«Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки» kitobiga sharhlar

Одна из лучших книг о сказках в принципе и русских в частности, она рассказывает о классических сюжетах, их смыслах и образах в них. У меня нет специального литературного образования, но я смогла её понять. Великолепная книга, рекомендую всем!

На эту книгу написано так много рецензий, что тому, кто решил написать еще одну, предстоит нелегкая задача избежать трюизмов или ничего не говорящих фраз типа «мне понравилось»/«мне не понравилось». Лично мне эта книга попалась в руки после того, как был закончен «Тысячеликий герой» Дж. Кэмпбелла, оставивший крайне неприятное впечатление. После выматывающего блуждания в дебрях психоаналитического начетничества, была необходима срочная инъекция ясной, строгой и выверенной аналитики. И Пропп не обманул ожиданий.

Если Кэмпбелл ради подтверждения своих крайне спорных выводов тщательно подбирает только удобные и подходящие примеры, напрочь игнорируя все, что не укладывается в прокрустово ложе его юнгианского фантазерства, то Пропп вскрывает саму генетику мифа – художественным преодолением и отрицанием которого становится сказка.

Некоторым рецензентам кажется будто Пропп препарируя генезис сказки убивает ее, лишает ее того мистического очарования, благодаря которому она сохраняет свою притягательность. С этим трудно согласиться.

Прочитав книгу советского исследователя, ты не перестаешь любить сказку, но начинаешь ценить ее в большей степени, чем прежде. Отныне сказка, это не просто результат творческих усилий неведомых древних сочинителей, употребивших свой талант на выдумывание историй о говорящих волках, зачарованных лягушках и похищенных царевнах. Нет, сказка теперь воспринимается как отголосок еще более древнего, чем она сама мифа. Безжалостного, иррационального, мрачного и таинственного. Это подлинно языческий мир – жестокий и в то же время обезоруживающе практичный.

Но этого мира больше нет. Он сгинул в круговерти тысячелетий, а его законы более не обязательны к исполнению. Осталась только сказка. Победившее в битве со временем отражение давно закончившегося карнавала хтонических монстров. К такому выводу (насколько я могу судить) приходит Пропп. А такой интересный вывод стоит того, чтобы с ним ознакомиться.

Сначала расскажу о своей ВЕЛИКОЙ детской ошибке: будьте умнее Оли и не ходите по тем же граблям. 

В один прекрасный день, когда я перечитала дома все книги со сказками (до сих пор люблю, ведь романы про попаданок — это тож сказка), я нашла на полочке очень, очень красиво оформленную книгу. «Морфология волшебной сказки». Название не смутило: есть же а) волшебное и б) сказка. Что еще надо?  А надо было узнать, что такое «морфология». Это я постигала в процессе чтения. Да, я ее одолела в нежном возрасте. Поняла? Нет. Тогда - нет. Слава богу, у меня а) хорошая память и б) на факультете журналистики ДВГУ очень на хорошем уровне преподавали литературу. 

То есть, вот уже лет в 17-18, знания от педагогов и прочтенная в нежном возрасте книга соединились и выстроились в гармоничную систему. 

Итак. Первое и самое главное: «Морфология волшебной сказки» - это научный труд. Глубокий и серьезный. 

Владимир Яковоевич (он же Герман Вольдемар) Пропп детально разбирает сюжеты сказок на составляющие. Именно с точки зрения структуры. Никакой психологии, никаких архетипов, никакого Фрейда, Юнга, мономифа. 

Пропп анализирует сказочные сюжеты и выделяет основные функции, которые выполняют персонажи, и события внутри сказки. Всего получается 31 функция. 

Одним из главных достоинств книги является ее системность и логичность. Пропп предлагает четкую структуру для анализа сказок и дает читателю возможность глубже понять, как работает механизм сказочного повествования.

Но! Помним, что это - научный труд. Будет ли он полезен? Если вы увлекаетесь литературоведение - однозначно. Но как легкое чтение «Морфология» не подойдет точно. 

