Kitobni o'qish: «Лето»

«Что это за звуки»?

Таким вопросом я задался, когда открыл глаза рано утром на планете «Гермвалия». Проснулся я не сам, а был разбужен звуками леса. Раньше мне не приходилось бывать здесь. Тут родились мои мама и папа. Они много рассказывали мне, о своей родине. О лесах, о животных, которые в близком соседстве проживают с людьми в чудесных садах.

Я родился на «Тратории», а на этой планете, никогда не было леса. Тратория является передовой планетой в нашей галактике. Она цитадель науки и прогресса. Всё что находится на Тратории сделано роботами, которыми руководят гениальные существа, слетающиеся на Траторию с разных планет. Так уж случилось, что Тратория притягивает существ, обладающих незаурядными умственными способностями, и мои родители были в их числе.

Ещё, будучи детьми и получая начальное образование, они уже отличались от своих сверстников, и были замечены межгалактической организацией занимающейся поиском людей и прочих существ, которые подают большие надежды. Теми, кто не по годам умён и сообразителен.

Бабушка и дедушка, получили приглашение, и после долгих уговоров, скрепя сердце, отправили своих детей получать образование на Траторию.

Потом родился я, и теперь на летние каникулы меня отправили на Гермвалию. Признаться, я не хотел сюда лететь, так как мне казалось, что я чужд этому миру. Да и лететь сюда, нужно было на огромной скорости, и совершить пространственный скачок. А это, скажу я вам, не самые приятные ощущения. Очень неприятные.

Полёт длился пять траторианских часов, и когда я оказался на Гермвалии, там была ночь. Бабушка с дедушкой встретили мою капсулу, в которой находился я без сознания и доставили меня к себе домой.

Утром я проснулся. Раньше, я никогда не слышал пенье птиц. Лесной оркестр пробудил меня, и некоторое время пока я ещё не окончательно проснулся, то есть я спал и частично бодрствовал, находясь в приграничном состоянии, в этой сладкой неге – я слушал звуки леса. И теперь, вспоминая, будучи уже взрослым человеком, я понимаю, что это короткое мгновение длившиеся быть может двадцать или тридцать минут, было одним из лучших в моей жизни.

Всё вокруг нашего дома, было зелёного цвета. Дом находился в самой гуще леса. И я впервые, будучи пятнадцати лет отроду, увидел живые деревья. На моей родной планете необходимости в этих чудесных порождениях природы, не было. Так как, всё что необходимо создавалось искусственно. То есть кислород, воздушная смесь и прочее…

По началу у меня кружилась голова и двоилось в глазах. Мне, почему-то было страшно. Хотелось смеяться и плакать. Так же, я впервые увидел дедушку и бабушку, не через видеосвязь. Они были не много меньше, чем казались на проэкции.

Бабушка готовила завтрак. Дедушка собирал рыболовные снасти, а это означало, что мы отправимся на рыбалку.

Я медленно ступал босыми ногами по мягкой траве. Ощущения непривычные и гравитация на Гермвалии, была сильней, чем на Тратории. И поначалу, мне было сложно передвигаться, так как тянуло к земле, гораздо сильней. Да и ходить босым, всё же, было не привычно. Воздух же, был свеж, и казался гуще, чем на Тратории. Я будто бы вдыхал, какую-то мягкую субстанции, нечто среднее между воздушной смесью, которой я привык дышать, и водой.

Близ дома росли кустарники и деревья, с которых свисали различные фруктовые плоды. Каково же было моё удивление, видеть мои любимые «сальрины» растущими на дереве. Конечно же, я знал, что они растут на деревьях и видел на картинках, когда изучали растительность разных планет. Но видеть их, живыми, растущими на дереве, мне показалось, каким-то волшебством.

