Kitobni o'qish: «Лидер с планеты Земля»
Глава 1
Если бы житель Земли увидел висящую на геостационаре «Тарс-приму», он обязательно вспомнил бы голливудский блокбастер и пресловутую «Звезду смерти». Такая же круглая, такая же с виду огромная, только без «вмятины» на боку и более «шероховатая», ощетинившаяся шипами сканеров и антенн, изъязвлённая оспинами технологических ниш и орудийных портов, исчерченная шрамами шлюзов и тепловых накопителей.
Хотя, если честно, киношный вариант боевой станции был безусловно круче и смертоноснее. Реальная планеты не уничтожала и очень большой выглядела только вблизи. Её диаметр едва превышал восемь тин, что в переводе на земные меры длины составляло чуть меньше шести километров. И панорамные окна на ней отсутствовали как класс. Оптические (а так же также радио-, грави- и тепловые) изображения передавались на внутренние видовые экраны с десятков тысяч наружных камер, равномерно рассеянных по всей поверхности рукотворного астероида.
Мозг станции, он же главный компьютер, располагался в её геометрическом центре, самом защищённом месте «Тарс-примы». Два резервных были размещены возле двух протонных реакторов, примерно в полутора тинах друг от друга и от своего основного собрата. Такая конфигурация обеспечивала лучшую эффективность сброса тепла с обеих энергоустановок и позволяла существенно сэкономить на защите боевой рубки. Инженеры-разработчики «воткнули» её в конструкцию станции аккурат перед главным вычислительным комплексом, поэтому сзади управляющий центр прикрывала броневая защита реакторов, а спереди и по бокам – четыре тины отсеков и переборок, преодолеть которые стало бы сложной задачей даже для хорошо подготовленной абордажной группы со средствами усиления, а для обычной – в полсотни бойцов – вообще непосильной…
– Что там такое, Вильсон? Почему разбудили?
Вошедший в рубку командующий, с трудом подавив зевоту, прошествовал к пульту. Начальник дежурной смены торопливо освободил ему место и нарочито бодро отрапортовал:
– Стандартная процедура, сэр! Неопознанное небесное тело в поясе безопасности выше эклиптики.
– Так уж и неопознанное? – усмехнулся командующий, вглядываясь в экраны.
– Объект был опознан две минуты назад, при входе в зону уверенного обнаружения. Судя по профилю, это индивидуальная аварийная капсула, приписанная к УБК «Алпака».
– Что она тут делает? – удивился старший по званию. – И где тогда сам УБК? В гипере возмущения были?
– Никак нет, сэр! Крупные не отмечались, а мелкие, если и были, то далеко, вне зоны действия сканеров.
– Понятно.
Командующий дёрнул щекой и ненадолго задумался. Капсула, по всей видимости, вынырнула из гиперпространства, но ввиду своей малости и дальности выхода, сразу обнаружить её не удалось. Зато сейчас она двигалась строго по предписанной всеми инструкциями траектории: при получении кода проверки на «свой-чужой» держать курс к объекту высшей степени иерархии. Самым высоким приоритетом в этой звёздной системе обладала военная станция «Тарс-прима». Под её непосредственным контролем находились и ближний док, и плывущая по низкой орбите верфь, и ретрансляторы дальней связи, и даже застывшая «под ногами» планета. Смену приоритета для капсулы мог задать только дежурный оператор «Тарс-примы».
– Сэр! Сканеры показывают наличие живого биообъекта.
– Оружие? ГРЭБ-системы?
– Вооружение отсутствует. Электронное подавление тоже, – сообщил дежурный после непродолжительной паузы. – Энергетический фон в допуске.
– Хорошо. Принимаем к себе. Третий шлюз. Доклад сразу по расшлюзовании.
– Есть, сэр…
Смысла возвращаться обратно в каюту командующий не видел, окончания операции он решил дожидаться в рубке.
Ожидание продлилось двадцать минут. Телеметрия, как капсула гасит скорость сближения, входит в шлюз, как её подхватывают манипуляторы, как открываются и закрываются шлюзовые ворота, шла в режиме реального времени. Мелькали на экране цифры и символы, спасательный аппарат висел на лапах-поджимах посреди шлюзовой камеры.
