«Мушкетер и фея» kitobidan iqtiboslar
Бывают фильмы, которые и один-то раз трудно досмотреть до конца. А бывают такие, что можно ходить на них десять раз, и чем больше смотришь, тем сильнее хочется увидеть их снова...
Это была городская газета за прошлое воскресенье. В нижнем углу страницы синим карандашом кто-то обвел стихотворение. Над ним было напечатано: «Творчество юных читателей». А пониже: «Другу детства». И подпись внизу: «С. Волошин. 8 класс, ср. школа № 2».– Ух ты! – восторженно сказал Джонни. – Это он сам написал?– Кто еще может такую чушь сочинить? – язвительно откликнулась Вика. – Ты читай, читай.Джонни встал на стуле, как памятник, и начал:– «Мы с тобой играли в детстве…»– Да не вслух, – поморщилась Вика.Джонни тихонько зашевелил губами. И прочитал вот что:
Мы с тобой играли в детстве
На дворе заросшем.
Я тогда старался очень
Быть с тобой хорошим.
Ты тогда еще боялась
Лягушат зеленых…
А теперь промчалось детство
Средь зеленых кленов.
Ты с поры недавней стала
Чуточку другою.
Почему-то я робею,
Встретившись с тобою.
Он знал, что Джонни Воробьев не нуждается в сочувствии, особенно если считает себя правым. Борис Иванович смотрел со смесью утомления и любопытства. Утомления было больше.
Джонни понял, что сейчас она уйдет. И почувствовал, что если он сию минуту не скажет что нибудь умное, то будет ненавидеть себя до старческого возраста.
Все будет хорошо. Завтра он обязательно познакомится с Катей. Сперва – просто окажется рядом. Потом они разговорятся. Затем, может быть, Джонни позовет ее к себе, покажет мушкетерское вооружение и коллекцию автомобильчиков…
Фея – даже лучше», – подумал Джонни, и сердце у него сладко заныло.
Был ранний вечер – такое время, когда еще не очень темно и лишь кое где зажигаются огоньки.
– Д да? Ну… а почему ты не рассказал это Инне Матвеевне?
– Папа… – со вздохом сказал Джонни. – Подумай сам. Что можно объяснить рассерженной женщине?
– А зачем карманы, если нельзя руки совать? – строптиво поинтересовался Джонни. – Как зачем? Фасон такой. Ну и мало ли что… Например, платочек положить… – Что положить? – с благородным возмущением спросил Джонни.
То, что ей приходилось воспитывать Вику, Нина Валерьевна считала подвигом. Она так и говорила: “Надеюсь, люди когда-нибудь поймут, какой подвиг я совершаю”.
Может быть, Викины родители это понимали, но они были далеко. А Вика не понимала.
— Уик-то-о-риа-а! — на иностранный манер голосила по вечерам Нина Валерьевна. — Пора домой! Слышишь?! Все нормальные дети уже спят! Уик... (ах, как у меня болит голова!)... ториа. Не заставляй меня снова принимать валокордин!
— Выходит, я ненормальная! — шептала в каком-нибудь укрытии Вика. — Ну и отлично. Тогда мы еще погуляем. Ага, мальчики?
