Kitobni o'qish: «Очень наивные истории», sahifa 3

– У меня есть крылья, – упрямо повторила девочка, – а у тебя ещё нет! Но скоро и у тебя они вырастут!

– Подожди. В смысле, вырастут? – я перестала что-либо понимать и лишь медленно подходила к девочке, надеясь её подхватить до того, как она сделает шаг.

– Ты тонешь в прошлом, а меня подхватит настоящее, – шёпотом сказала малышка и…шагнула в неизвестность.

Я застыла. Я не могла ни кричать, ни плакать. Я лишь смотрела в пустоту, туда, где скрылась девочка с тёмными косами.

Земля дрогнула. Мир позади меня начал рушиться, оставляя за собой лишь чёрную пропасть. Мгновение, второе, третье. Подо мной растворился последний кусочек травы, и я с криком упала вслед за девочкой, осознавая, что меня не подхватят крылья настоящего. Я погрязла в прошлом.

Глава 5. Поговорить с будущим, найти настоящее

Открываю глаза, чтобы вновь зажмуриться от солнечного света. Я  лежу на зелёной поляне, со всех сторон окружённой лесом. Значит, я не разбилась.

Пытаюсь встать. Не получается. Мои руки крепко держат толстые зелёные побеги. Мне стало страшно.

За деревьями мелькнуло детское личико. Мальчик в шортах и футболке ловил бабочек. Мальчик. В шортах. Словно наяву я увидела нашего одноклассника Сашку, которого мальчишки подговорили на перемене прыгнуть из окна второго этажа. Нам было лет по восемь. Тёплая весна. Я шла назад в школу из библиотеки, которая находилась в отдельном здании. Сашку спасло то, что он упал на скошенную траву. Прямо передо мной. Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как хрустнула кость в его правой руке.

Мальчик вышел из-за деревьев, вытянул вперёд руку. Словно повинуясь этому жесту, зелёный побег около меня  удлинился и овил мою правую ногу.

Снова шорох. Из-за деревьев вышла женщина в строгом костюме. Снова взмах руки. Очередной побег оплетает мою левую ногу.

Теперь деревья шуршат со всех сторон. На поляну один за другим выходят мои страхи. Моё прошлое. Мелькают образы, ситуации. Самую сильную боль мы причиняем сами себе. Мы помним. Мы храним воспоминания, не давая затянуться кровоточащей ране.

И сейчас, лежа на траве, я каждой клеткой своего тела ощущала ту боль, которая буквально разрывала меня изнутри.  Побеги все туже оплетают моё тело, не дают дышать. Ещё мгновение – и я задохнусь. Я тону в своих кошмарах, ситуациях, которые так и не смогла забыть, отпустить. Они шли со мной и забрались сюда – в мир, где я хотела от них спрятаться.

Снова слышен шорох, на этот раз – за моей головой. Я не могу пошевелиться. На мгновение мир словно вздохнул и – замолчал. Затихли птицы, перестали шелестеть на ветру деревья. Слышно  лишь, как часто бьётся моё сердце. Я почувствовала, как рядом с моей щекой оказалось что-то холодное. Поворачиваю, насколько это возможно, голову. Сталь большого ножа в чьей-то руке. Не в силах смотреть на то, что будет дальше, я сильно зажмуриваюсь. Слышу, как сталь рассекает воздух возле моего уха. И.. входит в мясистый побег. В один, второй, третий. Люди на поляне кричат, бегут, растворяются, превращаясь в дымку. Я освобождаю руку и поворачиваюсь, чтобы увидеть своего спасителя.

Передо мной стояла светловолосая женщина. Её большие зелёные глаза внимательно смотрели на меня. А я рассматривала её лёгкое белое платье и никак не могла понять: где же я её видела? Очень уж знакомы были мне и озорной огонёк в глазах, и лёгкая улыбка.

– Кто вы? – спрашиваю я, поднимаясь и стряхивая с себя листья и кусочки побегов.

Девушка улыбнулась и взяла меня за руку:

– Я – твоё будущее.

На её руке был шрам. Небольшой, едва заметный. Почему-то эта деталь не давала мне покоя. Налетевший порыв ветра отбросил светлые волосы с её лица, открыв ещё один шрам, только теперь на виске. Паззл в моей голове сложился. Но…этого не может быть!

