Kitobni o'qish: «Призраки оставляют следы»

Shrift:

* * *

«Военные приключения»® является зарегистрированным товарным знаком, владельцем которого выступает ООО «Издательство „Вече“».

Согласно действующему законодательству без согласования с издательством использование данного товарного знака третьими лицами категорически запрещается.

Всё, что хуже не бывает

Ибо нет ничего тайного,
что не сделалось бы явным,
ни сокровенного,
что не сделалось бы известным
и не обнаружилось бы.
Евангелие от Луки, 8:17

I

Завершая бег по небосклону, белый шар остывшего солнца устало коснулся чахлой растительности вдоль дороги, когда странное средство передвижения, в последний раз тяжело охнув на ухабах, с облегчением вкатилось на пятнистую рябь мазутных ошмётков, с трудом напоминавших остатки асфальта. Опытный глаз специалиста и тот лишь с большими сомнениями мог бы определить в этом четырёхколёсном сооружении истинную модель автомобиля. В немыслимом симбиозе агрегатов, узлов и деталей машин зари автомобилестроения гордо витал дух авантюризма, отчаянной фантазии и безденежья владельца.

«Лесснер»?.. «Руссо-Балт»?.. «Нами»?.. «Ким»?.. – заметались б вы в догадках и почти не ошиблись бы, ибо в автокентавре присутствовали многие реликты пращуров родных дорог: остов, то есть чудо-кузов всё же навевал ассоциации о дивной «эмке», однако металлокожаный верх был исполнен в стиле ампир и, очевидно, когда-то непринуждённо откидывался назад на багажник.

Итак, конечно, это был кабриолет. Сколько романтики в одном звуке этого слова!

Между тем сейчас автомобиль был наглухо задраен. Более того, чихнув несколько раз, мотор почти смолк, и машина притихла, окутавшись облаком дорожной пыли. Экипаж его – водитель и пассажиры на заднем сиденье – признаков активной жизни или желаний выбраться наружу явно не подавали.

Однако это продолжалось недолго. Как ни было благостно ощущение покоя после, должно быть, многочасовой тряски, молодой человек, дремавший на заднем сиденье рядом с очаровательной блондинкой, шевельнулся первым, поднял голову со спинки, приоткрыл дверку и осмотрелся. Он даже выпрыгнул на землю, видимо, всё ещё не веря своим глазам, размялся, оправил светлый костюм и попинал колёса, а затем, обойдя машину кругом, изобразил нескрываемое восхищение.

– А что, Аркадий! – поманил он водителя. – Похоже, ты выиграл пари. С меня два пива.

Автомобиль не развалился в пути, наоборот, он достиг желаемого пункта, именуемого районным центром, о чём свидетельствовала металлическая табличка на видавшем виды скромном столбике, и двигатель, подтверждая это, мирно всхлипывал, передыхая на холостых.

Отворилась дверка водителя и внушительного вида атлет, не спеша поправив странноватый убор на голове, похожий на заграничное кепи, солидно произнёс:

– Не было сомнений, мой дорогой Данила. Ты бы, дружище, побеспокоился о выполнении условий.

И он хмыкнул, потеребил рыжие усы, невольно разбудив большую яркую птицу на своём плече. Вздрогнув и склонив голову, та зорко поозиралась по сторонам, но тактично промолчала, посчитав излишним раньше времени подымать шум.

Между тем к машине сбегалась местная пацанва, среди которой выделялся вожак в огромной отцовской фуражке, тёплом не по погоде полушубке и безразмерных резиновых сапогах.

– Пожалуй, – ничуть не печалясь, согласился Данила, шутя надвинул фуражку на нос разинувшему рот «гаврошу» и заглянул в салон к блондинке, притворно не открывавшей глаз.

– Спит Очаровашка, не булгачь, – остерёг водитель. – Укачало без привычки. Первый раз в такую даль!

– Первый раз в жизни, – кивнул наш герой, – однако попробуем проверить, – и он коснулся щеки подружки.