– Есть рекомпрессия, – прозвучало по громкой связи. – Давление выровнено. Приступаю к расшлюзованию.
Внутренние ворота открылись, капсула неспешно вплыла в причальный отсек. Захваты-манипуляторы аккуратно опустили её на лётную палубу.
Там уже готовились к встрече. Техники бодро катили к люку тележку-лесенку, дежурные медики готовились оказать необходимую помощь, шестеро бойцов с плазмоганами выстроились вокруг капсулы на случай каких-нибудь неожиданностей.
Через десяток секунд люк распахнулся и…
Трансляция неожиданно прервалась.
– Что за …! – невольно выругался командующий. – Вильсон! Немедленно выяснить и доложить!
– Есть, сэр!..
Увы, немедленно выяснить не получилось, как не получилось ни через минуту, ни через пять. Судя по выводимой на экран информации, на станции творилась какая-то чертовщина. В отсеках, один за другим, полностью отключалась электроэнергия, и искусственный интеллект «Тарс-примы» не мог ни восстановить её, ни даже просто объяснить, что происходит. Он лишь отмечал на голографическом 3d-макете подвергшиеся атаке отсеки. С каждой секундой волна отключений подкатывалась всё ближе и ближе к рубке.
– Сэр! Я должен сопроводить вас в безопасное место! – проснулся, наконец, сержант, командир полуотделения штурм-пехоты, обеспечивающей охрану КП от внешних вторжений.
– Куда?! Где вы видите здесь безопасное место? – рявкнул командующий, кивая на мерцающие синей заставкой экраны и быстро заполняющуюся красным схему боевой станции.
Ответить сержант не успел. Свет в рубке внезапно погас, гул принудительной вентиляции стих, голографическая схема исчезла. Неожиданно наступившую тишину нарушил глухой лязг падающей плиты-переборки, перекрывающий вход, наглухо отсекающей главный командный пункт от внешнего мира.
– Трындец, – пробормотал кто-то справа.
– Отставить панику! – стараясь не дать петуха, приказал командующий.
На его памяти такое случилось впервые. Кибер-атаки на военные объекты Федерации Ста Планет бывали и раньше, но, даже если они оказывались успешными, подача энергии не прекращалась. Ведь чтобы её полностью отключить, требовалось уничтожить все основные и все резервные источники электропитания, плюс управляющие ими контро́ллеры…
– Фонарики у кого-нибудь есть?
– Есть, сэр. Но они не работают.
– А спички?
Спичек ни у кого из дежурной смены не оказалось.
Через минуту выяснилось, что не работают также все автономные батареи, в том числе энергомодули плазмоганов и лучемётов. И это, вообще, не лезло ни в какие ворота. Как можно обесточить не имеющую выхода в сеть батарейку? Только замкнуть. Но их здесь, понятное дело, никто замыкать и не думал. Единственное, что оставалось – это ждать и надеяться, что рано или поздно электропитание восстановится, а КП разблокируется.
Спустя получаса на отсекающей переборке загорелся оранжевый огонёк.
Секунд через пять он превратился в тонкий светящийся контур размером в человеческий рост.
– Термитная смесь, – пробормотал сержант-пехотинец. – Сэр! Надо лечь на пол.
– Зачем?
– Если начнётся стрельба, может кого-нибудь зацепить.
– Всем лечь, – приказал командующий.
Сам он остался сидеть в своём кресле перед центральным пультом.
Если снаружи враги, стрелять они, вероятней всего, не будут – слишком велик шанс повредить управляющие системы станции. Если свои – валяющийся на полу, он будет выглядеть, в лучшем случае, просто посмешищем.
С каждой секундой контур на переборке делался всё ярче и ярче, а когда стал практически белым, по перегородке снаружи чем-то ударили и выжженный участок стены грохнулся на металлический пол.
Когда гул от упавшей плиты утих, из проделанного в переборке проёма послышался насмешливый голос:
– Что, господа пиндосы? Не ждали?