– Вы…вы та самая девочка, которую сбила машина?

Легкая улыбка была мне ответом.

– Почему вы спасли меня? – спросила я.

– Потому что порой человек настолько забывает о настоящем, что тонет в прошлом, тем самым ставя под сомнение своё будущее.

– А…где же тогда моё настоящее?

– Где-то в глубине тебя. Найди его и обретёшь крылья.

Женщина отпустила мою руку и стала углубляться в лес. На мгновение она обернулась:

– Поспеши. Твоё настоящее ждёт тебя. Но если все же заблудишься, то помни: в прошлом ничего не изменить. Будущее ещё не наступило. И только настоящее может все решить.

Моё будущее ушло куда-то, оставив меня одну на поляне. Тихо шелестели листья, светило солнце. А я стояла и не понимала: как же мне попасть внутрь себя, чтобы найти моё настоящее? И где, а главное, зачем мне искать ту ракушку, о которой говорила девочка?

Я пошла наугад, пытаясь все осмыслить. Лес сменился полем со зрелыми колосьями, которые тихо шептались о чем-то своём. После поля был ещё один лесок, а затем луг с красными маками. Я шла и шла вперёд, туда, где, может быть, я найду ответы на свои вопросы.

На краю луга росли берёзки, за которыми спряталась река. Я присела на её берегу, глядя на идеально гладкую поверхность. В ней отражалась я. Тот человек, которого я совершенно не знала. Как же заглянуть в себя?

« Давай поиграем в воспоминания», – в моей голове прозвучал звонкий голосок девочки.

Я вспомнила, как она буквально заставила меня тогда погрузиться … в себя? Я выпрямилась, ещё раз посмотрела на своё отражение и, набрав в лёгкие побольше воздуха, нырнула.

Ледяная вода подхватила меня, закружила. И вот я стою в какой-то комнате. Хотя…это же моя комната! Я стояла позади себя! На часах – двенадцать. Девушка, сидящая за столом, покрывала лист бумаги ровными мазками краски. Она была полностью погружена в творчество, не замечая ничего вокруг.

Пространство превратилось в дымку, исчезло. Я бежала по полю, покрытому цветами. Сдана сессия, впереди – 2 месяца лета и бесконечная свобода.

Поле сменилось городом, который накрыл ливень. И я иду босиком, подставляя лицо под тёплые струи дождя.

Здесь была я. Я настоящая. Та, что читала книги, завернувшись в плед. Та, что смеялась, обнимая друзей.

Вот то, что хотело сказать мне будущее. Я так погрязла в каких-то несуществующих проблемах, что забыла, каково это – быть собой.

Неожиданно картинка сменилась. Я стояла на берегу моря. Впереди меня девочка лет 5 бегала по краю воды, выискивая ракушку. Вот она наклонилась, что-то подняла и повернулась ко мне. Этим милым щекастым созданием была я! А в руках у неё была та самая ракушка, которую я видела на картинке в книге. Девочка подошла ко мне и протянула своё сокровище.

– Это мне? – удивлённо спросила я.

– Да, – кивнула она. – Береги её и не забывай.

– О чем?

– О том, что сама была ребёнком, верила в чудеса и жила сегодняшним днём, – ответил кто-то позади меня.

Я обернулась. Там стояла девочка в голубом платье с тёмными косами. За руку её держало моё Будущее. А рядом с ними был ещё кто-то. Да девушка, которую я видела в одном из первых снов. Ей и принадлежала последняя фраза.

– Кто вы? – спросила я, хотя и так знала ответ.

– Я – твоё Настоящее.

Эпилог

Светило солнце. Пахло песком и солью. Я стояла на пороге домика. Впереди, у самой воды, девочка с чёрными волосами лепила замок. Моё Прошлое. Ей помогало моё Будущее, то и дело поправляя распущенные волосы.

Настоящее взяло меня за руку.

– Ты готова полетать? – спросила она. – Помнишь, как ты об том мечтала в детстве?

– Готова, – кивнула я.

И мы…побежали. Вперёд. Мимо замка, мило пальм и песка. Поток воздуха поднял нас вверх, понёс над морем. Мелькали картинки. Цветущая вишня сменялась маками, те – золотыми листьями и хлопьями снега. А мы все летели и летели…

Мы опустились на траву возле деревенского домика. За его забором цвели яблони и одновременно опадали золотые листья клёна.