Нежные губы блондинки шевельнулись в белозубой улыбке так, что не поцеловать их было просто грех, и это мгновенно было исполнено. Капризный маленький носик тут же сморщился:

– И это всё, дорогой?..

Данила рванулся в салон, и автомобиль будто подбросило счастливым женским визгом.

– Ребята! – завозился на своём сиденье Аркадий. – Перепугаете публику. Глядите, набежали, словно воробьи.

Птица на его плече тоже проявила тревогу, но парочка, забывшись в объятиях, не обращала на них никакого внимания.

– Пардон, уважаемые, – не стерпел Аркадий и выбрался из кабины.

– Пар-р-рдон! Пар-р-рдон! Пар-р-рдон! – разоралась птица и вылетела вслед.

– Цирк! Цирк приехал! – завопила пацанва, а к усевшемуся на капоте попугаю тут же сунулся с палкой колоритный «гаврош».

– Дядя, – не сводя с птицы восхищённых глаз, дёргал он за полу плаща водителя, – она говорит по-человечьи?

– О святая простота! – атлет отобрал палку, собрался её подальше закинуть, но оглядев галдящих мальчишек, передумал. – Друзья мои, увы, это не цирк. Хотя, – он обернулся к спутникам, выбравшимся из кабины, потеребил попугая за хохолок, – почему бы мне не тряхнуть стариной, Данила?

– Валяй, – улыбнулся тот. – Побалуй публику. Заодно заработаешь на ужин.

Аркадий враз засветился неведомым обаянием, озорно скинул кепи на капот, разбросав по плечам длинную, тоже рыжую, как усы, шевелюру, сбросил лёгкий плащ и, грациозно изогнувшись, отвесил поклон пацанве. Та облепила его со всех сторон, но он сделал жест рукой, в которой была палка, и расширил круг. Попугай послушно взлетел над ним, а когда Аркадий, ловко установив палку себе на лоб, запрокинул голову и опустил руку, уселся на палку как на насест и гаркнул что-то несусветное. Ему явно доставляло удовольствие купаться в восхищениях ликовавших зрителей. Аркадий с успехом несколько раз повторил трюк. Незаметно набежали зрители повзрослей.

– Тре бьен, тре бьен! – Повторял и повторял трюк Аркадий, весело покрикивая: – Оплее! Ферме, ферме!¹

Зрители восхищенно аплодировали, пацанва орала, «гаврош» свистел. Артист последний раз подкинул палку, раскланялся, попугай важно разместился на капоте машины. Очаровашка, не сдерживаясь, бросилась обнимать атлета, важно пожал ему руку и Данила:

– Спасибо, старик. Не теряешь формы.

– Не остаться ли мне с вами? – расчувствовался Аркадий. – Буду подрабатывать на первых порах. Пока у вас заладится?..

– Нет, – оценил шутку приятеля Данила, – цирк мы им не обещали. Так, дружок? – он обнял блондинку и заглянул ей в глаза.

– Постараемся, – отважно отвечала та и совсем серьёзно добавила, кивнув в сторону лилово-синей полоски заката, прочно завладевающей горизонтом. – Подумать бы о ночлеге, мальчики.

– А вот сейчас мы всё и узнаем, – присел к «гаврошу» Аркадий, возвращая ему палку. – Как нам добраться до прокуратуры, малец?

– Я вас провожу, если хотите, – надул тот губы.

– Обиделся?

– Мне в школу на следующий год, какой я малец… – отвернувшись, буркнул тот.

– Ну извини, мил человек. Как зовут, величают? – протянул руку мириться здоровяк.

– Иван Селёдкин, – с достоинством прозвучало в ответ.

– Садись, Ваня, в машину, мигом домчимся до места! – засобирался Аркадий, распахивая дверцы автомобиля и подзывая попугая: – Шарль! Шарль! Лети ко мне, мудрая птица.

– А ехать никуда не надо, – явно пожалел мальчуган. – Тут пешком два шага.

