Главные заблуждения нашего времени

Либерализм, как видим, активно использовал троцкизм как внешний инструмент воздействия на внутриполитическую ситуацию в России. Именно троцкистские взгляды лежали в основе как хрущевской «оттепели», так и горбачевской «перестройки». Не изменилось ничего и в наши дни. Цель глобализаторов-интернационалистов жива и активно продолжает реализовываться. Ее предельно откровенно излагает Джон Д. Рокфеллер в работе «Вторая американская революция», на обложке которой, кстати, изображена пентаграмма (пятиконечная звезда), цементирующая все те же вековечные интересы революционеров, оппозиционеров и мирового капитала.

Таким образом, обман общества, а не общественное благо составляет сущность неолиберализма, в рамках которого политика является составной частью бизнеса ТНК. Правила неолибералов просты: «Во-первых, дай обществу работать на тебя и, во-вторых, делай бизнес из политики».

Доктрина унилатерализма. Неоконы

Именно неоконсерваторам принадлежит сомнительная заслуга в закладке теоретического фундамента под идею «глобальной гегемонии» США после 1991 года. Преимущественное влияние на практическую американскую внешнюю политику они стали оказывать после трагических событий 11 сентября 2001 года.

К наиболее видным и влиятельным неоконам (неоконсерваторам) последнего двадцатилетия относят Пола Вулфовица, Дугласа Фейса, Льюиса Либби, Ричарда Перла, оказывающих беспрецедентное влияние в духе Э. Хауза на американских президентов и администрацию Белого дома.

Приход к власти республиканца Буша-младшего снова выдвинул неоконсерваторов на политическую авансцену. Планы глобальной гегемонии США нашли свое отражение в подготовке и осуществлении доктрины унилатерализма (любая программа, которая поддерживает односторонние действия. —Примеч. ред.):

построение «нового мирового порядка», основанного на однополярном мироустройстве;

масштабная борьба за изменение расстановки политических сил на «великой шахматной доске»;

применение в случае необходимости превентивных мер в форме «гуманитарных интервенций»;

возможность действия США в одностороннем порядке.

Как отмечает Е. М. Примаков, в этот период правому окружению президента Буша все больше импонировала идея неоконсерваторов, считавших исторической миссией Соединенных Штатов силовое навязывание устоявшейся на Западе модели демократии всем странам. Так в 2001 году стартовал американский проект по экспорту демократии, имеющий сходные корни и истоки с троцкистским проектом по экспорту революции.

Пол Вулфовиц в 1992 году разработал программный документ «Руководство по оборонной политике», многие концептуальные положения которого начали активно претворяться в жизнь в годы президентства Барака Обамы. Ее суть в следующем:

США не должны допустить появления глобального противника;

для защиты своих национальных интересов допустимо и следует применять военную силу;

игнорировать деятельность ООН, поскольку она не отвечает американским интересам;

«не коалиция определяет миссию, а миссия определяет коалицию» – принцип, предлагающий не брать в расчет позицию даже союзников, которые обязаны следовать за США.

Сама идея «гуманитарных интервенций» является весьма противоречивой, пропитанной духом макиавеллизма и применением двойных стандартов. Авторитарные режимы, изобилующие массовыми примерами нарушения прав человека, при условии предоставления территории своих государств для базирования американских войск и открытия доступа к ресурсам объявляются вполне демократическими. А демократические, но отказывающиеся подчиняться американскому диктату, объявляются тоталитарными и нередко физически уничтожаются.

Глава 6

Глобализация и неолиберализм

По мнению египетского ученого Самира Амина, вирус либерализма появился в XVI веке в треугольнике с вершинами в Париже, Лондоне и Амстердаме и вызвал широкомасштабную эпидемию, приобретая форму социальной шизофрении. «Все это было придумано в Европе на протяжении трех столетий между Возрождением и Французской революцией». Придумано и навязано миру, приобретая черты якобы неотвратимой глобализации.

По мнению глобализаторов, капитализм и либерализм—это гарантия стабильности и процветания человечества. Однако это не так. Амин отмечает, что не следует путать рыночную и капиталистическую экономики. Рынок – это конкуренция, а капитализм – это границы конкуренции, устанавливаемые монополиями. Отмена регулирования рынков приводит к появлению нерегулируемых рынков либерализма, на деле регулируемых властью ТНК, находящихся за пределами рынка. Иными словами, «капитализм синонимичен постоянной нестабильности».

Вульгарный экономизм, неоднократно критикуемый Марксом, является, по замечанию С. Амина, теорией вымышленного мира. Экспансия капиталов абсолютно не содействует гармонизации социальной сферы, не подразумевает никакого общественного развития. Нет никакой занятости, покрытия разрыва между доходами.

Отсюда он делает вывод, сводящийся к тому, что капитал и государство неотделимы друг от друга, ибо само функционирование системы капитализма требует постоянного внимания и вмешательства государства, то есть госрегулирования. Сутью современной эпохи является, таким образом, продукт столкновения экспансии капитала и общественных сил, противостоящих его экспансии.