– Как такое возможно? – спросила я, глядя на это великолепное зрелище.

– Это твоя жизнь, здесь все возможно, – ответило моё настоящее и повернулось ко мне: – Пора прощаться.

– Как, ты уже уходишь?

– Да, мне пора стать с тобой одним целым.

К нам подошли Прошлое и Будущее.

– А вы? Вы уходите? – уточнила я, глядя на них.

– Да, я ухожу. Но приду в нужное время, – улыбнулось будущее, обнимая меня.

Мгновение – и оно растаяло.

Ко мне подбежала малышка в коротком платье.

– А я приду, когда вспомнишь. Ты вспоминай, слышишь? – слезинка покатилась по ее щеке. И она тоже обняла меня. Пара секунд – и она растворилась в теплом ветре.

– Ну, и нам пора,– Настоящее взяло меня за руку и распахнуло калитку дома. За ней ничего не было видно. – Идём, нас ждёт новый день.

И мы шагнули навстречу осенним листьям, которые были покрыты лепестками цветущих яблонь…

#Диалоги

Моей бабушке, которая так и не смирилась с тем,

что в мире существуют правила.

Моим родителям, которые любят своё творческое нечто.

Моим учителям и преподавателям, которые так много в меня вложили.

Моим друзьям, которые научили верить.

Моим коллегам, которые доказали, что в этом мире всё ещё есть человечность.

#Предисловие

Однажды ночью моя бабушка вместе с подружками (было им лет по 15-16) угнала…мотоцикл. Самый что ни на есть настоящий. Просто хозяин мотоцикла был человеком не самым приятным, а тут он непредусмотрительно оставил своего железного друга у ворот… Тащили девчонки ночью этот транспорт и хихикали. Спрятали в ближайших камышах, где и залегли, ожидая развязки событий. К слову, песок сохранил следы от колеса, по которым хозяин и нашёл транспорт. К тому моменту, когда он, страшно ругаясь, снимал прицепившуюся к сиденью крапиву, девчонок уже и след простыл.

Бабушка смеялась, рассказывая мне эту историю, а я думала о том, что жить нужно так, чтобы улыбаться в старости.

Однажды я вошла в учительскую. Была зима, и солнце, раскрасневшееся от мороза, медленно просыпалось. У окна стояла Алёна Юрьевна, моя коллега. Казалось, что то самое солнце поделилось лучами, чтобы выкрасить её волосы в огненно-рыжий. Свет она погасила.

– Смотри, какой рассвет, – Алёна отодвинула жалюзи, приглашая меня подойти.

Раннее утро. Я стою в пальто и шапке, со сползшим шарфом и торчащими из кармана варежками, и смотрю на рассвет. На столе разбосаны тетради, красная ручка норовит упасть на пол, лёжа на самом краешке.

Мне двадцать один. Мой первый год работы в школе. Потом я увижу много рассветов, но помнить буду лишь один, тот самый, а ещё – счастливую и почему-то трогательную улыбку Алёны, стоящей у окна.

Алёна уволится в скором времени. Её улыбка – останется.

Шла зимняя сессия. Было очень тяжело. Помню, как я написала в соцсетях, что единственное, о чём мечтаю – выйти в поле и закричать. Через 5 минут откликнулась подруга и предложила вместо поля огромное замёрзшее водохранилище. На следующий день мы встречали зимний рассвет в парке на берегу водоёма.

– Кричать будешь? – спросила она.

– Нет, – ответила я, не в силах отвести глаз от неба.

Я помню, как бежала с работы под дождём, а навстречу мне бежали мои ученики. С небо лился поток, а они, мокрые, счастливые, обнимали меня, потому что полчаса назад сдали переводные экзамены.

Как после эвакуации всей школы из-за угрозы минирования меня обнимала моя старшая коллега. Дети были уже дома, всё самое страшное – позади, и я чувствовала себя такой маленькой, но защищённой.