Новоявленный артист шапито внимательно огляделся. Ни одно здание вокруг и отдалённо не рождало в памяти стандартных ассоциаций с грозным учреждением отечества. Вполне обычная деревенская улица с весёлыми разноцветными домиками взбегала на небольшой пригорок и пряталась в великолепных деревьях манящего фруктового сада, сохранившего не только листву, но и соблазнительные плоды осени. Единственным неудобством была огромная лужа у подножия этого пригорка, недалеко от которой несколькими минутами ранее Аркадий и остановил автомобиль.

– Вот туда вам и надо, – ткнул пальцем чуть ли не в лужу «гаврош» и с нескрываемым удовольствием шагнул вперёд.

Мальчишка озорно притопнул сапожищами не по росту, демонстрируя их превосходство над легкомысленной обувью городских, застывших перед препятствием.

– Вам в обход топать, – скомандовал он уже с другого берега, – так не пройти, – и снова углубился к самой середине лужи, добросовестно измеряя глубину.

– Куда ж ты нас завёл? – возмутился Аркадий, с сожалением бросив взгляд на свои жёлтые лакированные полуботинки и задирая до колен полы плаща.

– Куда просили, туда и веду, – обиделся мальчуган. – Вон, на бугре прокуратура.

Он лихо развернулся и зашагал по луже в фонтанах грязных брызг.

– Эй! Стой! Куда? – попытались остановить его друзья, но тот только рукой махнул, не оглядываясь.

– Малец-то не правнучек Сусанина? – засомневалась Очаровашка, шпильки её изящных и беспомощных в такой грязи туфелек молили о спасении.

– Я отчества не спросил, – смутился Аркадий, хмурясь и озирая лужу, он прикидывал маневр для форсирования. – Не исключено. Весь в пращура…

– Смелей, друзья! – подхватив на руки подружку и не страшась преград, Данила ринулся вперёд. – Что грязь на подошвах обуви по сравнению с тем, что нас ждёт?!

II

Сад ошеломил щедротами и заброшенностью. Переспелые плоды, засыпавшие землю под деревьями, издавали пьянящий аромат фруктовой прелости. В глубине, среди листвы яркой голубизной просвечивали таинственно приоткрытые ворота. Троица осторожно протиснулась внутрь.

Вопреки трепетным ожиданиям тривиальная картина ошеломила их. Среди просторного двора в бесформенной куче разбросанных агрегатов, деталей, болтов и гаек, всевозможных вёдер, кусков резины и мазутного тряпья на двух брёвнах громоздился полуразобранный автомобиль грязно-жёлтого цвета без колёс, капота и дверок. Рядом, накрытый брезентом, покоился чёрный от масла и гари двигатель. Внутри кузова копался грузный толстяк в измазанной тельняшке. Голову его покрывал пёстрый платок, закрученный узлами на четырёх концах, на курортах так укрывают лысины от солнца, загорая у моря.

– Здрасьте… добрый день… хорошего вечерочка! – вразнобой выпалили гости.

«С вечерочком» явно переборщил Аркадий.

Матрос поднял голову, оглядел явившихся безрадостным взглядом, что-то буркнул, вроде «ходят тут всякие» и, сплюнув папироску с губы, снова ткнулся в машину. Друзья переглянулись.

– Что он сказал? – прошептала испуганная Очаровашка.

– Недоволен, что в гараж припёрлись. Мы с входом попутали, – предположил Аркадий, пришедший в себя от бесцеремонности. Он подмигнул приятелям, поднял вверх указательный палец, и, призывая к спокойствию, шепнул: – Сейчас я устрою небольшой концерт.

– Только без этого!.. – предупредил Данила, нахмурив брови.

– Ну что ты, – улыбнулся Аркадий и с заинтересованным видом знатока начал медленно обходить кругом истерзанную авторазвалину. Закончив осмотр, остановился напротив неразговорчивого толстяка и затянул:

– «Газ двадцать эн», тысяча девятьсот сорок шестого года выпуска…

Матрос поднял на него правый глаз, но промолчал.

