Kitobni o'qish: «Круиз золотой рыбки»

В этот вечер я задержалась у мамы допоздна, и возвращалась к себе в одинокую квартиру на окраине городка последней электричкой. Вагон был пуст, не считая меня да еще пары пассажиров. Ехать оставалось минут пятнадцать, когда мой мобильник пискнул, извещая, что пришло сообщение. Увидев, кто его прислал, я чертыхнулась. Это опять был он, настойчивый поклонник. На сей раз он написал нечто иное, чем обычно. Текст гласил:

–– Я все равно тебя найду.

И противный смайлик с отвратительной усмешкой накачанного монстра вместо подписи.

Я ответила:

–– Никогда. Я прошу оставить меня в покое.

В ответ он прислал звуковое сообщение, от которого мне стало не по себе:

–– Я рядом с тобой, детка.

Это звучало в замедленном темпе. Вот урод!

Выйдя на своей станции, я оглянулась. И не зря: из дальней двери моего вагона вышел какой-то мужчина. Я заторопилась к лестнице, ведущей от платформы к узкой лесополосе . До ближайшей улицы нужно было пройти сто шагов, а там уже светили фонари. Но как нарочно, после дождя от земли поднимался туман, и свет фонарей не достигал земли. Я бросилась бежать, чувствуя себя примерно как олень, на которого вот-вот спустят свору собак. Но стаи псов не было, зато мужчина был, я затылком ощущала его. Один переулок, второй, вот уже видна моя пятиэтажка. Дрожащими руками я пыталась открыть дверь подъезда, ключи упали на тротуар. Да что ж такое!

Я повернулась, готовая встретить маньяка во всеоружии. Но что у меня было, кроме коленки, чтобы вдарить куда надо, да осипшего голоса? Ничего.

Но рядом никого не было.

Часть первая. Подарок судьбы

1. Халява, плиз

Утро не задалось. Начать с того, что я проспала и опоздала на работу. В семь тридцать мобильник надрывался, пытаясь меня разбудить, и солнышко светило прямо на подушку, но все было напрасно. Но тут к трезвону и солнечному лучу пришел на подмогу городской телефон. И это спасло меня от увольнения за очередное опоздание. Телефон трезвонил, пока я нашаривала ногами тапки, потом брела в коридор, откуда доносился звонок.

– Алло? – спросила я и откровенно зевнула в трубку.

– Ульянка, милая, как дела?

Хотя трубка у меня плохого качества, ошибиться было трудно – голос был женский и принадлежал Алине.

– Дела? Нормально, – неохотно ответила я и посмотрела на себя в зеркало, висящее над тумбочкой. На щеке остался отпечаток подушки, а в углу носа краснел маленький прыщик. Я приблизила лицо к зеркалу, пытаясь разглядеть его. Странно, что она мне позвонила – обычно, когда материальное положение одной из подруг взлетает на недосягаемую для второй подруги высоту, спустя короткое время их отношения прерываются. Я была к этому готова, хотя мы дружили с детства. Первые санки, первые любовные страдания, общие шпаргалки на экзаменах – может, это все-таки не так просто забывается? Нет, ей что-нибудь от меня нужно, иначе она бы не позвонила.

– Ты слышишь меня?

–У-гу, – ответила я, продолжая рассматривать себя в зеркале. – А ты чего чуть ни свет ни заря? Случилось что-нибудь?

– Много чего. Слушай, давай я тебе ближе к обеду позвоню.

– Звони, у меня мобильный тот же, – сказала я и повесила трубку. Вот в этом вся Алина – может заинтриговать и бросить на самом интересном месте. Но за одно я точно могу сказать ей спасибо: мне через пять минут выходить, а я не то что не оделась – даже не умылась.

