Kitobni o'qish: «Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию»

Посвящается моему сыну Николаю и его сверстникам в надежде, что эта книга облегчит им поиски исторической истины

Предисловие

Чем дальше человечество уходит от событий бурного XX века, тем больше на Западе появляется желающих пересмотреть итоги этого времени, и прежде всего итоги Второй мировой войны. Не отстают от них некоторые наши сограждане из научного и культурного мира. С неимоверной легкостью они меняют знак плюс на минус. Обличая большевизм как идеологию непримиримости, они сами становятся апологетами необольшевизма. Их риторика оказывает сильное воздействие на общественность и особенно на молодежь.

К сожалению, им предоставлены широкие аудитории как на телевидении, так и в других российских СМИ. На различных ток-шоу появились специалисты «широкого» профиля, способные говорить на любую историческую тему. Порой удивляешься, как некоторые театральные режиссеры, известные своей деспотичностью и диктатом, безапелляционно заявляют, что победа в Великой Отечественной войне была одержана вопреки воле Сталина. Интересно, а в их театрах актеры тоже могут играть роли вопреки установкам режиссеров?

Некоторые российские историки и писатели утверждают, что немцы закончили войну с минимальными потерями, а русские завалили Германию трупами. Да, дорого стоила нам победа. Только трехнедельное сражение за Берлин в апреле – мае 1945 г. унесло жизни 78 тысяч советских воинов, не говоря уже о потерях в начальный период войны. Но, соотносительно с численностью населения, и Германия понесла тяжелейшие потери. В немецкой документальной кинохронике 1945 г. показан последний резерв фюрера – мальчишки гитлерюгенда, которые должны были остановить советские армии. Но для российских «опровергателей» исторических истин это не имеет значения.

Естественно, что на этом фоне «махровым цветом» буйствует изощренная историческая дезинформация, на которой специализируются сотни псевдоисториков из бывших стран социалистического лагеря. Особой активностью отличаются поляки. Надо сказать, что их инсинуации не остаются без ответа. В последнее время в России появляется все больше объективных фундаментальных исследований, посвященных проблемным историческим ситуациям.

Беда в том, что рядовой россиянин не читает исторические монографии, особенно если краткий «ответ» на интересующий его вопрос ему преподносят в телепередаче или газете. То, что этот ответ далек от исторической правды, никого не волнует. Как не волнует и то, что «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется».

В этой связи родилась идея на основе исторических документов и исследований российских историков-патриотов предложить российскому читателю в популярной форме версию некоторых исторических событий XX века, прежде всего, касающихся российско-польских отношений. К настоящему времени накоплен огромный фактический и исторический материал, касающийся самых острых проблем этих отношений: катынского преступления, гибели красноармейцев в польском плену в 1919–1921 гг. помощи восставшей Варшаве в августе 1944 г. и т. д. Он нуждается в серьезном анализе и новом осмыслении выводов, сделанных ранее.

Достаточно сказать, что сравнительный и содержательный анализ накопленных к настоящему времени фактов, касающихся «Катынского дела», позволил сделать вывод об ущербности официальной версии. Анализ документов, содержащихся в сборнике «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.», позволил прийти к однозначному выводу об ответственности польского руководства за гибель красноармейцев.

Однако история – наука весьма субъективная. Многое зависит от того, какой ракурс выбран для рассмотрения того или иного исторического события. Нередко игнорирование одного малозначительного, на первый взгляд, факта или детали может привести ко всей неверно выстроенной исторической концепции.

В этой связи лишь один пример. Удивительно, но официальные исследователи «Катынского дела», строя свою версию событий на основе документов Политбюро ЦК ВКП(б), не удосужились исследовать специфику принятия решений на Политбюро при Сталине. А это оказалось весьма важной деталью. Вот о том, почему это, и не только это, является важным для понимания катынской проблемы, рассказывается в «Тайнах Катыни».

Помимо этого в книге рассмотрены основные постулаты польских историков, с помощью которых они пытаются убедить мир в «исторической вине России» перед Польшей. Затронуты проблемы так называемой «оккупации» Прибалтики. На основе ретроспективы событий 22 июня 1941 г. проанализирована ситуация в современной Российской армии.