#книги #литература #книжныйшкаф

Довольно крупное исследование структуры волшебной сказки и ее исторических предпосылок. Написано несложным понятным языком. Автор ссылается на другие исследования и подробно раскрывает как он пришел к тем или иным заключениям. В целом очень интересная работа раскрывающая уже известные нам сказки с других сторон. Слог автора приятен.

На краю Ямы, возле деревянного кумира Владыки Проппа, остановились, чтобы подождать коротконогого князя. Кумир был вырезан грубовато, но умело:

всякий враз признал бы высокий лоб, добрый взгляд, аккуратные усы и крошечную бородку. Очи Владыки обведены были двумя кружками – без них, верили, он плохо будет видеть. Поклоняться Проппу стали еще в незапамятные времена, такие незапамятные, что никто и не помнил, что это за Пропп такой и зачем ему следует поклоняться. Много чего знали про Белбога и Чернобога, про Громовика и Мокрую Мокриду, да и про Отсекающую Тени рассказывали немало лишнего; некоторые самолично видели издалека Мироеда, а вот насчет Проппа никто ничего определенного сказать не мог, у него даже жрецов своих не было. Знали только, что жил он на свете семь с половиной десятков лет и установил все законы, по которым идут дела в мире. Законов тоже никто не помнил, хотя исполнялись они неукоснительно.

Жихарь взглянул в лицо идолу, вздохнул:

– И ты такой же! Я ли тебе не жертвовал – и новеллы сказывал, и устареллы!

Пропп ничего не ответил, только вздохнул в ответ и, казалось, хотел бы развести деревянными руками, да были они вытесаны заодно с туловищем и ничего не вышло.

Вряд ли многие из тех, кто в конце девяностых-начале тысячных читал и смеялся над книгами Михаила Успенского о приключениях Жихаря, понимали хотя бы половину содержащихся в нем шуток, в частности, имели представление о том, кто такой Пропп и почему ему следовало рассказывать новеллы и устареллы. Лично я только с обретением рабочего интернета узнала наконец, что Владимир Яковлевич Пропп - выдающийся русский фольклорист, ученый, работы которого оказали большое влияние на отечественную и мировую науку, поскольку ему удалось сформулировать законы, в соответствии с которыми строятся волшебные сказки, а также составить их типологию. Прочитать его работы я собиралась уже довольно давно, но все как-то откладывала. Сборник состоит из двух частей - "Морфология волшебной сказки" и "Исторические корни волшебной сказки". Это не научпоп, это полноценные научные исследования и адресованы они не широкому кругу читателей, а специалистам, поэтому за эти книги не следует браться любителям сказок, которые ждут увлекательного и вдохновенного рассказа в духе мифов Древней Греции в пересказе для детей. Излишние ожидания могут привести к разочарованию читателей и страданиям по поводу того, что автор разложил сказку на составные части и лишил ее волшебства. В особенности это касается первой части. Представленная в ней информация является специфичной, сугубо научной и уж точно никогда не пригодится в жизни. Слово морфология означает учение о формах. В ботанике под морфологией понимается учение о составных частях растения, об их отношении друг к другу и к целому — иными словами, учение о строении растения. Морфология в языкознании - наука, которая изучает слово как часть речи. Таким образом, в области изучения сказки под морфологией понимается рассмотрение форм и установление закономерностей, в соответствии с которыми строятся сказки. В этой работе автор приводит уже известные классификации волшебной сказки, рассуждает об их недостатках, и предлагает собственную классификацию - довольно сложную, на мой взгляд. По его мнению, изучение структуры всех видов сказки есть необходимое предварительное условие изучение исторических корней волшебной сказки.