Я с космической скоростью натянула на себя джинсы и топик, схватила сумку и помчалась к остановке. Держась за поручень и подпрыгивая на лежачих полицейских вместе с несчастным автобусом, который был ровесником моей бабушки, только не так хорошо сохранился из-за наших дорог, я размышляла о своей на корню загубленной молодости. Было от чего прийти в уныние: личная жизнь не налаживалась даже в Интернете, после нескольких неудачных знакомств я твердо уверовала, что официальный процент психов и маньяков в нашей стране сильно преуменьшен. Мне не семнадцать – тот наивный возраст в прошлом, но я еще молода и, как пообещал классик, буду молода еще лет пять иль семь. Но эти годы стоит прожить так, чтобы потом было мучительно стыдно, чтобы было от чего заливаться краской в старости, а не жалеть, что так бездарно они пролетели. Но это я на словах такая, думала я, подпрыгнув на очередном лежачем полицае, завалившись при повороте на интеллигентного вида девушку, читающую Кафку. Сквозь очки на меня посмотрели ее умные глазки, как на объект, достойный жалости. Это меня доконало. Надо что-то делать со своей катящейся под откос жизнью. Сегодня же объяснюсь с Родионом Петровичем, и будь что будет! Накраситься толком я успею, он предупредил, что будет с утра в банке, только не сказал, в какой. Это шутка такая для офисного планктона. Успею и кофе выпить, и даже пыль с моего компа стереть – уборщица недавно уволилась, так как задержку зарплаты эта категория наемных работников не прощает, в отличие от остальных. Чем выше статус работника, тем он терпеливее – это я давно заметила. Вот и наш офис – частное сыскное агентство, прячущееся в арке дома. Несведущему человеку и в голову не придет, что это обиталище современного Шерлока Холмса, молодого Фандорина и сыщика Путилина – все эти ипостаси моего начальника и работодателя. Правда, внимательного человека заставил бы задуматься кодовый замок, очень современный, но кто станет в потемках разглядывать непрезентабельную железную дверь, за которой может оказаться хранилище метл и лопат для уборки снега? А уж камеру наблюдения вы и вовсе не заметите, так искусно она спрятана.

– Доброе утро, Верочка, – поздоровалась я с секретаршей. Наша королева красоты сидела, уткнувшись в свои бумаги, и даже головы не приподняла, будто я была бесплотным невидимкой, случайно залетевшим в контору.

– Очень доброе, – все же ответила она. – Вас Родион Петрович спрашивал.

– А разве он тут?

– Да.

– Черт, он же в банк собирался! – ругнулась я, ставя сумку на стол.

– Документы забыл вчера взять, – пояснила Верочка, и посмотрела на меня. – Что с вами, Ульяна, вы так неважно выглядите?

Вот люблю я честных людей, они вам правду-матку так врежут, что долго икать будете.

– Что, настолько плохо?

– Ну…вообще-то лучше, чем вчера.

– Спасибо за правду. С такой работой увянешь на корню.

– Правда? – забеспокоилась красотка. – А почему?

– Тут у нас экология, видно, плохая. У вас голова не болит?

– Нет пока.

– Заболит, как миленькая. Судите сами – кондиционеры куплены бэушные, на стенах пластик, помещение маленькое. Я пришла сюда шесть месяцев назад цветущей, как вы, Верочка, а посмотрите, кто я сейчас? Бабка Ёжка.

Я выхватила из сумки расческу и провела по взлохмаченным волосам, глубоко вдохнула и сделала два шага в направлении кабинета Родиона Петровича. Постучав, я оглянулась на погрустневшую сотрудницу.

– А-аа, Ульяна, входите.

Как и ожидалось, я получила выговор в устной форме.

– Если вы не прекратите опаздывать, нам придется взять другого сотрудника, Ульяна, – сказал Родион Петрович.

Он был очень сердит.

А я сидела и вытирала непрошенные слезы, шмыгала распухшим носом и упорно смотрела на его ноги, передвигавшиеся по комнате. Я не могла смотреть на этого бездушного человека. Это ему я вознамерилась намекнуть о своих чувствах, а вышло, что он мне намекнул на увольнение. Вот и объясняйся после этого!

– Ладно, Ульяна, успокойтесь.

Я тяжело вздохнула.

– Но я… мне что, увольняться?

–– Ну почему же. Продолжайте работать, я же обещаю забыть этот … ммм… инцидент.

– Но как же… другого сотрудника брать… вы сказали.

– Я не совсем это хотел сказать. Если вы хотите, чтобы ваш рабочий день начинался не в девять, а в десять, кто-то должен вместо вас сидеть в офисе? Нам придется кого-то брать, а это лишние затраты, и вычитать их придется, как вы думаете, из чьей зарплаты?

– Я больше так не буду, – покаялась я.

