Мата Хари. Пуля для обнаженной

Глава 6

Маргарет вышла замуж, когда ей едва исполнилось восемнадцать. Ей было восемнадцать, а ее избраннику, капитану Рудольфу Маклеоду, тридцать девять. Неравный брак, что и говорить! Впрочем, выбирать ей не приходилось. Она вышла за капитана Маклеода не по любви – можно сказать, ухватилась за него, как за спасательный круг. Сирота, только что сбежавшая от своего опекуна и тирана, крестного отца, в Гаагу, к дяде, который тоже был не в восторге от племянницы. И потом, что значит – «не по любви»? Рудольф ей сразу понравился. Высокий, стройный брюнет с обветренным лицом. Настоящий морской волк! Он покорил ее сердце рассказами о пережитых на морях приключениях, о тайфунах и штормах. А еще ей понравились рассказы Рудольфа об Индонезии, куда они должны были отправиться сразу после свадьбы. Тропические острова, пальмы, удивительные обычаи, и много, очень много солнца… Это так отличалось от скучной, чопорной Голландии, в которой она родилась и выросла!

И вот они прибыли в Джакарту и поселились в собственном доме. На первых порах все шло хорошо. Рудольф сразу отправился в плавание (он водил суда в Китай, Австралию, в Южную Африку), а она осталась вести хозяйство. Это было так здорово! В ее распоряжении был собственный дом, целый штат слуг-малайцев… Она ездила по магазинам, покупала ткани, шила себе новые платья… А потом, когда Рудольф возвращался из плавания, они предавались любви. Бывало, по несколько дней не выходили из спальни, все не могли насытиться друг другом. Маргарет уже тогда, в молодости, поняла, в чем она сильна. В ней, в любви! Она всегда умела разжечь в мужчине страсть и поддерживать этот огонь, чтобы он не гас.

Увы, огонь их с Рудольфом любви горел не слишком долго. Трудно сказать, что послужило тому причиной, но как-то все разладилось. Внезапно выяснилось, что Рудольф совсем не так предан своей молодой жене, как ей казалось, что у него есть еще женщины – и здесь, в Джакарте, и в Сурабае, и в Маниле, и где-то еще. Женщины – и джин. Алкоголь тянул к себе капитана Маклеода так же сильно, как женщины. Все чаще он выходил в рейс смертельно пьяным и не просыхал во время плавания. Это не понравилось начальству, и капитанская карьера Рудольфа Маклеода села на мель. Его перестали посылать в дальние, ответственные рейсы, и пришлось капитану Маклеоду ограничиться каботажным плаванием в водах Яванского и Южно-Китайского морей. Это его страшно злило, и он пил еще больше.

Во всех своих бедах Рудольф Маклеод обвинял свою жену. Она никак не могла понять, как связан его алкоголизм, его мореходные ошибки с ней. Но Рудольф с пьяным упорством настаивал – это она, Маргарет, во всем виновата. Он стал обвинять ее в своих собственных грехах, то есть в изменах. Это было так несправедливо! Ведь вначале, в те первые месяцы, она не была грешна ни в чем, буквально ни в чем! Нет, она, конечно, замечала молодых красивых офицеров, иногда даже кокетничала с ними, но кто же этого не делает? Поэтому, впервые услышав эти обвинения, она бурно зарыдала! Месяц плакала, другой… А потом перестала. Маргарет решила, что должна отплатить мужу той же монетой. Нет, она не стала пить – алкоголь ее никогда особо не волновал. Она нашла себе другого мужчину, более достойного, чем Рудольф, – капитана Йохана ван Редеса. Сначала просто ходила к нему на свидания, а когда Рудольф устроил особенно безобразную сцену, ушла к нему и стала жить с ним, как с мужем.

О, как разозлился Рудольф! Пробовал драться с Редесом, даже вел речь о дуэли. Однако Йохан был моложе и сильнее его, и отбить жену силой у Маклеода не получилось. И тут выяснилось, что Рудольф все-таки привязан к своей Маргарет, тоскует без нее. Он начал уговаривать ее вернуться, обещал бросить разгульную жизнь, взяться за ум… В конце концов, она дала себя уговорить. Дала, потому что понимала, как шатко ее новое положение. Стоит Йохану охладеть к ней – и куда деваться в таком случае? Одной, без мужчины, белой женщине на Яве оставаться невозможно.

