Kitobni o'qish: «Летний лагерь»

Shrift:

* * *

Глава 1. Поездка в лето

Каждый июнь для Вовы был как Новый год, только лучше. Не нужно ждать снега, не нужно наряжать ёлку, не нужно терпеть долгие застолья и родительские тосты. Вместо этого – чемодан, собранный наспех, жаркое утро и предвкушение дороги. В этой дороге было всё: прощание, свобода и тайное чувство, что он отправляется в путешествие туда, где снова станет собой.

Мама суетилась с утра – третий раз проверяла, на месте ли зубная щётка и таблетки от горла. Вова, как и положено мальчику его возраста, ворчал и отмахивался, но внутри ему было даже приятно: забота – как плед, в который заворачиваешься перед чем-то большим. Он обнял маму неловко, быстро, как будто не хотел показывать, что грустит. А она смотрела ему вслед, пока автобус медленно отходил от школы.

Автобусы были старые, жёлтые, с занавесками, которые пахли прошлым летом. В салоне душно и жарко, окна не открываются, спинки сидений жёсткие, но никто не жаловался. Потому что главное – они ехали. Вове досталось место у окна. Он сложил руки под сумку, как подушку, и уставился в проплывающий мир: дворы, троллейбусы, остановки, окраины.

– Ты в каком отряде? – спросил мальчик справа, с рыжими веснушками и громадной родинкой на щеке.

– В первом, – ответил Вова.

– Круто. Это где Оля, да? Я слышал, в неё каждый год один кто-то влюбляется.

– Ага, – хмыкнул Вова. Ему это было неинтересно. Пока.

Салон гудел разговорами. Девочки в середине автобуса завели песни. Кто-то вытаскивал конфеты и делился. Пашка, которого он знал ещё с прошлого года, уже рассказывал «новую страшилку», выдуманную вчера.

– В прошлом году тут ехал мальчик… – начинал Пашка таинственно. – И в окне увидел, как на капоте уазика сидит… кукла. Но только не кукла. Она живая была.

Все хихикали. Даже водитель, слышавший это через зеркало, усмехнулся.

Дорога уходила всё дальше от города. Теперь поля – бескрайние, золотые. Пронеслись мимо старой водонапорной башни, заброшенной АЗС, где стоя сломанный автомат с надписью «Квас». Вова смотрел на всё это, как на куски карты – местности, по которой они плывут к лету.

Автобус подпрыгнул на яме. Девочка впереди вскрикнула, и все засмеялись. Один из мальчишек выронил домашнюю выпечку, и теперь пахло луком и картошкой на весь салон.

И тут, будто по команде, воздух стал другим. Настоящим. Лесным. Через окно потянуло хвоей, сыростью, прелыми листьями. Это был запах лагеря. Он всегда приходил чуть раньше, чем поворот на базу.

– Видишь сосны? – сказал кто-то. – Мы почти приехали!

Вова почувствовал, как внутри всё затрепетало. Как будто он вот-вот взлетит. Вот-вот произойдёт что-то, что изменит всё.

Он возвращался туда, где всегда был немного другим. Смелее. Настоящим. Таким, каким мечтал быть в обычной жизни.

Он дома.

Путь в лагерь: автобус с детьми на лесной дороге. За ним – уазик с мигалками. Начало великого летнего приключения.

Глава 2. Лагерь. Мир без взрослых

Когда они только вошли на территорию лагеря, Вова почувствовал, как всё внутри сжалось и тут же расправилось. Это было как вдохнуть полной грудью после долгого сна. Пространство между корпусами, гулкие деревянные ступеньки, запах влажной хвои и пота, доносящийся от умывальников, – всё было до боли знакомо. Он вернулся туда, где время работало по другим правилам.

Первое, что бросилось в глаза, – это лица. Десятки лиц, незнакомых и одновременно родных. Крики, смех, кто-то уже кого-то догоняет с тапкой, кто-то плачет у чемодана. У ворот вожатые – с блокнотами, рупорами, сумками через плечо. Их лица загорелые, уставшие, но живые. Видно: не первый заезд.

Вову и его отряд первым делом повели в корпус. Номер один – всегда был рядом со сценой и кухней. Внутри пахло краской и прошлым летом. Сквозь окна пробивался жар, мухи гудели у потолка. Кровати в два яруса, скрипучие шкафчики, тумбочки с выцарапанными сердечками и надписями вроде «Здесь спал Макс. 1985».

– Твоя койка – вон та, у окна, – сказала вожатая Оля. – Соседи: Пашка, Женька, Славик и Лёха. Разбирайтесь. И сразу на построение.

Женька уже сидел на верхней полке, жевал печенье и свешивал ноги. Он протянул Вове руку:

– Будем жить. Главное – не храпеть. Это моя территория.

Пашка был в очках, читал какую-то книгу про монстров. Он только кивнул и что-то пробормотал. Лёха, с налобной повязкой как у бойца из кино, строил из одеял шалаш. Славик просто усмехнулся и закинул кеды под кровать.

После линейки, на которой торжественно подняли флаг лагеря и спели песню про «солнечный берег и весёлую страну», всех повели на обед. Столовая – с характерным запахом кислой капусты, белой плиткой и окнами, забрызганными пыльцой. На завтрак была манка с вареньем, на обед – суп, котлета, компот. Всё на алюминиевых подносах. Всё – как положено.

Вова ел медленно. Слушал, как гудят голоса, как ложки стучат о тарелки, как девочки хихикают где-то сбоку. Он чувствовал, как начинает растворяться в этом шуме. Как будто до лагеря он был один, а теперь стал частью чего-то большего.

Днём, после тихого часа (все, конечно, делали вид, что спят), начались игры. Спортивные станции, знакомство по кругу, конкурсы. Каждый должен был рассказать о себе необычный факт. Вова сказал:

Bepul matn qismi tugad.