– Мы, Данила, с тобой на белый свет не появились, а гений советских конструкторов Андрей Липгарт уже спустил со стапеля это автомобильное чудо. Погляди, – Аркадий сунулся к мотору, – четырёхцилиндровый движок между пружинами независимой подвески, кузов, – он хлопнул по кабине, – без выступающих крыльев!..

Матрос, явно заинтересованный ярким панегириком Аркадия, оставил своё занятие, вытер руки ветошью, достал портсигар из благородного серебристого металла и принялся созерцать оратора. По мере развития монолога выражение его лица менялось, становясь благодушным.

– Надёжные и блестящие ходовые качества! – между тем продолжал восклицать тот. – Тяжеловата немного, но зато практична. Всего пятьдесят лошадиных сил, но скорость! Подумать только, свыше ста километров в час!

Аркадий снял кепи и нижайше поклонился автомобилю в пояс:

– Вот поэтому, мой верный друг Данила, народ окрестил это чудо «Победой»!

– «Победа», – согласился, совсем подобрев, толстяк. – Она, голубушка.

Он любовно погладил местами покрытый ржавчиной бок автомобиля:

– Двадцать с лишним лет отбегала. В исполкоме начинала, потом военком катался, у него на наш «козлик» и выменял.

– «ГАЗ-69»?

– На него.

– Зачем же? Тот надёжнее в ваших местах, – Аркадий кивнул на резиновые сапоги матроса, вылезающего из машины. – Спите тоже в них?

– Грязи хватает, – не обиделся тот, – весной, осенью… да, считай, весь год из них не вылезаешь. А «козлик» сдавать стал, достался мне от председателя колхоза.

– Шеф-то что? Новой машиной разжиться не может?

Матрос опустил голову вместо ответа.

– Эта старушка хоть и славна, а долго не протянет, – не останавливался Аркадий. – И по вашей грязи тяжела. В городе прокуроры на «Волгах» раскатывают.

– Шеф-то? – матрос, явно обескураженный, попытался открыть портсигар, но от возмущения руки его не слушались.

– Ба-а-а-а! – прервав его, Аркадий взбалмошно ткнул в крышку капота, пылившуюся у забора.

Его внимание привлекла необыкновенная деталь: к крышке был прикован металлический белый олень. Сверкая запрокинутыми рогами на величественной голове, он взлетел на дыбы, будто пытался вырваться и умчаться.

– Чья эта «Волга» лишилась такого красавца? – не успокаивался Аркадий. – Кстати, использование чужих фирменных знаков большой грех. Инспекцией не приветствуется.

– Подарок, – хмуро оборвал знатока матрос, отвернулся и сунул в рот папироску. – Городские, гляжу? Не последним автобусом прикатили?

Аркадий миролюбиво протянул руку к его портсигару и залюбовался яхтой с раздутыми парусами, выгравированной на крышке:

– Мечта?

– Какими судьбами? – тот вместо ответа захлопнул портсигар и подозрительно оглядел всю троицу.

– Слушай, морячок, – не стушевался Аркадий, – нам шефа твоего надо, прокурора района. Вот служивого ему привёз. С женой.

– Следователь Ковшов, – изобразил улыбку Данила и поклонился. Очаровашка присела в почтительном книксене.

– Та-а-ак, – затискал портсигар в руках матрос. – Приехали, значит… Заждались вас. Из города звонили, но я думал, опять одни обещания.

Он попытался изобразить улыбку:

– Ковшов, говоришь?

– Ковшов Данила Павлович.

– Где работал? С кем?

– Не понял? А вам, собственно, какая надобность? – Данила внимательнее вгляделся в матроса, внезапная догадка осенила его, и, не доверяя ей, он пролепетал: – А вы не Бобров?..

Вопрос остался без ответа.

– Маркел Тарасыч! – дверь дома в глубине двора распахнулась, и на деревянное крыльцо выбежала полураздетая миловидная женщина. – Маркел Тарасыч! Из милиции звонят!