Они снова стали жить вместе. Рудольф держал себя в руках, и какое-то время казалось, что прежнее счастье вернется в их дом. Во всяком случае, появился его вестник – ребенок, их сын. Норман! Как она его любила, как нянчилась с крохотным пищащим кулечком! А спустя год она вновь родила, на этот раз девочку, Жанну. Да, в это трудно поверить, но у нее, прославленной танцовщицы и разбивательницы сердец Маты Хари, были дети.

Принято считать, что дети приносят радость. Особенно если ты живешь в достатке и можешь себе позволить держать слуг и няню. Они с Рудольфом могли это позволить; в их доме было много слуг, и няня, и повар. Но как раз эта прислуга принесла им страшное горе. Рудольф рассердился на повара и выгнал его. Тогда этот негодяй подговорил свою жену, которая осталась в доме няней, дать детям отравленную пищу. Оба ребенка мучились. Норман умер, а Жанна сумела выжить.

Какое это было горе для нее! А тут еще Рудольф решил утолить свое горе обычным способом и снова стал пить. Она, наверное, умерла бы от страданий, если бы не нашла себе утешения. Нет, не в объятиях Йохана. Она нашла его в танцах.

Она не лгала, когда говорила, что научилась танцевать на Востоке. Просто чуть-чуть приукрасила правду, рассказывая про посещение «яванских древних храмов», где какие-то жрецы учили ее священным ритуальным пляскам. Не было никаких жрецов и никаких храмов. На Яве укрепляли свою власть мусульмане, оттесняя прежние обычаи, связанные с буддизмом и индуизмом. Эта культура уходила, но еще оставалась. И Маргарет ходила в местный танцевальный кружок и прекрасно себя чувствовала среди музыкальных малайцев. Учителя-малайцы и научили ее тем экзотическим для Европы движениям, которые так восхищали парижскую публику. С каждым разом у нее получалось все лучше и лучше.

Там, в танцевальном кружке, беседуя с другими ученицами-малайками, она и придумала свой артистический псевдоним. Мата Хари… По-малайски это значит «глаз света», то есть попросту Солнце. То есть она, Маргарет, стала солнцем. Ей сразу понравилось это имя, и она стала употреблять его все чаще. А еще она поняла, что ее танцы нравятся людям. Что-то было в ней, какая-то природная грация, очарование, которое заставляло зрителей смотреть на нее, не отрывая глаз. Правда, пока этих зрителей было мало, всего лишь ее напарницы по танцевальному кружку, их братья и отцы, провожавшие девушек на занятия. Эти люди ничего не платили за то, что смотрели на танцы Маргарет. Но ведь в другом месте, где-нибудь в Европе, могли и платить… Она все чаще стала подумывать об артистической карьере.

А Рудольф смеялся над ней! Издевался над ее желанием танцевать, изучать восточные обычаи, одеваться в малайскую одежду. Рассказывал всем знакомым, что у нее плоскостопие, что она и ходить-то толком не умеет, не то что выступать на сцене. Он никак не мог смириться с тем, что у его юной жены появилась в жизни какая-то перспектива, что она более не находится всецело в его власти. Он был самым настоящим деспотом, Рудольф. Сейчас, вспоминая те дни, Маргарет приходила к выводу, что если бы он не был труслив, то, наверное, убил бы ее. Убил бы в тот день, когда она заявила, что хочет уйти. Не к Йохану (капитан Ван Редес к тому времени сменил место службы и уехал с Явы), а вообще уйти. Развестись. Это произошло спустя два года после трагедии с детьми. Рудольф устроил страшный скандал, бил посуду – прямо как баба! Потом была еще целая череда скандалов, она уходила жить в гостиницу… Но, в конце концов, Маклеод смирился с желанием жены. В 1903 году они вернулись в Голландию и сразу же начали бракоразводный процесс. Правда, напоследок ее деспот-муж сумел причинить ей еще одно горе: он смог-таки убедить судей в том, что его юная жена – существо ветреное и изменяла ему, и добился, чтобы право воспитывать их дочь, Жанну, отдали ему. С тех пор Маргарет видела свою дочь всего один раз. И сейчас не знала, где она.

Хотя, с другой стороны… Следует признаться: девочка бы сильно ее обременила. Ну, какая из нее няня, какая воспитательница? При ее артистической жизни, полной постоянных разъездов, встреч с разными людьми, где бы она нашла время и силы, чтобы воспитывать дочь? Но тогда, в Амстердаме, узнав о решении суда, она чувствовала себя обделенной и очень, очень несчастной.

