Kitobni o'qish: «Ординариум Анима»

Валерка

Ничего-ничего, все будет хорошо. Повторяю раз за разом, словно заклинание. Вот только не слушается организм своего владельца. Не успокаивается – переутомился, наверное. Может, стоит сказать вслух? Как-то раз помогло – все казалось серым, безжизненным… и вдруг губы будто сами выпалили: "Жизнь прекрасна!" И я настолько обалдел от своего собственного голоса, что поверил в этот небесспорный тезис. Временно. Взял себя на пушку. Правда, сейчас другое. Нужно просто притормозить истерично колотящееся сердце и растормошить усталое сознание. Перестать смотреть на часы. Наслаждаться минутами, оставшимися до моего отцовства.

Легко сказать. И есть же люди, способные владеть собой в таких ситуациях. Но это не ко мне. Во, как руки дрожат. Сердце. Мать честная, как оно бьется. Выпусти из груди, так убежит без оглядки. Что ж, правильно. Кому нужен хозяин, закачивающий такие нагрузки вот уже столько времени?

Закурить. Единственное доступное мне сейчас лекарство от стресса. Две сигареты осталось. Пожалуй, не хватит. Ну ладно, будем довольствоваться.

Будем ли?

Нет, не будем. Хватит. Бросаю. Пусть хотя бы один парень в нашем роду избежит детства в сигаретном дыму. Прадед, дед, папка – все курили как паровозы. Может, хоть меня остановит этот своеобразный шлагбаум.

Ого. Да это смахивает на "программное заявление"? Неужели серьезно? И в который раз бросаем?

В последний. И решительный.

Вот так. Скомкано и выброшено. Хорошее начало. Начинаем лепить из Валерки спортсмена, комсомольца и просто красавца. Ха.

А ведь действительно, сейчас был первый шаг. Первая попытка формирования нового человека по своему усмотрению. Пока еще это возможно.

И каково оно, мое усмотрение?

Хм, интересный вопрос. Каким я хочу видеть своего сына? Ну-у-у, самым умным, самым добрым… эээ, самым краси… Погоди, стоп. Знаю, что будет следующим. "Самым удачливым, самым справедливым, самым веселым…" Самым-самым. Но каким? Каким я и Анька сможем его воспитать? Каким может быть сын у таких родителей? Что мы можем ему дать, чтобы он стал самым лучшим? И что это значит – "самым лучшим"?

Интересно, она задумывалась об этом? Я – нет. Странно. Прошло уже столько времени с того момента, как мы узнали, что у нас будет ребенок. Узнали, мило улыбнулись друг другу и бросились решать всякие бытовые вопросы. Да, сложностей немало. Они есть и будут. Новый человек все-таки. Мы много думаем о нем… Но, с другой стороны, словно и не о нем, а о живом кулёчке весом около пяти кило. Забываем думать о том, что случится с ним завтра, послезавтра. Рано? Придет время, и задумаемся? Настанет пора, и все будут в восторге? А что, если эти дни пройдут незаметно для нас, за чередой "проблем на каждый день"? Что если однажды мы посмотрим на него, услышим его – и не узнаем в нем того, кто столько времени был для нас самым главным, источником нашей веры и надежды?

Конечно, мы будем любить его таким, каким он будет. Как и все родители, мы будем отдавать ему все самое лучшее, следить за каждым его шагом и каждым его днем. Но дни сложатся в месяцы, в годы. Мы перестанем быть предельно внимательными сначала друг к другу, а затем и к нему. Не потому, что мы с ней такие уж плохие люди. Просто время внесет изменения в детали этого механизма под названием "Семья". Одним из них суждено безнадежно состариться, другим – неизбежно обновляться. С каждым днем нам все сложнее будет поспевать за нашим чадом; донести до него то, что мы ему еще не дали; вложить в него то лучшее, что найдется в нас самих. Мы станем торопиться, стараться опередить время. Забывая, что нам не дано это. Как и всем родителям. В этом мы с Аней ничуть не отличаемся от остальных. Мы пройдем по тому же самому маршруту, обойдем те же самые флажки, придем к такому же самому финишу. Наша жизнь привела нас к тоннелю, из которого уже нет какого-то иного выхода, кроме одного-единственного. Мрачновато звучит? Да нет, на самом деле тоннель и освещенный, и отапливаемый, и людный. У него вообще только один недостаток – в нем не предусмотрены повороты. Придумывать их и пытаться всячески маневрировать – означает ранить того человека, с которым ты в этот тоннель попал. И того человека, который благодаря тебе пришел в этот мир, но еще находится там, снаружи, и наслаждается жизнью, которая пока напоминает всего лишь беззаботную игру. Должна напоминать, если ты все делаешь правильно. И тогда должна радовать тебя, потому что это и твоя жизнь тоже.