По сравнению с журнальными и газетными вариантами, материалы, вошедшие в книгу «Катынь и Анти-Катынь», уточнены и доработаны с учетом новых фактов и свидетельств. Однако полагать, что окончательная точка в освещении исторических событий, которые представлены в книге, поставлена, наивно.

Главная цель этой книги подвести читателя к необходимости критически воспринимать информацию об исторических событиях недавнего прошлого. В этой информации всегда найдутся детали, которые при внимательном рассмотрении, как лакмусовая бумажка, просигнализируют о подлоге и лжи. Дезинформация, как правило, паразитирует на некритическом подходе к оценке исторических событий. Будем мудрыми и пытливыми.

Тайны Катыни¹

Всегда и во всем впереди шествует Ложь, увлекая глупцов пошлой своей крикливостью. Последнею и поздно приходит Правда, плетясь вслед за хромым временем.

Б. Грасиан

«Катынью» вот уже более 60 лет называют события, связанные с трагической судьбой граждан довоенной Польши, пропавших на территории Советского Союза в 1939–1941 гг. Самую многочисленную категорию среди них составляли бывшие польские офицеры.

Согласно рассекреченным в 1992 г. документам ЦК ВКП(б) и НКВД-КГБ СССР считается, что 21 857 пленных польских офицеров, полицейских, государственных чиновников и представителей интеллигенции, находившихся в советских лагерях и тюрьмах в 1940 г., были расстреляны сотрудниками НКВД в Катынском лесу под Смоленском, в Калинине (Твери) и Харькове. С тех пор «Катынь» не только географическое название – это политический водораздел в польско-российских отношениях.

Сегодня господствует версия о безусловной вине советского руководства за гибель польских военнопленных. Однако немало фактов убедительно свидетельствует о том, что часть польских офицеров расстреляли немцы. Тем не менее настоящее исследование не ставит целью «перевод стрелок» ответственности за Катынь на нацистов. Главное – установление истины.

Делать какие-либо окончательные выводы о подлинных обстоятельствах катынской трагедии без дополнительного исследования всей совокупности фактов – и давно известных, и выявленных за последнее время, весьма опрометчиво. Однако это не мешает сформулировать ряд вопросов, на которые официальное расследование не дало ответа, и обозначить альтернативные версии. Этому и будет посвящено наше исследование. Но прежде рассмотрим польско-российские отношения через призму катынского преступления.

Взгляд из Варшавы и Москвы

Польский писатель Петр Кунцевич в своем открытом письме президенту В. Путину в варшавской газете «Трибуна» в марте 2006 г. написал: «Я не был вашим другом – напротив, был заклятым врагом. Но в то же время я немного знал русскую культуру, ваши легенды, историю, литературу, музыку, науку – и отдавал себе отчет, как велика эта культура и что не подобает ее игнорировать.

А игнорировали мы ее потому, что считали такой подход своего рода защитой от вас, ведь когда-то мы были конкурентами, несколько веков назад мы тоже хотели создать свою собственную, польско-литовско-украинскую империю. Вы нас одолели – победили и поглотили, – однако об имперских амбициях никогда не забывается, здесь доходит даже до смешного. Невозможно оспаривать вашу победу, как нельзя избежать и ненависти побежденных. Но мир с огромной скоростью меняется – а потому и мы, и вы должны этому научиться.

Мне бы хотелось, чтобы Вы, господин президент, вникли в наше отношение к катынской проблеме, которая застряла между нашими народами, как кость в горле, и которую никогда, вообще никогда не удастся устранить, как не удастся зачеркнуть разорения поляками Кремля или пожара Москвы… Катынь – это уже не локальная проблема, пусть даже самая важная, это опорочивание славянской семьи перед всем миром» (Трибуна. 03.03.2006).

П.Кунцевич в своем письме достаточно откровенно сказал о главной причине польско-российского противостояния: «Вы нас одолели – победили и поглотили». Поэтому Польша рассматривает «Катынское дело», как козырного туза, который позволит получить сатисфакцию за двести лет патронажа России. Не случайно французский писатель и радиокомментатор Анри-Жан Дютей заметил, что «полякам в радость открыто обвинять русских» (Деко. Великие загадки XX века. С. 286). В этом плане «Катынское дело» предоставило польской стороне большие возможности.