А потом… Потом она сбросила с себя прежнюю жизнь, словно ветхую одежду, и шагнула в новую, сверкающую и манящую. Маргарет поехала в Париж… О, как он ее очаровал, этот город! Очаровал и поразил. Она сразу поняла, что именно здесь добьется успеха. Здесь, и нигде больше.

Правда, поначалу она выбрала неправильное место, почему-то вообразив, что ее восточные одежды (а она вывезла с Явы целый ворох малайских нарядов и тканей) лучше всего будут смотреться в цирке. К тому же она на Яве брала уроки верховой езды, много ездила верхом, и ей это занятие нравилось. Вот она и решила стать цирковой наездницей. Выбрала себе псевдоним «леди Греша» и вышла на арену.

Больше года она этим занималась. Какие-то деньги зарабатывала, на жизнь хватало. Но это было не то, совсем не то! И она приняла решение – будет танцевать. К тому времени у нее уже было много друзей в Париже. Один из них свел Маргарет с русской певицей Киреевской. Та уже имела известность, у нее был собственный салон. И она предложила Маргарет выступить в этом салоне.

Дебют новой танцовщицы состоялся в январе 1905 года и прошел с необычайным, потрясающим успехом! Ей аплодировали, ее вызывали, сцена была засыпана цветами… А потом она познакомилась с мсье Гимэ, и состоялся тот знаменитый вечер в его особняке, превращенном в музей, с которого началась ее всемирная слава…

Да, слава… Маргарет получила от публики все, о чем только может мечтать артист. Ее обожали, ее засыпали подарками, зрители были готовы платить за каждый миг ее пребывания на сцене… Она выступала в самых знаменитых театрах… Отчего же она променяла весь этот успех на карьеру шпионки, которая в любой момент могла закончиться тюрьмой и эшафотом? Ведь не так уж она любила деньги, и не такие большие деньги обещали ей германские вербовщики! И не одна любовь к Вернеру фон Мирбаху привела ее на этот путь. О любви к Германии и говорить нечего – она никогда не испытывала к этой стране никаких чувств. Так что же стало причиной? Неужели ей так нравилась опасность?

Она задумалась. Да, пожалуй. Риск всегда был ей по душе. На Яве она любила, катаясь верхом, проехать прямо под носом у слона. Хотя ее предупреждали, что делать этого нельзя, животное может разозлиться и погнаться за лошадью. Вот и здесь Маргарет решила подразнить «французского слона»…

Но нет, пожалуй, основная причина в другом. В молодости она всегда была человеком незначительным. И муж постоянно внушал своей молодой жене, что она никто и ничто, полный ноль. Поэтому ей страстно хотелось стать кем-то, с кем считаются. Танцы были, конечно, важны, но не настолько. А вот разведка… Как обхаживали ее все эти немецкие полковники, и во Франкфурте, и в Кёльне! Да, эту историю ей приятно вспоминать, не то что годы, проведенные с Рудольфом! Она налила себе еще шампанского, закурила и снова погрузилась в воспоминания…

Глава 7

Из родового имения фон Мирбахов они с Вернером отправились в Брюссель, в оккупированную немцами Бельгию. Там ее возлюбленный познакомил Маргарет с немецким генерал-губернатором Бельгии бароном Биссингом, весьма неприятным и чванливым стариком, и с руководителем немецкой разведки, или же «службы IIIb», полковником Николаи.

Глава немецкой разведки был очень обходителен. Он заявил, что бывал на выступлениях Маты Хари и покорен ее танцами, игрой ее тела. Вообще наговорил ей кучу комплиментов, порой весьма двусмысленных. Но не грубых, нет, совсем не грубых. Она поняла, что Николаи – очень умный и тонкий человек.

Впрочем, она провела с руководителем немецкой разведки не так много времени. Николаи присвоил ей кодовое имя разведчика. Отныне у артистки Маты Хари был собственный позывной «Х-21». После этого он познакомил Маргарет с человеком, которому надлежало стать ее постоянным куратором, ввести ее, так сказать, в таинственный мир шпионажа. Звали этого человека Курт Репель, он был майором. Курт объяснил ей, что им предстоит вместе отправиться в Германию, где ее обучат всем секретам шпионского мастерства.