У малоподготовленного читателя может возникнуть вопрос: не занимается ли наука такими отвлеченностями, которые, в сущности, вовсе не нужны? Не все ли равно, разложим или неразложим мотив, не все ли равно, как выделять основные элементы, как классифицировать сказку, изучать ли ее по мотивам или по сюжетам? Поневоле хочется постановки каких-то более конкретных, осязаемых вопросов — вопросов более близких всякому человеку, просто любящему сказку. Но такое требование основано на заблуждении. Приведем аналогию. Возможно ли говорить о жизни языка, ничего не зная о частях речи, т. е. об известных группах слов, расположенных по законам их изменений? Живой язык есть конкретное данное, грамматика — его отвлеченный субстрат. Эти субстраты лежат в основе очень многих жизненных явлений, и сюда именно и обращено внимание науки. Без изучения этих отвлеченных основ не может быть объяснена ни одна конкретная данность.

Пропп основывает свою типологию волшебной сказки на функциях сказочных персонажей, делая вывод, что для изучения сказки более важно, что делают персонажи, чем кто и как это делает.

Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия.

Автор делает вывод, что количество функций ограничено и можно выделить лишь 31 такую функцию, а далее рассматривает каждую в отдельности. Не буду скрывать - это чтение далось мне нелегко. "Исторические корни волшебной сказки" оказались намного увлекательнее.

Ни угадывать исторических фактов, ни доказывать их тождества с фольклором мы не будем. Для нас вопрос стоит принципиально иначе. Мы хотим исследовать, каким явлениям (а не событиям) исторического прошлого соответствует русская сказка и в какой степени оно ее действительно обусловливает и вызывает. Другими словами, наша цель — выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности.

Наверное, у каждого человека, читающего сказки, в том числе ребенку, возникает вопрос, почему один и тот же сюжет повторяется у разных народов, а другие сюжеты оригинальны, кто такие Баба-Яга и Кощей на самом деле, зачем героя надо сначала побрызгать мертвой, а затем уже живой водой, каковы источники различных гейсов, запретов и табу, зачем нужно было стоптать три пары железных башмаков, почему героя сажают в печь? На эти и многие другие вопросы Пропп дает ответы, и разбираться в этом действительно интересно. Хотя, разумеется, первичной его задачей было проследить, какие исторические (и доисторические) события и каким образом отражаются в сказке, рассматривая при этом связь сказки и обряда, сказки и социальных институтов, сказки и мифа, делая вывод, что миф перерождается в сказку, но не всегда является источником сказки. Большое значение имеет тотемизм, обряды посвящения и инициации, а также мотив смерти. Некоторые выводы очень интересны. Почему у Бабы Яги костяная нога, нам еще в юности поведал преподаватель культурологии, а вот факт, что "Одиссея" и греческий миф - более позднее явление, чем сказка, для меня был совершенно новым. И забавно было встретить в этой работе упоминание о Мауи)))). Когда читаешь такие книги, осознаешь, что все явления мира действительно связаны между собой, и от этого начинает кружиться голова. Теперь хочу взяться за "Золотую ветвь" Фрэзера - к этой работе у Проппа очень много отсылок.

Я использую эту книгу для анализа художественной литературы в своей диссертации. Морфология и исторические корни сказок представляют собой исследование волшебных русских сказок. В первую очередь, конечно, интересен его взгляд на функции действующих лиц. Некоторые герои обманывают, некоторые дают советы, другие являются посредниками. По типам персонажей тоже интересно. Кто проводник, кто герой, кто лжец. Очень интересно находить в тексте и фольклорные традиции разных народов. Да, я понимаю, что возможно для анализа иноязычной литературы нужно использовать что-то другое. Но ведь исследование должно быть разнообразным, не так ли?

Никогда не рассматривала сказки как сложную и серьезную работу. Всегда думала, что это просто - сел, написал и всем нравится, так как есть смысл и добрый посыл. Пропп в своем исследовании просто на голову разбивает все мои представления о сказочных мирах и рассказывает, как и что несет в себе волшебная сказка и почему это важно сейчас, особенно тем, кто решает написать свое произведение. Потому что рассказанное Проппом можно подставить не только в современный ромком или славянское фэнтези, а вытащить структуру почти для любого произведения. Короче - настольная книга для любого писателя.

