Kitobni o'qish: «Истязание»

Суд присяжных снова в роли обвиняемого.

«По делу Линевиц».

Линевиц жестоко обращалась со своей приёмной дочерью. Это несомненно. Это доказано на суде.

И Линевиц вышла из суда оправданной.

Не возмутительно?

Возмутительно. Страшно возмутительно.

И больше всех, вероятно, возмущены присяжные, вынесшие оправдательный приговор.

Они хотели обвинить г-жу Линевиц. Но им не дали этого сделать.

Вот как происходило дело.

* * *

Сначала обстоятельства дела – так, как они выяснились на суде.

В Петербурге проживали супруги Линевиц. Жили безбедно. Муж служил в страховом обществе и получал около 2000 р. в год. Детей у них не было.

Г-жа Линевиц сама пожелала взять на воспитание ребёнка.

Они взяли трёхлетнюю девочку, незаконную дочь их прачки, удочерили её и занялись её воспитанием. Когда девочка подросла, её отдали в гимназию.

Относилась ли г-жа Линевиц с любовью к своей приёмной дочери?

Свидетели подтвердили, что да. Когда муж хотел за что-нибудь наказать ребёнка, г-жа Линевиц вступалась за девочку и защищала её от наказания.

Как вдруг муж г-жи Линевиц умирает.

Г-жа Линевиц с приёмной дочерью остаётся безо всяких средств.

В судебных отчётах говорилось, что она воспользовалась какой-то страховой премией в 2000 рублей, принадлежавшей дочери.

Это вздор.

Линевиц застраховал для приёмной дочери приданое в 2.000 р. Но умер, успев сделать только два взноса по 30 руб.

По правилам страхового общества сделанные взносы возвращаются обратно только тогда, когда внесено не менее 500 рублей.

Не желая, чтобы пропадали внесённые мужем 60 рублей, г-жа Линевиц продолжала делать взносы. Внесла до 600 рублей и тогда взяла взносы назад.

Таким образом она «воспользовалась» вовсе не 2.000, а 600 рублями, которые, конечно, и ушли на её жизнь с дочерью.

Покойный Линевиц прослужил в страховом обществе 24 года, был участником вспомогательной кассы служащих, и, когда он умер, г-же Линевиц и её дочери выдали около 4000 р.

Это был их единственный ресурс к жизни.

Г-жа Линевиц решила держать меблированные комнаты, сняла дачу в Новой Деревне, меблировала и сдавала жильцам.

Доходы были маленькие.

Жили Линевиц, по показаниям свидетелей, «страшно бедно».

Дочь пришлось из гимназии взять.

Г-жа Линевиц рассуждала так:

– Довести её в гимназии до конца я вряд ли смогу. Это во-первых. Во-вторых, что ж она будет делать, когда окончит гимназию? Замуж выйти без приданого трудно. А какие такие знания, которые могли бы дать средства к жизни, даёт гимназия? Пусть уж лучше бедная девушка знает какое-нибудь мастерство. Всё скорее не пропадёт с голоду.

Так с болью в душе рассуждают многие родители, вынужденные, за недостатком средств, брать своих способных детей из гимназии и делать их ремесленниками. А приёмная дочь Линевиц была очень способной девочкой.

Г-жа Линевиц отдала её в ученье к портнихе. И, вероятно, к этому очень не лежала душа Линевиц.

Девочка жаловалась, что у портнихи ей трудно, что там с ней грубо обращаются, и г-жа Линевиц, жалея девочку, взяла её от портнихи и оставила дома.