– Ну вот, так-то лучше, и не надо плакать. Можете идти на свое рабочее место. Только приведите себя в порядок!

Я вышла и наткнулась на взгляд Верочки, секретарши и бухгалтера Родиона Петровича. Она ахнула, разглядев на моем лице результаты воспитательной беседы.

– Ульяна, вас уволили? – спросила она, театрально раскрыв глаза.

– Пока нет, решили подождать. Дали шанс, так сказать. Добрый у нас начальник.

– Это правда, – со вздохом согласилась Верочка и погрузилась в задумчивость. Такой красотке место на крайняк в мэрии, а она пришла в агентство работать, где низкая зарплата и ненормированный рабочий день. Чего она тут забыла? Ну ладно, если честно, у меня нормированный, а у Родиона Петровича и оперативника и заодно компьютерного гения Саши бывают авралы. Сашок готов сутками сидеть в Сети, если надо нарыть информацию либо компру на очередного подозреваемого или объект слежки. Он прекрасно водит машину, разбирается в подслушивающих и записывающих устройствах, быстро соображает. Но у него есть изъян, правда, какой, я долго не понимала. С чего бы этому продвинутому хакеру трудится в частном сыске? Однажды задав этот вопрос себе, я тут же предположила, что Сашок попался на незаконных операциях, и оказалось, была права. Паренек задумал аферу, но был вовремя остановлен, не успев ее совершить, и согласился работать на Родиона Петровича, сначала нехотя, но потом втянулся, купившись на сомнительную романтику. А вот Верочка для меня пока загадка. Я про нее ничего не знаю, ни кто ее рекомендовал, ни где она раньше трудилась. Работает она у нас всего неделю, и у нее еще не вышел испытательный срок. Может, она боится, что ее уволят? И придется вернуться на панель? Или в город на Алтае?

Я достала из сумочки косметичку и принялась приводить лицо в порядок, а Верочка поднялась. Собирается идти подписывать бумаги, ясен перец, но боится. Знала бы она, какой шеф на самом деле лапочка! Помню наше первое, так сказать, свидание. Я пришла на собеседование после телефонного звонка. Не просто пришла, а примчалась. Еще бы – после стольких месяцев без работы побежишь хоть куда. Обшарпанная, хотя и крепкая дверь в арке многоэтажного дома несколько обескураживала. Но, войдя, я поняла, что попала куда надо, а при первом же взгляде на двух мужчин – одного лет так тридцати восьми, и второго совсем юного парня, тревоги показались напрасными, от сердца отлегло. На парнишку я как – то не отреагировала, зато при виде интеллигента с худощавым лицом и внимательными карими глазами у меня сладко заныло в груди. Но его строгость привела меня в чувство очень быстро. Стало понятно: с этим служебный роман не закрутишь. Офис был достаточно хорошо оборудован – явно, недавно сделали ремонт, и вообще все было как с иголочки. Поэтому и взяли человека с улицы, то есть первую позвонившую, которая обладала нужными навыками. С компом на ты, печатаю вслепую, знаю основы бухучета. Мы познакомились, и я сразу приступила к работе. Посыпались звонки, это были опоздавшие кандидатки, которым я очень вежливо объясняла, что вакансия занята, а сама мысленно хвалила себя за расторопность. А потом они нашли эту блондинку с огромными глазками. Прям бриллианты в сто каратов.

Верочка, повернув ко мне свое красивое кукольное личико, спросила:

– Как вы думаете, он все еще не в духе?

– Кто? Родион Петрович? Да вроде бы. Хотя он отходчивый. Идите, Верочка, вас он не съест.

Она пошла к начальнику, а я налила себе кофе. Этот напиток меня всегда успокаивает. Когда подносишь чашку с лицу и вдыхаешь запах, то в этот момент ты ни о чем не думаешь. Я усердно нюхала кофе, но горькие мысли по – прежнему не оставляли меня. Вот интересно, почему он так со мной обошелся? Когда брал на работу, обещал с каждого дела процент отчислять, и вот тебе на. Разве я виновата, что криминал идет на убыль? В нашем городке сейчас новый мэр, и криминалитет притих. Да, дела в нашей маленькой конторе обстоят сейчас самым не лучшим образом. Клиентов нет, в работе затишье. Есть от чего быть не в духе. Нам же надо зарплату платить, а с чего? А тут я я влезла с опозданием, он и разозлился.