Впрочем, несмотря на то, что время не стоит на месте, не думаю, что мир сильно изменится, когда Валерка повзрослеет. Это сродни беспрерывному вращению Земли – стремительному движению, на которое мало кто из населяющих ее существ обращает внимание. Да, изменятся правила, по которым мы существуем. Изменятся внешние условия. Приспособляемость человечества к этим изменениям. Но не изменится сам человек. Останется противостояние, скрытое от посторонних глаз. Все так же он будет вынужден либо слепо подчиняться своим страстям, либо бороться с ними. Беспокойная совместная жизнь хорошего и плохого, что есть в нас. Выбор в пользу одного или другого и ответственность за этот выбор. Поэтому не пострадают с течением времени алчность, лживость, лицемерие. Но поэтому же сохранятся и доброта, бескорыстие, искренность. Просто не каждый, глядя на происходящее вокруг, отважится на выбор трудного, но честного пути в ущерб легкой, но в целом бессовестной жизни. Не каждый предпочтет принципы лазейкам. Не каждый захочет сохранить руки чистыми, если появится возможность, сделав пару ловких движений, подняться выше окружающих.

Хочу ли я, чтобы Валерка вырос именно таким, одним из немногих? Мне трудно ответить. Это вечное противоречие. Жизнь без лишних страданий или жизнь, обреченная на одиночество и непонимание "людей из большинства", на которых ты не похож. Выбор, очевидный для стороннего наблюдателя, далеко не так очевиден для отца человека, о котором идет речь. Да и не мне делать этот выбор. Наступит момент (день, месяц, год), когда парень сам выберет направление на перекрестке, сам добровольно сделает первый шаг. Наша с Аней задача – подготовить его к этому моменту. Научить терпению. Вниманию к людям и уважению к ним. Вере в себя и свои способности. Умению думать и оценивать поступки самостоятельно, не полагаясь всецело на чужое мнение. Научить различать цвета этого мира и их оттенки, которых во много раз больше и которые говорят о сути происходящего в тебе и вокруг тебя во много раз вернее, чем заголовки, лозунги и неоновые вывески.

Конечно, насколько это может быть доступно нам, простым среднестатистическим смертным с высшим образованием. Ясно, что все это непросто. Значительно более непросто, чем кажется на первый взгляд. Что гораздо проще говорить об этом, чем воплощать слова в дела. Ясно, что жизнь не каждый день дарит нам яркие примеры торжества добра над злом и правды над неправдой. Настолько нечасто, что даже умудренные годами люди со временем начинают сомневаться в том, что такие примеры вообще были, и перестают верить в собственные силы.

Но мы с Аней молоды. Энергичны. И достаточно умны, чтобы понять, что ничто вокруг не изменится, пока мы не изменим что-то в себе. Что наш ребенок сможет вырасти сильным и чутким, только если с детства будет видеть такими своих родителей. Значит, все начинается с нас. Это мы с ней должны стать выше трудностей, которые нас подстерегают. Мудрее. Тоньше. Лучше.

И почему-то мне верится, что мы сможем. Во всяком случае, сделаем все от себя зависящее. Ведь мы действительно хотим этого, правда? Аня?

Женский голос за моей спиной. Раз за разом он произносит мою фамилию.

Торопливо оборачиваюсь.

Немолодая женщина в белом халате, близоруко прищуриваясь, недоуменно разглядывает немногочисленных посетителей. Наконец, замечает меня. Пробует нахмуриться, но, видя выражение моего белого как снег лица, смягчается.

Делаю два порывистых шага к ней и замираю, не сводя с нее своих сумасшедших от волнения глаз.

Улыбка.

Она преображает эту усталую женщину, делает ее ослепительно красивой.

Несколько секунд она по-матерински ласково смотрит на меня. Затем кивает головой.

Вот оно, начало.

С днем рождения, сынок.

И тебя с днем рождения, новоявленный папаша. Ведь сегодня родилось что-то новое и в тебе, не так ли? Если, конечно, в твоей памяти сохранится этот день и эти несколько минут наедине с самим собой.

Июнь-июль 2006

Двойная сплошная

– Алло, день добрый! Катерину могу услышать?

– Я слушаю.

– Привет, Катя.

– Привет. А вы кто? Не узнаю, простите.

– Это Олег. Мы познакомились у Глеба неделю назад.