– Стой! Стрелять буду! – истерически выкрикнул сержант-пехотинец.
– Стреляй, – невозмутимо ответил всё тот же голос.
Командующий как наяву чувствовал, как несчастный сержант жмёт и жмёт на спуск своего плазмогана, но у него ничего не выходит.
Снаружи сперва засмеялись, потом смех неожиданно оборвался.
– Оружие на пол, руки на затылок, – приказал резко посуровевший голос.
Сержант приказу не подчинился.
Оплавленные, но ещё не остывшие до конца края переборки источали неяркий свет, и в этом чуть красноватом свечении было кое-как видно, как пехотинец насаживает на плазмоган штатный штык-нож и, выставив его перед собой, резво бросается к выходу.
К счастью или несчастью, вступить в рукопашную он не успел. В проёме что-то вдруг громыхнуло, темнота озарилась короткой вспышкой, и сержант, не добежав до цели какие-то пять шагов, словно бы налетел на невидимую стену и упал на пол. Такая же участь постигла второго рванувшегося следом бойца. А затем в остывающий контур «двери» шагнула какая-то тень…
Всё закончилось спустя примерно минуту. В рубке снова зажёгся свет, замерцали экраны, зашумела климатическая установка.
Чтобы приспособиться к яркому освещению, командующему понадобилось секунд пять. Подслеповато щурясь, он обвёл взглядом свой бывший КП. На полу лежали шесть трупов – четверо пехотинцев и двое офицеров дежурной смены. Ещё четверо сидели на корточках у переборки в положении «лицом к стене, руки на затылке». Посреди помещения стоял человек в камуфляже. В левой руке он держал какое-то неизвестное оружие со сдвоенным коротким стволом, в правой – обыкновенную сапёрную лопатку. Лезвие у лопатки было запачкано красным.
– Кэптен Хиггинс, если не ошибаюсь? – небрежно поинтересовался незнакомец с лопатой.
Командующий судорожно кивнул.
Чужак аккуратно обтёр лезвие МСЛ о ближайший труп и, сунув лопатку за пояс, козырнул Хиггинсу:
– Барон Румий. Имперская армия…
* * *
Эти апартаменты герцог Галья́ не любил. Просторные, но чересчур аскетичные, словно в казарме. Стол, шкаф, кровать, два стула, жалюзи вместо гардин, дешёвые светильники вместо шикарных люстр, голые стены и пол, простецкий санузел…
Раньше здесь жил старший брат герцога – Андий, но он, к несчастью, погиб, и Дарий занял место наследника великого дома, а уже через год, после смерти отца, стал полноправным главой клана Галья.
Сейчас в этих апартаментах жила экселенса Анцилла. Не по своей воле, а по негласному указанию нынешнего супруга.
– Когда я могу увидеться с сыном? – произнесла она вместо приветствия, поднявшись навстречу герцогу.
– Это зависит от вас, экселенса, – коротко поклонился Дарий.
На лице женщины появилась саркастическая усмешка.
– От меня? Вы ничего не путаете, господин регент?
– Именно, что от вас, – покачал головой собеседник. – Мне требуется ваше публичное согласие на развод.
– Снова желаете моего признания в том, чего не было? – искривила губы Анцилла. – Так вот, я заявляю ещё раз, что да, с моей стороны действительно ничего не было. Развод – это ваша инициатива. Только ваша и никого больше. Не думала, Дарий, что вы настолько… настолько нещепетильны, что готовы даже посадить меня под домашний арест и отлучить от сына, лишь бы скомпрометировать правящий дом Ван Тиль и попытаться убрать моего брата из Совета домов.
– Отнюдь, экселенса. Дело вовсе не в вашем брате.
– А в чём же тогда?
– Для начала прочтите вот это.
Герцог протянул супруге бумажный листок.
Анцилла презрительно фыркнула, но всё же взяла документ. Вгляделась. Непонимающе посмотрела на герцога:
– Что это? Что за белиберда? Какие ещё образец один, образец два, образец три? Причём здесь лаборатория сравнительного генетического анализа?
– Читайте дальше. Самое интересное, как обычно, в самом конце.
