«Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Лицо привлеченное» kitobidan iqtiboslar

И как только впал в забытье, так сразу, а может быть, даже не совсем сразу, может быть, по прошествии какого-то времени, приснилось ему, что не скрюченный на нарах и завернувшись в шинель он лежит, а на пуховой перине, под ватным одеялом и с Нюрой. Лежит Нюра с ним рядом, пышет жаром, как печка, и пахнет вкусно, как мармелад. И потянулся он томно к Нюре, прижался к ней, положил руку на спину, а потом ниже, а вторая рука уже шарила на том же уровне, но с другой стороны. И, ухватившись за все, на что рук хватало, воспылал он неодолимым желанием, задышал глубоко и часто, кинулся на Нюру с рычанием и впился в нее, как паук. Он не понял, почему она сопротивляется, почему отпихивается коленями и руками, ведь не только ему с ней, но и ей с ним было всегда хорошо. Он пытался сломить ее сопротивление, но она схватила его за горло, он проснулся и увидел перед собою Штыка.

КОМУ ОНА НЕ НРАВИТСЯ ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТИЧНО, ЯВЛЯЕТСЯ СУМАСШЕДШИМ

ставить себе вооруженное до зубов воинство и маленького Запятаева, размахивающего

всполошился Чонкин. – Дак как же чего хорошего? Ну, там… это… солнышко светит, птички поют. – А на шо тоби та птичка? Шоб вона тоби на голову какнула? Чонкин растерялся и не знал, что ответить. – Ото ж уси кажуть: воля, воля, – развивал свою мысль пан Калюжный, – а разобраться, так вона никому и не нужна. Тут тэбэ утречком разбудылы, несут баланду. Много чи мало, а принесут. А

, но сильно обовшивевших, в городе был построен новый санпропускник

повернулся на другой бок, лицом к Штыку, подтянул к подбородку колени, накрылся свободной полой шинели,