Еще более откровенно выразился ведущий теоретик перманентного «катынского конфликта», профессор истории Ягеллонского университета (Краков) Анджей Новак, который считает, что «если историческое направление польской политики не решит проблему Катыни, не добьется признания ее символом одного из двух самых крупных преступлений XX века – преступлением коммунизма, мы не только предадим память об убитых на Востоке, но упустим шанс на получение достойного и стабильного места Польши в Европе» (Строгин. «Российские вести». 16–23.03.2005).

То есть для польских политиков «Катынь» – не столько желание восстановить историческую правду и справедливость, как это громогласно заявляется, сколько политический инструмент для получения достойного и стабильного места в Европе! Стремление Польши извлекать максимальную выгоду из всего, даже самого святого, подтвердил в ноябре 2006 г. польский президент Л.Качиньский. Говоря о блокировании Польшей переговоров России с Евросоюзом, Качиньский подчеркнул, что для Варшавы очень важны добрые отношения с Москвой, однако «эти отношения должны быть такими, чтобы они Польше что-то приносили».

Немецкий журналист Андре Баллин полагает, что после избрания польским президентом Леха Качиньского «историческая неприязнь» между Польшей и Россией «усугубилась личностным фактором» (Баллин. Ледниковый период в центре Европы). Известно, что Л.Качиньский был избран, во многом благодаря своим антисоветским и антироссийским высказываниям.

Сегодня Л.Качиньский более прагматичен, но тема Катыни для него священна. Польский президент в «Специальной линии» телеканала TVP2 21 марта 2006 г. исторические проблемы в отношениях с Россией назвал «сферами особой чувствительности». Он также заявил: «Не думаю, что мы в Польше перестанем изучать или выяснять эти болезненные темы… Совершенно другим вопросом является то, станут ли они (эти болезненные темы) полностью определять в данный момент наше отношение к переговорам с Россией… Но означает ли это то, что мы скажем, что Катыни не было, – нет, не скажем ни в коем случае. Речь идет о том, будет ли это основной проблемой в польско-российских отношениях. Здесь мы проявляем добрую волю».

История показала, что «добрая воля» польскими властями понимается как, прежде всего, безоговорочная поддержка их позиции, которая звучит следующим образом: «Советские власти весной 1940 г. без суда и следствия расстреляли 21 857 невинных польских военнопленных, руководящую польскую элиту, совершив тем самым акт геноцида».

Эту позицию Л.Качиньский вновь подтвердил, выступая 6 июня 2006 г. по польскому телевидению. Говоря о необходимости улучшения связей Польши с Россией и возможной встрече с В.Путиным, Л.Качиньский многозначительно заметил: «Быть может, нам удастся улучшить связи с Россией, быть может, нет». Чтобы еще нагляднее обозначить свою политическую позицию, Л.Качиньский вслед за этим особо подчеркнул, что взаимоотношения России с Польшей отягощает Катынское дело: «Оно представляет для них (русских) определенное психологическое неудобство».

Надо заметить, что для поляков проблема покаяния России за Катынь вторична. Катынская трагедия стала краеугольным камнем сложившейся в Польше общенациональной пропагандистско-идеологической системы. Ежегодно проводятся десятки мероприятий, посвященные Катыни. Во многих польских городах имеется улица «Героев Катыни», гимназия «имени Жертв Катыни», местный «Катынский крест» и т. д. Польские политики осознают, что даже частичная деформация этой системы чревата для польского общества серьезными потрясениями. Тем более что далеко не все простые поляки довольны политикой конфронтации с Россией.

Бывший председатель Института национальной памяти (IPN) в Варшаве Леон Керес в своем интервью журналу «Новая Польша» заявил, что история Катыни должна объединить поляков: «Нравится это кому-то или нет, но Катынь – это наша мартирология и память об убиенных, и в то же время наше общее дело. Общее вне зависимости от политических взглядов и убеждений. Поэтому я не боюсь сказать, что тот, кто против польского следствия по катынскому преступлению, сам себя ставит по другую сторону» (Новая Польша. № 3, 2005).

Во второй половине 2006 г., казалось бы, наметились некоторые положительные сдвиги в польско-российских отношениях. В ходе рабочего визита в Польшу министра иностранных дел России С. Лаврова в начале октября 2006 г. были достигнуты договоренности о встрече в 2007 г. президентов Л.Качиньского и В.Путина. Планируется возобновить работу «Группы (комиссии) по сложным вопросам» в польско-российских отношениях, которая в основном будет заниматься проблемой катынского преступления.