Женщина пожала плечами и продолжила чтение.
– Образцы два и один. Несовпадений – ноль. Вероятность – 99,9%. Вывод – материнство практически доказано. Образцы три и один. Несовпадений – пятнадцать. Вероятность – 0% . Вывод – отцовство исключено… Ну, и что это значит?
– А то, моя дорогая, – усмехнулся глава дома Галья́, – что образец номер два – это вы, образец три – я, а образец один – Талвий.
Герцогиня нахмурилась.
– Хотите сказать… что вы ему не отец?
– Именно так, экселенса, – наклонил голову Дарий. – Вы его мать, но я, к сожалению, не отец.
На какое-то время в комнате повисло молчание.
– Надеюсь, теперь вам понятны мои мотивы? – прервал его герцог, так и не дождавшись ответа.
– Вы обвиняете меня в супружеской неверности? – вскинула голову женщина.
– Неверность – это пустяки. Кто из нас без греха? Проблема, как вы понимаете, совершенно в другом.
– Нет, сударь, не понимаю. И никакой проблемы не вижу.
Дарий нарочито тяжко вздохнул.
– Ну что же, попробую объяснить. Всё дело в том, экселенса, что если бы Талвий был просто ребёнком, пусть даже отпрыском сановных родителей вроде нас, тот факт, что он мне не сын, вероятно, стал бы отличным поводом для великосветских сплетен, но никогда – причиной серьёзного кризиса…
– Зачем вы опять путаете политику и семейные отношения? – перебила его Анцилла. – Я согласилась стать вашей женой фактически без всяких условий. Я отказалась от своего прежнего дома и карьеры в политике. Я обязалась поддерживать вас на выборах нового императора и уговорила коалицию сделать то же самое. Разве я виновата, что наш император протянул на пять месяцев дольше и, мало того, составил политическое завещание? Разве это я виновата, что…
– Я пришёл к вам не для того, чтобы обвинять, экселенса, – остановил её герцог. – Я здесь для того, чтобы предложить вам сделку.
– Сделку? Опять сделку? Дарий, вы повторяетесь. Полгода назад вы уже предлагали мне нечто подобное, и я согласилась. Теперь-то зачем? Неужели ваши дела столь пло́хи?
– Дела идут хорошо, но всё может измениться в любую секунду. Вот из-за этого, – Дарий указал на лежащий на столе «ДНК-тест». – Если об этом стало известно мне, могут узнать и другие. И эти другие могут использовать полученные материалы для шантажа. Вас, меня, членов Совета. А после придёт черёд и Империи. Кто-то наверняка решит, что воля прежнего императора не исполнена. По духу, не по закону.
– Боитесь потерять регентство? – прищурилась экселенса.
– Да, боюсь, – не стал спорить герцог. – Потому что тогда драчка начнётся покруче, чем если бы выбирали не регента, а императора. Регента, как вы понимаете, можно менять по сто раз на дню, а императора лишь один раз в шесть лет.
– И всё равно. Я не понимаю, в чём логика? – покачала головой женщина. – Зачем вам развод, да ещё и с моей подачи? Ведь, в этом случае, правящий дом Ван Тиль и его союзники могут потребовать пересмотра регентского соглашения. Разве не так?
– Вы правы. Такое возможно. Но в ваших силах, моя дорогая Анцилла, добиться того, чтобы этого не случилось. Ваш брат к вам прислушивается, и если вы скажете, что войны не желаете и что развод – это ваше личное дело, а мы остались друзьями, никакого пересмотра не будет.
– Возможно. И даже весьма вероятно. Но разве не проще добиться того же самого, если наш брак сохранится?