Как мы с коллегой звонили в колокола после Пасхи, а потом, не дыша, везли в лампадке Благодатный огонь. И боялись, что воск зальёт свечу до того, как мы доедем. Доехали. Коллега так и заснула, глядя на огонёк…

Все эти диалоги, люди, ситуации живут в моём сердце. Однажды их стало так много, что я поняла: им нужно нечто большее. Им нужно место, где каждый сможет прикоснуться, почувствовать, прочитать. Так и появилась эта книга. Здесь нет многого и многих, но есть, наверное, самое важное. Тепло. Доброта. И вера в чудо.

Пролог

–Я здесь, господин.

Мужчина стоял, опустив голову. Очень давно он не был здесь, в мире, где есть время и пространство. Он не знал, сколько ему лет и как давно он совершенствует свой навык, сидя над бесконечным бумажным свитком. Но вот его призвали. Значит, время пришло.

– Скажи, сын мой, какой дар ты бы хотел получить?

Сидящий на троне знал ответ. Знал, потому что не раз наблюдал, как трудится этот человек, становясь мастером. Мужчина поднял голову и решительно сказал:

– Я хочу повелевать словом, господин.

– Что же ты сделал для того, чтобы я позволил тебе получить этот дар?

– Я писал. Сотни, а, может, и тысячи дней и ночей я писал, господин. Я оттачивал навык. Но каждую ночь написанное исчезало, что означало незрелость моего письма. Но вот уже десятки или сотни лет бумага хранит то, что написало моё перо. Я готов спуститься туда, где я нужен, господин.

– Ты ведь знаешь правила, одарённый? Ты можешь писать лишь правду. Только правду. И лишь те диалоги, те истории принадлежат твоему перу, которые люди сами расскажут. Ты можешь слушать. Ты можешь стать тем, чем пожелаешь: рекой во время ледохода, горой, на которой пасутся стада овец, деревом, которое спасает путников в жаркий полдень. Но всё, что ты услышишь, принадлежит тем душам. И лишь с их согласия ты можешь писать.

Мужчина кивнул.

– Господин, что будет, если я влюблюсь? Я слышал, люди влюбляются, что приносит немало бед.

Старец помолчал, а затем сказал:

– Я отправляю тебя на Землю. Береги свой дар. Ищи. Ищи диалоги, ищи слова. Слово – это величайший дар, сын мой. Не потеряй его.

За спиной писателя раскрылись два крыла. Еще мгновение он стоял напротив господина, но вскоре исчез, и лишь лёгкая золотистая пыль, витавшая в воздухе, напоминала о том, что здесь кто-то был.

А старец встал, осторожно ступая, спустился вниз, открыл тяжёлую книгу в золотом переплёте и напротив имени улетевшего вписал лишь одно слово: «Писатель». Собрался уходить, но передумал, открыл ещё одну книгу, нашёл там имя, внимательно на него посмотрел.

– Влюбишься, говоришь… Люби, писатель. Это самое величайшее чувство. Чувство, не знающее преград. Люби. Это мой тебе подарок.

И напротив ещё одного имени он, чуть помедлив, написал то же самое слово. Подождал, пока чернила впитаются в бумагу, и закрыл книгу, напоследок улыбнувшись.

#Диалог_1

Я стал писателем. Писателем, книги которого читают, чьи тексты разбивают на цитаты, бережно передают из рук в руки. Я наблюдал, слушал. Я искал диалоги. Порой на поиск одного диалога уходили годы, но я не жалел о потраченном времени. Повинуясь своему господину, я ничего не придумывал. Я лишь переносил на бумагу реальную жизнь. Девушку, которая стояла напротив меня, я встретил случайно. Она бежала куда-то, перепрыгивая лужи. Случайно зацепила меня сумкой, извинилась и поспешила дальше. Не знаю, зачем, но я стал наблюдать. Я наблюдал за ней издали уже давно: я охотился за диалогами. За фразами. Чувствами. Жестами. А она говорила. Она слушала. Чувствовала. Переживала. Мне нужны были эти истории, жившие в её сознании. Она ни с кем ими не делилась, только носила в душе. Они нужны были мне со всеми болями, радостями, встречами и расставаниями.

На перроне столпились пассажиры. У каждого за плечами – рюкзаки. Кто-то тащил в руках сумки, из которых то и дело вываливался груз прошлого. Люди останавливались, долго думали, но затем почему-то наклонялись и поднимали свою боль.