К сожалению, Вернер не мог сопровождать Маргарет к месту учебы – ему надо было вернуться в штаб армии, где проходила его служба. Расставание было очень трогательным. Впрочем, Вернер обещал, что они будут часто видеться – ведь теперь они оба делали общее дело и служили в одном ведомстве. А кроме того, она с первой минуты знакомства с Куртом почувствовала, что найдет в его лице не только учителя и наставника, но и преданного друга, на которого может вполне положиться. Ну, и, конечно, Курт был красив. Правда, небогат и оттого скуповат, а она не любила в мужчинах эту черту. Ну, да ведь не у всех есть такая куча достоинств, как у барона Мирбаха.

Из Брюсселя они с Куртом отправились во Франкфурт, где поселились в отеле «Франкфуртер гоф». Разумеется, в разных номерах. А неподалеку, в специально снятом германской разведкой помещении, проходила ее учеба. Учителей было несколько. Прежде всего сам Курт, а еще сухопарая, вечно сердитая дама, которую звали Генриетта. Она проводила с Маргарет мнемонические курсы, или же занятия по развитию памяти: учила быстро запоминать текст, или схему, или карту, которую удалось увидеть лишь на несколько секунд. Эти упражнения ей нравились, они были похожи на игру. Еще Генриетта учила нового агента шифровать свои донесения, оформлять их в виде таблицы, заносить туда номера полков и дивизий.

Это было довольно скучно, так же как и занятия по копированию. Ей надо было научиться быстро и правильно копировать различные чертежи и схемы. Иногда это можно было делать обычным карандашом или чернилами, а иногда специальными чернилами, предназначенными для разведчиков. Три склянки с такими чернилами Генриетта вручила Маргарет и научила ими пользоваться. Написанный этими чернилами текст вскоре исчезал, и страница бумаги казалась совершенно белой. Ей понравился этот «фокус», и она с удовольствием занималась тайнописью. В конце концов выяснилось, что Генриетта не такая уж зануда, просто она была очень требовательной и боялась, что новая ученица окажется бестолковой. Когда же Маргарет проявила интерес к занятиям, они с Генриеттой подружились.

Ну, а Курт… С каждым днем, с каждым часом, проведенным вместе, он все сильнее привязывался к Маргарет и под конец уже не мог прожить без нее и дня. Они проводили вместе все время, свободное от занятий. Занятия с Куртом тоже были интересными. Он учил Маргарет обнаруживать слежку и затем сбивать шпионов со следа, уходя через заранее обнаруженные проходные дворы и запасные выходы отелей и ресторанов. Учил, как правильно вести разговор с нужным человеком, чтобы вывести его на тему, которая была интересна агенту «Х-21», а значит, и Германии. То есть это скорее были занятия по психологии, чем по шпионскому мастерству.

Был и третий учитель, которого звали Герд Мюллер. Он учил Маргарет фотографировать. Вообще-то снимать она умела и раньше, но это были чисто любительские упражнения с громоздким, похожим на тумбочку аппаратом. А герр Мюллер вручил ей маленький, похожий на шкатулку аппаратик и научил им пользоваться. Чаще всего надо было снять нужные кадры (военную технику, или людей, или чертежи и схемы), потом проявить пленку и выслать ее в виде донесения. Но иногда, когда не было времени возиться с пленкой, следовало просто запаковать фотоаппарат в черную бумагу и переслать его в пакете.

Были еще другие инструкторы: одни учили ее делать самой себе уколы, чтобы снять сонливость или остановить кровь, другие – умению стрелять из револьвера. Занятия по стрельбе ей тоже нравились.

Она готова была учиться еще и еще, но тут ей объявили, что обучение закончено. То есть в обычное, мирное время оно бы продолжалось еще долго – как объяснил Курт, учеба будущих разведчиков длилась не меньше года, а иногда и два. Но сейчас шла война, и данные от агента «Х-21» были нужны срочно. Командование настаивало, чтобы нового агента как можно скорее переправили в столицу Франции.

Из Брюсселя приехал полковник Николаи. Маргарет устроили нечто вроде экзамена, на котором глава немецкой разведки играл роль главного экзаменатора. Как ни странно, экзамены прошли успешно. Самым интересным и в то же время самым ответственным стало практическое испытание. Полковник Николаи на пару с майором Репелем имитировали в присутствии Маргарет разговор французских военных – непринужденный светский разговор, который мог бы состояться где-нибудь в отдельном кабинете ресторана (разумеется, беседа шла на языке Вольтера – немцы его хорошо знали). От Маргарет требовалось уловить, что в этой беседе представляет интерес для германской разведки, запомнить эту важную часть и при первой же возможности записать условным шифром. А затем, уже расставшись со своими «французскими друзьями», составить донесение и отослать его.