– А, чёрт! – выругался матрос.

– Стреляют у Топорковых! – волновалась женщина, приближаясь.

– Варя, нельзя без крика? – матрос сдёрнул с головы комичный убор, разлетелись кудри, украсив его лицо. – Что ты, ей-богу, панику поднимаешь. Кто звонил?

– Спиридоныч… – застолбенела та.

– Ты что, Спиридоныча не знаешь? – поморщился прокурор. – Вечно из мухи слона сделает…

– Дежурит он, – перебила женщина, укрывая от посторонних глаз плечи и шею едва не слетевшим на бегу кружевным платком. – Говорит, стрельба с полчаса началась. Не мог дозвониться. Опять у нас что-то с телефоном. Каримов уже выехал сам.

Прокурор запустил пятерню в шевелюру, поджал губы, поморщился:

– Ребята, вы, догадываюсь, на своей машине приехали?

– На улице поджидает, – ответил Аркадий.

– Довезёте до милиции.

III

Бобров отсутствовал недолго, а когда вышел из дома, в крепко сложенном мужчине в форменной фуражке, тёмно-синем мундире с золотыми пуговицами и зелёными лампасами с трудом узнавался недавний «матрос».

– Кто за рулём? – не доходя, спросил прокурор.

– Я! – невольно вытянулся в струнку Аркадий.

– Тогда вперёд и с песней! – скомандовал Бобров, но замер, только теперь приметив жавшуюся к Даниле девушку:

– А вас, простите, как звать-величать?

– Валя… – растерялась Очаровашка и совсем спряталась за мужа под суровым прокурорским оком.

– Извините, отчество?

– Можно Валентина… – совсем потерялась та. – Николаевна…

– Вам, милая Валюша, придётся остаться здесь. Варя! – властно позвал он жену. – Позаботься. Мы скоро.

Бобров резко развернулся и широко зашагал к воротам, через сад на улицу, будто зная, где их поджидает автомобиль. Друзья бросились вслед. На обочине дороги у автомобиля маячила одинокая фигурка.

– Ванька, ты что тут делаешь? – окликнул мальчугана прокурор. – Мать обыскалась, вечер на дворе, а он вот где прохлаждается! А ну беги домой!

– Дядя Маркел, – заканючил тот и прижался к Аркадию, – меня прокатить обещали…

– До милиции довезём, Маркел Тарасович? – заступился за мальчишку Аркадий и даже плащом его прикрыл от строго взгляда.

– Везде поспевает, малёк, – Бобров махнул рукой, его больше интересовала автомашина, которую он начал разглядывать с нескрываемым удивлением, погладил понравившиеся фары, дёрнул верх кабриолета, пытаясь открыть, пнул колёса ногой и обернулся к Аркадию. – Это что за рыба? Ничего подобного не видал.

– Не рыба, а птица, товарищ майор, – снова вытянулся Аркадий и начал пространную лекцию. – Получив крылатое имя «эмка», это чудо, кстати, одна из первых моделей горьковского завода…

– Ты мне лекций не читай, – оборвал его Бобров. – Ещё с фараонов начни. Машина им ровесница?

И он хмыкнул, но видно было – лукавил прокурор, его, в прошлом шофёрскую душу, заела красивая реликвия, негаданно-нежданно очутившаяся в этой глуши. Автомобили были известной страстью бывшего моряка, занимали прочное третье место в его душе, где первое навек принадлежало морю, а второе – его несравненной жене Варваре свет Афанасьевне.

– Открою секрет, – не обиделся Аркадий насчёт возраста машины. – Помогали её собирать американцы. Кое-что срисовали с «форда».

– Поэтому и дожила до наших дней, – покивал Бобров.

– Позвольте, а полуторка? – тут же возмутился бескорыстный защитник отечественного автомобилестроения.

– Проверим на ход, – прервал закипавший спор Бобров и уселся на сиденье рядом с водителем.

Экипаж, включая Ваньку, гораздо ранее успел занять места сзади.