Паровоз дал гудок. Поднялось влажное, удушливое облако пара. Растопленным металлом на пером тёк огненный восход. Люди заторопились. Но в тот момент, когда алая небесная масса обрушилась на выбитую брусчатку перрона, последний пассажир вскочил, протиснулся в закрывающуюся дверь. Тем пассажиром была я. Я не взяла с собой ни одного чемодана. Глядя в окно, я случайно поймала в блаженно растёкшейся на перроне луже отражение поезда.

Я прошла в вагон. Пассажиры молчали. Многие разбирали сумки и раскладывали на столиках свои мысли, воспоминания, чувства. Чемоданы, набитые прошлым.

Вначале я слушала, вглядывалась. Но потом пошла быстрее. Голоса настигали, давили, заставляли чувствовать то злость, то стыд, то панику. Я выскочила в тамбур, закрыв за собой дверь. Голоса стихли. Только стук колёс метрономом отсчитывал время.

В соседнем вагоне – только один пассажир. Никаких чемоданов, лишь небольшая сумка. Самое ценное и самое тихое. Прощение и принятие.

А поезд стучал. За окном плыло солнце, раз за разом поглощающее вагоны.

Я уже было отчаялся, но неожиданно увидел её в этом поезде. Она брела мимо пассажиров, выискивая родственную душу. И почему-то подсела ко мне. Я не должен был здесь находиться: это был её сон. Её внутренний мир. Но господин не запретил мне превращаться в сон. И потому я сидел сейчас за столиком самого обыкновенного поезда и ждал. Мне нужны были слова.

– Я могу присесть? – спрашиваю я, указывая на место напротив пассажира.

Человек кивает, продолжая смотреть в окно. Если бы меня в тот момент попросили описать этого человека, я бы не смогла. И всё же было в нём что-то необычное. Может быть, меня поразило его спокойствие. А может быть, тишина вокруг него, которая казалось невероятно плотной.

Мне хотелось начать разговор. Да, я не знала этого человека. Но так интересно было узнать, кто он такой. Почему один едет в вагоне. И…что у него в душе.

– Простите, могу я узнать…кто вы?

Человек едва заметно улыбнулся.

– Кто я по профессии? Или по жизни?

– Ммм…второе.

– Как вам угодно. Ищущий.

– Простите?

– Ищущий. Я всё время что-то ищу. Например, ответы на вопросы. А порой – и сами вопросы.

– Почему для вас важны вопросы?

– Потому что в них порой скрыто гораздо больше, чем в ответах.

– Вы философ?

– Не совсем....

Мы говорили. Это такая роскошь в современном мире: просто сидеть и говорить. Время в поезде – своего рода проклятие, ведь каждый здесь остаётся сам с собой. Наш внутренний мир – страшное открытие. Не каждый готов вот так нырнуть в себя, остаться и наблюдать, как мимо проплывает время. Но в разговорах сплетается всё: открытия, проклятия, мысли. Пустые звуки для одного и такие ценные минуты для человека, который ищет смысл жизни.

И я решилась на вопрос. Пусть человек добавит его в коллекцию самых глупых. Или (тут у меня сжалось сердце)… вдруг он сможет ответить? Вдруг сейчас, в эту самую минуту я на маленький шаг приближусь к тайне мироздания?

Она говорила. Спокойно и непринуждённо, но в то же время словно искала что-то в моих словах, пыталась зацепиться за мысли. Она тоже искала. Но, в отличие от меня, она искала истину. Истину, которой нет.

– Я хотела бы добавить вопрос в вашу коллекцию. Позволите?

– Как вам будет угодно.

Я знал, что она спросит. Этот вопрос давно мучил её, не давал спать, заставлял мучительно искать того, кто ответит. Она замялась, собираясь с мыслями, а потом, набрав полную грудь воздуха, быстро-быстро спросила, словно боялась, что вот сейчас, в эту самую минуту кто-то заберёт её возможность узнать правду.

– Если мы смотрим на всё с точки зрения христианской морали, то говорим, что зла в мире ровно столько, сколько допускает Бог. Что зло происходит из-за свободной воли человека, и только человек решает, как ему поступить. Где же та грань? Где та черта, за которой наступает неизбежность?

Она осмелилась поднять взгляд на меня. Она долго носила этот вопрос в себе в тщетных попытках найти ответ. И тут не выдержала. Пусть. Пусть он задан не к месту. Пусть слова звучат, ложась тяжёлыми глыбами на идеально выстроенное мироздание. Она хотела знать.