Однако 13 ноября 2006 г. Польша вновь продемонстрировала верность прежним установкам и заблокировала переговоры России с Евросоюзом. Как сообщило «РИА Новости», глава польского государства Л.Качиньский на пресс-конференции по этому поводу заявил, что Варшава не может пойти на то, чтобы соглашение Евросоюза с Россией обходили Польшу стороной, а «с Москвой надо говорить твердо, решительно и резко».

Позиция польской стороны ставит крест на упованиях многих российских политологов, полагающих, что рано или поздно все болезненные исторические проблемы в отношениях между нашими странами сами собой «рассосутся», уступив место прагматизму и экономической целесообразности. Но в отношении Польши это напрасные ожидания. В польском обществе история противостояния с Россией является одним из главных действующих лиц. Не случайно именно в Польше родилась так называемая «историческая политика». За последние годы она стала носить все более ритуально-пропагандистский характер.

Вероятно, в духе этой политики, несколько лет назад, якобы для обновления, была закрыта российская экспозиция в музее Аушвиц – Биркенау в Освенциме, просуществовавшая 46 лет. Весной 2007 г. выяснилось, что дирекция музея готова открыть ее только в том случае, если российская сторона признает оккупацию польских территорий СССР в 1939 г. и узники Освенцима – выходцы из западных областей Белоруссии и Украины – будут представлены не как граждане СССР, а как граждане Польши. Это еще раз подтвердило, что переписывание истории – любимое занятие многих польских политиков и историков.

Поэтому, вероятно, безрезультатно закончатся попытки российских политиков и дипломатов перевести катынскую проблему из идеологически-ритуальной плоскости на уровень реальной политики. В вопросах оценки Катынского преступления Польша вряд ли пойдет на какие-либо уступки. Тем более, что российские юристы не располагают для этого реальными и обоснованными аргументами, а ведущие российские историки в области катынской проблемы, как правило, отстаивают польскую точку зрения.

Сложно говорить об аргументированной позиции России, когда из запланированного в 1992 г. совместного 4-томного сборника документов «Катынь. Документы» в Польше изданы все четыре, а в России лишь два тома. Достаточно ознакомиться с материалами по Катыни, подготовленными некоторыми российскими историками и юристами, чтобы найти немало «полонизмов», т. е. лексических оборотов, не свойственных русской речи. Это свидетельство того, что российская историческая наука и юриспруденция в катынской теме попросту переписывают польские источники.

Главная военная прокуратура РФ не располагает данными об эксгумациях, проведенных польскими историками и археологами на территории СССР, а впоследствии России и Украины, в 1991 и 1994–1996 гг., так как они изданы на польском языке. Но ни российские прокуроры, ни российские историки пальцем не пошевелили для перевода опубликованных отчетов на русский язык с целью ввода их в нормальный научный и юридический оборот. При этом поляки любую информацию из России, имеющую отношение к Катыни, моментально переводят и тиражируют.

Польская сторона не только внимательно относится к информации из России, но и умело формирует в российском обществе выгодное для себя мнение. 14 апреля 2005 г. Указом Президента Республики Польша А.Квасьневского 32 жителя СНГ «за выдающийся вклад в раскрытие и документирование правды о политических репрессиях в отношении польского народа» были награждены польскими государственными наградами. Среди них российские историки и исследователи Катынского дела Н. Лебедева, В.Парсаданова, А.Яблоков, Г.Жаворонков и др., чьи труды способствовали обоснованию польской версии «катынского преступления».

Для лучшего понимания сформировавшейся в польско – российских отношениях «стабильной, постоянной враждебности» (Г.Павловский. Интервью еженедельнику «Wprost»), необходимо обратиться к истории катынского преступления.

Выстрелы из прошлого

В сентябре 1992 г. в архиве Президента РФ (бывшем архиве ЦК КПСС) были найдены сверхсекретные документы, из которых следовало, что на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) в 1940 году сотрудники НКВД СССР расстреляли 14 552 пленных польских офицера, полицейских, разведчиков и др. из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей для военнопленных, а также 7305 польских заключенных, содержавшихся в тюрьмах западных областей Белорусской ССР и Украинской ССР.