– А вы что же, Маркел Тарасович, по морям ходили? – заведя мотор, спросил Аркадий.

– Служил, – коротко оборвал его прокурор. – Гони. Посмотрим твою птицу в полёте.

Стреляя выхлопными газами, словно автоматной очередью, пришпоренный опытной рукой автомобиль не подвёл возничего и резво рванул с места.

– Ничего, ход держит, – одобрил Бобров.

– И рулю послушна. Как хорошая жена мужу, – поддакнул Аркадий.

– Сам собирал? – окинув его уважительным взглядом, поинтересовался Бобров.

– От деда осталось наследство. Тот этим хобби страдал.

– Чем?

– Увлекался машинами.

– Ну-ну…

– Движок, ходовую с ним перебрали по винтику. Рессоры отковали на заводе. До сих пор не подводили, хотя дороги у нас!..

– Милиция в городе не останавливает?

– Поначалу было, а как прокатил, честь отдают.

Разговаривая, Бобров не забывал указывать Аркадию направление. Возле кирпичного двухэтажного здания с развевающимся красным флагом и многочисленными щитами типа: «Внимание, розыск!», «Наши будни», «Жить на свободе лучше неволи» и т. д. прокурор скомандовал остановку. С опозданием к машине выбежал седеющий капитан милиции, перепоясанный кожаной портупеей и при кобуре на боку. Уважительно припечатав ладонь к козырьку фуражки, он приветствовал прокурора.

– Что за стрельба, Спиридоныч? – пожал ему руку Бобров.

– Топор из тюряги сбежал, Маркел Тарасович, – поджал губы тот и сделал виноватое лицо, будто по его оплошности всё и случилось.

– Из колонии!

– Совершил побег…

– Да что же это творится!

– Нажрался самогонки и поднял пальбу.

– Ни с того ни с сего?

– Начальник райотдела сам выехал на задержание. А тот стрелять начал.

– Вот дурак! Никого не задел?

– Пока без жертв.

– А Каримов зачем попёрся? Чапаевские лавры покоя не дают?

– Наши поначалу без оружия поехали. Но он пальбу открыл, они назад примчались, вот подполковник сам и…

– Пять лет дали сопляку! И за это столько же добавят! – сокрушался Бобров. – Ах, Топор, Топор! Отец не дотянет теперь, не дождётся.

– Кабы не пристрелили…

– Это что ж?

– Каримов приказал автоматы взять…

– Вот вояки! – Бобров схватился за голову. – Мне бы туда поспеть! Машина есть, Спиридоныч?

– Товарищ прокурор, – тронул за рукав Боброва Аркадий. – Вы про нас забыли. Мы быстрее домчим.

И автомобиль взревел, дрожа нутром в нетерпении, готовый выполнить любую команду.

– Ну, давай! – махнул рукой прокурор.

IV

– Тут недалеко, – успокаивал попутчиков Бобров. – Несколько лет назад этот мальчишка под суд угодил. Лихой малый, за что и прозвище заслужил. Топор, подумать только!

– Бывает, – поддержал Аркадий, прокурор ему откровенно нравился.

– Пацанва его любила. Вон, Ванька, шпанёнок, к нему сильно привязан был. Мать жаловалась. Помнишь Топора, Иван? – Бобров обернулся к мальчугану, ловящему каждое его слово. – Забыл я опять тебя высадить. Ну ничего, сейчас доедем, погоню к матери.

– А вы, значит, знакомы? – подивился Аркадий. – Вас здесь, Маркел Тарасович, наверное, каждая шавка… – и осёкся пристыженный, – извините.

– Чего там, – не моргнул Бобров, поправив сбившуюся на затылок фуражку. – Каждая собака! А как иначе? Какой ты тогда прокурор? А Ванькина мать у меня работает. Курьером. Так что мы давние друзья. Всей прокуратурой над ним шефствуем. Скоро в школу вот.

– Через год, – подсказал Ванька из-за спины.