С этой трудной работой Маргарет справилась блестяще – она поняла, что брошенное вскользь упоминание о переброске двух полков с одного участка фронта на другой может означать подготовку наступления, и отразила это в своем донесении. Прочитав его, полковник Николаи заявил, что восхищен подготовкой агента «Х-21» и дает «добро» на ее отправку в Лондон (как ей объяснили, плыть из Голландии прямо в Кале было нельзя – это могло бы вызвать подозрения). Сразу же после экзамена ей выдали обещанные деньги (сумма была немаленькая, столько она получила бы за месяц выступлений на сцене), а также весь шпионский антураж: бутылки с симпатическими чернилами, замаскированными под краску для волос, и таблицу с шифром. Вручили также фотоаппарат, маленькие пакетики с порохом (если их разбросать в людном помещении, они взрывались и отвлекали внимание) и специальный макияж, с помощью которого можно было легко изменить свою внешность: цвет лица и волос, наложить или убрать морщины и тому подобное. Правда, ей не дали никакого оружия. Видя ее удивление по этому поводу, Николаи объяснил: «Вам не нужен пистолет, моя дорогая. Во всяком случае, сейчас не нужен. Оружием разведчика являются его глаза, уши, наконец, его ум. Разведка – это схватка двух интеллектов. Если же вам потребуется схватиться с врагом, надеюсь, вы сможете найти оружие. Ну, а стрелять мы вас научили». Мысль о том, что разведка – это прежде всего проявление интеллекта, была ей внове и очень понравилась.

После экзамена Маргарет попрощалась с Куртом Репелем и отправилась в Гаагу – уже одна, гордая, независимая и опасная. Она так и ощущала себя – как опасную женщину, с которой отныне должны считаться все эти важные военные чины.

Правда, в Гааге пришлось пройти еще один инструктаж. На этот раз ее инструктировал германский консул (а на самом деле разведчик) Герхард Крамер. Он был так же вежлив и обходителен, как и полковник Николаи. Крамер объяснил Маргарет, что отныне она будет играть важную роль при принятии решений германским Генеральным штабом. Без ее сведений немцы и их союзники не начнут наступления, не двинут ни одной дивизии. «Подумайте, мадам Маклеод, какая ответственность ложится на ваши хрупкие плечи, – веско говорил консул. – От вас будут зависеть судьбы тысяч людей! Даже десятков тысяч. Все эти молодые германские солдаты могут погибнуть под пулеметами союзников, а могут остаться в живых – если вы правильно составите донесение и вовремя пришлете его в наш штаб. Вы не боитесь такой ответственности?»

«Нет, господин консул, не боюсь», – ответила она. А сама при этом подумала, что господин Крамер почему-то не упомянул о тысячах французских солдат, которые тоже могут погибнуть. Но ведь на войне кто-то должен умирать, правда ведь?

«Что ж, тогда с Богом!» – торжественно произнес Крамер, прощаясь с ней. Можно сказать, он ее благословил. Вот тут она ясно почувствовала, что немцы на нее действительно надеются. И это подкупало. Никаким другим способом она не могла бы подняться так высоко, играть столь важную роль.

Следующие несколько недель прошли словно в тумане. Пароход, шедший в Дувр, разговоры пассажиров о немецких подводных лодках, которые топят суда в Ла-Манше… Она точно знала – ей немецкие торпеды не угрожают; пароход, на котором плывет агент «Х-21», придет в Англию целым и невредимым. Затем Лондон, ожидание документов… И вот, наконец, она снова на пароходе, который привез ее в Гавр. Франция! Как она радовалась встрече с ней, совершенно при этом не задумываясь, что стала врагом для этой страны.

И вот она в Париже… Это были незабываемые часы! И город, казалось, радовался ей. Во всяком случае, все ее старые знакомые проявляли бурную радость, узнав о ее возвращении. Маргарет нисколько не кривила душой, рассказывая своим парижским друзьям, как она страдала в разлуке с любимым городом, в разлуке со сценой. Уже спустя несколько дней после возвращения она получила контракты на выступления в Фоли-Бержер и «Мулен Руж». С каким упоением она танцевала! Как ей аплодировали!

Ну, а потом началась обычная жизнь. И частью этой жизни стали встречи с новыми знакомыми – людьми, игравшими не последнюю роль во Французской республике. Их было много, этих людей. Не зря Маргарет в разговорах с господином Верфляйном так и сыпала именами влиятельных французов, с которыми водила дружбу. Теперь она возобновила старые связи и завела новые знакомства.