– Внутри каждого человека, – тщательно подбирая слова, собеседник поворачивается ко мне, отрывая взгляд от пейзажа за окном.

Она нервно сглотнула, словно думая, спрашивать ли дальше. Ей было страшно узнать правду. Но и не знать она не могла.

– Объясните, – прошу я.

– У каждого из нас внутри есть свои границы. Как в обществознании, помните? Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Так и здесь. Всё внутри нас, в наших жизненных установках, поступках, мыслях, чувствах.

Помолчали. Поезд – метроном отмеряет мгновения. Чух-чух. Чух-чух.

Неожиданно телефон в моём кармане зазвонил.

– У меня нет соцсетей, – сказал я, глядя на смартфон в её руках.

– А как же люди? – удивилась она, выключая телефон.

– Тот, кто мне действительно дорог, рядом и без соцсетей. Я просто их не понимаю. Не людей. Соцсети.

Она смотрела на меня и думала. Думала, примеряла. Словно к дорогой невесомой ткани, она прикасалась кончиками пальцев к моей философии. Казалось, что одно неосторожное движение, и ткань упадёт. Она будет падать медленно, наполняя пространство воздушными складками. Один вопрос. Одно слово. И ткань скроет магию диалога. Девушка замерла.

– Что именно не понимаете? Зачем выставлять жизнь напоказ?

– И это тоже. К тому же…  Я прекрасно понимаю, что есть люди, которым я неприятен, и я не хочу, чтобы они смотрели на мои фотографии. Что касается остального… Не хочу. Не вижу смысла. Мне интересна жизнь моих близких, друзей, но для этого нужно живое общение, а не бесконечная лента в соцсетях.

И снова тишина. Только пыль клубится бесчисленными частичками.

#Диалог_2

#Вне_поезда

…– Как думаешь, где справедливость? – спрашиваю я у кутающейся в шарф подруги.

– А нет её. Я так для себя решила.

– Совсем нет?

– Совсем.

#Диалог_3

– Расскажите свою историю, – неожиданно попросил собеседник.

Я отрываю взгляд от окна, где пробегают минуты.

– Боюсь, та история, которая живёт сейчас в моей голове, вам покажется слишком сказочной.

– А она реальна?

– Да. Но поверить в неё слишком сложно.

– Почему вы решили, что я не поверю в эту историю? – спросил собеседник.

– Потому что так не бывает. О доброте пишут в книгах, но никто не видел это в реальной жизни.

– Может быть, потому никто и не видел, что мы перестали верить? – спросил писатель, доставая из рюкзака крошечное каланхоэ, усыпанное цветочками. – Извините, не удержался, взял с собой.

Я смотрела на цветок.

– Откуда вы…Я ведь даже не начала рассказывать историю.

– Люди – они как цветы. Их порой нужно поливать тёплыми словами, чтобы они росли и цвели, распуская робкие бутоны. Давайте считать, что я просто взял цветок с собой. А то, что он ваш…Совпадение. В мире ведь их так много. Случайности. Банальности. Но порой они такие странные, вам не кажется?

– Кто вы? – спросила я у собеседника после минутной паузы.

Поезд ехал. За окном солнце заливало золотом поля, реки, леса. Жизнь продолжалась. Там. А в поезде замирали мгновения, останавливались, становясь минутной вечностью.

– Я писатель, – ответил я, поливая каланхоэ.

– Что же вас, как писателя, больше всего интересует? – спросила она, наблюдая, как струйка прозрачной воды каплями оседает на листиках растения.

– Люди.

– Объясните.

– Меня интересуют люди, их жизни, их внутренние миры. Бывает, встречаешь человека. Живёт, работает, вечерами смотрит телевизор. Но неожиданно его внутренний мир раскрывается перед тобой, и ты тонешь в невероятном океане из эмоций, чувств.

– Зачем вам мой мир? – спросила она.

– Я пока не знаю вашего мира. Видел лишь обломки, части, фрагменты. Но, если позволите…

– Эта история…она…слишком личная. Я не могу её доверить кому бы то ни было. И…вы сказали, что собираете диалоги. То есть…для вас люди – всего лишь материал для наблюдений? Простите, но это ужасно.