– И не заметишь.

Солнце между тем успело закатиться за крыши домишек, и автомобиль, сбавив скорость, колесил по темнеющим пустым улочкам.

– Васька Топорков голубятником славился, – продолжал Бобров. – Пацанва к нему липла. Мужики и те за голубями бегали, совет какой или помощь. Голуби это!..

И Бобров сверкнул глазами, замолчал, подыскивая слово.

– И вы, дядя Маркел… – подал голос мальчуган сзади.

– Чего?

– И вы…

– Чего я? – прикрикнул на мальчишку Бобров. – Беззаботным был Топорков вот и вляпался в серьёзную историю. При аресте я его допрашивал. Слова не добился. Единственное твердит, судите быстрее. Спрашиваю, как так? А он мне – как она говорит, так, значит, всё и было. А она – дочка большого человека. Потерпевшая-то…

Бобров завозился со своей фуражкой, она явно мешала ему, постоянно упиралась в крышу салона и, вскидывая голову, он надвигал козырёк на нос. Не шёл к его добродушной физиономии жёсткий форменный убор. Скинув его на колени, прокурор успокоился.

– Милиция следствие вела, – продолжил тише, будто извинялся, – надо было, конечно, дело себе взять, да следовательша моя снова заболела, вот им и поручил. Пять лет в суде пацан схватил… а сам… губы в молоке! Какой из него Топор?.. Слесарем в гараже её отца работал…

– Да, дела… – посочувствовал Аркадий, – схлопотал парень тюрьму по глупости.

– Перегибать палку не надо, – одёрнул его прокурор, – там свидетели были, они такое наплели!..

Видно, занозой эта тема сидела в нём, он полез за портсигаром, закурил.

Аркадий начал притормаживать. Впереди толпа народа перекрывала улочку. Замелькали люди в милицейской форме. Бегали дети.

– Стоп! – скомандовал Бобров. – Приехали.

Разрезая толпу от дальнего углового дома, к машине заспешил подполковник милиции, сопровождаемый офицерами с автоматами.

– Так, – Бобров оглядел Аркадия и Данилу, посерьёзнев обратился к Ковшову: – На задержании преступников бывать приходилось?

Ковшов отрицательно качнул головой.

– И ни к чему. Не наше это дело, – согласился прокурор. – Оружие в руках не держал, конечно?

– Только в учебке на стрельбах.

– Всё правильно, тоже ни к чему.

– А у меня есть, – ухмыльнулся Аркадий, дёрнулся озорно и, выхватив пистолетик из кармана плаща, нацелил ствол в Боброва.

Серая сталь ствола блестела холодно и тревожно. Бобров отстранился, словно ожёгся, выбросил руку, защищаясь, но раздался щелчок, и яркий язычок пламени затрепетал у дула пистолетика.

– Наповал я вас, Маркел Тарасович, – увернул руку Аркадий.

– Сразил, – пробурчал Бобров, но не обиделся, бережно взял искусно выполненную зажигалку, увлёкся рассматривая. – Шутки у вас, городских…

Чувствовалось, оружие он любил, диковинка ему приглянулась.

– Вылитый «тэтэ», все параметры сохранены. С душой сделано.

– На дембель братишки порадовали.

– На границе служил?

– В Прибалтике загорал. В морской пехоте.

– Уступил бы игрушку?

– Не могу, Маркел Тарасович. При всём уважении, – Аркадий забрал зажигалку, повернулся к Даниле. – Сюда вёз, в торжественный момент своему другу вручить. Сюрприз, так сказать. С назначением поздравить. Но до праздничного стола, чувствую, не скоро. А к своим обязанностям мой верный товарищ уже приступает. Так что, – Аркадий вручил подарок Даниле и хлопнул его по плечу, – владей и, как говорится, без нужды не вынимай, без славы не вкладывай.

Подполковник милиции уже подходил к автомобилю, прокурор, водрузив фуражку на голову, вылез наружу.

1.Очень хорошо! Смелей! (фр.)