Одним из первых ее новых знакомых стал милый молодой человек, начальник департамента в министерстве иностранных дел Шарль Бижо. Она провела немало вечеров в общении с ним – и в ресторане «Максим», и в ее номере в гостинице, и в загородных отелях, куда они отправлялись вместе с Шарлем. От него она узнала о сроках прибытия во Францию русских частей, о переговорах президента с русским императором, на которых были согласованы сроки русских наступательных действий в Галиции. Эти разговоры с Шарлем Бижо легли в основу ее первых донесений.

Столь же много ей принесло общение с юным лейтенантом Жаном Аллором и бывшим военным министром Адольфом Мессими. Трудно представить двух столь разных людей, как юный и пылкий лейтенант и престарелый, хотя и молодящийся бывший министр. Объединяло их одно: отличное знакомство с оперативными планами французского Генерального штаба. Разумеется, они не докладывали знаменитой танцовщице об этих планах. Если бы Аллора и Мессими спросили, говорили ли они с мадемуазель Матой Хари о делах службы, оба уверенно ответили бы, что ни в коем случае. Так, какие-то крохи, намеки. Но и этого ей было достаточно, чтобы составить второе и третье донесение.

А ведь был еще генерал Вильнёв! И, наконец, самая крупная рыба, заплывшая в ее сети, – генеральный секретарь министерства иностранных дел Жюль Камбон. Она хорошо помнит тот вечер, когда услышала разговор Камбона с его другом, банкиром Руэ, о перспективах военных действий. Из этого разговора было понятно, что французы опасаются немецкого наступления в Лотарингии и намерены стянуть туда дополнительные силы. Той же ночью она составила свое четвертое донесение – самое важное, как ей впоследствии сказали.

Свои донесения Маргарет относила в условленное место – в магазин готового платья на улице Риволи. Бумаги, которые она вручала владельцу магазина, выглядели как заказ на поставку различной одежды. Иногда мадемуазель Мата Хари заказывала дюжину юбок, а иногда – шелковое нижнее белье. Сам по себе заказ ничего не значил. Главное было записано на обороте бумаги симпатическими чернилами, которыми ее научили пользоваться во Франкфурте. Она точно не знала, как именно эти сведения были переправлены в Берлин, но следила по газетам за ходом военных действий. И когда спустя две недели после отправки четвертого донесения услышала о германском наступлении под Верденом – наступлении, которое стало полной неожиданностью для французского командования, – поняла, что ее информация дошла по назначению.

Так и шла ее жизнь в Париже. Она передавала шифровки каждый месяц. Иногда это были совершенные пустяки – например, о том, что французы решили расформировать свои конные полки и больше не использовать конницу, которая несла большие потери. А иногда ей удавалось узнать нечто весьма важное. Например, в июне 1916-го Маргарет узнала, что в Гавре разгружаются какие-то огромные бронированные машины, присланные из Англии, англичане собирались использовать их при прорыве немецкой обороны на Сомме. Кажется, это ее сообщение немцы признали самым ценным за все время ее работы. Она поняла это, когда спустя месяц после очередного выступления получила огромную корзину роз, а в ней – коробочку с бриллиантовым кольцом. Кроме кольца в коробочке также лежала записка, состоявшая лишь из одного слова: «Danke!» Да, это кольцо… Его конфисковали у нее после ареста, вместе с другими драгоценностями. А ту косметичку, с последним неотправленным донесением и чернилами, что была у Жюли, не тронули. И о магазине на улице Риволи ничего не узнали. Значит, она могла бы снова написать очередную шифровку и отнести ее… Вернуться на эту сцену, станцевать на ней новый опасный танец… Могла бы? Но как? Ведь самую важную информацию она получала от французских чиновников и генералов и добывала ее чаще всего в постели. Да, она, можно сказать, торговала собой, шла на близость с толстыми пожилыми господами, только чтобы узнать, куда будет направлен удар французских войск и когда прибудут на фронт дивизии английских союзников. Как она сможет снова сблизиться с этими важными лицами? Ее тут же арестуют! И на этот раз расстрел будет настоящим, и милый, хотя и скучноватый Антуан ее не спасет.

Выходит, не стоит и надеяться? Или все-таки такая возможность есть? Маргарет решила тщательно обдумать это в другой раз. Сейчас все-таки поздно, и глаза у нее слипались. Она сбросила халат, тихо вернулась к постели и легла, стараясь не потревожить беспечно спавшего любовника.