Погружения в волшебство тут ожидать не стоит - все же это глубокое исследование феномена сказки, а не фэнтези роман. Сказки тут рассматриваются как с морфологической точки зрения, так и с исторической. Эта книга не только для увлеченных литературоведов, филологов, философов. Она подойдет всем заинтересованным. Да, она написана довольно сложным языком, там много схем, много аббревиатур и списков, но это вопрос привычки - несколько страниц и уже не заметны сложности в восприятии текста.

Титанический труд. Разложить сказку как жанр, как сложный механизм, в котором литературные и творческие "шестеренки" слажено работают. И в двух словах не пересказать то, что несет в себе Пропповский толстячок - как под микроскопом автор в мельчайших подробностях рассматривает чуть ли не каждое предложение, сюжетный поворот, мотивацию героев, атмосферность и другие детали сотен разных сказок.

Что удивительно - тут совсем нет бесполезной "воды". Весь текст четко структурирован, каждая фраза несет в себе определенный смысл, все написанное актуально и по сей день. И теперь я уж точно буду воспринимать сказки по-другому, опираясь на методику Проппа, исторические аспекты и их смысл в итоге. Монументально и дотошно!

Решилась прочитать после совета подруги и вот этого интервью Екатерины Шульман (причём Шульман изложила легче и увлекательнее самой книги, акцентировала основные моменты и в принципе заинтересовала):

"Морфология" это страшная штука из разряда "всё повторяется, виды сценариев строго ограничены", попытка перевести всю магию сказок в буквенно-числовой морской бой. Скучно по факту, сухая классификация, но специалисты должны быть в восторге. Сценаристам тоже можно взять на заметку.

А вот "Исторические корни" совсем другое дело: разбор таких сказок, о которых мы и не слышали в детстве. Они очень жестоки. И корнями часто восходят к обряду инициации, как сказано.

Мне понравилось про Бабу-Ягу, насколько старинные сказки с участием ее женского образа властительницы леса и сторожа в царство мёртвых. "Костяная нога", привычная с детства, заиграла совершенно новыми красками. И абзац про слепоту:

Слепота существ, подобных яге, явление международное, и если уже становиться на путь изучения этимологии имени или слова для обозначающего его явления (что всегда очень опасно и часто неверно по существу, так как значение меняется, а слово остается), то нужно было бы заняться сравнительным изучением обозначения слепоты в разных языках. К названию яги не приведет ни одно из них. Но подобный анализ мог бы показать, что под «слепотой» понимается не просто отсутствие зрен ːXX Так, латинское caecus не только означает активную слепоту (невидящий), но и, так сказать, пассивную (невидимый – caeca nox – «слепая» ночь). То же можно вывести относительно немецкого ein blindes Fenster.

Итак, анализ понятия слепоты мог бы привести к понятию невидимости. Слеп человек не сам по себе, а по отношению к чему-нибудь. Под «слепотой» может быть вскрыто понятие некоторой обоюдности невидимости. По отношению к яге это могло бы привести к переносу отношения мира живых в мир мертвых: живые не видят мертвых точно так же, как мертвые не видят живых. Но, можно возразить, тогда и герой должен был бы представляться слепым. Действительно, так оно должно было бы быть, и так оно и есть на самом деле. Мы увидим, что герой, попавший к яге, слепнет.

Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки Владимир Яковлевич Пропп

Также меня удивили волшебные помощники. Меня с детства раздражало, что явление герою золотой рыбки/говорящей щуки/Конек-Горбунок в подарок и.т.д. и.т.п. сразу обеспечивают гарантированный успех. Никакого труда и старания, просто... повезло?! Меня это бесило, хотя в словах было не выразить, но чувствовалось, что такая победа не может быть настоящей. Построенная не на преодолевание себя и трудностей, старании и упорном труде, борьбе со своими страхами и внешними врагами. А прост. Вот свалилось на голову. Абсолютно опускаются руки что либо делать. Зачем, если нужно просто подождать дара/удачного стечения обстоятельств, и все само придёт. Даже если ты дурак-Иван. Даже если 30 лет на печи валялся, старцы приходят, хоба! силушка богатырская появилась и пошел татар гонять и Русь спасать. Конек-горбунок сам все сделает, просто слушайся лайф-хаков и исполняй строго, работай не своим умом. Щука и печка у Емели весело расписаны, но опять мозгов и стараний - ноль. Только сказка о Золотой Рыбке была мудра и полноценна в моих глазах -- там в конце было ВОЗМЕЗДИЕ, и вообще хорошая многоплановая мораль (Не задирай нос, трудись и преодолевай препятствия своими силами, иначе магия развеется в какой-то момент и останешься с разбитым корытом).

Сюда же относится трудная задача: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» (Аф. 212). Страна, куда посылается герой, есть тридесятое царство, а «то, не знаю что» оказывается помощником, имя, название которого табуировано и высказывается не прямо, а иносказательно. Эта иносказательность непонятна для героя до того момента, пока он не приобретает помощника.

Раньше я думала, что это о креативном мышлении. И о развитии смекалки. Но зачем? Просто жди подсказки волшебного помощника, которого редко когда действительно заслуженно получил. Он просто сваливается на голову! В один прекрасный день!

И вот глупо же злиться на сказки. Но ведь в других культурах удачные и интересные примеры (хотя не старинные, из мультиков вспоминаю): дракончик Мушу в "Мулан" был послан предками рода, и помогал реально и небольшими делами, отлично, всё основное лежало на Мулан в.т.ч. личностый рост! В японских аниме раз за разом можно наблюдать культ старания и учёбы, грызть гранит науки, не сдаваться, стать Хокаге! Дисней начинал с экранизированных сказок а ля "девушка в беде", но постепенно через Шрека и далее это менялось на "возьми жизнь в свои руки, ты сможешь!"

Сказки меняются в новой реальности. И русские сказки тоже. И это здорово, потому что интенция на тему "эх, да ладно, повезет!" и бездействие это мало и редко выигрывающая стратегия. У нас новая реальность и новые законы. Хочу такую сказку, где герой, поймав исполняющую желания щуку-джина, на ее вопрос: "Чего желаешь?", усмехнулся бы и выкинул её назад в речку.Промолвив: "Свои мечты и желания я исполняю сам. Путь важнее цели, дорогу осилит идущий".

​​Так как я увлекаюсь чтением мифов и сказок, то неплохо бы знать и об их значении, сходстве, происхождении и истоках. ⠀ Интересно же? ⠀ Уверена, что многие из вас слышали или читали книги выдающегося В.Проппа. Его труды используют для работы не только литературоведы, но и политологи, сценаристы, писатели, рекламщики и другие. ⠀ Владимир Пропп — известный советский ученый-фольклорист. Одним из первых он начал анализировать структуру фольклорных текстов и выявлять их инварианты — неизменяемые части сюжета. ⠀ «Морфология волшебной сказки» и «Исторические кор­ниволшебной сказки» это две книги, которые взаимосвязаны. Это огромный сложный труд, но читать было увлекательно. ⠀ "Морфология волшебной сказки" 1928 год - монография, посвященная строению сказки. Автор наглядно доказывает нам схожесть сюжетов в сказках. В них есть испытания, препятствия ⠀ В качестве докторской диссертации ученый представил рукопись книги «Исторические корни волшебной сказки». Она стала продолжением предыдущей монографии. В этой работе Пропп писал не о структуре сказок, а об их происхождении. Автор доходит до истоков появления сказки и событий.

И пусть я не эксперт в данной тематике, и были моменты (особенно рассчеты), которые я не совсем осознала, я получила удовольствие от такого подробного разбора сказок. Крупный и красивый шрифт, отличное качество