– Нет. Не проще, – жёстко ответил Дарий. – Если вдруг станет известно, что Талвию я не отец, большинство будет думать, что вы специально скрыли сей факт, чтобы тоже стать регентшей, а возможно и императрицей. Союзные дому Галья́ кланы сразу потребуют наказать вас, а кланы, союзные дому Ван Тиль, потребуют отстранить меня от должности регента, ссылаясь на то, что я больше не являюсь ближайшим родственником императора. Что же касается независимых, то они, и это ни для кого не секрет, сразу же захотят передать политическую опеку над Талвием кому-то из них…
– Всё это просто домыслы, – столь же жёстко возразила Анцилла. – Никто не может сейчас сказать, что будет дальше. История с прежним императором это хорошо показала. И мне наплевать на политику. Мне не нужна власть. Я не хочу быть регентшей. Мне нужен только мой сын.
– А его отцу власть не нужна? – глаза регента превратились в узкие щёлки, а в голосе прорезалась злость. – И я говорю сейчас не о себе, экселенса. Я имею в виду его настоящего отца.
Несколько долгих секунд они мерились взглядами, затем женщина опустила глаза и тихо проговорила:
– Нет. Его настоящему отцу власть не нужна. Его настоящий отец умер.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно. И чтобы вы совсем успокоились, – подняла голову герцогиня, – родственников у этого человека не было. Так что с его стороны претендовать на Талвия некому.
– Хотя бы одна приятная новость, – насмешливо бросил Дарий.
Глаза женщины вспыхнули, но она сумела сдержаться.
– Как долго вы собираетесь держать меня взаперти, экселенц?
Вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.
Герцог даже поаплодировал её выдержке. Мысленно. Внешне же на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Я уже говорил, экселенса. Вам надо просто принять моё предложение.
– И тогда я увижусь с сыном?
– Вы будете видеться с ним регулярно. Но! – поднял палец мужчина. – Отныне опекать его буду я, а не вы. Только я. Как регент и официальный родитель. Вам это понятно?
– Да.
– Так вы принимаете предложение?
Губы женщины сжались в тонкую нитку.
– Нет, экселенц. Я ещё не решила.
– Сколько вам нужно времени?
– Две недели.
– Договорились.
Дарий забрал со стола документ и направился к выходу.
– Да, кстати, – обернулся он у самых дверей. – Эти две недели вы будете жить на Лакойе. Прессе мы сообщим: вам надо срочно поправить здоровье. Нервы и что-то по женской части, эскулапы подскажут. Лакойя, как всем известно, подходит для этого как нельзя лучше. Целебный климат, вышколенный персонал, охрана, и самое главное, никого лишнего, только Галья́. Никто вам не помешает принять правильное решение, экселенса, и, смею надеяться, вы его примете.
– Вы негодяй, Дарий, – сухо заметила женщина.
Герцог Галья́ снисходительно улыбнулся.
– Я политик, Анцилла. Просто политик…
Вернувшись в свой кабинет, он первым делом нажал на кнопку селектора:
– Гильермо, зайди.
Помощник появился через двадцать секунд.
– У тебя всё готово?
– Да, экселенц.
– Каналы связи проверены?
– Проверены, экселенц.
– Сегодня, в крайнем случае, завтра, экселенса Анцилла отправляется на Лакойю.
– Мне нужен точный маршрут.
– Тебе его сбросят не позже, чем через час.
– Я вас не подведу, экселенц, – поклонился Гильермо.
Герцог кивнул, давая понять, что разговор завершён.
Помощник приложил руку к груди и молча вышел из кабинета…
Глава 2
Взлёт с Флоры проходил штатно. После выключения антиэлектрических поясов питание шаттла полностью восстановилось и гравикомпенсаторы заработали в обычном режиме.
Пилот изображать из себя героя не пробовал. Вдумчивый энергичный допрос и обещание оставить в живых сделали его не только покладистым, но и весьма разговорчивым. Имя и звание командира «Алпаки», краткие характеристики на членов экипажа, полётная схема, задание, груз, пункт назначения, наличие на борту пассажиров… Всё это стало нашим достоянием ещё до старта с поверхности. План, как распорядиться этими сведениями, сформировался уже в полёте.
Как только челнок проскочил защитную дымку, я посмотрел на экраны и грустно вздохнул.
Паорэ оказалась права. Разрыв в защите исчез, рельеф с высоты не просматривался.