Мой мобильный заиграл в сумке мелодию, которая никак не соответствовала ни настроению, ни положению дел. Надо бы не вальс Мендельсона закачать, а похоронный, подумала я, нажимая зеленую кнопку. Она не срабатывала. Я потрясла телефон. Давно пора его выбросить. Как только заработаю, куплю себе планшет.

– Алло!

– Привет, Ульянка.

Это была Алина, моя подруга. Так и хочется сказать: бывшая, но я все еще эту гадину люблю и страшно по ней скучаю. Но обида живет в сердце, раненом ее коварством и подлостью.

– А – аа, это ты. Привет.

Я замолчала. Говорить должен позвонивший, а не тот, кому звонят. Это я одного писателя вычитала. К тому же с Алиной мне сейчас хотелось общаться меньше всего.

– Чего такая кислая? Все еще злишься?

Еще как злюсь, дорогая подружка! Но вслух я это не стала произносить. Мы и так почти читаем мысли друг друга, без озвучки.

– Да нет. Ты чего, говори скорей, а то у меня работы по горло.

– Ты на работу устроилась? Поздравляю!

– Спасибо.

– И что за фирма?

– «Секрет».

– Не хочешь, не говори. Вот вредное ты существо, у меня от тебя нет никаких секретов.

– «Секрет», – повторила я. До этой умницы никак не дойдет, что это название конторы.

– Попугай. Ладно, слушай сюда. Полгода уже работаешь?

– Да, а что?

– Бери дуй ко мне, я тебе приготовила сюрприз. Давай встретимся в кафе на площади и поговорим.

– Ну, не знаю. Меня могут не отпустить. А вообще-то могут, но шеф сейчас не в настроении. Хотя … Ладно, уговорила.

– Так ты давай побыстрей подваливай, я жду.

До кафе было десять минут пешком, но я не торопилась. Погода была хорошая, отчего было не прогуляться? Светило солнышко, чирикали воробьи. Легкий ветерок освежал, а на небе плыли такие облака, которые можно увидеть только летом в деревне, да на картинах живописцев. Но люди на небо не смотрят, все какие-то озабоченные, глядят под ноги, словно надеются найти клад. Зато дети, хоть на небо не смотрят, чувствуют, как хорошо, они кричат так, что сердце радуется. Интересно, почему это детишки меня стали умилять? Не знак ли это, что пора самой завести малолетнее чадо? От этой мысли меня немного передернуло. Сопли, пеленки-распашонки, памперсы, смеси, брр-рр. Нет, рановато мне. Во-первых, не нагулялась, как говориться. Во-вторых, кто кормить нас с малышом будет? Нужен достойный мужчина со стабильной зарплатой или хотя бы со средствами. На особняк я не претендую, дом на окраине города подойдет, или квартирка, хотя бы в новостройке. Но главное – чтоб человек был хороший. Так твердит моя бабушка, выросшая при старом режиме и со старыми предрассудками. Хотя мама тоже такая. Это из-за них я, кстати, в девках засиделась: все высматривали, с тем ли парнем встречаюсь, вот всех и отпугнули. Замуж надо было выскакивать сразу после школы, на молоденьких, даже страшненьких, найдется мужичок. А я отнюдь не дурнушка. Вполне себе на уровне. Только запустила себя за последний год, а все из-за Алинки. Такую она лучшей подруге "козью морду сделала", что та впала в депрессию. Хорошо, бабуля подкинула денег на курсы, а то бы я сдулась, как шарик с дыркой.

Да, к подруге у меня есть счет. Так что пусть ждет. Деваться ей некуда, если позвонила, значит, приперло, я-то ее хорошо знаю. По–хорошему, надо было ее послать подальше, но интересно, зачем это я ей так срочно понадобилась? Может, очередной подвох? За ней не заржавеет. Буду настороже.