14 октября 1992 г. копии этих документов с большим ажиотажем были предъявлены польской и российской общественности. После этого многие решили, что под запутанной и противоречивой историей Катынского дела проведена окончательная черта и что историческая правда, хотя и с полувековым запозданием, наконец-то восторжествовала.

Надо заметить, что ряд фактов свидетельствует о том, что часть польских военнопленных была действительно расстреляна органами НКВД СССР. Но не меньше давно известных и вновь открытых фактов убедительно свидетельствуют о том, что в урочище Козьи Горы, рядом с местечком Катынь (под Смоленском), поляков осенью 1941 г. расстреливали и немцы.

Вернемся в далекий 1943 г, когда 13 апреля «Радио Берлина» сообщило о найденных в Катынском лесу захоронениях 10 тысяч польских офицеров, которые, как утверждали нацисты, были уничтожены большевиками. Дело о расстреле польских офицеров на территории СССР получило название «Катынского». По указанию Гитлера «Катынским делом» занимался лично министр имперской пропаганды Геббельс. Польское правительство в эмиграции поддержало немецкую версию, и 16 апреля 1943 г. с соответствующим коммюнике выступил министр обороны Польши генерал М.Кукель.

В ответ 15 апреля 1943 г. Совинформбюро обвинило в катынском преступлении нацистов, объявив, что польские военнопленные «находились в 1941 г. в районах западнее Смоленска на строительных работах и попали со многими советскими людьми, жителями Смоленской области, в руки немецко-фашистских палачей летом 1941 года» (Катынь. Расстрел. С. 448).

В январе 1944 г. в Козьи Горы на место захоронения расстрелянных польских офицеров выехала специальная комиссия под руководством академика H.H.Бурденко, которая подтвердила заявление Совинформбюро от 15 апреля 1943 г. Комиссия установила, что «до захвата немецкими оккупантами Смоленска в западных районах области на строительстве и ремонте шоссейных дорог работали польские военнопленные офицеры и солдаты. Размещались эти военнопленные в трех лагерях особого назначения, именовавшихся: лагерь Же 1-ОН, № 2-ОН, № 3-ОН, на расстоянии от 25 до 40 км на запад от Смоленска». Осенью 1941 г. военнопленные поляки были расстреляны в Катынском лесу «немецко-фашист-скими захватчиками» (Катынь. Расстрел. С. 515).

Однако попытка в 1946 г. закрепить выводы комиссии Бурденко решением Международного военного трибунала (МВТ) в Нюрнберге и окончательно закрыть тем самым катынскую тему не имела успеха. В неблагоприятном для СССР итоге рассмотрения «катынского эпизода» большую роль сыграли два обстоятельства.

Во-первых, время рассмотрения вопроса о Катыни в трибунале роковым образом совпало с началом «холодной» войны, идеологию которой в своей знаменитой речи в Фултоне сформулировал 5 марта 1946 г. бывший премьер-министр Великобритании УЧерчилль. В ситуации нарастающей враждебности в отношениях между Западом и СССР советский обвинитель полковник Ю.Покровский, отвыкший от реальной состязательности в судебных процессах и не ожидавший серьезных политических подвохов от недавних союзников по антигитлеровской коалиции, по выражению западных журналистов, выглядел «жалко».

Вторым важным обстоятельством явилось то, что незадолго до рассмотрения «катынского эпизода» польское эмигрантское правительство распространило среди участников Нюрнбергского процесса и журналистов «Отчет о кровавом убийстве польских офицеров в Катынском лесу» (более 450 стр.), подготовленный польским юристом В. Сукенницким и активным участником поиска поляков в СССР М. Хейтцманом. В этом документе вина за катынское преступление возлагалась на СССР (Катынский синдром. С. 193).

Вопрос о Катыни в Нюрнберге рассматривался 1–3 июля 1946 года. Советские свидетели повторили уже давно известные из Сообщения комиссии Бурденко факты. Немецким же свидетелям при явном попустительстве председателя трибунала удалось формально опровергнуть или поставить под сомнение целый ряд небрежных утверждений советских прокуроров (к примеру, немецкий 537-й полк связи ошибочно именовался в советских документах «537-м строительным батальоном», оберст-лейтенант (подполковник) Аренс – «обер-лейтенантом Арнесом» и т. д.