Четырнадцать с половиной стандартных месяцев. Восемьсот семьдесят дней и ночей, проведённые на этой странной планете. Кому-то они могли показаться вечностью, а для кого-то пролетели как один миг, вместив в себя целую жизнь. Друзья и враги, победы и поражения, женщина, которая стала моей, но которую так и не полюбил, ещё не родившаяся дочь, которую, возможно, никогда не увижу…
Правильно ли я поступил, что решил улететь? Бог весть. Дело сделано, и горевать о нём поздно. Осталось лишь обещание, данное Пао перед отлётом: разгадать тайну защищающего Флору барьера.
Хотя, нет. Осталось ещё кое-что. Земля, завоёванная в честном бою. Баронство, ставшее вотчиной. И титул, который Паорэ взяла на себя, но обязалась хранить до моего возвращения…
– Связь с кораблём! – приказал Гас пилоту.
– Да-да, господин. Сейчас сделаю, – вжал тот голову в плечи и протянул руку к нужному тумблеру. – База один, ответьте красному восемь. База один, ответьте красному во…
– Я база один. Слушаю, – отозвались в динамиках.
Мы специально включили приём на громкую связь, чтобы не мучиться с гарнитурой и не переспрашивать друг у друга, если вдруг что-нибудь не расслышим.
– База один, у нас проблемы.
– Вы отыскали источник?
– Да, отыскали, но взять не смогли. Десантная группа полностью уничтожена…
– Здесь коммодор Бри́скин. Что значит уничтожена? Доложите подробнее, – вмешался в разговор ещё один абонент.
Мы с Гасом переглянулись. Если верить пилоту, коммодор Брискин был командиром «Алпаки».
– Сэр. Это пилот красный восемь уоррент Дже́рбен. Посадка прошло успешно, но при подходе к объекту встретили сильное противодействие. Командир группы погиб, десантная группа погибла. Я принял решение на эвакуацию. Со мной оператор и техник, оба тяжело ранены. Прошу срочной стыковки по коду два.
– Стыковку по коду два разрешаю, – донеслось по трансляции секунд через пять.
Я показал Гасу большой палец. Напарник молча кивнул.
«Код два» означал, что шаттл примут в специальном шлюзе для экстренных случаев и все переборки на пути к медблоку будут открыты. Медблок же, как рассказал пленный, располагался прямо напротив центрального поста, и командир УБК находился сейчас именно там.
На подлёт к кораблю и выравнивание скоростей ушло пятнадцать минут, на шлюзование – ещё две.
А когда бортовые люки открылись, я просто щёлкнул переключателем на АЭП и, вытянув из-за пояса МСЛ, вышел из челнока. Гас, пристегнув пилота наручниками к очередной скобе, выбрался следом.
– Как видишь? Нормально? – поинтересовался я у него, оглядев лишённый напруги и погружённый в потёмки шлюзовой бокс.
– Как в поздних сумерках, – усмехнулся приятель, поигрывая «любимым» топориком.
– Тогда пошли. Я первый, ты подчищаешь. С оружием валим наглухо, прочих – по обстоятельствам.
– Замётано.
И мы пошли.
Встречающих нас охранников грохнули, не применяя «карамультуков», двух медиков – лишь обездвижили.
Дальше всё было просто. Чуваков с пушками – мочили без разговоров, без пушек – заталкивали в каюты и закрывали или выводили из строя лёгким «ударом по кумполу». Даже удивительно, насколько деморализующе отсутствие света и электричества действовало на технологически продвинутых граждан. Они превращались буквально в слепых котят, ничего не соображающих, растерянных, желающих лишь одного – чтобы их кто-нибудь спас. Ну, или просто сказал им, куда бежать и за что хвататься.
Бежать с космического корабля было некуда.
Но мне этот корабль нравился. А вот его хозяева – нет.
Обрез я использовал дважды. Первый раз – в узеньком коридорчике, где не получалось как следует размахнуться, второй – уже в рубке, когда отключил АЭП, для нейтрализации излишне ретивых и устрашения оптимистично настроенных.
– И чего с голыми пятками на шашку кидаться? А, коммодор? – посмотрел я на побледневшего командира «Алпаки», переламывая стволы и вставляя в каморы два новых патрона.