Ко мне подошёл дедушка и дал в охапке одежду, которую носят гремвалийские мужчины. Я неохотно стянул комбинезон, и одел забавную, меховую жилетку и кожаную юбку. На моей планете, как мужчины, так и женщины носили одинаковую одежду. Иногда, некоторые из женщин одевали юбки. Этот предмет гардероба, считался женским. На Гермавлии кожаная юбка считалась мужским атрибутом и была своего рода отличительной чертой. Покрутив в руках грубый кусок кожи с металлическими вставками, я обвернул её вокруг талии, стянул шнурки и крепко затянул ремень, на котором болтались ножны. В них я вставил обоюдоострый нож. Окинув себя взглядом, мой вид показался мне очень забавным. Подойдя к зеркалу, я увидел отражение своих ног. Они было тонкие и бледные. Их вид говорил, о слабости, и действительно, я был очень слаб в сравнении с гермвалийцами. Потом я часто вспоминал кусок кожи, называемый гермвалийцами юбками. Ходить в ней было очень удобно и практично.

Облачившись в одежду гермвалийцев и позавтракав, мы направились к реке. Наш путь пролегал через лес. Я останавливался на каждом шагу, поднимал голову вверх и с любопытством рассматривал высокие деревья. Они казались мне чудом. По ним прыгали и ползали животные, которых я никогда не видел прежде. Дед останавливался и ждал меня, когда я взгляну на него. Он улыбался, махал мне рукой и говорил: – пойдём Гвори, ещё успеешь насмотреться. Я шёл следом за ним. Моего деда звали, так же, как и меня. Вероятно, ему было вдвойне приятней произносить моё имя, так как делал он это часто.

Дед шёл впереди и указывал мне на деревья, кустарники. Он говорил, как они называются, и что на них растёт. Что можно употреблять в пищу, а к каким кустам лучше и вовсе не приближаться. Обычно такие кусты отличались от других, имея яркие плоды или цветы. Хоть, мы и говорил на одном и том же языке (гермвалийский язык, был межгалактическим), некоторые слова были мне не понятны, кое-какие имели иное значение.

Вскоре мы вышли на берег широкой реки.

– А вот и Кара-ама, – произнёс дед, снимая рюкзак с плеч.

– Скажи дед, почему такое название имеет река? – Спросил я, и снял свою ношу с плеч.

– Дай вспомнить Гвори, – произнёс он, сев на золотистый песок. Вдруг дед рассмеялся. Я вопросительно взглянул на него, он поспешил ответить: – Гвори, а ведь много лет назад я, как и ты, именно на этом самом месте задал своему деду Ови, твоему прапрадеду, этот же вопрос. Я заметил, как глаза деда увлажнились и почему-то из моих глаз закапали слёзы. Я отвернулся.

– Река берет начало, близ горы Кар. Возможно, что река получила название из-за горы. Хотя, быть может, и наоборот. На древнем языке гермвалийцев это означает давать жизнь, то есть жизнь дающая, – ответил дед, сделав вид, будто бы не заметил моих внезапных и непонятных мне слёз.

– Гвори, сейчас я сделаю удочки, и мы будем ловить рыбу. Посмотрим, кто из нас везунчик, – сказав это, дед подмигнул мне и улыбнулся. – Ты посиди пока здесь, а я схожу в лес. Найду подходящий по длине куст и сделаю удилища.

Я остался один, сидеть на берегу реки. Всё, что окружало меня, было мне в диковинку. Я смотрел, как вода медленно течёт куда-то. Брал в руку песок и он, тонкой струйкой сочился вниз. Шум леса, запах реки, теплый золотистый песок, навсегда мне врезались в память и мой босой дед, неспешно шагающий по берегу реки.

Минут через пятнадцать дед вернулся с двумя длинными ветками, привязал к ним тонкие нити и дал мне в руки готовую удочку. Не хитрая рыболовная снасть, казалась мне забавной своей простотой. Следуя примеру деда я нацепил червя на на крючок, и забросил его в реку. И каково же было, моё удивление, когда через несколько минут поплавок задёргался, а удочку потянуло в воду. Моё сердце заколотилось, и как-то инстинктивно я потащил ветку из реки. Вытянув извивающуюся рыбу, я схватил слизкое животное. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди, в эти секунды я был счастлив. Я передал деду рыбу, он отправил её в садок. Вновь нацепив червя, я забросил его в воду, и через минуту вытянул ещё одну рыбу, так продолжалось несколько часов. Моё сердце бешено колотилось, каждый раз, как я вытягивал рыбу. В итоге мой улов, был настолько велик, что мы решили отпустить половину, пойманной рыбы обратно в реку. Так как нести её до дому, нужно было на себе.