал, что психокорректор сканировал поле, не внося изменений. Теперь остаётся самое сложное: обмануть контроллер лояльности.

После перерыва комиссия переместилась в кабинет с любопытным названием «Контроль качества». Меня усадили в кресло, на голову надели шлем с множеством электродов. Куртис включил контроллер. Голова стала тяжелеть, появилось полудремотное состояние. Сознание воспринимало только голос советника.

– Гражданин Самойлов, сейчас я буду задавать вопросы. Вы должны отвечать на них честно. Понятно?

– Да.

– За что вас осудили?

– За укрывательство опасного преступника.

– Признаёте себя виновным?

– Признаю.

– Как бы сейчас поступили, обнаружив гражданина Ренуа в багажнике своего автомобиля?

– Задержал бы и сдал полиции.

– Считаете Ренуа опасным преступником?

– Да.

– Почему?

– Он призывал к свержению действующей власти.

– Отвечаете, как написано в инструкции. Немного усложню проверку. Слышите меня?

– Слышу, – голова загудела, голос советника стал тихим, как будто раздавался издалека.

– Продолжим. Так почему Ренуа не понравилась действующая власть?

– Поль говорил, что правящая верхушка заботится лишь о личном благополучии, заставляет народ помалкивать и работать, не разгибая спины.

– Уже интересно. Вы разделяете взгляды Ренуа?

– Поль во многом прав. В самом деле, наше общество состоит из элиты, которая пишет законы и контролирует их исполнение, и остальных граждан, вынужденных жить по навязанным им правилам. Чтобы люди не пытались что-либо изменить, созданы система контроля лояльности, которая подглядывает и подсматривает за каждым человеком, и судебная система, оперативно штампующая суровые приговоры за малейшее правонарушение. Ущербное государственное устройство требует кардинального реформирования. Вы согласны со мной?

– Здесь вопросы задаю я. Как вы оцениваете работу Клиники лояльности?

– Клиника на Грейте хуже любой тюрьмы. Здесь люди, часто невиновные, подвергаются чудовищным медицинским экспериментам, которые уродуют их.

– Операция коррекции пошла вам на пользу?

– О какой пользе вы говорите?

– Если отпустят с острова, будете законопослушным гражданином?

– После того, что со мной случилось, я не буду молчать. Пусть все знают, как с нормальными людьми обходятся власть имущие.

– Считаете себя …, – голос советника совсем затих, а я стал терять сознание.

Когда пришёл в себя, увидел в кабинете одного побледневшего Гарсия.

– Десять минут приводил вас в чувство, – встревоженным голосом сообщил он. – Куртис перестарался и превысил уровень воздействия на головной мозг.

– Я почувствовал изменение и потерял самоконтроль.

– Сначала вы хорошо отвечали. Это и насторожило советника. Слишком гладко проходила проверка. Куртис заподозрил подвох и резко увеличил уровень расслабления. В результате ваши ответы существенно отличались от эталонных. Разразился скандал. Советник ругал Свенсона, не выбирая выражений. Комендант оправдывался и просил время на доработку технологии.

– Что будет со мной?

– Вероятно, новая операция коррекции и новая проверка результата. Ещё раз обмануть коменданта не получится. Мне предстоит тяжёлый разговор со Свенсоном. Если не удастся выкрутится, то из своей шикарной квартиры переселюсь в вашу арестантскую гостиницу.

– Есть убедительное объяснение неудачи. Вы сами говорили о том, что исследования информационного поля человека не завершены. Не хватает знаний, чтобы проводить тонкую настройку психики преступников.

– Питер, удивляюсь вашему оптимизму. Только что сами были на грани жизни и смерти, а утешаете меня. Впрочем, воспользуюсь советом. Вас проводить до гостиницы.

– Сам доберусь.

Голова раскалывалась от боли. Вестибулярный аппарат не работал, и меня сильно раскачивало. Встречные арестанты смотрели с восхищением и завистью: «Вот чёрт, где-то успел надраться». Наконец дотащился до номера, упал на кровать и провалился в тревожный сон.

– Просыпайся, Питер, – растолкал меня Поль. – Ты пропустил обед и проспал ужин. Надо поесть и восстановить силы. Я кое-что принёс из столовой.

– Спасибо, друг.

– Скажи коротко, как прошли операция и проверка? – спросил Ренуа, когда я наелся.