(пауза)

– Ах, вот оно что… Ну что ж, радостно, что все же объявился. А то уж я не чаяла услышать. Как в воду канул – ни ответа, ни привета.

– Да, извини. Немного не сложилось. Было много всяких… Все на бегу, в общем.

– А что за шум там у тебя? Ты с мобильного, что ли?

– Ага.

– Так тебе неудобно разговаривать, наверное?

– Ничего, я и дома-то редко бываю. Только по мобильнику со всеми и общаюсь.

– Ясно. А я вот наоборот почаще дома стала задерживаться. Ждала твоего звонка, веришь?

– Что ж, мне приятно это слышать.

– А ты, похоже, и не догадывался об этом? Может быть, наше знакомство показалось тебе нелепой случайностью? Признаться, я надеялась на его продолжение. Причем на более скорое, чем этот торопливый звонок через неделю.

– Да-да, Катя, ну что же поделаешь.

– Я чувствую, что ты идешь, у тебя дыхание сбивается. Остановись где-нибудь, давай поговорим. Или ты просто хотел помахать мне рукой?

– Нет, я как раз ищу тихое место для разговора. Секунду.

(пауза)

– Сейчас лучше слышно?

– Да, так гораздо лучше.

– Отлично.

– Итак, ты позвонил. Для чего?

– Хотел поговорить с тобой. И чувствовал, что надо поговорить, иначе я был бы неверно понят.

– Начало интригующее. Похоже, готов сказать что-то важное?

– Я не забыл о нашем знакомстве. Каждый день вспоминал о тебе и о том, что было между нами той ночью.

– Звучит искренне. Похоже, рядом с тобой действительно никого нет.

– Хотя я не могу сказать, что той ночью с тобой был именно я. То есть, я был в таком состоянии…

– Брось, я понимаю, что тогда мы оба были навеселе. Ты это хочешь сказать?

– Нет, дело не в этом. Конечно, мы были в компании, выпивали… Куда же без этого… Но… Я все помню. Как увидел тебя, как мы заговорили, как танцевали, как пошел тебя провожать…

– …Как попал ко мне в квартиру, и чем мы в ней занимались, как проснулся, оделся и тихо исчез, пока я спала. Ни оставив ничего после себя, даже записки, даже номера телефона. Думал, что я обо всем забыла? Современная девушка без комплексов? Сторонница секса на один раз? Но ведь, помимо этого, мы многое сказали друг другу. Или, может быть, этого твоя память не зафиксировала?

– Катя.

– Да.

– Я помню главное. Мое состояние. Душевное состояние. Я говорил с тобой откровенно, и мне было хорошо оттого, что ничего не мешало сказать тебе всё, что я хотел. Всё, о чем думал тогда. Я помню и твою раскованность, и думаю, что тебе тоже было хорошо. К чему теперь выяснять отношения, раз мы оба все помним и не открещиваемся от того, что между нами было?

– Ты исчез. Спрятался от меня. И я почувствовала себя глупо. И было больно, досадно. Словно я, как боксёр, чуть расслабилась, и тут же получила удар. Неприятно. И непонятно. Я до сих пор не знаю, что думать. Надеюсь, наш теперешний разговор расставит все по местам.

– Я для того и звоню тебе.

– Я вся внимание.

(пауза)

– Знаешь, я солгал. Не было срочных дел, я мог тебе позвонить неоднократно.

– Я это сразу поняла. Что еще?

– Ты ждешь пассажа о том, что у меня есть жена и трое детишек?

– Я пытаюсь понять, для чего ты позвонил. Если чтобы извиниться и попрощаться, то прелюдия уж слишком затянулась. Если чтобы назначить новое свидание, то ты взял неверную тональность. Если хотел проверить мое настроение и самочувствие, то я тебе, кажется, довольно четко все обрисовала. За исключением вывода о том, что очень хочу снова тебя увидеть. И лучше сегодня.

– Я не могу.

– Жена и трое детишек?

– Нет, я холост и одинок.

– Тогда что же? Я тоже одинока. У нас обоих нет никаких обязательств ни перед кем. Мы встретились, нам было хорошо друг с другом. Мы выболтали друг другу массу личных вещей и признаемся, что не забыли об этом. Почему мы не можем быть вместе, если хотим этого?… Вернее, я хочу этого. А ты?

(пауза)

– Я помню, как спросил тебя о твоей мечте. Даже помню, где это было. Мы как раз свернули с проспекта на твою тихую улочку. И был такой слабый, едва уловимый ветерок. И запах свежескошенной травы на аллее рядом с твоим домом. Очень романтично. И мне захотелось спросить у тебя о чем-то таком… возвышенном, неосязаемом…

– Да, у тебя это получилось. Даже твой голос в тот момент был каким-то особенным. Таким душевным, домашним. Я почувствовала себя девочкой.