Мы были подругами с первого класса школы. Она меня защищала даже перед учителями, не говоря об обычных разборках. Одно время в нашей школе стало привычным делом драки между девчонками. Для "перетерок" собирались на пустыре, вставали в круг и обвинительная сторона начинала выдвигать претензии. Если у обвиняемой не было собственной команды, то ее просто лупил кто – то, а остальные смотрели и вовремя останавливали. Я была в команде Алины, где она верховодила. Если бы не этот факт, я с моей скромностью была бы бита не один раз. Но за крышу пришлось платить, и на все дискотеки Алина ходила в моих прикидах, которые привозил отец из командировок. Некоторые тряпки я даже примерить не успевала, отдавая их безропотно лучшей подруге. Она также навострилась списывать у меня не только домашку, но и контрольные, для чего мы выработали целую систему. Но после школы все пошло наперекосяк. Несколько раз мы серьезно ссорились, но жить друг без друга, как мне казалось, не могли. Но потом настал период охлаждения. Тогда всем было плохо, а мне особенно, потому что умер отец, которого я очень любила.

Вспоминая все это, я не заметила, как дошла до нашего кафе. Но теперь это заведение было не узнать, его выкупил новый предприниматель, провел реконструкцию, и, если бы не знакомая улица, я бы не признала этот "приют благородных девиц". Отдельные столики – не столики уже, а столы с дубовыми скамейками, прям как в лучших фильмах про столичную богему, сбоку экран, как в стоматологической кинике доктора Сверлова, стойка с барменом, протирающем высокие стаканы, набор бутылок на полках за его спиной. Ёж твою мать! Это все навевало ностальгию по старым временам. Когда тут драки случались каждую пятницу, лишь солнце закатится, а нож мог запросто распороть рубашку вместе с животом.

Алина сидела за столиком в углу. Я подошла, кинула сумочку на сиденье, взглянула пытливо на предательницу.

– Привет, – сказала я, растянув губы в подобие светской улыбки, подсмотренной в одном из зарубежных сериалов.

– Привет, Ульянка. Садись, не отсвечивай. Сейчас нам кофе принесут, я уже заказала.

– А поворотись-ка сынку, – потребовала я. Это тоже был наш давнишний ритуал: давать оценку одна другой. Алина встала. Выглядела она сногсшибательно, одета по последнему воплю моды. На ней были модные брючки, легкая блузка до пупка, а уж босоножки на ногах наверняка стоили бешеных денег. Стрижка, впрочем, у нас была одинаковая, я свою сделала на прошлой неделе, увидев ее на сайте в Интернете, причем стригла меня мама, в то время, как бабушка суетилась вокруг нас, помогая советами. Надо отдать Алине должное – она не стала делать эффектных пауз, чтобы дать мне возможность высказать восторги по поводу ее вида.

– Хорошо смотришься.

– Ты тоже ничего, – вяло отреагировала она, в свою очередь посмотрев на меня. Это она из вежливости меня похвалила. На мне были джинсы и футболка и надписью на французском языке. Несмотря на то, что моя маман преподавала этот язык, я его не знала. В школе у нас был английский, а учить себя родной маме я просто не позволила. Волосы я до последней поры прихватывала резинкой в хвостик, так очень удобно: не лезут на глаза, но вид от этого становится как у троечницы с задней парты. Правда, в последнее время, задумавшись о том, почему шеф во мне не видит девушку, а видит только сотрудницу, я стала больше внимания уделять своей внешности. Но заметил это только Сашка, наблюдательный он паренек, что и говорить.

– У тебя что-то стряслось? – спросила я, усаживаясь напротив. Всю дорогу я гнала от себя мысли о возможных неприятностях школьной подруги. Потому что, начни я их предполагать, на меня бы накатило чувство глубокого и неодолимого удовлетворения, а опускаться до этого не хотелось.

– Все одно к одному. Во-первых, мать заболела.

– Серьезно? Чем?

– Какая тебе разница? Я не могу ее взять и бросить.

Я вытаращила глаза:

– Ну и не бросай.

– Ну и не брошу.

Алина достала помаду и стала подкрашивать губы, глядя в искаженное отражение своих губ на поверхности солонки. Ее руки слегка дрожали. Маникюр на ногтях был не сегодняшний, кое-где лак слетел, один ноготь был сломан. У нее явно было что-тоне в порядке, хотя по одежде этого сказать было нельзя.

– И не брошу, за ней нужен уход. Только не спрашивай меня, что с ней, я тебя очень прошу!