– Гениальный план Гарсия провалился с треском. Куртис обругал Свенсона последними словами.

– Надежда на спасение пропала?

Я не знал, что ответить Полю.

Глава 4

Поля Ренуа, известного возмутителя общественного спокойствия, и Питера Самойлова, сына гениального русского учёного, на Грейт доставил корабль, который регулярно привозил преступников и забирал лояльных граждан.

Успешный чиновник Ренуа из идейных соображений отказался заниматься программой «Лояльность». Его уволили с престижного места работы. Обидевшись на власть, он стал критиковать существующий режим и призывать к реформированию государственного устройства. Его арестовали, признали опасным преступником и послали на исправление в Клинику лояльности. Закономерный итог утопических идей.

Квалифицированный специалист Самойлов скрыл Ренуа от полиции, за что получил необъективно суровый приговор. Более глупого и безрассудного поступка придумать нельзя. Но парня всё равно жаль. При других обстоятельствах я помог бы ему, а сейчас не могу. Начальник экспериментального отделения Кокс, ставленник Куртиса, ищет любой предлог, чтобы обвинить меня в некомпетентности и занять комендантское место.

Очередной жертвой предвзятой судебной системы стал спортсмен Курт. Он настолько отчаялся от несправедливости, что пытался бежать с острова, не зная, что охрана Грейта продумана до мелочей. Курт прыгнул в воду с высокой скалы, и прыжок был зафиксирован средствами наблюдения. Охрана не смогла сразу обнаружить Курта, который спрятался в расщелине. Когда лучи прожекторов перестали скользить по морю, он поплыл в сторону далёкого берега. Утром охранники Миниха обследовали близлежащую акваторию. Поисковые вертолёты обнаружили беглеца далеко от острова. Вызванный корабль подобрал его и возвратил на Грейт.

Спустя сутки, я навестил в изоляторе Курта. Выглядел он уставшим и морально подавленным.

– Почему пытался бежать с острова? – задал я стандартный вопрос.

– Хотел остаться нормальным человеком, – ответил он.

– Клиника немного корректирует психику пациента, делая из него лояльного гражданина.

– Я был примерным гражданином, пока один подонок не написал донос. Что вы собрались корректировать в моей голове? Там все мысли только о спорте. Я никогда не интересовался политикой.

– Тогда чего испугался?

– Слышал, что после операции люди превращались в безвольных и безразличных идиотов.

– Враньё, зловредные слухи. Ты рисковал безумно: мог разбиться при прыжке со скалы, могло не хватить сил, чтобы доплыть до берега, мог утонуть в шторм и так далее. Неужели страх операции перевесил смертельные опасности?

– Лучше утонуть в море, чем стать инвалидом. Тогда прощай спорт, а больше я ничего не умею.

– Мне всё понятно. Ты сделал свой выбор, придётся за него отвечать. Предупреждал, что беглецы будут строго наказываться

Курт совсем скис, беспрерывно твердил, что не виноват, преступлений не совершал. Слабый человек попал в трудную жизненную ситуацию, отчаялся и натворил глупостей. Вместо жалости он вызывал презрение, и я отправил его в экспериментальное отделение клиники, где Кокс проверял новые технологии воздействия на психику человека. Для своих экспериментов он использовал провинившихся пациентов. Не все опытные работы заканчивались благополучно.

На Курте неприятности не прекратились. Алис захотела вечером прогуляться по острову. Роботу Джеку приказал охранять её. На душе было неспокойно. Как чувствовал, что прогулка добром не кончится. Через час со мной связался начальник охраны Миних и сообщил, что трое преступников приставали к Алис. На помощь пришёл пациент Самойлов. Он лихо расправился с бандитами. Сейчас она направляется домой в сопровождении робота-охранника.

– Как прогулялась, дочка? – спросил я Алис, когда она появилась дома.

– Интересно. Трое арестантов хотели сбросить меня в море лишь потому, что я дочь коменданта острова. Они тебя ненавидят.

– Миних сообщил, что тебе помог пациент Самойлов. А где же был Джек?

– Джеку я велела оставаться дома, но он не послушался и скрытно следовал за мной. Говорит, что не успел прийти на помощь. Его опередил Питер. Он замечательный парень. Его приговорили к исправительной операции за то, что пустил переночевать человека, преследуемого полицией. Неужели он заслужил такое наказание?