Сыграл свою роль и серьезный правовой просчет комиссии Бурденко, которая обвинила немецких военнослужащих 537-го полка связи во главе с оберст-лейтенантом Аренсом непосредственно в расстреле польских пленных. Тогда как, с формально-юридической точки зрения, их следовало обвинять лишь в пособничестве такому расстрелу.

Эти мелкие, на первый взгляд, ошибки и неточности дали основания членам трибунала от трех западных держав выступить единым фронтом и, вопреки протестам члена МВТ от СССР генерал-майора юстиции И.Т.Никитченко, исключить «катынский эпизод» из окончательного текста приговора.

Однако такое исключение ни в коей мере не означало, как это демагогически пытаются утверждать сторонники польской версии, автоматического оправдания Германии или косвенного обвинения СССР в катынском преступлении. До настоящего времени юридически в массовом расстреле в Катынском лесу 11.ООО польских военнопленных осенью 1941 г., согласно статьи 21 Устава Нюрнбергского Международного военного трибунала, обвиняется руководство нацистской Германии.

Впоследствии поляки-эмигранты издали на Западе ряд книг, в которых утверждалось, что преступление в Катыни совершили сотрудники НКВД. Эту позицию в 1952 г. отстаивала известная комиссия Палаты представителей американского конгресса («комиссия Мэддена»). В 1970 г. позицию американских конгрессменов поддержала английская палата лордов (Подробнее см.: Катынь. Расстрел. С. 441–442).

В начале 1980-х катынская тема и события 1939 г. заняли важное место в идеологической борьбе «Солидарности» против коммунистической власти Польши. Через несколько лет Катынь стала общепольской национальной проблемой, на гребне которой «Солидарность» рвалась к власти.

Продолжение замалчивания катынской темы и связанных с ней событий 1939 г. официальными властями Польши и СССР становилось нетерпимым.

Необходимо заметить, что советская официальная точка зрения на ситуацию 1939 г. была закреплена в так называемой исторической справке «Фальсификаторы истории» (1948 г.) Принудительное единомыслие, господствующее в странах соцлагеря до конца 1980-х годов, предлагало только одну точку зрения, которая не давала ответ на ряд важных для граждан Польши и Прибалтики вопросов. Поэтому весьма популярной точкой зрения для многих стала другая, формируемая в разговоре за столом на кухне.

К сожалению, уход от всесторонней оценки острых конфликтных ситуаций продолжает доминировать и в официальной историографии современной России. Несмотря на то, что за последние годы выяснилась масса новых исторических подробностей и существенно изменились аргументы оппонентов, российские власти по ряду спорных исторических проблем («сентябрьская кампания» РККА 1939 г., «советская оккупация» Прибалтики и др.) продолжают использовать устаревшую аргументацию, забывая, что способствуют формированию новых «качиньских» в сопредельных государствах.

Более того, оценка многих спорных исторических ситуаций, в основном, отдана на откуп историкам «необольшевистского» толка, для которых главное полностью разрушить все представления о прежнем мире, а потом… Российское руководство, занятое решением повседневных проблем, пока не сочло нужным уделить должное внимания спорным историческим проблемам.

Аналогичная ситуация сложилась и к 1987 г., когда, по предложению главы польского государства генерала В.Ярузельского, была создана двусторонняя комиссия историков СССР и Польши по вопросам истории отношений между двумя странами и, прежде всего, по катынскому вопросу. Однако по вине советской стороны, комиссия работала крайне медленно и неэффективно. Это позволило польской стороне взять инициативу в свои руки.

В результате в 1988 г. члены двусторонней комиссии, польские историки Я.Мачишевский, Ч.Мадайчик, Р.Назаревич и М.Войцеховский, провели так называемую «научно-историческую экспертизу» сообщения специальной комиссии H.H.Бурденко, в которой они признали выводы комиссии «несостоятельными» (Катынь. Расстрел. С. 443). Никакой внятной реакции советских историков и официальных властей на польскую экспертизу не последовало. Это означало первую победу польской позиции в Катынском деле. Говорить после этого о выводах комиссии Н.Бурденко считалось «плохим тоном».