Очевидно и даже банально утверждение о том, что демократия – это возможность альтернативного выбора. Но глобальная экспансия либерализма неизбежно формирует убеждение, что альтернативы не существует. Либерализм объявлен принципом высшей рациональности, то есть устраняется сама возможность и необходимость выбора. А коли так, нет и необходимости в демократии. Устанавливается диктатура неолиберализма.

Глобализированный либерализм вовсе не путь к спасению человечества, вовсе не лекарство от всех болезней. В реальности западный проект, преемственно развивающийся на протяжении нескольких столетий, может сегодня предложить миру только усугубление неравенства между народами, тотальное обнищание, невозможность демократии.

Капитализм вовсе не тождествен либеральной демократии. В самой природе капитализма скрыт авторитарный потенциал. Современность утверждает приоритет индивидуальных прав над общественным правом. Пусть победит сильнейший. Закон социального дарвинизма в действии.

В этой оценке С. Амин близок к мыслям, изложенным Джоном Кампфнером в работе «Свобода на продажу», который пишет: «Существует пакт государства с гражданами. Эта тайная сделка направлена на то, чтобы всех осчастливить. Цена—спокойствие и тишина – не кажется столь высокой… Альтернатива? Попробуйте открыть рот, и вам вменят судебный иск, задавят налогами, сотрут в порошок. Играйте по правилам и будьте в порядке. Свободный выбор может привести к тому, что вы останетесь за бортом».

Капитализм заменяет традиционную прямую зависимость от власти. Ранее власть являлась источником богатства, ныне богатство – источник власти. Мы становимся очевидцами агонии и перерождения западной социально-экономической модели, глубокого кризиса англосаксонской неолиберальной экономической школы, ставшей причиной политического кризиса современного Запада.

Глобализация и неолиберализм. Суть взаимодействия

Глобализация призвана сформировать социально-экономические условия для завершения западного проекта—воплощения в жизнь концепции «нового мирового порядка», то есть создания международной классовой системы, в которой власть, опираясь на олигархов, принадлежит доллару, контролируется международными институтами СБ ООН, МВФ, Всемирным банком и многочисленными правовыми организациями.

После распада СССР эти организации в условиях однополярного мира заняли одностороннюю позицию, причисляя каждое государство, народ, лидера, действующих вопреки воле Запада, к фундаменталистам, террористам, а взгляды представителей научной элиты, выступающих против идеологии либерализма, были объявлены ненаучными. Очевидно, что РФ не субъект, а объект западного аксиологического (ценностного) проекта. Выжить, окрепнуть, сохранить себя Россия может только с помощью разработки контридеологии либерализму, вскрыв его деструктивную сущность.

Разве сегодня Запад, Восток, Север и Юг располагают равными правами в использовании средств массовой информации? В наше время часто говорят о «мировой деревне». Но кто является хозяином этой деревни? Все ли имеют право участвовать в управлении современным миром, или некоторые вынуждены существовать на правах граждан второго сорта? В мире доминируют двойные стандарты и право сильнейшего.

Основным инструментом глобализма становится виртуализация жизни, подмена реального виртуальными образами, то есть симулякром. Итогом такой манипуляции выступает исчезновение материальных, осязаемых благ и ресурсов, уход человечества в компьютерные облака. Так, переход на расчеты через безналичные счета на банковских картах позволяет мировой финансовой элите держать фактически под прицелом личные счета, доходы и расходы каждого индивидуума. Наличные объявлены архаикой, фактически поставлены вне закона. Ведь они делают человека относительно независимым. Глобалисты не заинтересованы в этом. Нужен тотальный контроль и прямая зависимость «глобального человейника» («Глобальный человейник» – фантастический роман-антиутопия писателя и философа Александра Зиновьева, вышедший в 1997 году. —Примеч. ред.) от ТНК.

Из производительной силы капитал перешел в сугубо «извлекательную». Западный проект фактически встал на экстенсивные рельсы, вынося производственную сферу за границы «цивилизованного мира» и экспортируя технологии и знания. В конечном счете западный проект потерял интерес к сохранению и развитию индустрии, трансформируясь в финансово-спекулятивную пирамиду.

Чистый или вульгарный экономизм глобализма определил и характер политической власти, опирающейся на идеологию неолиберализма. Глобальная модель Запада—это внетерриториальная пирамида, опирающаяся на денационализацию в самом широком понимании. Это и разрушение национальных суверенитетов, и денационализация капиталов.

Следует осознавать, что глобализм по своей природе антигосударствен, поскольку национальные правительства и национальные территориальные границы препятствуют разграблению и изъятию ресурсов. В силу этого глобализация как этап в развитии новейшей истории так тесно хронологически совпадает и переплетается с массовой вспышкой терроризма. Глобалисты готовы поддерживать любые антигосударственные силы вне зависимости от их природы и характера. «Арабская весна» 2010-2011 годов и события на Украине в феврале-октябре 2014 года тому яркое свидетельство.