Два трупа – охранника и выхватившего лучевик офицера дежурной смены – валялись посреди помещения, намекая о бренности бытия. Следовать их примеру, судя по выражениям лиц собравшихся на ЦП, никому не хотелось.
– Личное оружие – на пол! – скомандовал я, обведя взглядом рубку. А когда приказ выполнили, вновь повернулся к старшему:
– Код полного доступа! И без глупостей.
Господин коммодор суетливо стянул с шеи ключ-накопитель и протянул его мне.
– Благодарю, офицер. А теперь можете отойти вон к той стеночке, – указал я на дальнюю переборку.
– Остальных это тоже касается! – рявкнул мне в тон напарник.
Этот приказ оставшиеся в живых выполнили ещё быстрее, чем предыдущий.
Весело подмигнув Гасу, я вставил накопитель в разъём.
Через пятнадцать секунд, после подтверждения бортовым компьютером кода ключа, универсальный боевой корабль Федерации перешёл в моё полное распоряжение…
Первым делом я задраил все имеющиеся на УБК переборки-отсеки и перевёл на себя управление ходовым реактором, системой космической связи и средствами спасения.
Следующим на очереди было оружие.
Бо́льшая часть ручного и десантно-тактического хранилась в уже заблокированном арсенале. Количество и номенклатура предполагали нахождение на борту до батальона пехоты и двух групп боевых машин. Каюты и кубрики приданных кораблю пехотинцев-десантников располагались поблизости, а самое большое помещение представляло собой тренировочный зал, где можно было не только качаться и проводить спарринги, но и отрабатывать отдельные схемы боевого взаимодействия. Сейчас, правда, этот зал для тренировок не подходил, его использовали под совершенно другие задачи. Об этом нам ещё на поверхности сообщил пилот челнока, и в подлинности его слов я убедился, внимательно изучив записи бортового журнала и данные с камер.
Внешнее вооружение УБК состояло из сотни с лишним орудий: гравитационных, плазменных, лучевых и электромагнитных рельсовых. Имелась также возможность запускать плазмо- и гравиторпеды, но сами торпеды в «боеукладках» отсутствовали. Видимо, их применение не считалось в текущей миссии критически необходимым.
В оборонительный комплекс «Алпаки» входили системы ГРЭБ, противолазерная защита и генераторы искажающего поля. Внешний броневой пояс хорошо защищал корпус от случайных метеоритов, но пробивался сосредоточенным огнём крупнокалиберных рельстотронов, прожигался высокотемпературной плазмой и проминался мощными гравиударами.
Другое дело, что все эти типы оружия становились опасными только вблизи, а на расстояниях в сотни и тысячи тин, на которых, как правило, и происходили космические бои между равными по силе соперниками, всякий корабль вполне успевал уклониться и от болванок, и от плазменных сгустков, и от летящих в него гравиторпед. Почти как в морских сражениях первой половины 20-го века Земли, где суперлинкоры потчевали друг друга залпами мощных орудий, а артиллерийские офицеры ожидали результатов стрельбы по полминуты и больше, глядя в бинокли и дальномеры и лихорадочно высчитывая поправки по всплескам снарядов.
Чего, на мой взгляд, не хватало моему… ну да теперь уже действительно МОЕМУ кораблю, так это полноценной «авиагруппы» – нескольких десятков малоразмерных космических истребителей. В наличии имелось только пять челноков, два десбота и сорок спасательных капсул. Ни те, ни другие, ни третьи на роль истребителей не годились.
Да и вообще – авиакрылья, насколько я знал, обычно базировались или на боевых станциях, или на поверхности планет, или на их естественных спутниках. Специализированные корабли по типу «авианосцев» здесь никто никогда не использовал. Применительно к эффективности, по соотношению «стоимость-польза», это выходило бы слишком накладно.
В «пустом» космосе местные не воевали. Чаще всего сражения происходили возле планет, реже – около навигационных маяков и стационарных гиперпорталов, совсем редко – во всяких там астероидных поясах и на дальних орбитах.