От такой плюшки я просто онемела. Полину Феоктистовну я знала с пеленок. Правда, наши мамы не дружили, но хорошо знали друг друга. Моя преподавала в университете. Мать Алины была завхозом на крупном промышленном предприятии. Отец оставил их семью, когда дочка пошла в детский сад, о его уходе из семьи, помню, судачил весь двор. Он поехал в другой город в командировку и там нашел женщину. Это позднее я поняла, что это женщина. Мать Алины говорила: бабу себе нашел. Я тогда представляла: идет человек по зимнему лесу, ноги в валенках из сугробов вытаскивает. Выходит на поляну, а там – снежная баба, нос – морковка, на голове ведро. Он берет ее за холодную толстую руку и говорит по-французски: Мадам, будьте моей женой. Дальше мое воображение давало сбой. Мы с Алиной никогда не говорили про ее отца, а Полина Феоктистовна, кстати, очень полная из себя,  скоро, как мне тогда показалось, забыла смертельную обиду. Алина росла сорванцом, всегда меня защищала от обидчиков. Я была ее тенью, ее собачкой почти до седьмого класса. Но потом я влюбилась в одного мальчика, и она… но это, как говорится, отдельная история.

Сейчас я вглядывалась в лицо подруги и видела на нем, несмотря на хорошую косметику, следы недосыпаний, скрытое раздражение и неуверенность, весьма ей несвойственную. Она докурила сигарету и ткнула ее в пепельницу, плохо загасив. Дымок, гораздо более зловонный, чем выдыхаемый дым, коснулся моих ноздрей, и я чихнула.

– Ты что, простужена? – тут же оживилась подруга. – Вид у тебя припухший. Иль пила всю ночь?

– Кто? Я? Я не пила. А надо бы напиться. Давай напьемся, Алина. Только ты заказывай, а то мне зарплату давно не выдавали.

– А что случилось –то? У тебя проблемы?

– Зарплату задерживают, а так все Окей.

– Фирма большая, или так себе? Начальник мужчина или женщина?

– Четыре сотрудника. Шеф мужчина, около сорока.

– И ты при этом имеешь проблемы? В чем дело?

Алина поерзала на сиденье, она стала похожа на охотничью собаку, взявшую заячий след. Я поняла, что не отвяжется, и кратко изложила свою концепцию, завершив словами:

– Короче, вот так как-то.

– Он тебе нравится, – утвердительно сказала Алина.

– Ну, как тебе сказать. Он мой тип по всем параметрам. Мне нравятся такие интеллигенты. Но я к его типу явно не отношусь. Ничего про него не знаю, ни женат ли, ни в связи ли. Но похож на агента ноль – ноль – ноль. Такой неприметный, но настоящий орех. Без щипцов не расколешь.

– Он тебя не любит, это факт, – вынесла вердикт моя мудрая подруга, откинувшись на спинку стула. – А эта, как ее, Верочка? Может, у него с ней шашни?

Тут официант принес кофе и пирожные, и мы примолкли на несколько минут. Кофе был не то что в старые времена, его можно было даже не пить, а просто нюхать. Только чашечки маловаты. Пирожные я не очень люблю, поэтому отодвинула свою тарелку. Но Алина это просекла и мигом уничтожила стратегический запас калорий.

– Не боишься поправиться? – с неодобрением спросила я. – Тут калорий немеряно, а поджелудочная железа не казенная.

– Узнаю бывшую медсестру. Один раз можно. Так как насчет Верочки?

Я пожала плечами. Повертела в руках чашку с кофейной гущей. На дне нарисовался кукиш. Или мужской репродуктивный орган, это как посмотреть. Хотя смысл один, как ни верти.

– Я тебе, кажется, вопрос задала. Два раза.

– Да нет, не думаю. У этого человека принципы. Никаких шур-мур на работе!

– Знаешь, не стоит делать таких заявлений. Мало ли что в жизни бывает, может он вообще нетрадиционной окраски. У вас мужчины, кроме него, есть на работе?

– Сашка есть… – я подпрыгнула на скамейке. – Как это? Думай, что говоришь!

Знала бы она, какой он, Родион Петрович! Но, наученная горьким опытом, я не стала его расписывать яркими красками.