– Почему? – я заботливо вытер лужицу воды на полу. – Потому что вам сейчас кажется, что я лезу в душу? Прошу то, чего нельзя просить?

Она нервно сглотнула.

– Да.

– Спасибо за честность. Подержите, – собеседник отдал мне каланхоэ и закрутил бутылку с водой. – Я ведь никому не желаю зла, не лезу со своей философией в чужие души. Я наблюдаю. Думаю. Чувствую. Примеряю на себя чужую философию. Делаю выводы.

– А потом?

– А потом пишу книги.

– Ваши книги популярны?

– Да. Но не все их читают.

– Почему?

– Потому что мало кто хочет размышлять. Это сложно. Порой больно. Наш внутренний мир – страшное открытие, правда ведь?

Я кивнула.

– Проще спрятаться от него за несущимся со скоростью света внешним миром, громкими фильмами, дорогими вещами. Но душа требует ответов, она задаёт вопросы.

Помолчали.

– Какая мысль, сказанная человеком, для вас самая интересная? – неожиданно спросила она.

– Все мы – ёжики.

– Что? – переспросила девушка, решив, что ослышалась.

– Все мы – ёжики, – спокойно повторил я и улыбнулся.

– И кто же это сказал? Вы?

– Нет. Хотя…как посмотреть. Хотите, я объясню эту мысль?

Девушка кивнула.

– Ёжик весь покрыт иголками. Он колючий, а в случае опасности и вовсе сворачивается клубочком, пряча свой носик. Вот только мало кто знает, что животик у ёжика мягкий. Так и люди. Наш мир спрятан, и лишь немногим дано увидеть тот самый животик – невероятный океан из эмоций и чувств, спрятанный глубоко внутри. Вы не обязаны рассказывать мне историю, если считаете её личной. Она ваша и только ваша. К слову, к нам кто-то пришёл.

Она опустила глаза. По проходу электрички важно шествовал большой ёж.

– Извините, а молока в вашей волшебной сумке не найдётся?

Поезд начал замедляться.

#Диалог_4

Мы вышли на перрон. Солнечные лучи заливали брусчатку, и казалось, что мир светится изнутри, словно в каждом растении, в каждой капле росы есть душа, готовая вырваться наружу. Зацепишь травинку – и она упадёт, разобьётся, расплескает свой невероятный внутренний мир. Только кто его заметит?

– Получается, люди в вашей философии делятся на хороших и плохих? – спросила я после паузы.

– Почему вы так решили? – спросил писатель.

– Вы ведь собираете диалоги. Но вы берёте для своих книг не все диалоги. Та история, которая живёт внутри меня…она про что-то неземное. Необъяснимое. Но, несомненно, тёплое и доброе. А наш мир наполнен болью. Переживаниями. Порой то, что мы видим, невыносимо. Разве человек, который рассказывает вам о боли, становится из-за этого плохим? Чем его монолог хуже моего, пусть ещё и не высказанного?

Собеседник молчал, слушая меня.

– У каждого есть свой внутренний мир, вы ведь сами говорили. Получается, – она перешла на шёпот, – если вам не нравятся вопросы, которые задаёт человек, о которых кричит его душа, то он становится плохим?

Мир вокруг неё подёрнулся маревом. Она потеряла ориентацию во времени и пространстве, ощущала лишь поток сознания, который, как некогда рассвет, огненной лавой выплёскивался на перрон, словно кто-то раскачал сосуд с её мыслями.

Я молчал. Сквозь ослепляющее солнце она, стоящая на перроне, видела, как я иду вперёд, но не тронулась с места.

– Ответьте, – уже тише попросила девушка.

– А вы? Вы готовы принять всех? Каждого человека на этой земле? С его болью, обидами? С его моралью? – спросил я, не оборачиваясь.

– Вы сказали, что все мы ёжики…

– Сказал. Но вы готовы искать эту душу? Или вы отвернётесь, едва дотронувшись до колючек?

Поезд тронулся. Я вскочил на подножку..

– Самое ценное в нашей жизни – это диалоги. Сотканные из чувств и мгновений, они наполняют наше мироздание. Люди вовсе не делятся на хороших и плохих. Они делятся на тех, кто готов дарить тепло, и на тех, кто утратил веру в человека. Диалоги звучат кругом. Нужно лишь услышать.