Атакующая сторона обычно захватывала в атакуемой звёздной системе плацдарм – какое-нибудь крупное, но малоохраняемое небесное тело, потом быстро организовывало там свою «тыловую базу» и уже оттуда начинало разворачивать наступление на противника. Космические истребители перевозились на плацдарм военными транспортами, так что придумывать и изготавливать для них какое-то особое судно необходимости не было.
Со своей стороны, обороняющиеся применяли истребители по полной программе, причём сразу, как только враг появлялся в системе. Главной задачей первых суток боёв становилось как можно быстрее, не считаясь с потерями, выбить агрессора с занятого им плацдарма, пока он ещё не накопил там достаточно сил и средств и не обустроил себе базу подскока. Если это удавалось, враг в девяноста процентах случаев отступал, и генералы обороняющихся крутили себе дырки под ордена. В одном случае из десяти противник захватывал новый плацдарм, и тогда сражение продолжалось…
Стратегом я себя, ясен пень, не считал, но понимал главное – вдвоём нам, даже имея под задницами большой боевой корабль, никакую планету не взять. А хотелось. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Что получилось на Флоре, когда я вдруг стал настоящим бароном, могло получиться и в космосе. Тут только масштаб побольше, а суть – та же самая. Но без нормальной команды «соратников и сподвижников» и там, и там делать нечего.
Команду я принялся набирать сразу, как только закончил проверку основных корабельных систем. Всё функционировало штатно, проблемы, если имелись, то, как говорили бывалые автомобилисты, наружу пока не вылазили.
– Слушай, камрад, – громко обратился я к Гасу. – Хочу в местный трюм прошвырнуться. Ты как, со мной или здесь?
Гас мой намёк понял и, соответственно, подыграл.
– В трюм надо вместе, да этих куда девать? – указал он на стоящих возле стены стопланетников. – Хотя… А может их просто шлёпнуть, а? На кой они нам? Дальше только мешаться будут.
Всё это бывший штрафник произнёс на пиджине, а не на уже привычном нам флорианском.
Один из пленных жалобно простонал, сполз по стене и брякнулся в обморок. Ещё двое, судя по запаху, беззвучно обделались.
– А знаешь, наверно, ты прав. Толку от них действительно никакого, – протянул я с некоторой долей сомнения.
Первым не выдержал, как и положено по субординации, коммодор Брискин.
– Господин офицер, позвольте сказать? – начал он дрожащим от волнения голосом.
– Ну, говори, – нехотя кивнул я ему, опустив обрез.
– Господин офицер, «Алпака» – корабль серьёзный, и, чтобы им управлять, нужны хорошо подготовленные специалисты: пилоты, навигаторы, энергетики, суперкарго, техники-операторы. Одному или даже вдвоём со всем корабельным хозяйством не справиться…
– Намекаешь на себя и своих?
– Да, господин офицер. Мы можем помочь вам.
Я чуть прищурился и с интересом осмотрел жмущихся к стене пленных.
– Можете или готовы?
– Готовы, сэр.
– А как же присяга?
Брискин сглотнул:
– Мы уже все почитай как мёртвые, – и виновато развёл руками. – Что нам теперь присяга?
– Ну, хорошо, предположим, – изобразил я задумчивость. – Как вы докажете, что это не блеф и вы нам и вправду поможете?
Коммодор облизнул губы, быстро стрельнул глазами направо-налево и полушёпотом сообщил:
– Вон тот, который от меня через двух – это контрразведчик из штаба командования 4-й межзвёздной зоны. Зовут Алан Мерфи. Звание – гранд-майор. Он здесь для надзора за исполнением миссии.
– Миссии? Какой миссии? – прикинулся я простачком.
– Нам… – коммодор опять обернулся, – поручили организовать провокацию в одном из секторов Империи.
– А разве Федерация Ста Планет воюет с Империей? – поднял я бровь.
– Ну… – внезапно смутился Брискин. – Формально война не объявлена, но вы же всё понимаете. Реальные боевые действия ведутся больше двух месяцев. У нас на Тарсе одних только ваших пленных скопилось тысяч под тридцать.