Несколько ранее, в декабре 1987 г., в ЦК КПСС была направлена записка «четырех» (Шеварднадзе, Яковлева, Медведева, Соколова) по катынскому вопросу в связи с намечаемой поездкой летом 1988 г. Горбачева в Польшу. Предлагалось обсудить записку на Политбюро ЦК КПСС 17 декабря 1987 г. и «внести ясность в «Катынское дело». Однако по неизвестным причинам вопрос был снят. Об этой записке упоминает бывший консультант Международного отдела ЦК КПСС В. Александров в своем письме от 19 октября 1992 г. в Конституционный суд по «делу КПСС» (Катынский синдром, с. 262).

Руководство ЦК КПСС по поводу Катынского дела, вплоть до 1990 г., ограничивалось лишь пропагандистскими заявлениями. Наиболее серьезным документом того времени стало постановление Политбюро ЦК КПСС от 5 апреля 1976 г. «О мерах противодействия западной пропаганде по так называемому «Катынскому делу», в котором предлагалось дать «решительный отпор провокационным попыткам использовать так называемое «Катынское дело» для нанесения ущерба советско-польской дружбе» (Катынь. Расстрел. С.571–572).

6 марта 1989 г. заведующий Международным отделом ЦК КПСС В. Фалин в своей записке Центральному Комитету отмечает, что «Катынское дело будоражит польскую общественность». Известна также записка Э.Шеварднадзе, В.Фалина и В. Крючков а в ЦК КПСС от 22 марта 1989 г. «К вопросу о Катыни», в которой отмечается, что: «По мере приближения критических дат 1939 г. все большую остроту принимают в Польше дискуссии вокруг так называемых «белых пятен» отношений с СССР (и Россией). В последние недели центр внимания приковывается к Катыни.

В серии публикаций… открыто утверждается, что в гибели польских офицеров повинен Советский Союз, а сам расстрел имел место весной 1940 г… эта точка зрения де-факто легализована как официальная позиция властей». В заключение предлагалось «сказать, как реально было и кто конкретно виновен в случившемся и закрыть вопрос» (Катынь. Расстрел. С. 576–577. Фалин. Конфликты в Кремле. С. 344).

В советское время катынская тема была закрытой даже для членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС. Пытаясь сломать завесу секретности в катынском деле, В.Фалину удалось добиться разрешения работать в фондах закрытого Особого архива и Главного управления по делам военнопленных и интернированных историкам Ю.Зоре и Н.Лебедевой. В.Парсаданова, как член двусторонней советско-польской комиссии, в Особом архиве уже работала. Это дало свои результаты.

В исследовании «Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях» отмечается, что «весомым доказательством роли НКВД в уничтожении поляков в 1940 г.» явилось совпадение очередности фамилий при «выборочном сравнении списков-предписаний на отправку пленных из Козельского лагеря в УНКВД по Смоленской области и эксгумационных списков из Катыни в немецкой «Белой книге», которое обнаружил военный историк Ю.Зоря (Катынский синдром. С. 291).

Действительно, совпадения в последовательности нескольких фамилий военнопленных из этапных списков 1940 г. немецкому эксгумационному списку 1943 г., выявленные Ю.Зорей, производили сильное впечатление. Однако выводы, сделанные Ю.Зорей, не могли быть обоснованными в принципе, так как порядок расположения фамилий эксгумированных трупов в официальном немецком эксгумационном списке изначально не соответствовал порядку извлечения этих трупов из могил в Козьих горах.

Совершенно не рассматривалась Ю.Зорей версия о том, что для успеха фальсификации Катынского дела немецкие эксперты просто обязаны были «подгонять» результаты своей эксгумации под этапные списки на отправку польских военнопленных из Козельска. Вполне вероятно, что подобные списки могли быть обнаружены немцами в архивах захваченных лагерей с поляками под Смоленском или легко восстановлены путем элементарного опроса находившихся в лагерях польских военнопленных.

Более того, источником этих списков могла быть сама польская сторона. Известно, что в 1941-42 гг. этапные списки на отправку военнопленных из Козельского лагеря были восстановлены ротмистром Юзефом Чапским на основании рассказов польских военнопленных, попавших в 1940 г. из Козельска в Грязовецкий лагерь НКВД СССР, а оттуда осенью 1941 г. – в армию Андерса.