Некрополь

Поэзию я люблю. Поэзию Ходасевича скорее не люблю – очень рассудочная она, несколько суховатая (из-за краткости и емкости образов). Меня не тянет перечитывать его сборник. Но при всем том, он – настоящий поэт. А в Некрополе счастливо соединяется меткость и сжатость его поэтического языка, переходящего в отличный прозаический текст, одушевленный воспоминаниями. Если кому интересно, какой была жизнь литературы Серебряного века, интересен Гумилев, Блок, Белый, Горький – мимо этой книги не пройти. К прочтению обязательно.

Александра

Книга понравилась. Автор описывает современников и современность изысканно прекрасным языком, ярко и образно. Воспоминания пронизаны искренним интересом и уважением к героям- проницательно и глубоко и при этом тактично .

Социальный кризис конца 19 - начала 20 веков охватывал всю Российскую империю и нашёл отражение во всех видах искусства. На мой взгляд не случайно, что именно в этот период многоголосый хор гениев, безумцев и умельцев плести словесные кружева подхватил, понёс и подбросил литературу и писательскую критику на нереальную высоту. Количество литературных течений, объединений Серебряного века достаточно велико, а на меня иногда нападает желание приобщиться и упиваться. До этого читал Валентина Катаева - Алмазный мой венец , Анатолия Мариенгофа - Роман без вранья , Рюрика Ивнева - Серебряный век. Невыдуманные истории (рецензия), Олега Демидова - Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов (рецензия). "Некрополь" стоит особняком. Основной его идеей мне видится попытка проследить, как дух эпохи повлиял на судьбы его героев. При этом замечательно то, что позиция автора не над событиями, а внутри них. Ходасевич в самом начале труда уточняет, что писал только лишь о тех событиях, каким был свидетелем и не пересказывал что-то с чужих слов. Как мне показалось, он нарушил это правило лишь единожды в главе о Есенине, но об этом поговорим ниже. Идеализированное "Я" автора описываемого периода жизни не проскакивает - Владислав Фелицианович и себя вспоминает в разную пору при встречах с теми, о ком говорит.

Wall of text

Я знал, что он поэт, но никаких стихов не читал. Я знал, что он пушкинист, но продолжаю считать, что исследований Лотмана, Вересаева, Гессена и Тынянова должно хватить для освещения наследия светила русской поэзии. А вот прозаик Ходасевич был мне совершенно незнаком. Что же такое "Некрополь"? Как ни странно, это некрологи, написанные в виде очерков-воспоминаний. Художественные литературные портреты современников - что может быть прекраснее? За каждым маленьким биографическим фактом, за мимолётными встречами, за любимыми жестами и манерой изъясняться автор видит внутренние причины, составляя картину мира каждого героя очерка. Примечательно то, что через литературное наследие читатель также получает анализ, потому как Ходасевич видит прямую связь между творчеством, внутренними человеческими побуждениями и противоречиями. Больше всего в сборнике символистов, целых пятеро. Рассказ о Нине Петровской открывается не первым воспоминанием, связанным у автора с героем, как в остальных очерках, а отступлением и пояснениями о сути символизма и духе времени. Тут прямо с самых первых строк читатель и увидит основную идею сборника: "найти сплав жизни и творчества". Гармонии никогда не выходило - внутри каждой личности превалирует либо писатель, либо человек. "Дар жить" или "дар писать" - вот как это описывает Ходасевич. И вот они проходят перед нами: Петровская, Брюсов, Белый, Блок, Муни. Два очерка, где мы увидим торжество писателя над человеком (Брюсов и Белый); два, где искусство жить довлело над писательством и центральная часть, спаянная из двух поэтов (Гумилёва и Блока). Акмеист и символист, бесконечно далёкие друг от друга в понимании автора, соприкасаются в разности своих трагических судеб и почти одновременной преждевременной кончине. Меня потряс финал очерка о Блоке. Ходасевич уверен, что тот умер не от какой-то конкретной болезни. А "как-то вообще", оттого что не мог больше жить. "Он умер от смерти". Грустно и больно почти физически.

Михаил Осипович Гершензон - известный литературный критик той поры, друг Ходасевича, без сомнения. Всегда можно понять отношение автора к герою очерка, даже при таких попытках писать максимально отстраненно. Части Муни, Гершензона и Горького пронизаны участием, радушием и любовью, части Брюсова и Белого - скрытой насмешкой. Две стоят отдельно - это очерк о Есенине и о Сологубе. Они самые нейтральные, потому что сам Ходасевич был мало знаком с этими персоналиями, как мне показалось. Поэтому большая часть текста - литературоведческий анализ творчества. Объяснение есенинских тем христианства и Руси Хрустальной, попытки осмысления "клюевщины" в раннем творчестве Есенина (до знакомства с Ходасевичем на минуточку). А также особенно разозливший меня пассаж в сторону имажинистов.

В литературе он[Есенин] примкнул к таким же кругам, к людям, которым нечего терять, к поэтическому босячеству. Есенина затащили в имажинизм, как затаскивали в кабак. Своим талантом он скрашивал выступления бездарных имажинистов, они питались за счёт его имени, как кабацкая голь за счёт загулявшего богача.

Я принял, что эта точка зрения была на чем-то основана, но не увидел этого в тексте. Вообще, довольно осторожном для эмигранта тексте. Скользкие вопросы огибаем, даём некие подсказки о ситуации, а в главе о Горьком прямо написано, что многое не будет рассказано, потому что Алексей Максимович по работе касался множества политических тем. Анализируйте, мол, сами.

Отдельно как раз хотел упомянуть рассказ о Горьком. В общем и целом он вместе с Ходасевичем и их женщинами прожили под одной крышей, но в куче разных мест около двух лет. За это время довольно глубоко получилось узнать друг друга, они не были просто соседями, если судить по этим мемуарам. Множество деталей: от любимого красного халата и разноцветных мундштуков до странной сентиментальной любви ко лжи разных видов. Такие моменты-черточки запоминаются лучше всего и теперь после "Некрополя" я запомню если не навсегда, то надолго истории о манере пожимать руку у Брюсова или о феноменальной памяти Алексея Максимовича. Рассказ о Горьком завершающий в сборнике, он единственный не заканчивается смертью:

Когда я помру, напишите, пожалуйста, обо мне. -Хорошо, Алексей Максимович. - Не забудете? - Не забуду.

Читайте и наслаждайтесь беседой с умнейшим человеком и тонким психологом. Жаль, что мы не учили такого в школе, какие были люди.

Хочется отправиться в прошлое и прожить каждую главу этой превосходной книги. В особенности обнять Гумилева Коленьку и улыбнуться Ходасевичу.