– Ты сказала, что хотела бы иметь дом возле реки. Просторный, с верандой, с чердаком…

– С видом на лес и реку. И рядом с собой человека, который обнимал бы меня обеими руками и молча смотрел бы со мной в окно. Того единственного, с которым я могла бы разделить эту драгоценность, эти счастливые бесконечные минуты тишины…

– А на лужайке перед домом двое твоих играющих детей. Иногда они бы отвлекались от игры, поглядывали бы в окно и радостно махали руками тебе и ему…

– Да, ты многое запомнил. Это действительно моя мечта. По-прежнему неосуществленная, хотя время идет, и я с каждым днем все приближаюсь к тридцати… А ты о чем мечтаешь?

– Это не так интересно.

– Но все же? Тогда ты сказал то же самое. Это нечестно.

– Скажи, ты когда-нибудь хотела, чтобы тебя вытащили из твоей оболочки и повесили куда-нибудь на гвоздик отдохнуть?

– Что-что?

– Ну, чтобы произошло что-то, что помогло бы тебе на какое-то время избавиться от всего, что тебя окружает, что накопилось в твоей голове, в сердце, в душе, в памяти? От присущего только тебе восприятия внешнего мира и себя в этом мире?

– Мм…

– Чтобы нашлось что-то или чтобы встретился кто-то, кто освободил тебя от всего твоего скопившегося хлама и всех твоих ценностей. Хотя бы ненадолго отменил все правила и условности, остановил время, остановил других людей. Остановил тебя. Дал бы возможность проветриться.

– Ты говоришь об отдыхе?

– Об отдыхе, но не в обычном затертом понимании этого слова. Об отдыхе от самого себя. От своих привычек, боязней, необходимости соответствовать кому-либо или чему-либо. От тяжести мыслей. От вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня.

– Но… зачем? Необязательно тормозить планету, чтобы дать возможность восстановиться кому-то одному. Каждый когда-то чувствует усталость, но не такую, которая могла бы заставить его отказаться от жизни в своей телесной оболочке, рядом со своими бедами и радостями. Мечтами и способностью что-то сделать ради них. Это лузерство – скрываться от себя в чем-то или ком-то другом. Надо жить с собой. Бороться, если это необходимо. И побеждать. По-моему так. Разве нет?

– А ты часто задумываешься о том, ради чего живешь? Ну, ради чего все это? Вот это рождение, цветение, созревание, увядание, смерть… Жизнь! Если кто-то ее дал нам, значит, он хотел этим что-то сказать? Ты думаешь над тем, для чего мы здесь? Для чего это утро с чашкой кофе на завтрак, день на работе, вечер в чьей-то уютной компании или в одиночестве?..

– Думаю, но нечасто…

– А я – часто! Каждый день! Каждый день просыпаться с вопросом "зачем?" и искать ответ, причем убедительный для самого себя! Нормально?! Каждый день! Каждый день бывать в каких-то местах и не понимать – для чего, какой смысл в этих визитах! Каждый день поток бессмысленных слов из своих и чужих уст! Слов, от которых уже передергивает! Ты ищешь отдыха, получаешь свободное время, но все это – блуждание в одной и той же скорлупе, в одиночной камере, где только ты, а все остальные за стенками, через которые не пробраться! Потому что эта жизнь – твоя! И ты вынужден ее терпеть! Ты вынужден терпеть себя! Каждый день! Зная, что никто не придет и не даст тебе передышки в этой бесконечной жизни в самом себе!!!

– Олег, ты кричишь.

– Что?!

– Ты кричишь на меня. Мы не будем говорить в таком тоне.

(пауза)

– Ты хотела узнать о моей мечте. Моя мечта – это не дом у реки, не детишки в траве, не шелест волны. Моя мечта – это пожить на почтительном расстоянии от самого себя. И эта мечта недостижима. Ее можно подменить чем-то другим и попытаться заставить поверить окружающих в то, что мне действительно важна карьера, машина, дача, победа сборной на чемпионате мира по футболу. Окружающих, но не себя. Я-то прекрасно знаю, что главное – это гармония внутри. Желание видеть себя и не плеваться тут же от этого вида, от своих мыслей, суждений, поступков. И видеть, понимать цель всего, что происходит со мной.

– Ты странный, Олег. Вернее, необычный.