Новая глобалистская этика зиждется на презрении к людям труда, обесценивании материального производства. Офисный планктон, умеющий «делать деньги», идет в авангарде глобализации, ибо материальное производство – дело отсталой периферии. Во главу угла поставлено потребление и потребитель. Любые моральные ограничения объявляются нарушением прав и свобод. Трудиться и работать в таком обществе попросту не модно и не престижно.

В неолиберальном сознании рожден специальный термин, заменяющий понятие Отечества, – «страна пребывания». Либералы используют ресурсы места пребывания, отправляя заработанные капиталы в тихие зарубежные финансовые гавани. В силу того, что спекулятивные сделки и торговые биржевые операции составляют «соль» глобальной экономики, ключевой фигурой глобальных рынков становится трейдер (продавец).

Производительные, научные и творческие силы глобализируемой, поглощаемой страны либо приглашаются к сотрудничеству на основе безусловного признания и продвижения либеральных ценностей, либо исключаются из профессионального сообщества, объявляются изгоями.

Индивидуализм противопоставляется коллективизму, объявленному толпой со стадным инстинктом, и рассматривается как идеальное воплощение гражданских свобод. В СМИ продвигаются шоу, в которых высшей доблестью становятся подлость, эгоизм и предательство.

Глобализм в качестве мишени видит прежде всего историзм нации, ее культуру и язык. Поэтому всячески поощряется отказ от своего языка в пользу некоего «международного».

В основе либерального капитализма лежало общество комфорта, всеобщего благоденствия. Сегодня эта идея трещит по швам. Мир становится все более жестким, силовые спецоперации, гуманитарные интервенции, нарушающие международное право, стали атрибутом современной политики.

Углубляется всемирная экономическая и демографическая поляризация. Широкое обеспечение социальных благ неизбежно наносит удар по столпу либерализма—комфорту. А раз нет комфорта—нет и социального консенсуса. Эпоха либерализма завершилась. Началась эпоха неолиберализма.

Византийское наследие и девиация западного проекта Глобализация, глобализм ассоциируются априори исключительно с западными ценностными подходами. Является ли сегодняшний западный проект западным, цивилизационно близким и продолжающим традиции Древнего Рима, о чем постоянно напоминают современные западные глобалисты?

Восточный глобальный проект – явление сугубо идеологическое, а потому нередко завершающееся крахом в конечном итоге (Персия, Карфаген, Монгольская империя и т.д.). Западный проект опирается на экономику, зачастую вырастает из технического задания, прикладного характера первоначального замысла. Великие географические открытия, экспедиции испанской и португальской короны в Америку, формирование Британской колониальной империи и т.п. имеют конкретное экономическое обоснование, проводились во имя наживы, приобретения материальных активов, усиления ресурсной базы.

Таким образом, в экономической сфере Запад всегда был успешнее. Ситуация становится прямо противоположной, когда мы обращаемся к сфере духовного, культуры. В до античный период и Средневековье подавляющее большинство открытий совершались в рамках восточного проекта. Возвращение знаний о себе Запад осуществлял лишь через арабскую и византийскую традиции, далее двинувшись по пути секуляризации, обмирщения мышлений и потребностей.

Латинская пословица ex oriente lux («с Востока свет») права: духовный свет доподлинно исходит с Востока. Весьма небезынтересным явлением в контексте противоборства двухпроектов является византийский проект. Каково его место и где оно? На Востоке или Западе?

Варварское нашествие прервало римскую традицию на Западе, отбросив его на периферию развития, варваризировав Запад. Падение же Византии в 1453 году и подхватывание исторической преемственности Московской Русью, Третьим Римом, перенесло традицию византийской духовности и учености в Россию, тем самым сделав Русь продолжателем традиций цивилизованного центра, противопоставленного варварской периферии. Именно в этом сущность противостояния Востока и Запада, секрет многовековой ненависти варварского Запада к Византии и Руси-России.

Ненависть к Византии во многом базировалась на ее легитимности, величии, могуществе и блеске. В силу этого византийские императоры были объявлены деспотами и тиранами. Варварские династии Запада стремились через уничтожение Византии присвоить себе право законных продолжателей традиций Рима.

Упускается из виду то, что, несомненно, в Византии было прогрессивно и чему Запад у нее научился. Партии, сенат, муниципальное самоуправление, унаследованные ею от античного периода, продолжали в ней функционировать тогда, когда в Европе о таких формах и не подозревали.

Немаловажно отметить, что эти формы политической организации раньше всего возникли в европейских городах, находившихся под византийским контролем, в Венеции и Флоренции. Не стоит также забывать, что классический английский парламентаризм сформировался под непосредственным византийским влиянием. В Византии сохранялось и бережно передавалось наследие философских и политических школ античности, фундаментальные естественно-научные знания, ставшие эталонными для монастырей и университетов Запада.