Падали слёзы в раскалённое солнце. Шипя, они становились облачками пара. Он был прав. Я не готова. Я сама свернусь в клубочек, только бы не видеть, не знать, не чувствовать.

Опомнившись, я вскочила в последний вагон.

#Диалог_5

А на столике стояли ромашки. Через прозрачные стенки кувшина я видела, как вода колышется среди тонких стебельков. Вагон был пуст.

Я вытерла слёзы рукавом платья, присела и стала смотреть, как солнечные блики играют на белоснежных лепестках ромашки.

На мгновение мне показалось, что тонкое стекло отразило ещё одного человека. Возле окна, там, где в рассветных лучах клубилась пыль, стояла девушка. Ветер играл с её волосами и…со струнами скрипки, которую девушка держала в руках. Но неожиданно тонкая белая занавеска встрепенулась, и девушка исчезла, словно испугавшись.

– Кто вы? – тихо спросила я.

– Диалог. Воспоминание. Просто слова.

– И вы…Вы хотите рассказать мне историю?

– А ты готова слушать?

– Конечно.

Неожиданно всё застыло. Перестал качаться поезд. Занавески, поднимаемые ветром, опали. Что-то происходило. Мелькали какие-то лица, люди, дома. И тут картинка замедлилась. Я стояла возле кирпичного дома, из которого выходила девушка. Господи, как похожа на меня…

–Мама? – спросила я тихо.

–Да, – ответил голос. – Твоя мама. Ей 17, она поступает в университет. Телефона дома нет, бегает звонить, чтобы узнать результат, через две улицы. Ждёт, переживает. А линия всё занята и занята..

Старый бабушкин дом. Собака, которую я помню из детства. Молодая бабушка, дед. И мама, теребящая от волнения волосы.

Я их видела. Люди. Ожившие фотографии. Они переживали, ждали, надеялись.

Стало смеркаться. В вагоне потемнело. И в свете уличного фонаря я видела нашу учительницу по химии, которая бежала к дому моей бабушки с огромным букетом ромашек. Это к ней мама ходила звонить. И это она несколько часов не отходила от телефона, звонила, чтобы сказать моей молодой маме заветные слова: она поступила…

#Диалог_6

#Вне_поезда

– Назови мне самое главное слово в твоей жизни.

Я задумываюсь.

– У меня их два. Первое – это доброта. То, в чём мы так сильно нуждаемся.

– А второе?

– Книга.

– Почему книга?

– Потому что в ней собраны ценные мысли, в которых мы нуждаемся не меньше, чем в доброте.

#Диалог_7

– Я видела воспоминание, – девушка стояла напротив меня, прижимая к груди букет ромашек. Она запыхалась, волосы, до этого идеально расчёсанные, были разбросаны по плечам.

– О чём?

– О доброте, – она смахнула прядь волос с лица и присела, положив цветы на столик. – Вы сказали, что вы писатель.

– Да, – я с нескрываемым интересом посмотрел на неё.

– Должна признаться: я … тоже. Но я не умею писать.

– А пробовали?

– Да, – она всё ещё задыхалась от быстрой ходьбы.

– О чём же вы писали? – спросил я.

– О людях. О чувствах. О воспоминаниях.

– Ваши истории популярны?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я не могу рассказать свою душу. Точнее, не могу описать всё то, что со мной происходит. Нет, могу, конечно, но не так, как хотелось бы. Плохо получается. И…я хочу рассказать вам историю. Хочу, чтобы её написали вы. Меня никто не будет слушать, я кричу в пустоту. Но вы писатель. Вы повелеваете словами. А я лишь чувствую. Но хочу, чтобы и другие чувствовали. Только,боюсь, вы не поверите мне.

Я не стал говорить ей, что знаю эту историю. Я видел её. Слышал. Когда это всё происходило, я сидел на полке шкафа за спиной девушки. Эта история и привела меня к ней. Но я не смел в этом признаться. Девушка должна была сама рассказать. Таково условие. Я могу написать лишь то, что мне отдали добровольно. Это своего рода плата за талант: ты можешь видеть, слышать, чувствовать, но обязан носить в себе до того момента, пока человек не отдаст свой груз души. Что будет, если я нарушу клятву? У меня заберут право голоса, мой бесценный дар, мой кислород.