– Алис, приговоры суда не обсуждаются. Я не могу их отменять по своему усмотрению. Вокруг завистники, желающие занять моё место. Тут же настучат советнику Куртису. Тогда прощай надежда на светлое будущее. Вспомни, как мы жили раньше. Ты не хотела бы вернуться в те безрадостные времена?

– Питер мне рассказал про спортсмена Курта. Он попал на Грейт по доносу, который сочинил его соперник. Это вообще беспредел.

– Можешь не рассказывать, я всё знаю. И то, что он совершил попытку побега. Теперь будет наказан.

– Курт прыгнул в море от отчаяния, от отсутствия справедливости. Он не виноват. Его необходимо отпустить с острова.

– Я всё объяснил. Давай закончим этот разговор.

– Отец, ты поступаешь несправедливо и жестоко.

– Алис, не вмешивайся в служебные дела. Что делать с пациентами, моя забота, – рассердился я.

– Я была о тебе лучшего мнения, – фыркнула дочка и недовольная покинула меня.

Отношения с Алис испортились. Она стала избегать меня. Я пожалел, что привёз её на Грейт. Лучше бы она отправилась с друзьями путешествовать и не мешала работать. В клинике возникли проблемы. Каждый второй пациент, прошедший операцию, не выдержал проверку на контроллере лояльности. Куртису я докладывал, что идёт отработка технологии лечения, есть трудности, а подробности не сообщал. Но советник, видимо, получил более полную информацию, которая его взволновала, вызвала желание приехать на Грейт и на месте со всем разобраться.

Вертолёт с Куртисом приземлился на посадочной площадке рядом с грандиозным зданием Центра изучения мозга. Начальника я встретил и проводил в свой кабинет.

– Олле, окружение президента торопит с выполнением программы «Лояльность», – начал разговор советник. – Напряжённость в обществе нарастает и принимает угрожающий характер. Поэтому актуальность работ, проводимых на Грейте, возрастает. Клиника лояльности – первый шаг в создании средств влияния на психику граждан. Появился проект системы, устанавливаемой в местах скопления народа. Она будет сканировать информационные поля присутствующих и при необходимости корректировать их. Существенно упростится задача обеспечения лояльности граждан, и значительно сократятся расходы на силы, средства контроля и поддержания правопорядка. Но это пока заманчивая перспектива. Сначала нужно наладить конвейер по исправлению нелояльных людей в клинике Грейта. Я прибыл, чтобы проконтролировать состояние дел. На примере одного пациента хочу просмотреть все этапы его исправления.

– Первые два этапа: сканирование информационного поля, расшифровка данных, поиск и исправление проблемных областей – являются подготовительными и продолжительными. Предлагаю их пропустить и начать проверку с операции коррекции психики пациента.

– Хорошо. Покажите список пациентов, готовых к операции, – потребовал советник.

– В настоящее время к операции допущены десять пациентов, – я протянул Куртису листок со списком.

– Возьмём Самойлова. Он имеет какое-нибудь отношение к русскому учёному, который работал в университете и отказался участвовать в программе «Лояльность»?

– Он его сын.

– Чем он провинился?

– Скрывал от полиции опасного преступника.

– Прекрасно. Сделаем из него образцового гражданина. Завтра, с утра, и займёмся. А теперь мне нужно отдохнуть.

Уставший советник удалился в гостевой дом, предназначенный для привилегированных особ. Я вызвал к себе Гарсию.

– На Грейт прилетел господин Куртис, чтобы проверить работу Клиники лояльности, – сообщил ему неприятную новость. – В качестве испытуемого пациента он выбрал Самойлова. На завтра назначена операция и контроль её результата. Нужно подготовить всё необходимое.

– Но почему Самойлов? Он всё-таки сын Георгия Самойлова, который внёс выдающийся вклад в изучение информационного поля человека. Можно его заменить на другого пациента?

– Нельзя. Так решил советник. Почему вы хлопочите за Питера Самойлова?

– С Георгием меня связывали дружеские отношения. Хочется помочь его сыну.

– Но Георгий предал нас, отказавшись работать на Грейте.

– Есть ещё трудность: пациент Самойлов уверен в своей правоте и будет за неё бороться. Поэтому коррекция не получится, а грубое вторжение в его психику может привести к тяжёлым последствиям. Парня можно запросто загубить.

– Гарсия, мне нужен положительный результат.

– Я постараюсь.