– И чего тебя угораздило в начальника влюбляться? Это ж хлопот не оберешься. Сейчас не модно, не те времена. Если начальник любовник, то это самое настоящее сексуальное рабство, если не проституция. Ну, ты понимаешь.

– А в кого, если он перед лицом маячит целый день?

– А Сашка?

– Ой, я умоляю. Парнишка совсем юный. Правда, умненький, но мелкий. И вообще не мой тип. Кстати, как твой Эдик?

– Мы расстались, – сказала Алина нехотя.

Вот это была новость! Они ж и года не пробыли вместе, вот те на!

– А, понимаю. Он тебя бросил.

И тут ее прорвало. Даже не надо было задавать вопросов. Она сказала, что Эдик, такой-сякой мерзавец, завел себе подружку из стриптиз – бара, и ее терпение лопнуло. Это было понятно. У Алины такой характер, не приведи Бог. Но Эдик тоже с характером. Коса, как говорится, на камень.

– Вот и повод нализаться, – сказала я. – Может, вечером, после работы?

– Нельзя мне пить, мама болеет.

– Ой, извини, ты права. Так я пойду, пожалуй, а то перерыв заканчивается, – сказала я, поднимаясь.

– Куда? Сядь! Я же тебя не просто так вызвала. Я тебе круиз предлагаю. Бесплатный.

– Что?

Я остолбенело воззрилась на подругу. Больше я просто ничего не смогла выговорить.

Тут снова возник официант, он принес еще кофе. Алина о чем-то его спрашивала, он отвечал, а я размышляла. Уйти сразу, не дожидаясь продолжения? Что все это значит? Чем грозит мне? Алина, надо сказать, отличается изрядной меркантильностью. У нее зимой снега не выпросишь, а осенью дождя. Она вся в свою маму – завхоза и папу –интенданта. А тут такой аттракцион невиданной щедрости. Хотя с чего я решила, что это подарок. Хотя… может, это в качестве извинения за то, что она год назад увела у меня прямо из-под носа Эдика? У нас с ним было второе романтическое свидание, когда в ресторан, куда он меня пригласил, черти принесли Алину. У него прямо нос вытянулся, когда она, подсев к нам за столик, принялась болтать. Наглости ей не занимать, да и язык подвешен с нужного конца. Эдик был очарован. Я ушла, сославшись на выдуманное дело, кипя от злости. А у них закрутился роман, в чем мне Алина спустя неделю призналась. Самое обидное – это то, что мы с ней одного типа – блондинки, одного роста, обе стройные. Но я знала, что он в ней нашел – интеллект, которым она меня превосходит. Нет, она не такая начитанная, как я, но соображает значительно быстрее, остроумна, и всегда знает, чего хочет. А я… я по сравнению с ней глупышка. Даже тот факт, что моя родная мама не смогла выучить меня французскому языку, говорит сам за себя. И обаяния ей в долг не брать, а уж находчивость – ее главный козырь.

– Что молчишь? – тревожно, как мне показалось, спросила подруга, едва официант отчалил.

– У меня денег нет, я же тебе говорила – зарплату не платят.

– Да брось ты о деньгах. Я все оплатила.

– Я не беру таких подарков, – гордо сказала я.

– Ой, не говори только: от женщин! – парировала она. Мы дружно рассмеялись.

– Тогда – подробности. Дай отгадаю. Я поплыву вокруг света на «Квин Мэри»… Блин, у меня загранпаспорт просрочен.

– Тогда придется быть скромнее. Короче, ты поплывешь на теплоходе. Это будет «Московская кругосветка».

– Как это – Московская кругосветка? Москва теперь – центр мира?

– А фиг их знает, почему они это так назвали. Это теплоходный круиз вокруг Москвы. Волга, Ока, шлюзы, водохранилища. Ты когда-нибудь плавала на теплоходе?

Тоже мне, нашла, о чем спросить. Все на свете плавали, только мне не довелось. Как я могла, прожив на белом свете сколько лет, так и не совершить это замечательное путешествие? А вот и не могла. В голову эта заманчивая идея почему –то не заглянула. Да и денег вечно не хватало.

– Молчишь! – со злорадством истинной подруги сказала Алина.

– Молчу. Только разве вокруг Москвы сравнится с кругосветным?