– Я не могу жить по инерции, Катя. Живя так, трудно понять, правильно ты живешь или нет. Законы, которые устанавливают люди, только принято считать истиной. О том, как все должно обстоять на самом деле, не знает никто. Значит, нужны какие-то свои законы и уверенность в их правоте. Значит, нужны постоянные вопросы к самому себе и ответы на эти вопросы.

– А что делать другим людям? Тем, которым довелось оказаться рядом с тобой? Тем, которым ты симпатичен? Они должны жить по твоим правилам или уйти? Но в таком случае ты неизбежно будешь оставаться в одиночестве. Потому что жить вот так с тобой – значит съедать себя изнутри и видеть, как съедаешь себя изнутри ты. А это еще болезненнее, чем жить без тебя.

(пауза)

– Теперь тебе понятно, почему я один? И почему я ушел той ночью?

– Ты хочешь быть один. Несмотря на то, что часто это для тебя – почти физическое мучение. А ушел, чтобы своим отношением к самому себе и к жизни вокруг не сделать больнее такой вот милой девушке, как я. Размечтавшейся о земной романтике. Ага?

– Боюсь, что ага.

(пауза)

– Но раз уж ты так любишь размышлять и задаваться вопросами, то почему бы тебе не подумать о том, что жизнь можно посвятить не только поиску себя в себе, ежедневному копанию в собственных мыслях и последующему злобному отбрасыванию их, не только формулировке законов, пригодных для себя самого. Жизнь можно посвятить жизни. Жизни другого человека. Жизни нового человека. Тогда твоя жизнь будет иметь связь с жизнью вокруг. Тогда твое влияние на мир будет иметь одушевленные контуры. Тогда волшебство, на которое ты надеешься, сможет хотя бы отчасти свершиться, потому что часть твоей ноши сможет разделить еще один живой человек. А когда у тебя родится новый человек, то все лучшее, что есть в тебе, сможет, наконец, найти выход и расцвести снова уже в другом теле, в другой душе.

– Мм…

– Да, я понимаю, почему ты одинок. Но еще мне хотелось бы сказать, почему одинока я. Поиск второй половинки – это не пустые слова. Это не повод для смеха и глянцевой пошлости. Это серьезно, иногда это доводит человека почти до помешательства, хотя он зачастую и не понимает истинной причины. Это проблема. Мне тоже нелегко. Смотреть в зеркало и на календарь, висящий рядом. Понимать, что терпение на исходе. Что везения не дождаться. Что в той жизни, которая за окном, нет места для моих переживаний и незаметных другим истерик. Что время идеалов осталось в юности, а нынешняя объективная реальность раз за разом отрицательно качает головой в ответ на мои запросы, которым либо суждено снижаться, либо оставаться незыблемыми без надежды на изменение моей ситуации к лучшему. Это двойная сплошная линия, которую я сама начертила, и через которую не могу переступить.

– Двойная сплошная?

– Да. Она есть и у тебя. Дело в том, что, по сути, мы с тобой говорим об одном и том же. Разными словами. Разными образами. В меру своей искренности. Говорим, не веря во взаимность понимания, но подсознательно надеясь, цепляясь за него.

– И в конечном счете получая его, всмотревшись в образы и вслушавшись в слова внимательнее.

– Очень хорошо, что ты это сказал.

(пауза)

– Знаешь, я так и не смогу объяснить, почему позвонил. Даже себе самому, тем более тебе. Тогда, ночью, когда я ушел, то был уверен, что мы больше не встретимся, даже не услышимся. Тяжелое чувство, которое я испытывал, закрывая твою дверь, было запрятано глубоко внутрь, а место это было утоптано, утрамбовано, заасфальтировано. Та ночь была прекрасна, но я решил вычеркнуть ее из своей жизни. Избавиться как от лишнего груза, который усложняет мое и без того непростое существование. Но вот, мой пресловутый самоконтроль дал сбой. Я перешел ту самую свою линию, о которой ты говоришь. И как только это произошло, я сразу же, прямо на улице выхватил мобильник и стал искать твой номер. Не понимаю, как я смог это сделать. Что я хотел тебе сказать, что услышать от тебя… Но что-то сказал, что-то услышал. Что-то родное есть в твоих словах, в том, как ты говоришь. Возможно, ты права, и твое решение станет и моим выходом из внутреннего тупика. Только время знает все ответы. Я их не знаю.

– Не нужно ответов. Не нужно и вопросов. Достаточно на сегодня. Твой мобильник, наверное, вот-вот разрядится. Я хочу, чтобы ты взял такси и приехал. Я правда этого хочу. Ты можешь это сделать?

(пауза)

– Буду через десять минут.

(гудки)

Август 2006