Гарсия поспешно удалился, а я раздумывал о возникшей неприятной ситуации, вызванной цепочкой малозначительных случайных событий. Начало цепочки положил я, пригласив дочку на остров. Потом Ренуа, идейный борец за права угнетённых, забрался в автомобиль Самойлова. Питер, будучи порядочным человеком, не сдавал его полиции, а спрятал у себя. Всевидящее око тотальной слежки не упустило момент и зафиксировало нелояльный поступок. Суровый суд, не утруждая себя доказательствами, признал Самойлова опасным элементом и отослал на Грейт для исправления. Алис вышла вечером прогуляться по острову, и на неё напали бандиты. Рядом совершено случайно оказался Питер. Он умело расправился с ними и спас девушку. Дочка с первого взгляда влюбилась в русского героя и попросила меня освободить его от операции по коррекции психики. С целью инспектирования Клиники лояльности на Грейт прилетел господин Куртис. Для проведения проверки он выбрал пациента Самойлова. Если при проведении операции его психическое здоровье пострадает, то мои отношения с Алис будут навсегда испорчены, но изменить выбор испытуемого пациента я не могу. Так из случайностей возникла серьёзная проблема. Как с ней справится я не представлял.

Утром советник потребовал начать проверку работы клиники. Я проводил его в кабинет психокоррекции. Там нас ожидал взволнованный Гарсия. Вскоре охранник привёл Самойлова. В отличие от Гарсия он был спокоен и уверен в себе, будто ничего страшного его не ожидало. Перед операцией Куртис захотел оценить исходное состояние пациента и засыпал его вопросами. Питер правдиво отвечал, не скрывая своего истинного отношения к событиям, людям. Потом Гарсия поместил пациента в кабину аппарата и запустил подготовленную программу коррекции. Операция заняла два часа, в течение которых советник ознакомился с личным делом Самойлова, детально расспросил моего помощника об этапах исправления нелояльных пациентов, возникающих трудностях. После окончании операции и небольшого перерыва проводился контроль полученного результата. Невозмутимого Самойлова подключили к контроллеру лояльности. За пульт управления сел советник. Гарсия объяснил ему назначение органов управления. Куртис включил контроллер, который с помощью воздействия на головной мозг перевёл пациента в специфическое состояние. Питер слышал задаваемые вопросы и отвечал на них, но не мог контролировать себя, хитрить, обманывать. Поначалу проверка проходила гладко, даже слишком, Самойлов отвечал, как лояльный гражданин. Куртис почувствовал обман и увеличил силу воздействия на головной мозг. Тут Питера понесло, от лояльности не осталось и следа. Кончилось всё тем, что он потерял сознание.

– Олле, вы хотели меня обмануть? – советник едва сдерживал гнев.

– Нет, господин Куртис. Используемая технология несовершенна, имеет ограничения и требует доработки, – пытался оправдаться я. – Положительный эффект получается у пациентов с низкими и средними интеллектуальными способностями, признающих свою вину и готовых ради освобождения пройти коррекцию психики. Пациент Самойлов не относится к их числу.

– Что собираетесь делать с интеллектуальными пациентами?

– Для этих пациентов операцию придётся отложить на более поздний срок, когда закончатся дополнительные исследования. Учёные Центра изучения мозга разрабатывают новые методы влияния на психику человека, а в экспериментальном отделении их испытывают.

– Сколько времени необходимо для дополнительных исследований?

– Научный руководитель работ, – я показал рукой на Гарсию, – просит два года.

– Вы что обалдели? Если в правительстве заикнусь о подобном требовании …– советник поперхнулся от злости. – Олле, я доверил вам важнейшее дело, не разочаровывайте меня. Максимально могу дать три месяца. За это время вы должны усовершенствовать технологию так, чтобы она могла успешно применяться для всех категорий пациентов. Когда будете готовы, приеду на остров. Повторим проверку. В качестве испытуемого возьмём опять Самойлова.

Сразу после скандального окончания проверки советник покинул остров.

– Если программа «Лояльность» провалится, то вы потеряете работу и репутацию делового человека, – на прощание сказал он.

На следующий день я устроил разбор последних событий.

– У меня сложилось впечатление, что вы пожалели Питера и сымитировали коррекцию психики, – я пристально посмотрел на Гарсию.

– Почему так подумали? – он нервно передёрнул плечами.