– Ты не представляешь, что такое путешествие по широким и родным волжским просторам! Плывешь, а вокруг тебя бескрайние воды…

– Атлантики, – перебила я.

– По берегам рек и озер шумят камыши…

– Порхают летучие рыбы… – продолжала я уже тише.

– На пристани толпится народ и приветствует белый теплоход радостными криками, – вдохновенно не слышала меня Алина.

– А пираты уже поднимают черный флаг, корсары точат острые сабли, гром победы раздаётся…

– Ты о чем? – в голосе искусительницы послышалось явное подозрение в моей малой вменяемости.

– Да о том, несбыточном.

– Так ты что, отказываешься?

– Неужели я такая идиотка? Говоришь, бесплатно? Я вот думаю, где на белом теплоходе можно поставить мышеловку?

– Мышей там нет. А ты их боишься? Слушай, у тебя что, мышиная фобия? Я обещаю тебе самую современную мышеловку, если ты поедешь вместо меня, – торжественно пообещала подруга.

– Вместо тебя? – удивилась я. – А ты? – спросила я, желая получить если не объяснение, то хоть что-то наподобие. – Чего сама не плывешь? Другой круиз подвернулся? Вокруг Земли на космическом челноке?

– Я же говорила тебе – мама больна, уход нужен, на Эдьку надежды нет, а путевка уже оплачена. И потом сама подумай – на твоей работе денег не платят, так что терять тебе нечего. Кроме того, отвлечешься от своих проблем.

Все это становилось неприятным. И чего она меня так уговаривает? Я была согласна, согласна, согласна.

– Вот и отлично, – Алина рассмеялась своим милым смехом. Если не знать что этот серебряный колокольчик принадлежит женщине с характером твердым, как палеонтологическая окаменелость, можно здорово влететь.

Я спросила, когда теплоход отчаливает. Оказалось, сегодня в три.

– Но я не успею собраться!

– У меня все с собой. Поедешь как королева.

Алина, сунув руку под стол, вытянула дорожную сумку. Я только вздохнула. Ее энергия уже подхватила меня. Но я пыталась сопротивляться, просто из принципа.

– Не стану я чужое надевать даже под угрозой расстрела, – сказала я, гордо отвернув голову, я смотрела в окно. Там ветер нагибал ветви акации, по дороге мчались машины, шли по тротуару люди, все было в движении.

– Да ты с ума сошла! – воскликнула Алина. – На теплоходе могут быть иностранцы! Хочешь в грязь лицом ударить?

– Тебе – то что, мое лицо, – огрызнулась я, отворачиваясь от вида улицы.

– Ну уж нет, я не позволю пачкать мое имя. Путевка – то оформлена на него, дорогая.

– На него? На Эдика? – тупо спросила я.

Она покрутила пальцем у виска. Карпова, ты когда поумнеешь, а, Карпова? А еще и фамилию знаменитого шахматиста носишь, не стыдно? Где логика?

– Я к Анатолию Карпову не имею отношения. И логика тут ни при чем. А фамилия, я в одной книге прочитала, влияет на характер. Карп рыба не очень умная, раз дает себя разводить.

– Ты что имеешь в виду? Что я тебя развожу?

–Это карпов разводят, это же прудовая рыба.

– Да какая же ты прудовая? Ты самая что ни на есть золотая рыбка.

– Точно. Только старика не хватает. Так что ты про путевку говорила? На кого она?

– На меня! Ты что, намеревалась весь круиз в этом проходить?

Алина указала на меня пальцем. Я возмутилась. Мы немного подискутировали на тему одежды вообще, моего стиля одежды, в частности, незаметно перешли к стилю опять – таки моего образа жизни. Живу я одна, в хрущобной пятиэтажке, содержание моего гардероба может привести в состояние шока. И после этого я на что-то надеюсь! Не знаю точно, что она хотела сказать последней репликой, однако разозлить меня ей удалось. Пришлось напомнить милой подруге содержимое ее жизненного багажа. Вспомнив, какой обещающей спортсменкой она была в школе, как классно занимала вторые и третьи места на городских соревнованиях по фигурному катанию, Алинка прекратила втаптывать меня в грязь. В конечном итоге мы, после небольшого приступа ностальгии по детству, успокоились и поладили. Я согласилась взять ее вещи. Как всегда. Докажу свое, а потом уступаю.