– Миних сообщил, что позавчера поздним вечером вы приходили в гостиницу к Самойлову. При операции вы были взволнованы, а Питер, наоборот, выглядел спокойным, хотя ему предстояла опасная процедура. При проверке результата операции Самойлов сначала уверенно и правильно отвечал на вопросы, а потом показная лояльность пропала. Как вы объясните эти факты?

– Оправдываться не буду. Пытался обмануть советника и, действительно, сымитировал коррекцию психики. В любом случае результат был бы отрицательным, и Самойлов получил бы тяжёлые расстройства.

– На чём основана ваша уверенность в неудаче?

– Психокорректор может нормально работать, если пациент находится в сознании, спокоен, согласен с вмешательством в его сознание и не блокирует доступ к своему информационному полю. Если эти условия не выполняются, то возможны серьёзные побочные эффекты. Наши методики и средства имеют ограниченную область применения.

– В экспериментальном отделении Кокс вместе со своими сотрудниками пытается корректировать поле пациента, находящегося в бессознательном состоянии. Если ему удастся это сделать, то все ограничения отпадут.

– Я думаю, что у Кокса ничего не выйдет. У человека без сознания информационное поле нестабильно и изменяется по неизвестному закону. Вмешательство в него может привести к травмам у испытуемых.

– Господин Куртис недоволен нашей работой. Он дал три месяца на доработки технологии исправления нелояльных пациентов. Что можно сделать за это время?

– Ничего. Вы же сами сказали советнику что требуются два года для дополнительных исследований. Нам не хватает многих сведений о структуре, свойствах, состояниях, формах существования полей. К сожалению, многие добытые знания Георгий Самойлов держал в тайне, не делился с другими исследователями.

– Два года – неприемлемый срок. Через три месяца Куртис повторно проинспектирует технологию работ на примере Самойлова. При каких условиях можно получить положительный результат?

– Питер должен успокоиться, согласиться с коррекцией психики и не препятствовать её проведению. Думаю, что эти условия невыполнимы.

– Просто уговорить его, наверно, не получится, но есть другой путь. У меня появились некоторые соображения.

Отпустил Гарсия и стал обдумывать варианты действий. Чтобы Самойлов перестал сопротивляться, его надо морально сломить. Для этого можно воспользоваться услугами безжалостного экспериментатора Кокса. Среди пациентов ходят зловещие слухи о его экспериментальном отделении. Самого Питера туда помещать не стоит иначе отношения с дочкой окончательно испортятся. А вот Ренуа, соседа его по гостинице, послать к Коксу можно. Обычно в экспериментальное отделение я отправляю повинившихся пациентов. Они лишаются свободы перемещения по острову и содержатся в изоляторе. Ренуа можно оставить в гостинице, чтобы он мог делится впечатлениями с соседом. Когда Самойлов будет изрядно напуган, объявлю ему ультиматум: или без сопротивления он проходит коррекцию, или его отдаю Коксу.

Вечером усталый вернулся домой и застал взволнованную Алис.

– Отец, я узнала, что приехал советник Куртис. Ему показали, как работает клиника. Для этого провели коррекцию психики Самойлову. Я же просила не трогать его. Неужели нельзя было взять другого пациента? Как чувствует Питер?

– Взять другого пациента я не мог, потому что советник сам выбрал Самойлова. Можешь не волноваться. Твой русский герой чувствует себя хорошо, и психика у него осталась прежней. Зато Куртис разгневался и посчитал работу клиники неудовлетворительной. Дал три месяца для устранения недостатков. Потом придётся повторить проверку.

– И снова будете издеваться над Питером?

– Так хочет советник.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Для Самойлова есть только один нормальный выход: не препятствовать и спокойно пройти коррекцию. Тогда будет здоровым человеком с немного исправленной психикой. После этого я отпущу его с острова.

– Но он считает себя нормальным человеком. Что страшного в том, что спрятал Ренуа от полиции?

– Алис, не будем обсуждать поступок Питера. Что ты нашла в нём? Зачем он тебе нужен? Даже после исправления у него будут многочисленные ограничения. Он никогда не стане успешным человеком.

– Он красивый, мужественный, порядочный и ко мне неравнодушный. Я не хочу терять его из-за прихоти какого-то советника.

– Дочка, ты влюбилась?

– Мне он нравится, и я не хочу его терять, – у Алис по щекам потекли слёзы.

– Не надо так расстраиваться. Эта первая мимолётная влюблённость пройдёт. Найдешь себе другого принца.